Приближая Победу. Глава 15

        Аким Карпыч с Ивановыми и доктором прибыли в лагерь только к обеду.
– Добрый день. Я вас раньше ждал, – встретил их капитан Елатьмин, – уже волноваться стал. Случилось чего?
– Колонну немцев пропускали. Очень длинная была, – ответил лесник, – товарищ командир, я уже знаю, на чем мы прокололись с тем базаром.
– Ну-ка, ну-ка, докладывайте.
– Мы в качестве товара взяли три пары немецких сапог. А откуда они могут быть у крестьянки? Только сняты с убитых. Вот полицаи и догадались. Моя вина, – вздохнул Карпыч. – Но теперь меня на мякине не проведешь.
Командир понимающе кивнул.
– Нам всем наперед наука будет. Семь раз отмерь, и не говори, что не дюж. А это кто?
– Это, товарищ командир, мой друг, врач от бога Арсен Прохорович Колосов. Леночка, ты не обижайся, но это настоящий доктор.
– Так я ничего против не имею, – улыбнулась Ратушная. – Здравствуйте, Арсен Прохорович. Я санинструктор Лена Ратушная. Вы кушать хотите?
– А знаете, Лена, не откажусь.
– Тогда мойте руки и к столу. А после займетесь знакомством со своим хозяйством. Я имею в виду с медицинской частью отряда. Знаете, у нас с вами даже подземный лазарет имеется!

* * *
На выходе из управы к Романишину и Костомарову присоединились еще трое полицаев. Новый начальник управы возражать не стал, так как в такой компании безопаснее, чем вдвоем.
Когда полицаи подошли к дому доктора, оказалось, что он по-прежнему закрыт на навесной замок.
– Не появлялся доктор, – сплюнул полицай Байбакевич.
Он с силой ударил прикладом винтовки по замку, но тот выдержал.
– Ты чего, Савва, – удивился Романишин, – это же еще царский замок, теперь таких не делают. Он уже лет 30 прослужил, и при правильном уходе еще столько же прослужит. Видишь, клеймо.
– А как его открыть? – спросил полицай Зацарный.
– Ну, вы прямо, как дети малые, – рассмеялся Романишин, – ну где у нас люди ключи прячут?
– Под ковриком или над верхним косяком, – подсказал Костомаров.
Он наклонился, поднял коврик, и все увидели под ним кованый ключ. В этот момент Романишина позвал от ворот пожилой мужчина.
– Филимон Трифонович, можно вас?
Романишин с Костомаровым подошли к мужчине.
– Ну, чего тебе?
– Господин начальник управы, – снял кепку мужчина, – нельзя ли к вам устроить моего внука Ромаху?
Зацарный в этот момент открыл замок и вынул его из петли. Он же первым вошел в дом, вслед за ним Байбакевич. С внутренней стороны к ручке привязан проводок от ручной гранаты. Граната проволокой прикручена к противопехотной мине.
Полицаи успели увидеть, как выскочила чека из гранаты. Два взрыва, слившиеся в один, сотрясли воздух. Трое полицаев погибли на месте. В Костомарова попал кусок бревна, сильно ушибив спину полицая. Костомаров рухнул, как подкошенный.
В начальника управы тоже попал обломок колоды, но меньшего размера. Внук мужчины, который хлопотал о принятии его в полицию, бросился помогать Романишину, а потом Костомарову.
– Так это ты, Ромаха? – спросил Романишин, когда его отлили водой.
– Я, господин начальник. Подмазин Роман, – поклонился тот.
– Годишься, принят, – охотно согласился начальник управы.
– Спасибо, – поклонились внук с дедом, и оба радостно улыбнулись.

