Приближая Победу. Глава 3

Сергей и Андрей тем временем отправились к длинным деревянным сараям, в которых под потолками на жердях сушатся листья табака. Не заметив ничего подозрительного, они вошли в сарай. В углу нашлись пустые мешки, так что братья набрали по мешку табачных листьев.
– Трамбуй плотнее, чтобы больше вошло, – говорит Сергей, – табак не тяжелый.
Когда они принесли табак в партизанский лагерь, радости у красноармейцев не было границ.
– Вот это да, – восхищается Гончаров, – вот уважили, так уважили! А то лично у меня без табака уже уши начали, вянуть!
– Теперь нам махорки надолго хватит, – вторит ему Фролов, – спасибо, ребятки! Огромное вам спасибо!
– Даже не верится, что еще три дня назад мы делили одну сигарету на пятерых, – добавил Балан.
За неимением кисета Фролов набрал листьев табака прямо в карманы галифе. Вера увидела это и предложила:
– А давайте, я вам сошью кисет. Может, еще кому нужно? Да вы не стесняйтесь, если всем надо, так я подружкам скажу, и мы быстро для вас кисетов нашьем!
– Хорошо бы, – мечтательно ответил Фролов. – Кому еще надо?
Оказалось, у капитана Елатьмина есть портсигар для папирос, а у красноармейца Гончарова имеется портсигар для табака.
– Только табака и не хватало, – улыбается Гончаров. – Если кто хочет такой портсигар, как у меня, вы скажите. Только нужен алюминий со сбитого немецкого самолета, и я вам хоть всем такие портсигары сделаю!
– Твой портсигар больше на коробочку похож, – смеется Балан, – но по возможности сделай и мне такой! Только как их отличать потом?
– Не проблема, выцарапаем на них свои инициалы или рисунки какие, – беззаботно ответил Гончаров.
Все были в хорошем настроении и шутили. Сергей с Андреем сначала даже и не заметили перемен в лагере.
– Пахнет-то так, – жадно втянул ноздрями воздух, густонасыщенный запахом дыма, Андрей, – люблю копченое мясо!
– Ну, какие новости, ребята? Удалось что-то узнать?
Ивановы сразу стали серьезными.
– Зверствуют немцы. Ищут тех, кто убил их солдата и полицаев. Но, похоже, нас никто не видел, потому что ищут и арестовывают только взрослых мужчин, а на нас внимания не обращают. Значит, и про наше знамя им неизвестно.
– Это хорошо. Мало пока у нас людей, сил, чтобы воевать с целым гарнизоном, – сказал Фролов.
– По улицам немцы приказ расклеили, – продолжил рассказывать Андрей, – этот приказ запрещает: 1) укрывать военнопленных и обеспечивать их питанием; 2) ходить по улицам после 19.00; 3) хранить холодное и огнестрельное оружие.
– За нарушение приказа расстрел, – добавила Вера. – А еще пишут, что они Москву взяли. Только мы не верим.
– Правильно делаете. Не может этого быть!
Сергей подошел к Лене и поставил перед ней две корзины, прикрытые чистыми платками.
– Что это? Молоко, яйца! Это для раненых? Молодцы вы, ребята! О, и свежий хлеб есть! И лук! Чеснок! Огурцы! Витамины это очень здорово. Это то, что нужно!
Андрей тоже подошел к Лене и вытащил из мешка большую чугунную сковороду и бутыль подсолнечного масла.
– Не тяжело было чугунную сковородку нести? – добродушно поинтересовался Твердохлеб.
– Да, чугунная сковородка тяжелая, но вкус, приготовленных на ней блюд совсем другой, чем на железной или алюминиевой сковороде, – рассудительно, как взрослый,  ответил Сергей.
Лена тем временем осмотрела содержимое корзинок.
– Сергей, а это что, мед? А какой?
– Липовый, – ответил Сергей и, заметив на лице Лены недоумение, объяснил, – в смысле из липы!
– Совсем хорошо! Прямо не партизанский лагерь, а санаторий какой-то! – рассмеялась Ратушная. – Ребятки, мойте руки и к столу! Стойте, а это что за мешки?
– Это деньги.
