Приближая Победу. Глава 7

Комендант Шульц в спортивных брюках и туфлях, обнаженный до пояса, отрабатывал удары на боксерской груше в специально оборудованной для занятий спортом комнате, когда в дверь постучали, и вошел связист.
– Разрешите, гер гауптман? Вам пакет!
Связист с удивлением и восхищением смотрит на богатырскую фигуру коменданта. Шульц видит этот взгляд, и реакция связиста ему нравится.
– Да, конечно.
Комендант взял пакет и отпустил связиста. Он вытерся полотенцем, затем сел на подоконник, вскрыл пакет и стал читать. После этого приказал адъютанту собрать офицеров, а сам умылся, надел военную форму и пошел в свой служебный кабинет.
– Господа офицеры, я получил приказ, – сообщил он, когда офицеры собрались. – Через наш район будет проложен телефонный кабель для связи фронта с Берлином. Нам поручено обеспечить рытье траншеи и охрану кабеля.
Офицеры переглянулись.
– Людей мало, господин комендант, – посетовал оберлейтенант Майер, – все заняты ремонтом взорванного моста.
– Нужно взять пленных из концлагеря в соседнем районе, – подумав, предложил оберлейтенант Готтлиб, – другого выхода лично я не вижу.
– Пожалуй, – согласился комендант. – Необходимо оборудовать временный лагерь для содержания военнопленных в Родниковке.

* * *
Лесник тем временем продолжил свой рассказ.
– Так не партизаны они. Бандиты какие-то. Я к их дозору подкрался и стал слушать, о чем они меж собой говорят. Разговоры их мне не понравились.
– И о чем они, отец, говорили?
– Один из дозорных тюрьму вспоминал. Второй – дореволюционные времена, как ему хорошо было, когда он на помещика работал. Потом стали говорить о водке, жратве и бабах. Это они так говорили. Ну, и понял я, что никакие они не партизаны.
– Ну, а интересное что-то услышали?
– Так точно. Они вспоминали, как парашютиста нашего в плен взяли и коменданту сдали. Он их за это самогоном и сигаретами отблагодарил. Очень жалели, что остальных диверсантов взять не удалось. Да, завтра в восемь утра к северной опушке леса из Красного придет грузовик с едой и самогоном для этих бандитов.
Елатьмин наморщил лоб.
– Аким Карпович, а сколько там этих бандитов вы, случайно, не знаете?
– Точно не скажу. Я дозор тот обошел, подошел ближе к их лагерю. Насчитал всего 32 человека, но их может быть и больше.
– Все равно хорошо, а то у нас никакой, даже приблизительной информации об их численности не было.
Лесник снял с пояса убитых уток и протянул их Лене.
– Бери, дочка. В общий котел.
Шулика в это время о чем-то задумался.
– Аким Карпович, а как погибла ваша жена? – поинтересовался Балан.
– Красивая она у меня была, Софьюшка моя. А тут немцы пожаловали. Понравилась она им, так они кофту на ней порвали, хотели наземь повалить. Она вырвалась, подбежала к сарайке, а у нас там не стене разный инвентарь висит. Она схватила серп и двум немцам горло-то и перерезала.
– Застрелили ее? А вы где были?
– Там и был.
– Что же вы не напали на немцев? – удивился Балан.
– Экий ты горячий, малый, – осуждающе закачал головой лесник, – если не сказать, глупый. Ну, убил бы я одного немца. Ну, если бы очень повезло – двоих. А дальше что?
– Вас бы застрелили, – кивнул Балан, – зато погибли бы красиво, как герой.
– Точно глупый, – осуждающе кивнул лесник, – даром, что солдат и успел повоевать. Наша задача не красиво умереть, а отправить на тот свет как можно больше этой нечисти. Я вот жив, Софьюшку похоронил, теперь буду воевать без оглядки.
– Отец, – спросил Шулика, – а дети у вас есть?
– А как же! Два сыночка, как дубочки. Оба в Красной армии воюют, а теперь и я им на подмогу стану. Я себе план установил.

* * *
Начальник полицейской управы Батрух с помощниками Павлом Свидерским и Фадеем Ядринцевым пили самогон, закусывали и беседовали.
Стол завален ветчиной, соленым и копченым салом, овощами, хлебом, квашеной капустой. В центре стола – запеченный поросенок с хреном.
– А вот любопытно, – вытирая пот полотенцем, спросил Свидерский, – диверсанты эти треклятые, так их, уже убрались из наших краев или как?
– И если не убрались, то где они могут прятаться? – добавил Ядринцев.