* * *
Лесник вошел в землянку командира отряда.
– Товарищ командир, мне доктор по дороге рассказал, что наши, когда отступали, заминировали часть полей и вроде, как часть леса, на запад от Александровки. Люди об этом говорят, но точно никто ничего не знает.
– Так, и что вы хотите?
– Прошу разрешения съездить в Александровку, чтобы разузнать точнее. Если это наши мины, они, ведь нам пригодятся! Да и людям в Александровке будет спокойнее, а то они сейчас ни коров в поля не пускают, и сами в лес не ходят. А ведь людям нужны и дрова, и хворост, и грибы, и ягоды.
– Добро, – с энтузиазмом согласился командир, – Аким Карпович, только будьте осторожны. Никакой самодеятельности.
– Постараюсь, Андрей Петрович. Я ведь свой план еще не выполнил, так, что рано мне еще на тот свет.
– Возьмите лучших лошадей.
– Нет, товарищ командир, на своих конях и на своей телеге поеду. Меня там знают, и коней моих знают. Не проколоться бы, как с сапогами.
– Ну, вам виднее, – согласился Елатьмин.
После ухода Карпыча, Елатьмин вызвал к себе Гончарова и Суржика.
– Слушайте боевое задание. Карпович едет в разведку в Александровку. Вы оба берете по пулемету, одну винтовку на всякий случай, и тихонечко следуете за ним. Ваша задача – прикрыть лесника, если за ним погонятся немцы или полицаи. Понятно?
– Так точно, – кивнули бойцы.
– Старший – Гончаров. Еды с собой возьмите, воды, гранат. И постарайтесь, чтобы Карпович вас не заметил.
– Постараемся, – пообещал Гончаров.
Лесник подправил бритвой бороду, переоделся в форму лесничего, сел на телегу и поехал. Вслед за ним отправились верхом на конях Гончаров и Суржик.

* * *
Группа Шулики добралась до лагеря капитана Елатьмина. Незамеченными пробраться им не удалось. Их заметил партизанский секрет. Старшим дозора был Балан.
– Здравия желаю, товарищ капитан государственной безопасности, – радостно поприветствовал он Шулику и остальных разведчиков.
– Здравствуй, Валентин, – раскрыл руки для объятья капитан Шулика, – как вы тут?
– Нормально. А как вы?
Тут на поляну вынесли раненого Сибирцева. Он лежит на носилках лицом вниз.
– Ранен? Куда?
– В спину, пуля в ребре застряла.
– Так его срочно в лагерь нужно. У нас теперь доктор есть. Думаю, он Сибирцева на ноги в два счета поставит!
Разведчики передохнули и понесли раненого в лагерь. Балан взялся за носилки, чтобы хоть немного помочь уставшим разведчикам.
– А где Лопатин? – осмотрел разведчиков Балан.
– Его временно прикомандировали к группе майора Томилина.
Капитан Елатьмин вышел навстречу группе с распростертыми объятьями.
– Не верю глазам своим! Гордей, ты?
– Мир тесен, Петрович! Доктора!
На зов первой прибежала Лена.
– Женя, ты? Арсен Прохорович!
– Слышу, слышу. Я уже иду. Так, в операционную его. Немедленно!
– Ого, – удивился Шулика, – у вас уже и операционная есть?
Но операционная была, конечно, не настоящая. Это просто большая, чистая палатка с хорошим освещением. Сибирцева занесли в эту палатку, раздели и положили на операционный стол. Раненый застонал от боли.
Доктор переоделся в белый халат, надел шапочку, вымыл руки и подошел к раненому.
– Так-с, что тут у нас? Ай, как хорошо!
Доктору никто не мешал, поэтому он, не откладывая дело в долгий ящик, принялся за дело.
– Товарищ Евгений, вы уж извините, но из анестезии у нас в ассортименте только медицинский спирт и крепкий самогон. Что вы предпочитаете?
– Спирт, – скривился от боли Сибирцев, – он мне как-то привычнее!
Сибирцев выпил стакан спирта, запил водой и рухнул на стол.
– Вы просто молодец, батенька, – обрадовался доктор. – Ну что, Леночка, приступим.
Разведчики, Елатьмин и Балан ждали окончания операции у входа в палатку. Время для них тянулось невыносимо долго. Наконец доктор вышел.
– Вот, – показал он пулю.
– Доктор, он будет жить? – с нетерпением спросил Шулика.
Остальные разведчики и партизаны смотрят на доктора выжидающе и насторожено. Не у одного бойца втайне екнуло сердце.
– Евгений? Конечно, будет! Пулю мы вынули, организм у парня, прямо скажем, богатырский. Воздух здесь лечебный, здоровое питание, витамины, самый лучший уход от Лены, чего еще можно желать раненому?
– Ну, да, – шутит Балан, – санаторий «Елатьминский» это марка! Ой, извините, товарищ капитан! Это так ребята шутят!
Разведчики, Елатьмин и доктор рассмеялись.
– А кстати, – вспомнил доктор, – кто из вас догадался посыпать рану сахаром?
– Я, – ответил капитан Шулика, – только я не догадался, я это знал. Нас этому учили.
– Хорошо учили. И замечательно, что вы об этом не забыли. В такую жару запросто могло начаться заражение. В общем, значительной мерой товарищ Женя обязан своим выздоровлением именно вам!
– Арсен Прохорович, – позвала врача Лена из палатки.
– Иду, иду, – громко ответил доктор и поспешил в операционную.