– Какие деньги?
– Наши, советские. Мы нашли «Эмку», в смысле автомобиль ГАЗ-М-1, в котором перевозили деньги, а немецкий самолет расстрелял его. В машине был водитель и два инкассатора. Все убиты. И куча мешков с деньгами.
Сергей сделал паузу, и вместо него заговорил Андрей.
– Мы перепрятали деньги, документы, оружие, а убитых похоронили. Деньги вот вам отдадим. Скоро наши вернутся, и мы деньги в банк передадим.
– Это все деньги?
– Нет, что вы! Там еще есть. Только мешки с монетами такие тяжелые, мы их сами принести вряд ли сможем.
– Ничего страшного, солдаты вам помогут, – пообещал капитан, – а сейчас давайте ужинать. Всем приятного аппетита!
Во время ужина Сергей, наконец, заметил ящики, накрытые плащ-палатками.
– А это что? Мины? – с надеждой спросил он.
– Нет, немецкая тушенка. А мины тебе зачем?
– Как это зачем? В округе несколько мостов. Если их взорвать, можно задержать передвижение немецких войск.
– Хорошо бы, конечно, – задумчиво ответил командир, – а ты умеешь, к примеру, взрывать эти самые мины?
– Я? Нет, – растерялся Сергей, – я думал, вы умеете.
– Увы, не умеем. Для этого саперы нужны.
Увидев, что парнишка расстроился, капитан добавил.
– Но ничего, Сергей, будут и у нас свои саперы, и мины будут. Все поужинали? Придется вам еще поработать. Сейчас перекур, а после сходите за ребятами и принесите сюда мешки с деньгами.
Поскольку днем здоровые были заняты переноской тушенки и денег, разведкой, постройкой шалашей никто не занимался, поэтому ночевали снова в подземном укрытии.
– Товарищ командир, – задумчиво сказал Твердохлеб, – может нам стоит разобрать верхний ярус и использовать материал для сооружения землянки?
– Да вы что? – возмутилась Ратушная. – Это же готовый подземный лазарет! В случае чего мы с ранеными можем здесь скрываться и лечить их. А вы сможете воевать, маневрировать сверху, даже совсем оставить лагерь!
Капитан переглянулся с сержантом.
– Товарищ капитан, я категорически против! Я не позволю вам здесь ничего разбирать! Так и знайте!
– Значит, так тому и быть, – улыбнулся капитан, – закрепляем это убежище за медицинской частью отряда. Младший сержант Ратушная, отныне вы здесь самый главный начальник!
– Спасибо товарищ капитан! Это правильно! А то выдумали такое, разбирать! Ишь, чего захотел!
– Иван, – вспомнил перед сном Елатьмин, – а что вы с машиной сделали? Сожгли?
– Зачем? Так что, спрятали мы ее. Кто знает, может, она нам еще пригодится.
– А бензин есть?
– Есть. Там, товарищ командир, еще одна канистра была, так я ее сюда принес. В кустах спрятал, чтобы запах бензина никому не мешал. Так что завтра, у кого есть зажигалки, милости прошу, всех заправим.
– И что, целая канистра бензина? Для зажигалок, не многовато ли?
– А мы не только для зажигалок. Разживемся на стеклянные бутылки, сделаем «коктейли» Молотова. Вот увидите, еще и мало будет!
– А вот это правильно. Ну ладно, всем спать!
– Правильно, – вставила Ратушная, – сон дороже лекарств! Всем спокойной ночи!

* * *
Группа капитана Шулики на самолете подлетели к партизанским кострам. Шулика увидел в иллюминатор костры и подошел к кабине пилотов.
– Ну что, командир, – обратился Шулика к пилоту, – наши костры?
– Наши-то, наши, но ветер порывистый, шквальный. Можно сказать, ураганный. Циклон, будь он неладен. Нужно возвращаться обратно.
– Да ты что? – возмутился капитан осназа. – Хочешь нам сорвать выполнение боевого задания? Я даже слушать ничего не буду, мы высаживаемся!
Капитан Шулика вышел из кабины пилотов в салон самолета.
– Группа! Приготовиться к высадке!