– Думаю, они уже далеко от нас. На связь они выходили за Александровским мостом, причем с противоположного берега. Где-то там они и прячутся.
– А вдруг они тут, в Черном лесу, рядом с нами?
Свидерский даже оглянулся, будто диверсанты могут быть прямо здесь, в комнате. Он даже поежился от страха.
– Это вряд ли. Посуди сам, разве может человек без воды?
– Скажешь тоже! Нет, конечно.
– Вот, а в Черном лесу этом вода, где есть? – спросил Батрух.
У Батруха мелькнуло в голове, что именно Свидерский, благодаря своей наблюдательности и проницательности, мог бы стать начальником полицейской управы. Но с другой стороны груз ответственности власти это не для Свидерского, так что конкуренции с его стороны, пожалуй, можно не ожидать.
– Ну, где? Нижнее озеро да Верхнее, вот и все.
– Правильно, Фадей. А оба эти озера и берег реки стерегут люди Федора. И ни разу, ни одного единого раза диверсанты им на глаза не попадались. Нет, далеко от нас они расположились, если даже еще здесь.
– Давай, выпьем, мужики, – предложил Свидерский, – за скорую победу немецкого оружия!
– За Адольфа Гитлера, нашего освободителя!
Полицаи с удовольствием выпили и снова стали закусывать.
– Самуил Кузьмич, – нарушил установившуюся тишину Ядринцев, – ты вот мне на одно сомнение ответь.
– Какое еще сомнение? – с неохотой оторвался от еды Батрух.
– Вот кто-то убил немцев, забрал целый грузовик тушенки. Где они спрятали такую прорву консервов? Неужто и ее на тот берег переправили? Это ж сколько раз нужно было лодкой туда, да обратно? И никто этого не заметил? А потом что, на себе столько ящиков тащили?
– Нет, мужики, консервы эти украли еще до появления диверсантов, это точнее точного.
– Хорошо, тогда у меня другой вопрос. А где грузовик, на котором перевозили тушенку? И не на нем ли привезли к Родниковскому мосту пушку, из которой расстреляли колонну бензовозов и сожгли этот самый мост?
– И где сама пушка? – добавил Свидерский.
Батрух подумал, подумал и сказал.
– Вот что, мужики, пьянку переносим на вечер. А сейчас срочно собирайте людей, поедем, обшарим весь берег между Родниковским мостом и Черным лесом.
Вся полицейская управа пришла в движение, полицаи вооружаются, запрягают лошадей, готовясь выдвинуться на поиски грузовика.

* * *
Партизаны с неослабевающим интересом слушают лесника.
– Какой еще план, отец? – удивился Елатьмин.
– За жену свою убью сто немцев, да за себя еще сто. А потом погляжу.
– На что? – первым спросил Балан.
– Если душа успокоится, можно и помирать. А если нет, новый план возьму.
– В смысле еще более повышенные социалистические обязательства? – рассмеялся Балан.
Твердохлеб не выдержал и отвесил Балану такую увесистую оплеуху, что тот упал на колени, и уткнулся носом в траву.
– Послушай, – ласково сказал Твердохлеб, – ты, если не можешь сказать что-то доброе или умное, просто помолчи. Лады?
– В самом деле, Валентин, – поддержала сержанта санинструктор Ратушная, – помолчи, пожалуйста.
– Точно, точно! Тебе же лучше будет, – смеется Фролов.
– Так точно, товарищ сержант, – неуверенно ответил Балан под всеобщий смех.
– Послушайте, товарищи командиры, – заговорил лесник, – ваша санинструктор говорила про крупы. Так у меня дома несколько мешков разных круп, муки и прочего провианта имеется. И велосипед есть, и конь с подводой. Да и инструмент разный есть, здесь он, думаю, нужнее.
– Думаете, можно наведаться к вам в сторожку?
– А почему нет? О том, что я подался в партизаны, знаете только вы. Для всех остальных я все еще лесник, который работает на немцев. Так что можно даже не бояться.
– Послушайте, Аким Карпович, может, вам и дальше оставаться лесником? Для пользы дела?
– Нет, даже слушать не хочу. Душа горит, ненависть такая, что жить не могу. Ни о чем думать не могу, только о том, как больше фашистов убить. Так что не уговаривайте, товарищи. Не примете в ваш отряд, сам буду воевать, как и планировал.
Грабарь насупился, на лице его появились складки, придавая ему суровый облик. Шулика понял, что спорить с лесничим бесполезно.
– Что же, тогда добро пожаловать в отряд. Аким Карпович, а когда вы сможете отправиться к себе домой?
