Степаново либидо

Как-то собрались в одном месте центральный боковой таламус и голубое пятно Степана Луизовича Да’Плюй. И так между собой сговорились: таламус будет на стороже, покуда пятно доведет Степена до женской бани, а когда того начнут лупить шайками, уже премудро вывернутый таламус разъяснит барышням, что да как. На том и порешили и, чтобы почем зря не растрачивал силу духа, отключили Степана в глубокий сон.

Случись же такое, кто мог представить, что Степану приснится кит. Никогда не снился, а тут – на тебе. Степан и слона-то не очень видел, только на картинке, о китах же вовсе едва слыхал. Что, мол, страсть как велики и что хлещет из них фонтан.

Фонтан Степан еще мог представить, видел в областном центре. Из шести сбитых цугом чугунных труб хлестало в гипсовою бадью перед исполкомом. В бадье словно утята возились пацаны мал-мала и чеплашками плескали на окружающих. Они и на Степана порывались плеснуть, но он, зная пакостную породу юных, им кивнул сердито и показал кулак. Пацаны не стали. Кулак у Степана – с жирного ежа, никакой чеплашкой не отмахнешься.

Так вот за эту ниточку – через мысль о фонтане и всяком таком большом – вестимо, Степаново либидо выманило кита.

Вот лежит Степан. Кружат мухи. Дышит паровозом в сарае бык. Куры нет-нет да встрепенутся в дворовой закути. Вымышленный кит, разогнавшись по ручью словно катер, таранит мост, выходит из акватории и сволочем несется через дворы, сметая ворота, стайки, распугивая собак… И, ну надо ж так, делая полукруг, сворачивает прям к женской бане, которой, ясен пень, перед таким чудовищем не стоять. Валит баню. Уходит в лес.

Тут либидо перегорает ко всем хренам. Степан вскакивает и ахает, судорожно пьет квас. Материт науку и зоотехнику. Щупает себя и не узнает. 

Таламус и пятно с тех пор не разговаривают, даже не глядят друг на друга. Так-то.