Он открыл дверь, и в самолет с силой ворвался холодный воздух. Диверсанты встали со своих мест.
– Под твою ответственность, капитан, – крикнул пилот из кабины.
– Добро! – махнул рукой Шулика.
Один за другим диверсанты стали выпрыгивать из самолета. Ветер действительно ураганный, и парашютистов отнесло далеко от места посадки. Только один боец Трофим Донец, который выпрыгнул из самолета первым, опустился между костров.
Он начал складывать парашют, когда к нему подбежало несколько партизан.
– Здравствуйте, товарищи, – улыбнулся Донец.
– Здравствуй, товарищ, – ехидно ответил один из партизан и ударил парашютиста в голову прикладом винтовки.
Донец упал наземь.
– Один есть, – радостно сказал второй и сплюнул на землю.
После этого они выкрутили руки Донцу за спину и крепко связали.

*  *  *
На следующее утро, после завтрака Лена категорически заявила.
– Товарищ командир, вы как хотите, а я требую, чтобы все помылись. Хотя бы перед сном.
– Оно, конечно, надо, но вода больно уж холодная, прямо ледяная.
– Значит, нужно идти мыться, стираться на реку, в ней вода теплая.
– Товарищ командир, – нахмурился Сергей, – идти на реку очень опасно. Разрешите, мы с Андрюхой в Родниковку сходим. Там на самой окраине ферма была.
– Почему была?
– Так немцы весь скот угнали, ферма пустая стоит. А в ней были бидоны, и кастрюли большие, тазы. Если найдем, можно будет воду прямо здесь греть для мытья и стирки. А главное, на речку ходить не нужно будет.
– Добро, отправляйтесь, ребята. Только вы осторожно там, на рожон не лезьте. И еды с собой возьмите. Незачем голодать на задании.
Лена завернула в чистую белую ткань большие куски отварного мяса и хлеб. Сергей сложил еду в противогазную сумку, предварительно выложив из нее противогаз. Вскоре Сергей с братом отправились в Родниковку.
Командир снова отправил Твердохлеба с Гончаровым изучать окрестности. Но сержант вернулся на удивление быстро.
– Что на этот раз? – улыбнулся командир, но заметив, какое серьезное лицо у Твердохлеба, капитан тоже стал серьезным.
– Товарищ капитан, там на дереве наш парашютист висит. Мертвый.
– Летчик?
– Нет. Он в пятнистой одежде. Это или разведчик, или диверсант. Пойдете со мной? И лопатку надо взять. Жаль, штыковой лопаты у нас нет.
Командир с сержантом отправились туда, где их ждет Гончаров.
– Ваня, – позвала Лена, – вы парашют обязательно принесите. Там такой шелк хороший и веревки. Пригодятся.
– Да, конечно, – пообещал сержант.
Он и не собирался оставлять парашют на дереве, так как его белый купол могут заметить. Вскоре бойцы сняли с дерева мертвого парашютиста и положили его на траву.
– Наш, – вздохнул командир. – Похоронить его надо.
– А где? – оглянулся Гончаров. – Прямо здесь?
– Может, отнесем его на опушку, а там мальчишки приведут мужиков из деревни? По крайней мере, хоть мы и не знаем его звания, фамилии, имени, будет похоронен на кладбище.
– Отставить, – раздался громкий голос из-за ближних деревьев.
Партизан окружили шестеро бойцов в таких же маскировочных костюмах, как на погибшем парашютисте. Все шестеро вооружены ППШ.
– Вы кто? – требовательно спросил тот же голос.
– Мы окруженцы, а теперь партизаны. Я капитан Елатьмин.
Тут произошло непредвиденное.
– Иван! – донесся радостный голос одного из парашютистов. – Ваня! Твердохлеб! Ты ли это?
К партизанам приблизился такой же здоровяк, как сержант Твердохлеб.
– Женя! Сибирцев! – обрадовался Твердохлеб.
– Сержант, – повернулся командир парашютистов к Сибирцеву, – вы его знаете?
– Так точно, товарищ капитан! Мы с ним еще до войны познакомились на соревнованиях по боксу. Мы с Иваном в одной весовой категории выступали.