– Да хоть сейчас, товарищ командир.
– Кого возьмете с собой?
– Вот, – показал лесник на Твердохлеба, а потом на Балана, – и эту балаболку тоже возьму. Будет нас по дороге разговорами развлекать.
Балан ощутил некоторую неловкость, покраснел, но промолчал.
– Иван, – попросила Лена, – ты простыней возьми, если можно. Бинтов из них сделаю.
– Можно, дочка, можно, – оглянулся на Лену лесник, – на что они мне теперь?
После их ухода Сергей сказал командиру.
– Повезло нам с Акимом Карповичем. Лучшего проводника в этих местах просто нет. Как говорится, днем с огнем не сыщешь.
– Мы считали, что нам, ребята, с вами повезло, – рассмеялся Шулика, – а ты говоришь, с лесником еще больше повезло?
По дороге Балан не удержался и после долгого молчания снова стал подначивать лесника.
– Дед, а дед, а ты как стреляешь?
Лесник неодобрительно покосился на шутника.
– Какой я тебе дед? В отцы я тебе, конечно, гожусь, но не дед же! А на счет стрельбы не волнуйся, белку в глаз бью.
Твердохлеб из-за спины Карпыча показал Балану кулак, и Федор замолчал. Когда лесник ушел вперед, Твердохлеб вполголоса сказал.
– Будешь доставать Акима Карповича, я тебя, как он белку – в глаз, понял? Только кулаком. И запомни, повторять я не стану.
Для пущей убедительности сержант снова показал свой огромный кулак. Балан легким кивком головы дал понять, что повторять не придется.

* * *
Шулика с Елатьминым продолжили свое совещание.
– На завтрашнее утро план ясен, нужно захватить грузовик с продовольствием. Если тот наш грузовик немцы уже нашли, то у нас будет этот. Форму бы нам немецкую целую заполучить.
– А я вот, Гордей, что думаю, – подхватил Елатьмин, – хорошо бы тех лжепартизан перебить. Вряд ли они всем отрядом за продуктами придут. К тому же у них должен быть какой-то транспорт, не на себе же они понесут продукты и самогон вглубь леса? А нам сейчас любой транспорт подойдет.
Шулика достал и расстелил на ящиках с тушенкой карту местности.
– Хорошо бы нам грузовик перехватить по дороге, и при этом обойтись без стрельбы.
– Тут надо крепко подумать.
– Согласен. Тогда так, сегодня занимаемся строительством шалашей, а активные боевые действия начнем завтра. А пока будем думать.
Тут к ним подошел Петрик.
– Товарищи командиры, разрешите нам с Будилиным сейчас разведать, есть ли бензин в инкассаторской «Эмке?» Если есть, мы наберем канистру, сходим к нашему грузовику, заправим его и отгоним в лес.
– Что скажешь, Петрович?
– Мы ведь это на завтра планировали? Да и проводник вам нужен, чтобы «Эмку» найти, а нашим разведчикам завтра ой, сколько нужно будет пешком протопать.
– Дядя Андрей, – вмешалась Вера, – ой, то есть, товарищ командир, я могу показать. Мне это не трудно. Завтра вы меня с собой все равно не возьмете, я в лагере остаюсь.
– Ну что, Петрович, – улыбнулся Шулика, – по-моему, пусть идут. Если все получится, то мы завтра с машиной поспеем в разные места, а?
– Ну, так и быть. Иди, Верочка, покажи дорогу к «Эмке».
Елатьмин согласился, и Будилин, Петрик с Верой стали собираться в дорогу. Сергей с Андреем подошли к сестренке.
– Вот, – протянул Сергей Вере немецкий автомат, – возьми его, а карабин свой оставь. Если что, автомат лучше. Но помни, у него убойная сила только до 150 метров.
– На, – протянул сестре гранату Ф-1 Андрей, – как говорится, на всякий случай.
– Да какой там может быть всякий случай? Спокойно прогуляемся до машины и вернемся, – улыбнулась Вера, радуясь тому, что ей, наконец, доверили хоть какое-то задание.
Они обнялись втроем, и Вера повела диверсантов к инкассаторской машине. На краю поляны она оглянулась, улыбнулась и приветливо помахала рукой братьям. После этого поправила автомат на плечике, еще на секунду замешкалась и шагнула в кусты. Братья и бойцы провели Веру теплыми взглядами.

* * *
Сибирцев с Донцом возвращались в отряд. Лодку хорошо спрятали на берегу в камышах, в расчете, что она им еще понадобится.