*  *  *
Начальник полицейской управы Романишин сидел в своем кабинете, когда за окном послышалось конское ржание, затем голоса.
– Приехал кто? Самсон Захарович, узнай, в чем там дело?
Костомаров, прихрамывая, вышел и через минуту вернулся.
– Филимон Трифонович, к вам лесник из Родниковки Грабарь Аким Карпович. Говорит, вы его знаете.
– Знаю, знаю. Он тоже, как и я до войны лесником работал. Зови его сюда!
В кабинет вошел Аким Карпович.
– Кто к нам пожаловал, – развел руки для объятий Романишин, – сколько зим, сколько лет!
– Доброго дня, Филимон Трифонович.
Грабарь снял фуражку, поправил волосы и перекрестился на икону в красном углу избы. После поздоровался за руку, Романишин похлопал Грабаря по плечу.
– Присаживайся, Карпыч. Рад тебя видеть!
– Взаимно, взаимно!
– Ну, рассказывай, Аким, чем сейчас занимаешься?
Карпыч вынул из кармана немецкий документ и протянул его начальнику управы. Тот взял его и принялся читать.
– Да я, как и раньше, лесничим тружусь. А я, собственно, к тебе по делу.
– Интересно, по какому?
Романишин протянул леснику обратно его документ.
– Помнишь, на моем участке должны посадить новую лесополосу, а саженцы деревьев мы должны были взять у тебя в лесопитомнике?
Слова Грабаря не произвели должного эффекта. Гостеприимная улыбка исчезла с лица Романишина. Лицо начальника управы стало суровым, даже злым.
– Помню, отчего ж не помню. Только это ведь краснопузые так планировали. А тебе теперь их планы к чему?
Романишин неодобрительно посмотрел на лесника.
– Не дело говоришь, Филимон Трифонович, – нахмурился Карпыч, пытаясь унять, охватившую его дрожь, – лесополосы мы сажали не на радость красным. Тебе ли не знать, что лесополосы создаются для борьбы с суховеями, для улучшения водного режима почвы, для задержания снега и уменьшения испарения, чтобы урожай был выше.
Костомаров исподлобья следит за лесником. 
– А еще для предотвращения эрозии почв и роста оврагов, для защиты железных и автомобильных дорог от снежных и песчаных заносов. Помню, помню, конечно, и что?
– А давай спросим наше немецкое начальство, что они думают по этому поводу? Или их устроит, что будут суховеи, и урожаи сельхозкультур будут ниже?
Романишин расслабился и рассмеялся.
– Ну, все, убедил, убедил! Только заниматься этим нужно осенью или весной, а сейчас лето!
– Да я знаю, просто сейчас особых работ нет, вот, я и выбрался к тебе, чтобы узнать, рассчитывать мне на саженцы из твоего питомника или нет?
Начальник полицейской управы стал серьезным.
– Тут такое дело, Карпыч, питомник тот полностью заминирован.
– Это как? Кем и зачем?
– Красными. Они, когда отступали, заминировали все танкоопасные направления. А питомник это как раз такое место и есть. Но к осени я думаю, немцы разминируют его. Так что приезжай уже осенью!
– Договорились. Спасибо, Филимон.
– Слушай, Карпыч, ты же с дороги? Отобедаешь с нами?
– Раз приглашаешь, пообедаю. Да, и я к тебе не с пустыми руками. Меду я привез, какой ты любишь и еще кое-что.
Лесник вышел, а Романишин шепнул Костомарову.
– Он войдет сюда, а ты выдь, проверь, что там есть в его телеге.
– Добро, – кивнул тот.
Грабарь скоро вернулся с корзинкой со снедью. Из нее выглядывает двухлитровая бутылка самогона.
– Вот это дело, – обрадовался полицай, – а это что?
В корзинке кроме крынки меда, нашлись копченое сало, ветчина, домашняя колбаса, яйца, свежий белый хлеб.
– Ну, присаживайся, Карпыч, – довольно потер руки Романишин, – под такую закуску, и выпить не грех! Ей, Богу!
Костомаров вышел, но вскоре вернулся и тоже присел за стол.

