Приближая Победу. Глава 17

Капитан Кочет без стука влетел в кабинет полковника Старыгина.
– Разрешите? Есть! Есть сообщение от Шулики!
– Давай! – обрадовался полковник и стал торопливо читать. По мере чтения морщинки на его лбу стали разглаживаться.
Прочитав шифровку, полковник склонился над картой Смоленской области.
Капитан Кочет приготовил блокнот, чтобы записывать.
– Ну что, все складывается как можно лучше. Как думаешь?
– Похоже на то, – согласился капитан.
– Ну что, записывай.

* * *
– Что там, Кирилл, – с нетерпением спросил Шулика радиста, – есть ответ?
– Так точно, товарищ капитан, есть. Подождите немного, сейчас расшифрую. Вот, готово!
Шулика взял радиограмму и склонился над картой.
– Значит так, нам приказано добраться до деревни Лопаты. Она сейчас занята гитлеровцами. Нам нужно найти какой-то погреб и укрыться в нем. Утром наши пойдут в атаку и освободят деревню. Тогда мы и выберемся из нашего укромного местечка.
– Собираемся? – спросил Петрик.
– Да. Пять минут на сборы и выходим. Нам надо спешить. До Лопат еще дойти нужно и место найти, чтобы спрятаться.
Шулика еще раз перечитал радиограмму и сжег ее. Тут Петрик свистом дал знак об опасности. Шулика с Черкесом залегли. Всего метрах в десяти от них проехали верхом трое полицаев. Они внимательно осматривают лес, но разведчиков не заметили.
– Хорошо, что мы огонь не разводили!
– Товарищ капитан, может, нужно было убрать этих предателей? Да и сейчас еще не поздно это сделать!
– Нет. Вдруг их кинутся и станут искать? Нам сейчас лишний шум ни к чему, чем незаметнее мы будем, тем лучше.
Выждав, еще пять минут группа Шулики осторожно направилась на восток. Им удалось дойти до деревни Лопаты незамеченными. Единственным препятствием оказалась рокадная дорога, по которой практически все время шли немецкие войска.
Группе пришлось ждать до полуночи, пока движение стало реже, и разведчикам удалось перебежать через нее.

* * *
Генерал-майор Нечаев лично приехал к начальнику разведки армии полковнику Старыгину. Он вошел в штаб чернее тучи.
– Где Старыгин? – с порога строго начал генерал.
– Его нет.
Нечаев чувствует себя человеком, несправедливо обиженным, и теперь срывает зло на подчиненных.
– Как так, нет? – с места в карьер закричал генерал. – Почему его нет на рабочем месте? Немедленно его сюда!
– Полковник Старыгин убыл в войска. Он лично хочет проконтролировать переход линии фронта группой капитана Шулики.
– А что, Шулика уже здесь? – обрадовался генерал.
– Так точно, товарищ генерал-майор. Завтра утром он будет здесь, в штабе армии.
Генерал от этой новости приосанился, даже морщины на его лице разгладились.
– Хорошо. Тогда я подожду их прибытия в кабинете Старыгина. Ужин мне сообразите. И чай прямо сейчас. И чтобы он у меня горячий был!
Через несколько минут старшина Чернышев принес генералу чай. Войдя в кабинет, старшина увидел, что генерал курит.
– Товарищ генерал-майор, – растерянно произнес старшина, – здесь не курят. Даже сам полковник Старыгин выходит курить во двор.
– Что? – побагровел генерал. – Вы мне еще замечания будете делать? Это возмутительно! За то, что вы так дерзко хамите генералу, объявляю вам трое суток ареста!
Эта неожиданная враждебность поразила старшину.
– Есть трое суток ареста.
Старшина подошел к столу и поставил стакан чая на стол.
– Разрешите идти?
– Идите. Прямо отсюда и на гауптвахту! Вот так! Или вы думаете, что я слова на ветер бросаю?
Генерал Нечаев никак не может успокоиться от наглости подчиненного. Он тяжелым взглядом смотрит на старшину. 
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор, – с достоинством ответил старшина Чернышев, – только вы бы хоть окно открыли, что ли?
– Что? Да как вы смеете? – вспыхнул вдруг диким гневом Нечаев. – Пять суток ареста! И запомните, ваши советы мне без надобности! Распустил вас тут, Старыгин! Но ничего, я быстро приведу вас в чувство!
В глазах генерала светятся немое торжество и издевка. Старшина повернулся кругом, и, щелкнув каблуками, вышел из кабинета.
– Как там генерал? – повернулся к Чернышеву ординарец Старыгина лейтенант Пухов. Лейтенант заметил бледность на лице старшины и спросил: – Что случилось?
– Извините, товарищ лейтенант, но генерал наш какой-то невменяемый самодур. Разрешите идти?
Без сомнений поступок генерала еще долго будет предметом обсуждений в штабе армии.
– Куда это? У нас тут работы невпроворот.
– Так генерал арестовал меня на пять суток за то, что я ему сказал, что в кабинете товарища полковника не курят.
– Ну, дела, скверно, однако, – поразился лейтенант. – Тогда иди, Степаныч, от греха подальше. До возвращения полковника Старыгина придется тебе посидеть под арестом.
– Иду. Вы тут ведите себя осмотрительнее, товарищ лейтенант, больше помалкивайте, а то этот генерал всех пересажает.
– Добро, Степаныч, буду держать язык за зубами. Может, он еще одумается и отменит свой приказ?
Но генерал Нечаев не одумался.