– Как там у наших, интересно? Надеюсь, все в порядке? – размышляет вслух Донец.
– Дойдем, узнаем, – хмуро ответил Сибирцев, – что-то мне, Трофим, как-то не спокойно на душе.
– Знаете, и мне тоже как-то не по себе. Давайте, прибавим ходу.
На подходе к Черному лесу диверсанты увидели длинную колонну немецких войск. Большая часть колонны пошла от МТС вокруг леса на Красную. Но часть машин пошла на север по лесной дороге.
– Как теперь?
– Выход один, войти в лес в северной части, и дальше лесом. Жаль, что прямиком не выходит, но не идти, же на глазах у немцев? И ждать неизвестно сколько, не хочется. Ну что, Трофим, за мной. 
Сибирцев с Донцом пошли к лесу по берегу реки, скрываясь за камышами. Когда диверсанты поравнялись с лесом и хотели перебежать в него, чуть дальше на восток началась перестрелка.
– Не иначе наши нарвались, – взволновано сказал Сибирцев, – Трофим, быстро за мной, только осторожно.
И они поспешили дальше на восток. Метров через триста остановились, и Сибирцев осторожно выглянул из зарослей камыша.
– Что там, товарищ сержант? – нетерпеливо спросил Донец.
– Десятка два людей, по виду партизан, окружили четырех людей в таких же маскировочных костюмах, как у нас с тобой.
– Разведчики, сдавайтесь, – закричал один из партизан.
Донец покосился на Сибирцева.
– Значит, в маскхалатах наши?
– Думаю, да. О! Точно наши! Я знаю одного из них это командир группы особого назначения майор государственной безопасности Томилин Алексей Николаевич! Все, Трофим, идем им на помощь.
– Товарищ сержант, и я одного из бандитов узнал! Это он меня при приземлении ударил по голове прикладом винтовки. Ну, вот сейчас и поквитаемся!
Диверсанты оставили свою ношу в кустах, и поспешили к месту боя. Когда они подобрались к лжепартизанам на двадцать метров, Сибирцев приказал.
– Рацию сними. Пленных не брать. Гранаты к бою.
Тем временем бандиты прижали разведчиков к берегу реки. Одного из бойцов Томилина уже убили, еще одного ранили. Бандиты уже мысленно праздновали победу и никак не ожидали нападения с тыла.
И вдруг среди бандитов одна за другой взорвались четыре гранаты Ф-1. После этого Сибирцев и Донец стали их расстреливать из ППШ.
– Вроде все, – осмотревшись, сказал Донец.
– Товарищ майор, – приветливо закричал Сибирцев, – Алексей Николаевич, не стреляйте! Это Сибирцев!
– Женя, ты? – обрадовался майор Томилин, и, повернувшись к своим бойцам, приказал. – Не стрелять, свои!

* * *
Твердохлеб, Балан и лесник вернулись в лагерь только к вечеру. Партизаны и разведчики уже сидели за длинным столом в ожидании ужина.
– Не зря этот лес называется Черный, такой густой, что и подвода не везде проходит, – объяснил задержку Твердохлеб. – Товарищ командир, прибыли без происшествий.
– Ну, теперь живем, – улыбается Балан, – богато дед жил.
Но перехватив гневный взгляд Твердохлеба, он тут, же поправился.
– Я хотел сказать, Аким Карпыч настоящий хозяин.
Твердохлеб снял вещмешок, положил его на ящик с тушенкой, осмотрелся и удивленно спросил:
– А «крестница» моя где?
– На задании она, – ответил ему Елатьмин.
Ответ командира привел сержанта в смятенье. Внезапно горло Твердохлебу сжала безотчетная тревога.
– На каком еще задании? – начал сердиться сержант. – Неужели мужчин не нашлось, что ребенка отправили?
– Да ты не волнуйся, Иван, – добродушно ответил Елатьмин, – Вера только дорогу бойцам до «Эмки», в которой деньги перевозили, покажет и все. Дело простое.
– Ну, ну, – хмуро бросил Твердохлеб, чувствуя, что тревога не оставляет его.
Балан с лесником тем временем стали разгружать подводу. Им стали помогать другие бойцы. Дома у Грабаря бойцы взяли несколько мешков провианта, постельное белье, подушки, одеяла. А еще лопаты, топоры, пилы, доски, два огромных куска плотной, непромокаемой парусины. Так же вывезли практически всю посуду, мыло, несколько табуретов и скамеек.
– Меблируемся, а? – смеется Балан. – Только для такой мебели все-таки нужны землянки, а не шалаши! А то не солидно даже как-то!