*   *   *
  Шулика с Елатьминым после обеда пьют чай.
– Воюешь, Петрович? – блаженно улыбаясь, спросил Шулика.
– Воюем, Гордей. Ой, чуть не забыл! У меня же еще варенье есть!
И командир отряда поставил на стол банку малинового варенья. Шулика намазал кусок хлеба вареньем, испытывающе посмотрел на Елатьмина и доверительным тоном сказал.
– Знаешь, давно хочу тебя спросить, как ты решился партизанить?
– Это, в каком смысле? – нахмурил лоб Елатьмин.
– Лично я считаю, что равное по численности армейское подразделение всегда сильнее партизан.
Елатьмин отставил чай и с интересом слушает.
– Ну, вот посуди сам. Военнослужащие всегда лучше подготовлены физически, тактически. Они сильнее своей выучкой, опытом, дисциплиной, вооружением и техникой. Разве нет?
– Так-то оно так, но если бы все было так просто, нас бы уже давно перебили. Тем более что зачастую мы воюем с превосходящими силами противника и побеждаем его!
– Нечем крыть, – улыбнулся Шулика.
– А еще, Гордей, когда я принимал решение стать партизанами, я представил себе, как наши мальчишки, я имею в виду Ивановых Сергея, Андрея, Верочку, что они начнут воевать сами, – Елатьмин сделал паузу, – в общем, я решил, что не имею права оставлять их одних. Думаю, с нами у них больше шансов сделать что-то полезное для Родины. И выжить с нами у них шансов больше.
– Правильно решил, – согласился Шулика.

*   *   *
Начальник разведки фронта генерал-майор Нечаев вызвал к себе полковника Старыгина. Генерал, как всегда, доволен собой.
– Ну, докладывай, какие новости, полковник?
Генерал окинул полковника испытывающим взглядом и даже не предложил тому присесть.
– Разведданные берлинского резидента уже у капитана Шулики.
– Да? Тогда у меня к вам всего один вопрос, полковник. Почему они еще не здесь? Вам разве неизвестно, что эту информацию ожидает Ставка, а, значит, сам Верховный? – закричал генерал.
Полковник Старыгин внутренне напрягся, подобрался и замер.
– Известно, товарищ генерал.
Старыгин подумал о том, что характер у генерала не мед и не сахар, но видеть его таким строгим и неприступным полковнику еще не приходилось.
– Так в чем дело? Ты понимаешь, что тянуть время нам нельзя? Под трибунал захотел?
Генерал высокомерно посмотрел на полковника.
– Никак нет, товарищ генерал-майор. Самолет, на котором группа Шулики возвращалась с полученными разведданными, был сбит. Пилот сумел посадить самолет, никто не пострадал.
– Где сейчас группа Шулики? – гневно глянул генерал на Старыгина.
Полковник, что называется, и бровью не повел.
– В Черном лесу в отряде капитана Елатьмина.
– Надо же, как бывает, – подивился генерал, – что планируете предпринять?
– Ночью отправляем за группой другой самолет.
– Так сказать, попытаете счастья еще раз? – насмешливо сыронизировал Нечаев. 
Генерал нервно барабанит костяшками пальцев по столу. Стараясь сохранить самообладание, полковник спокойно ответил.
– Надеюсь, завтра утром разведданные будут у вас.
– Хорошо бы. Если будут, считай, тебе крупно повезло. Держи меня в курсе, пока еще полковник.
– Слушаюсь, товарищ генерал, – подобрался Старыгин. 