* * *
Капитан Елатьмин вызвал к себе начальника штаба, заместителя по хозяйственной части и доктора.
– Присаживайтесь, товарищи. Расскажите, что там у нас с припасами делается?
– А чего у нас делается? – приглаживая волосы, ответил Карпыч. – Оружия хватит, чтобы еще целую роту вооружить. С боеприпасами пока тоже полный порядок. Обувь и обмундирование имеется из расчета два комплекта на каждого бойца. Есть еще на два взвода одежды, правда, немецкой и полицаев.
Елатьмин внимательно слушает доклад своего заместителя по тылу, записывая услышанную информацию в блокнот.
– С продуктами как?
– Пока отряд такой численности, как сейчас, на месяц еды хватит. Охотой можно заниматься, рыбалкой. Пройдет дождь, грибы будем собирать. Насолим их, насушим. Немцы зерно уберут, захватим его и будем с хлебом.
– А если численность отряда увеличится, с едой будет проблема?
– Да. Уверен, без помощи населения нам тогда не обойтись. Если война продлится до зимы, станет еще хуже.
Елатьмин кивнул и повернулся к доктору.
– С медикаментами, перевязочным инвентарем пока тоже полный порядок, – доложил доктор, – но опять же, если появятся раненые, ситуация быстро изменится.
– Значит, нужно пополнить запасы медикаментов и провианта. Олег Яковлевич, нужно организовать занятия по боевой подготовке. Бездеятельность деморализует людей. Нужна железная дисциплина, чтобы, значит, никаких пьянок и самоволок.