Сибирцев и Твердохлеб обнялись, Иван грустно улыбнулся.
– Знаешь, Женя, здесь есть еще один из наших общих знакомых по боксерскому прошлому.
– Да? И кто это? – заинтересовался Сибирцев.
– Адалард Шульц.
– Не может быть! – в сильнейшем волнении воскликнул Сибирцев. – И где он?
– Он комендант местного гарнизона. Гауптман Вермахта.
– Ой, как хорошо!
– Чего здесь хорошего? – заинтересовался командир парашютистов.
– Должок за мной перед этим Шульцем, – скрипнул зубами Сибирцев. – Он, сука, в финальном бою в перчатку положил свинчатку и нокаутировал меня. Хотя судьи и нашли у него свинчатку, победу все равно отдали ему.
– Кровник, значит, твой? При случае долг вернешь.
– Это точно. Долг платежом красен.
Командир десантников махнул рукой, и его бойцы опустили оружие.
– Ну что, товарищи, давайте знакомиться. Командир группы особого назначения капитан государственной безопасности Шулика Гордей Миронович.
– Сержант государственной безопасности Сибирцев Евгений.
– Младший сержант государственной безопасности Будилин Алифатий.
Остальные парашютисты назвали только фамилии и имена.
– Петрик Демьян.
– Токарь Наум.
– Лопатин Архип.
Представились и партизаны. Перезнакомились быстро. Капитан Шулика склонился над погибшим.
– А это был Тимохин Сергей. Наш радист.
– А что, другого радиста в группе нет? – спросил Елатьмин.
– Есть еще Донец Трофим, но мы его не нашли. Ума не приложу, что с ним могло случиться. Никаких следов нет.
Помолчали, потом Сибирцев спросил.
– Товарищ капитан, так что с Тимохиным решаем?
– Похороним его здесь, место нанесем на карту. Табличку напишем, чтобы точно знать, чья это могила.
И бойцы начали копать яму для могилы. Капитан Елатьмин негромко спросил командира группы осназа.
– Гордей Миронович, разреши вопрос. Только не сердись, если что.
– Спрашивай, конечно.
– А нельзя ли нам оставить маскировочный костюм погибшего Тимохина?
– Для вашей разведки? – понимающе кивнул Шулика.
– И для разведки и вообще. По части обмундирования, можно сказать, бедствуем. Постираться не можем, так как у каждого только один комплект обмундирования. Если постираешься, так полдня в одних трусах нужно ходить. Да и их ведь тоже нужно стирать. Не дело это. И разжиться формой пока нет возможности. А у нас в отряде женщина санинструктор и девочка из местных.
– Что же, маскхалат забирайте и оружие тоже. А на счет формы – вы же теперь партизаны, вам и гражданская одежда подойдет, да и трофейная форма тоже.
– О трофейной мы, признаться, не подумали. А ведь она нам точно нужна. У нас грузовик немецкий есть, а вот формы нет. 
– Грузовик? – обрадовался Шулика. – Это хорошо. Глядишь, пригодиться!
– Товарищ капитан государственной безопасности, разрешите мне взять ППШ погибшего парашютиста? – попросил Самсонов.
– Да, конечно, берите.
Похоронив Тимохина, обе группы направились в лагерь партизан. Первым шел Елатьмин, остальные гуськом за ним. В лагере прибывшие диверсанты познакомились с остальными партизанами.
– А это что за штабеля ящиков? – заинтересовался Сибирцев.
– Немецкая тушенка. С того самого грузовика.
– Вот что, командир, – подумав, сказал Шулика, – большую часть тушенки придется отдать в партизанский отряд товарища Федора.
– Кто это? – нахмурил лоб Елатьмин.
– То есть как это, кто?
Казалось, капитан Шулика глубоко потрясен этим вопросом.
– Это же командир партизанского отряда, который действует в этом самом лесу! Вы что, не слышали о нем? Но ведь это невозможно! Он такие дела творит! На его счету уже более сотни убитых гитлеровцев, взорванный мост у Александровки. В Родниковке старосту повесили! А вы – ни сном, ни духом?
– Неправда это, – вышел из кустов Сергей Иванов, а следом за ним Андрей.