– Аким Карпович, – удивился Елатьмин, – вы и баян привезли?
– А чего добру пропадать? Живым нужно про живое думать. Это закон такой. Не нами с вами придумано, не нам и отменять.
И вот, когда разгрузка закончилась, лесник распряг коня, и Лена позвала всех ужинать, на поляну вышли Петрик и Будилин. Оба без пилоток, маскировочные костюмы у обоих прострелены в нескольких местах, хотя крови не видно.
Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что произошло что-то плохое. Они стоят, не решаясь, сообщить грустную весть.
– Вера где? – первым спросил Твердохлеб, почуяв неладное, и торопливо поднялся с ящика, на котором сидел.
– Нет больше Веры, – первым ответил Будилин, – погибла она.
Новость о гибели девочки поразила всех. Партизаны вскочили со своих мест. Петрик с виноватым видом стоит, понурив голову. Порывы ветра шевелят его чуб.
– Как погибла? – закричал Сергей.
Андрей молчит, так как, никак не может сосредоточиться. Он, конечно, понимал, что это война, что любого могут убить, но чтобы так быстро, и чтобы его младшую сестренку? К такому Андрей оказался не готов. 
– Будилин, докладывай по порядку, – хмуро приказал Шулика, положив ложку в тарелку.
– Товарищ командир, Вера нас вывела к «Эмке». Бак хоть и пробит в верхней части, но бензин не весь вытек. Мы набрали канистру и направились к грузовику. Ну, и Вера с нами. Очень просилась, говорит, надоело все время в лагере сидеть, а ведь ее приняли в отряд разведчицей. Ну, мы ее и взяли.
– Да и не хотели мы ее одну в лагерь отпускать – добавил Петрик.
– Понятно. Что было дальше?
– У грузовика попали в засаду. Там было не меньше тридцати полицаев. Отстреливаясь, мы отступали к лесу. Не сразу заметили, что Вера отстала. Мы вернулись за ней, увидели, что она ранена в обе ноги.
Будилин замолчал, глотая тяжелый ком. Потом продолжил.
– Мы не успели к ней подбежать, первыми подоспели полицаи. Вера крикнула: «Умираю, но не сдаюсь! Нас миллионы! Мы победим!» и взорвала себя и их. Не меньше пяти полицаев гранатой положила.
Все подавленно молчат. Андрей заплакал, вспомнив, что гранату Вере дал именно он. Наконец, Шулика нарушил тишину.
– А что вы? 
– Мы больше не отступали, продолжили бой, но к полицаям прибыл грузовик с немцами. Вероятно, они бензин для нашего грузовика привезли, потому что с немцами приехали два полицая. Думаю, их за бензином посылали. Их стало примерно сорок против нас двоих.
Будилин замолчал, а Петрик тем временем продолжил.
– А тут еще патроны у нас стали заканчиваться.
– Ну, мы и вспомнили слова Акима Карповича, что умней будет потом отомстить, чтобы больше фашистов убить. Мы и отступили. Товарищ капитан, товарищи, мы готовы понести любое наказание.
Оба бойца опустили головы и виновато замолчали. Тихо молчат все. Новость о гибели Веры взволновала и потрясла всех. Потом Будилин сказал.
– Мы дождались, когда немцы с полицаями убрались на обоих грузовиках, собрав убитых полицаев, а мы забрали тело Верочки, и похоронили ее у опушки.
– Немцы не стали забирать тело Верочки?
– Они попытались, но мы точными выстрелами не дали им это сделать.
Сергей и Андрей горько оплакивают гибель сестренки. Лена подошла к ним и, молча, обняла их обоих за плечи.
– Скольких полицаев вы убили? Вместе с Верой? – жестко спросил Шулика.
– Мы насчитали 23 человека убитыми. Живых осталось десятеро.
– Смерть, – с ненавистью сказал Твердохлеб, – смерть им. Я сам их всех убью!
Командиры внимательно посмотрели на Твердохлеба.
– Отставить, сержант, – приказал Елатьмин. – Мы все вместе отомстим этим немецким прихвостням. Вы слышите меня? Повторяю, все вместе!
– Нет, – прорычал Твердохлеб с жертвенной решимостью, – я сам. Это мое дело. Я ведь ей здесь был, как отец.
– Не нужно злиться на себя, Ваня. Твоей вины в гибели Веры нет.
Твердохлеб молчал, почувствовав себя беспомощным из-за того, что уже ничего нельзя изменить, что Веры больше нет, и уже никогда не будет.
– Так мало пожила, – все еще всхлипывая, сказал Андрей, – так мало сделала для Победы.