* * *
Группа Шулики добралась до деревни Лопаты, нашла подходящий погреб во дворе сгоревшего дома и затаилась в нем. Потянулись долгие часы ожидания.
Утром артиллерия обстреляла позиции немцев в Лопатах. Затем пехота поднялась в атаку, и одним ударом выбила немцев из деревни.
Группа Шулики сидела в погребе, когда бой стал удаляться. Петрик осторожно выглянул из погреба.
– Что там, Демьян? – нетерпеливо поинтересовался Шулика.
– Товарищ капитан, или мне кажется, или там полковник Старыгин!
Шулика выглянул и узнал Старыгина. Тот ходит с ППШ в руках и зовет:
– Гордей!
Петрик откинул крышку люка от погреба.
– Мы здесь! Здравия желаю, товарищ полковник!
Шулика выбрался из погреба, подошел к полковнику Старыгину и доложил.
– Товарищ полковник, задание выполнено! Вот данные нашего резидента!
И капитан протянул своему начальнику пакеты с фотопленками и бумажными документами.
– Ну, Гордей, как это ты говоришь? Ай, молодца! А где твоя группа?
– Товарищ полковник, я решил, что втроем пробираться будет легче. Остальные с летчиками находятся в отряде Елатьмина. Сержант Сибирцев тяжело ранен.
– Жаль. Надежда есть?
– Да. В отряде теперь есть хороший врач, он вытащил пулю из ребра Сибирцева.
– Знаешь, Гордей, я твоего Елатьмина не знаю, но он и его отряд мне нравятся все больше и больше. Так, глядишь, мы переведем его к нам в НКВД!
– Хорошая шутка, – улыбнулся Шулика.
– Почему шутка? Я серьезно. Ты вот знаешь, Гордей, сколько командиров Красной армии самого разного уровня с началом войны оказались неспособны к активным боевым действиям?
Шулика отрицательно мотнул головой.
– А капитан Елатьмин не растерялся, уже через неделю после начала войны создал партизанский отряд и воюет. И как воюет! Все бы так воевали!
– Это точно! Он для нас просто находка!
Красноармейцы и командиры, которые принимали участие в бое по освобождению деревни, с интересом рассматривают разведчиков и негромко переговариваются между собой.
– Так это ради них все было?
Старыгин повернулся к Шулике.
– Ну что, Гордей, в штаб и отдыхать! Вы свое дело сделали!
– Товарищ полковник, так мы и не устали совсем. Во время нашего железнодорожного путешествия отоспались и вылежались!
– Это хорошо, но пока время есть, приказываю отдыхать!
Затишье оказалось недолгим, немцы быстро опомнились, перегруппировали свои силы, и пошли в контратаку. Шальная пуля попала с рацию на спине Черкеса.
– Пора уходить. Отходим, – громко скомандовал Старыгин. – А тебя, Кирилл, с еще одним днем рождения!
После возвращения в штаб армии, Старыгин узнав об аресте старшины Чернышева, приказал его освободить.
– Все, каторжник, – смеется лейтенант Пухов, который приехал на гауптвахту, чтобы забрать старшину, – амнистия! Закончились твои мытарства! И свобода в моем лице вас примет радостно у входа!
– Спасибо, товарищ лейтенант, – с глубокой признательностью и уважением ответил старшина. – Любопытно и кто меня амнистировал? Неужели генерал?
– Генерал, Степаныч, генерал, да не тот!
– Загадками говорите, товарищ лейтенант.
Старшина хотел еще что-то спросить, но передумал и промолчал.

* * *
Капитан Елатьмин отправил разведку к тому месту, где немцы отстраивают сожженный Родниковский мост. Разведка отправилась на задание рано утром, а вернулась поздним вечером, когда совсем стемнело.
– Что там, докладывайте, – не скрывая нетерпения, сказал Елатьмин.
Уставшей походкой Гончаров и Сергей Иванов подошли к командиру отряда. Докладывать начал Гончаров, который был старшим в этом разведывательном выходе.
– Немцы окружили место строительства двумя рядами колючей проволоки. Между ними бегают овчарки. Немцы службу несут так себе, с прохладцей, – в скупых словах скороговоркой обрисовал ситуацию Гончаров.
– Не похоже это как-то на них, – приподнял бровь командир. Видно, что его тревожат какие-то сомнения.
– Так точно. Возможно, это от жары. Они себе навес соорудили, и большую часть времени под ним и проводят. Очень на своих собак надеются. Хотя на вышках, их там две, часовые дежурят постоянно. Два пулемета.
К разговору присоединился подоспевший начальник штаба.
– С нашими пленными, что? – деловито поинтересовался Борисов.
– Строит мост примерно полторы сотни наших. Десятка два местные мужики, в основном из Родниковки, остальные пленные красноармейцы. Для них на окраине Родниковки оборудовали из коровника что-то вроде казармы.
Елатьмин невольно призадумался.
– Охраняются пленные как?
– Еще лучше, чем во время работы. Не простое это будет дело, – доложил Сергей Иванов, так как в деревне разведку проводил именно он.
– Так это что, получается, – первым высказал предложение начальник штаба, – лучше всего напасть на них во время перехода из деревни к мосту или обратно?  Наверное, лучше это сделать с утра, пока у пленных сил больше.
– Резонно. Что ж, я согласен, завтра и отобьем пленных. Да, Вася, вы ничего не сказали, вас не заметили?
– Обижаете, товарищ капитан, – расплылся в довольной улыбке Гончаров, – ни одна живая душа нас не заметила! Ни фрицы, ни наши.
Елатьмин даже устыдился того, что усомнился в своих разведчиках.
– Хорошо. Часовой! Вызовите ко мне Донца!
Когда Трофим прибыл, командир сказал:
– Собирайся, Трофим. Нужно связаться с командованием.

