Ксюша и мирное время

День начинался очень даже хорошо для ребятни в их доме. Это у мамы Ксюши было много хлопот, приехала сестра с деревни, привезя мешочек семечек, килограмма так   пять, которых улепётывала малышня. Потом, мама в свою очередь под наберёт ненужных детских вещей, с которых  выросли её дети, отдаст сестре. Куда девала тётя вещи, было непонятно, двоюродные братья и сестры были старше их. Видна та, их обменивала  на продукты, продавала их за копейки сельчанам, подозревали родственники снабжающие ими её.
  Болели скулы от непривычки, что - то жевать, семечки уходили со свистом, где ещё можно было встретить в повседневной жизни такое лакомство, подсолнечные и тыквенные семечки, в доме  они у них  не водились повседневной еде.
  Папа опробовал новенький самогонный аппарат, спаянный на заказ, зарядив его тестом, в конечном счёте, стал злоупотреблять своим замом по службе, пока мама не поняла к чему всё идёт, он как  - то разом исчез из дома. Пока у папы, что- то фыркало и бежало по трубочкам, деревенская женщина, сестра мамы, с удовольствием поддержала компанию отца, когда тот рассказать все заключения его на фронте. А, дети не один раз, слушали одни и те же рассказы папы, им они не надъедали.
  Не верти, что никто, ничего не нёс с Германии, побывав там. Папа привёз служа там мраморные часы, которые чуть ему не расквасили голову при бомбошке вражеской авиации. Они были установлены над его кроватью, приземлились рядом на его подушку. Он со смехом рассказывал, что чудом выжил. У него была возможность их перевозить с медицинским оборудованием, как и сундук с фарфором и картинами, которые в один день исчезли с подменном их холсты дома. Они были нарисованы на холсте, были заменены  на бумажные, а осели в каком – нибудь государственном музее, изъятые вышестоящими товарищами. Потом  картины после войны возвратили, как она слышала, бывшем хозяевам  в музеи Германии.
   Другие генералы везли тоже некоторые вещи своим жёнам, как говорил папа, это солдат не мог, что - то взять в свой рюкзак. Да, многим ничего не перепадало, города стояли разгромленные бомбёжкой, где шли ожесточённые бои. Это в сорок пятом, когда закончилась война, убежало население, стояли пустые замки без хозяев, что - то, кому - то, перепало, и то, каким - то снабженцам, заведующим больниц  и генералам – кто мог вывезти в вагоне вещи.
   Сундук с фарфором медленно перебрался в ведро, разбитый мамой. Откуда ей знать, что им не пользуются в повседневной жизни, не едят каждый день с этих приборов, а любуются им, накрывая стол в праздники. Часы тоже скрутил до гайки брат ребёнком, не подлежали ремонту. Всё уплыло в неизвестность.
   Любил вспоминать отец, как летел в машине вместе с шофёром в аварии, тот не спал двое суток, заснул за рулём в переезде  на новое место госпиталя.  Шофёру грозило, попасть штрафной взвод, они с отцом за сутки отремонтировали его, подлатав кузов, выкрасив снова. Тот остался цел. Раньше за одну кашу можно было, попасть в ссылку. Знакомый в Москве встреченный им, на вопрос, куда он так внезапно исчез, рассказал что угодил в тюрьму, высказав  тот своё мнения о дурной каше  - этого было достаточно пойти по политической статье.
  Ещё он вспоминал про одну хату в западной Украине, где в овчине находилось столько клопов, что невозможно было спать. Он в жизни столько их не видел, где они квартировали. Было неспокойно, недобитые полицейские вместе примкнутыми бандитами частенько постреливали, им запрещали далеко отходить от своих объектов и квартир.
 Вспоминали  про маму, которая как дед Щукарь в книге "Поднятая целина," накормила генерала макаронами с лапками мышей, которые им попались на одном вечере организованный в затишье перед броском в следующий город. Она умудрилась, не просмотреть макароны, сыпануть из мешка в бак с  горячий водой, там попалась мышь. Посмеялись над неумехой и своему сытному ужину в тот вечер. Отец вспоминал её кулинарные способности на фронте.
  Всегда много смеялись и шутили над собой, они были рады, что выжили, идёт мирное время.