– А это кто? – удивился Шулика.
– Это наши разведчики, – улыбнулся Елатьмин. – Рассказывай, Сергей.
– Здравствуйте. Мост у Александровки взорвали наши во время отступления. Староста Родниковки Джердж Михаил Гаврилович жив, собака, здоров. Мы его сегодня видели. На счет убитых гитлеровцев еще большая ложь.
Кажется, у Сергея дух перехватило от той лжи, которую озвучил капитан Шулика. За него продолжил Андрей.
– Вы можете проверить, вам любой в округе скажет, что за время оккупации района убиты всего три немецких солдата и два полицая. Все они убиты вот товарищами Твердохлебом и Гончаровым.
В сильнейшем волнении Шулика встал и стал ходить с места на место.
– Так что это у нас выходит? Нас сознательно дезинформировали? Для чего?
– Может, отряд этот вовсе и не партизанский? Состоит из провокаторов?
– Ну, дела!
Капитан Шулика остановился.
– Ну, спасибо, ребятки! Ваша информация все меняет! Значит, наш расчет на внезапность не оправдался. А жаль.
И он о чем-то задумался. Тем временем Елатьмин спросил Ивановых.
– Что еще узнали?
– Товарищ командир, в Красную сегодня привезли пленного точно в такой пятнистой форме, как у этих товарищей.
– Нашелся, – вздохнул Шулика с облегчением. – Наверняка это Донец.
Пока он думал, Сергей продолжил рассказывать о результатах посещения Родниковки.
– Товарищ командир, на ферме еще много чего полезного есть. И запасы провизии, и посуда, и топливо. Есть керосиновые лампы и керосин. Для нашей медсестры мы с фермы принесли два белых халата и шапочки. А там есть еще.
– Где? – обрадовалась Лена. – Покажите? Вот спасибо, ребята, вот молодцы! Теперь не нужно шить халат из парашюта! А это что?
Сергей с Андреем вынули из мешка несколько кастрюль, два десятка алюминиевых тарелок и ложек.
– А это для мытья и стирки,  – улыбнулся Андрей, доставая из мешка несколько медных тазов и мотков веревки.
– Эй, разведка, – позвал Сергея и Андрея Шулика, – подойдите сюда.
Когда ребята подошли к командирам, Шулика улыбнулся.
– Не обижаетесь, что я вас так называю?
– Разве в слове «разведка» есть что-то обидное? Мы гордимся тем, что мы разведчики.
– Расскажите, ребята, если знаете, как так вышло, что Александровский мост во время отступления наши взорвали, а несравнимо более важный, Родниковский – нет?
– Знаем, товарищ капитан. Саперы, которые взорвали Александровский мост, должны были взорвать и Родниковский мост. Но когда они ехали к нему на грузовике, между Александровской МТС и Черным лесом немцы высадили парашютистов. Они и перебили наших саперов. Поэтому они и не успели взорвать Родниковский мост.
– Да, дела, – крякнул Елатьмин.
– А еще для охраны Родниковского моста наши оставили лейтенанта с двумя красноармейцами, с пулеметом Максима. Бойцы лейтенанта застрелили, пулемет сбросили в реку, а сами сбежали. Мы с мамой это сами видели.
– Спасибо, Сергей. Вот теперь полная ясность, – нахмурив брови, сказал капитан Шулика. 

* * *
Пленного парашютиста в подвале комендатуры допрашивает лично комендант гауптман Шульц. Донец сидел на табурете, когда комендант сильно ударил его в подбородок. Пленный упал на спину.
– Повторяю вопрос. Какова цель вашего десанта? Где остальные диверсанты? – на неплохом русском языке спросил комендант.
Донец с трудом встал на ноги и с омерзением посмотрел на коменданта. Шульц буравит пленного своим взглядом.
– Отвечать, сволочь!
Комендант с нечеловеческой радостью опять сильно ударил пленного в голову. Донец отлетел, ударился затылком о стену, потерял сознание и упал, на этот раз лицом вниз.
– Приведите его в чувство, – брезгливо приказал Шульц, вытирая платком кровь с кулака.