*  *  *
Капитана Шулику вызвали к полковнику Старыгину. Разведчик поторопился и вскоре постучал и вошел в кабинет начальника разведки армии.
– Разрешите, товарищ полковник, – козырнул Шулика и осекся.
Старыгин теперь не полковник, а генерал-майор! Шулика быстро опомнился и пришел в себя.
– Виноват, товарищ генерал-майор! Поздравляю вас!
Про себя Шулика отметил, что генеральский мундир здорово сидит на ладной, крепкой фигуре Старыгина. Гордей порадовался за своего начальника.
– Спасибо! А я поздравляю тебя, – улыбнулся генерал-майор Старыгин и дружественно похлопал Гордея по плечу.
– С чем? – на секунду растерялся Шулика.
– С досрочным присвоением тебе очередного звания майор государственной безопасности.
Генерал взял со стола и вручил петлицы Шулике.
– Извини, Гордей, обмыть повышение не предлагаю. Поверь, я бы с радостью, но дел невпроворот. Обмоешь, при первой же возможности, как положено, со своими бойцами.
Шулика подумал, что с начала войны он совсем забыл про выходные дни, так как их теперь просто нет и быть не может.
– Разрешите идти?
– Нет, присядь, есть серьезный разговор. Меня назначили начальником разведки фронта. Хочу с собой забрать тебя и всю твою группу, что скажешь? С ответом можешь не торопиться.
Генерал с надеждой смотрит на Шулику. Тот понимает, что, несмотря на слова генерала, на долгие раздумья времени нет, и Гордей принял решение мгновенно.
– Я с удовольствием!
– Вот молодец, – широко улыбнулся Старыгин, – четко, ясно и прямо! По-военному! Спасибо, Гордей! Если бы ты оказался, я даже не знаю, что делал бы.
Старыгин с чувством крепко пожал руку майору. Шулика поколебался немного и все-таки поинтересовался.   
– А генерал-майор Нечаев теперь где?
– А подполковник Нечаев теперь начальник дивизионной разведки, но не на нашем фронте. Вот так.
– Понятно, – Шулика скрыл улыбку. Не ожидал он такого поворота, но, признаться, рад ему. 
– Гордей, вы теперь фронтовая разведка, а это значит, на вас теперь еще большая ответственность, чем раньше. Понимаешь?
Шулика, молча, кивнул.
– Слушай, командир, приказ для той части твоей группы, которая сейчас отдыхает в санатории «Елатьминский», – генерал сдержанно улыбнулся, – в качестве экзамена, что ли, пусть добираются сюда своим ходом, с собой заберут Донца и летчиков.
– Понял, товарищ генерал.
– И главное – пусть по дороге наберут разных штабных документов немцев. Нам нужно знать особенности ведения их документации. Это очень важно. Все, ступай.
– Слушаюсь!