* * *
Когда Грабарь вышел из полицейской управы, Костомаров шепнул Романишину.
– В телеге только охотничье ружье, патронташ с патронами и фляжка с водой. Больше ничего нет.
– Хорошо, – кивнул начальник управы и торопливо вышел вслед за лесником. – Ба, Аким Карпыч, да ты все еще ездишь на своих старых конях!
– Да, Филимон Трифонович. Узнал?
– Узнал, узнал. А чего ты их на новых коней не поменяешь? Вон их, сколько бесхозных бегает по лесам и полям?
Карпыч не торопится с ответом, и Романишин терпеливо ждет.
– Бегают, это верно. А вдруг окажется, что, то немецкие кони? Поставит тогда меня новая власть к стенке ни за что, ни про что. Нет, я лучше на своих старых лошадях буду ездить.
– Ну, а ружьишко свое охотничье чего на винтовку нарезную не поменяешь? Тоже, небось, такого добра вокруг навалом?
Карпыч внутренне похвалил себя за предусмотрительность. Будь сейчас у него другие кони и винтовка, нет сомнений в том, что разговор, скорее всего, сложился сейчас совсем по-другому.
– Найти, думаю, можно, но опять же, за нарезное оружие могут в партизаны записать. Как тогда доказать, что я не партизан?
Грабарь безнадежно махнул рукой.
– А ружье, зачем возишь?
– Так война зверье с насиженных мест согнала. Можно и на медведя, к примеру,  нарваться. А при случае, можно дичь, какую подстрелить. Это ведь вроде как не возбраняется? Опять же худые люди могут встретиться. Нет, Филимон Трифонович, без ружья мне никак нельзя!
Ответ лесника Романишина целиком удовлетворил.
– Тут ты прав, Карпыч. Ладно, давай прощаться, рад был тебя увидеть!
– И я тоже. Будешь в наших краях, милости прошу в гости! Где живу, помнишь еще?
– А чего же? – заплетающимся языком, отяжелевшим от алкоголя, ответил Романишин. – Не запамятовал еще. Заеду! Обещаю!
Грабарь сел на подводу, взял вожжи, и поехал.

* * *
За группой Шулики отправили такой же самолет Р-6 (более известный, как АНТ-7). Однако его заметили части противовоздушной обороны немцев. Они прожекторами осветили самолет, после чего он был сбит плотным огнем зенитной артиллерии.
Случилось это недалеко от переднего края линии фронта, поэтому об этом практически сразу доложили полковнику Старыгину.
Партизаны и разведгруппа Шулики ждали самолет на поле южнее Красной.
– Товарищ капитан, – козырнул новый радист группы Черкес Кирилл, – только что передали по рации от полковника Старыгина. Сегодня самолета уже не будет. Его сбили.
– Уходим, – приказал Шулика, – все уходим!
Бойцы быстро собрались, расселись по подводам и поехали вглубь Черного леса.

* * *
Утром в землянку к командиру отряда пришел лесник.
– Товарищ командир, есть у меня одна мысль.
– Слушаю вас, Аким Карпович. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
Грабарь удобно сел на скамье.
– Товарищ командир, Александровский лесопитомник заминирован нашими противотанковыми и противопехотными минами. А у нас гостит группа товарища Шулики. Они еще целые сутки будут здесь, и почти все они обучены минно-подрывному делу.
– Я понял, Аким Карпович. По-моему, просто блестящая мысль! Я сейчас же поговорю с капитаном Шуликой!
Сам капитан Шулика и радист на разминирование лесопитомника не  поехали, а вот остальные разведчики отправились с удовольствием. Кроме них и лесника с ними поехали пятеро бойцов Елатьмина.
За день разведчики сняли пятьдесят четыре противотанковые и сорок семь противопехотных мин. Поздно ночью группа вернулась в партизанский лагерь.
– Вот, Андрей Петрович, – радостно доложил Карпыч, – у нас теперь имеется больше сотни мин!
– Только ставить их некому, – вздохнул Елатьмин.
– Почему это некому, – обиделся лесник, – теперь и я могу их поставить, и Балан, и Гончаров! Разминированием нам, конечно, заниматься еще рановато, но минировать, уверен, мы уже можем!