– Господин гауптман, – улыбнулся оберлейтенант Бернхард Майер, который присутствует на допросе, – вы его так убьете. Может, пусть лучше допрос продолжит кто-нибудь другой?
Фельдфебель Нойманн в это время отлил Донца водой. Тот застонал, зашевелился и раскрыл глаза.
– Слушай меня внимательно, – в беспредельной ярости схватил за волосы диверсанта стальными пальцами комендант, – так и быть, на сегодня достаточно. Я даю тебе время до утра. Не заговоришь, я лично для начала вырежу тебе на спине звезду и выколю глаза.
Комендант с издевкой улыбнулся и снова ударил пленного в лицо, но на этот раз уже не так сильно.
– Я не шучу, понял? – елейным голосом закончил Шульц. – У меня с такими, как ты, разговоры коротки.
Так ничего и, не добившись от пленного, раздраженный комендант вышел из комнаты для допросов.

* * *
– Послушай, командир, – обратился Шулика к Елатьмину, – нам нужно вытащить Донца из плена. Разведка, где его держат?
Сергей Иванов ответил.
– В комендатуре, товарищ капитан госбезопасности, а она находится в нашей школе. Это одно из трех каменных зданий в нашей деревне.
– Каменное это плохо, – нахмурил лоб Шулика, – а как охраняется комендатура?
– Очень хорошо охраняется. Забор крепкий, ворота тоже крепкие и высокие. На ночь их закрывают. Охрана круглосуточная. Там квартирует больше ста немцев, а в трехстах метрах от школы, то есть, от комендатуры, располагается полицейская управа. А это еще больше тридцати полицаев.
– И еще на восточной окраине деревне сегодня будет ночевать какая-то немецкая часть, которая следует на фронт, – добавил Андрей.
– И все-таки радиста будем вытаскивать. Петрович, без твоих разведчиков мне не обойтись. Да и твои бойцы лишними не будут.
– Конечно, конечно, только вот, ты уж извини, Гордей Миронович, как быть с вашим заданием? Я не спрашиваю, какое оно, но если мы все поляжем при штурме комендатуры, не пострадает ли ваше основное задание?
– Пострадает, – заскрипел зубами Шулика. – Только мы не поляжем. У нас говорят, любое задание должно быть выполнено. Любой ценой. Понимаешь? У нас даже девиз есть: «Только смерть оправдывает невыполнение задачи».
– Товарищи командиры, – вмешался Андрей, – не обязательно штурмовать комендатуру. Ее можно взять изнутри.
– Это как? – заинтересовался Шулика.
Командиры повернулись к Андрею.
– Между школой и церковью есть подземный ход. Я когда-то случайно провалился в него. До революции это была не школа, а имение местного помещика графа Михновского. Вход в подземный ход в подвале церкви. Выход в подвале школы. Там же держат всех пленных и арестованных. Вот только я не знаю, закрыта ли дверь кроме замка еще железной шиной?
– На месте разберемся, – сказал Шулика.
– Товарищ капитан, – загорелись глаза у Сергея, – я могу сегодня «сдаться» патрулю во время комендантского часа, они меня до утра запрут в том самом подвале, и я все рассмотрю! Может, даже с самим Донцом смогу переговорить!
– Нет, Сергей, – положил командир группы осназа свои крепкие руки на плечи паренька, – спасибо тебе, но это долго. Донца будут бить, пытать, могут покалечить, убить, могут увезти, например в райцентр. Так что медлить нельзя. Мы освободим его прямо сегодня, ночью.
– Ребята, – позвал Сибирцев, – вы можете нарисовать план школьного подвала? Ну, и подземный ход тоже?
– Конечно! Сейчас нарисую, – первым отозвался Андрей.
– Интересно, дверные навесы, с какой стороны? Можно было бы шурупы тихонечко выкрутить и дверь снять с петель, – мечтательно сказал Петрик.
– Хорошо бы, конечно, но вряд ли нам так повезет, – задумчиво сказал Лопатин.
– Что, уже и помечтать нельзя? – улыбнулся Петрик.
– Мечтай, мечтать не вредно, но готовым нужно быть к любым поворотам, в смысле, неожиданностям.