* * *
На следующее утро, задолго до рассвета второй взвод отряда Елатьмина во главе с самим командиром заняли позиции вдоль дороги, ведущий от Родниковки к мосту. Бойцы залегли с обеих сторон дороги, маскируясь, как только можно.
Красноармейцам это сделать легче, так как они одеты в военную форму защитного цвета, а вот партизанам из местных жителей, одетых в гражданскую одежду, пришлось труднее.
Они накрывались мешками, плащ-палатками, кусками маскировочных сеток, а Карпыч сверху насыпал на них ветки, стебли растений. Потом он прошел, вдоль засады и немного посыпал подходы табаком.
– Что ж ты творишь, батя, – возмутился один из красноармейцев, – такое добро переводишь.
– Самому жалко, но так нас собаки не почуют, – объяснил Грабарь.
– Отставить разговоры, – приказал Елатьмин, – Карпович, прячьтесь уже.
Лесник ушел за холм. Там у него пасутся стреноженные кони, а на двух телегах ждут освобожденных пленных оружие, боеприпасы, обувь и провиант.
Наступило томительное ожидание. Наконец, послышался звук приближающейся колонны. Собаки злобно лают, бросаясь на пленных. Немцы грубыми голосами кричат на пленных и на своих овчарок. Вскоре показалось облако пыли.
До переднего края засады оставалось метров сто, когда в колонне кто-то выкрикнул что-то, и пленные бросились на своих конвоиров. Немцы схватились за оружие, а также спустили с поводков овчарок.
У многих пленных оказались ножи, и они смогли справиться с немцами, вооруженными винтовками. Их успевали зарезать, пока они перезаряжали свои винтовки. А вот автоматчики успели застрелить более десятка пленных.
– Ложись! – закричал Елатьмин, и когда пленные, услышав его, бросились на землю, скомандовал. – Огонь!
Партизаны отбросили свою маскировку и стали, кто с колена, кто в полный рост, стрелять по немцам. Бой закончился очень быстро.
– Вы партизаны? – спросил невысокий, скуластый, смуглый, черноволосый красноармеец, крепкого телосложения с раскосыми глазами.
– Да, мы партизаны. Хотели вас освободить, но вы и сами не промах!
– Так-то оно так, – грустно констатировал черноволосый крепыш с легким укором, – но скольких ребят потеряли. И каких ребят! Эх, если бы мы знали, что вы планируете нас освободить.
– Да, – грустно согласился Елатьмин, – неувязочка вышла. Недоработали. Торопились, от того так и вышло.
В это время освобожденные бойцы сложили рядышком погибших товарищей. Их оказалось шестнадцать человек: четырнадцать красноармейцев и двое местных.
– А откуда у вас ножи? – заинтересовался Балан.
– Местные из дома принесли, чтобы мы, значит, на фрицев не совсем уж с голыми руками.
– Я командир партизанского отряда капитан Елатьмин. А кто старший среди вас?
– Я, – отозвался черноволосый, – старший лейтенант Каюмов Аскад.
Командир партизан внимательно присмотрелся к старшему лейтенанту.
– Ну что, товарищ Каюмов, – протянул руку Елатьмин, – надеюсь, вы дальше с нами?
– Так точно, товарищ капитан. Вот только своих товарищей похороним, и можно воевать.
Партизаны и освобожденные красноармейцы на скорую руку превратили один из оврагов в братскую могилу. Тела немцев они оставили у дороги.
Карпыч раздал всем, кому нужно обувь, оружие и боеприпасы. Несколько новых бойцов прокололи новые дырки на ремнях, так как в плену сильно исхудали.
– Время уходить, – обронил Карпыч.
Отряд построился и поспешил в лес. Освобожденные бойцы идут быстро, бодро и радостно. Некоторые часто оглядываются, опасаясь, погони. Вдруг один из освобожденных пленных оступился и упал.
– О, боже! – вырвалось у него. – Как же это я так?
К нему подошел Гончаров и, широко улыбаясь, сказал. – Давай, помогу!
Он протянул упавшему правую руку, и когда тот взялся за нее, ударом кулака левой руки ударил того в печень. После этого вырвал у него винтовку и заломил руки за спину. К ним подошел Елатьмин.
– Поставь его на ноги, – приказал командир.
– В чем дело? – кривясь от боли, спросил пленный.
– Немец? Сам признаешься или как?
– Как вы узнали? – подумав немного, признался пленный.
– Наши, когда оступятся, никогда не говорят: «О, боже». Наши люди ругаются одним словом или тремя, – объяснил Гончаров. – Товарищ капитан, что будем с ним делать?
– Расстрелять его.

* * *
Комендант пил кофе, когда услышал через раскрытое окно выстрелы. В гарнизоне поднялся переполох.
– Это что? – прислушиваясь, подошел к окну комендант.
– Не могу знать, господин гауптман. Стреляют в стороне моста, – с оттенком страха в голосе ответил фельдфебель Нойманн.
Комендант посмотрел в глаза фельдфебеля, полные испуганного удивления, и ему стало противно.
– Это что, нападение? Или пленные пытаются бежать?
– Я могу ошибаться, – заметил Нойманн, – но мне кажется, там стреляют не только из нашего оружия. Вот, слышите, это определенно стреляют из советских ППШ.
– Значит, сомнений нет, это нападение. Поднимайте по тревоге роту охраны. Пусть съездят, посмотрят, что там случилось. Ну, быстрее!
Два взвода немцев и десяток полицаев осторожно приблизились к месту боя. Там они нашли только трупы своих солдат и собак.
Немцы погрузили трупы на грузовики и вернулись в Родниковку. Комендант через окно услышал урчание автомобильных моторов, выглянул в окно и все понял. Он сел в свое удобное кресло и снял трубку телефона. Подумав минуту, положил ее на место.