* * *
На следующую ночь за группой Шулики отправили самолет СБ бис 2 (знаменитый АНТ-40), но и его немцы тоже сбили.
Генерал-майор Нечаев лютует.
– Это что такое? Вы это что, полковник, специально? Мы несем неоправданные потери! Три самолета потеряли ради одной группы!
– Ради чрезвычайно важных разведданных, – поправил его полковник Старыгин.
– Значит так, полковник. Передай приказ Шулике, пусть добирается своим ходом.
– То есть, как? – поразился Старыгин и в замешательстве сказал. – До линии фронта группе Шулики предстоит пройти 550 километров! И все по территории, занятой немцами! Товарищ генерал-майор, я считаю, что риск неоправданно велик! Вы говорили, что разведданные нужны срочно!
– Говорил и сейчас повторю. Но четвертый самолет вам никто не даст! Дойдет Шулика, если данные действительно важные, получит звание Героя Советского Союза! Так ему и передай.
Старыгин на минуту замер, сомневаясь в том, что генерал на самом деле принял такое решение.
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор, – сдержанно ответил полковник, но с места не двинулся. Он с замиранием сердца все еще надеется, что генерал передумает и отменит свое решение.
– Все! Свободен!
Генерал махнул рукой так, словно сказал: «Вон!» Скрипнула дверь, полковник вышел из кабинета.

* * *
Елатьмин вошел в свою землянку. Шулика сидит за столом, рассматривая при свете керосиновой лампы карту местности.
– Чего пригорюнился, Гордей?
Елатьмин снял фуражку и повесил ее на деревянный крюк в стене.
– Приказано добираться до наших своим ходом. Вот сижу, обдумываю варианты, – с полным доверием сообщил командир группы осназа.
Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что Шулика не в восторге от такого решения командования.
– Неожиданное решение. Любопытно, и какие есть варианты? Мне кажется, пешком, извини за тавтологию, это совсем не вариант.
– Согласен. Фронт все уходит и уходит на восток. Сведения срочные, а пешком до линии фронта топать недели две, как минимум.
– Это если идти по своей земле, Гордей. А по территории, захваченной врагом, напичканной фельджандармами, полицаями, гарнизонами и воинскими частями немцев это просто нереально. А рисковать вам ни к чему.
– Верхом? Есть плюс по скорости, но нас видно и слышно, а мы на скаку, как слепые котята. Точнее, как мишени. А пробираться дремучими лесами, потеря времени. Места-то везде незнакомые. Болота, чащи, буреломы.
Елатьмин тоже склонился над картой. Потом тщательно взвешивая каждое слово, сказал.
– До этих лесов еще добраться нужно. А по ним без проводников тоже особо не разгуляешься. Да и где их, этих проводников найти?
– Наш пилот, старший лейтенант Галай предлагает добираться до линии фронта на немецком самолете, – посмотрел на Елатьмина Шулика.
– Насколько мне известно, здесь нигде нет ни военных, ни каких других аэродромов.
– На грузовиках в немецкой форме? – с явным сомнением в голосе предложил Шулика.
– Без документов? – с сомнением покачал головой Елатьмин. – В лучшем случае, перебьете вы один пост фельджандармов, второй, третий. Что нам это даст? Все равно немцам быстро станет известно о вас, а до фронта полтысячи километров, даже больше.
– Так что, выхода нет? Какой-то замкнутый круг получается. А ведь действовать нужно с предельной оперативностью. Ставке срочно нужны эти данные.
– Пока нет. Но он должен быть!
– Ну, раз должен быть, мы его найдем! Обязательно найдем! Ведь любое задание должно быть выполнено.
– Гляди ты, запомнил мои слова, – заставил себя улыбнуться Шулика. – А еще я знаю, Петрович, что ответ не всегда приходит сразу, но он есть, и мы его найдем.
Полдня Шулика упорно думал, но так и не смог прийти к окончательному решению. Время летит, и его слишком мало остается для размышлений.