Перед рассветом - холодно. Глава 2 роман пишется с

Глава 2
Родом я из захудалого дворянского рода Ветровых. В большой семье моего отца Андрея Валерьяновича, я родился пятым по счету ребенком. Как все дворянские сыновья, был отдан на царскую службу в пятнадцатилетнем возрасте и отправили меня в Голландию учиться морскому ремеслу. Занимался я с большим рвением, и без ложной скромности могу поведать, что в науках преуспел изрядно. По возвращению в Россию, я был зачислен мичманом на новенькую скампавею, сошедшую со стапелей Чижовской верфи. Службу свою я нес исправно, чем снискал похвалу начальства, а после Гангутского сражения  был замечен самим царем Петром Алексеевичем и приближен к его персоне. За год до описываемых мною событий, я держал экзамен пред самим государем на чин капитана, порадовал царя своими знаниями и получил под свое командование 28-пушечный фрегат «Апостол Петр».

Шел мне двадцать девятый год. Росту я высокого, широк в плечах, да и лицом вышел недурен. Воспитан я был в строгости, посему женонеистовым не являлся, в питие знал умеренность, разве в Голландии пристрастился к хорошему табаку и не упускал возможности выкурить пипицу. Конечно, на Ассамблеях царских трудно приходилось, но я уж наловчился обходить опасные мели, но всевидящее око Александра Даниловича Меньшикова узрело, что пить я стараюсь через две, а с женщинами держусь холодно и отвлеченно.

Александр Данилович мастер устраивать шутки. И вот Святки 1722 года, праздники, по обыкновению отмечающиеся царем с большим размахом, стали для меня роковыми. Как уж вышло, что потерял я бдительность и под «покровительством» царева любимца напился до потери памяти и был окручен при свидетелях отцом Николаем с дочкой кормчего Ариной Ильиничной Плотниковой, сам не понимаю.
 
Петр Алексеевич лелеял великие планы. Еще во времена войны со шведами, царь вознамерился идти в Персию, дабы, овладев Каспием, проложить торговый путь из Азии и Индии в Европу через Россию.  В Казанском адмиралтействе построен был флот.

В связи с предстоящим походом, настроение мое, после Меньшиковской шутки, несколько улучшилось. Я рассчитывал перед тем, как уйти на войну посетить отчий дом, привести в порядок свои дела и как-бы, между прочим, заглянуть к своей нечаянной супруге. Говоря, по совести, эта часть моих планов была самой тягостной, ибо, окончательно протрезвев, я понимал в какую паскудную историю я попал. Ведь надо было теперь поставить отца и мать в известность, что я женат и привести свою жену в родовое гнездо.
 
Заехал я к Плотниковым недели через две. Арина, в отцовском зипуне, подпоясанном грубой веревкой и сером платке, повязанном по самые брови, готовила плашкоут к переправе. Брови насуплены, губы поджаты. Обветренные, все в цепках руки, ловко справлялись с узлами.
– Здравствуй, Арина! – поздоровался я, по правде говоря, не зная, что вымолвить дальше.
Арина, продолжая свое занятие, посмотрела на меня исподлобья:
– И тебе не хворать, барин, – буркнула она.
Я поежился. Стоял я перед Ариной в новеньком капитанском мундире – хотел показаться ей во всей красе – за пазухой у меня был припасен для нее подарок, шерстяная шаль с набивным рисунком. Никак не ожидал такого приема.
– Какой же я тебе барин, Аринушка?! Муж же! – попытался говорить, как можно ласковее.

Она подняла на меня глаза. Ох, и взгляд! Будто палашом рубанула. Ничего не сказала, опять принялась за свое занятие, опустив голову.
Во мне даже какой-то азарт воспламенился. Сдаваться я был не намерен, зацепила меня девка. Я уверенно подошел к ней, взял за плечи и резко развернул Арину к себе. Она дернулась, но я приподнял ее и грубо поставил вновь на землю, сжав ее плечи сильней:
– Слушай, Арина! Так уж вышло, ты моя жена. Вскоре ухожу я в море. Что будет неведомо. Хочу тебя в поместье привезти отцовское. Там меня ждать будешь, а после видно будет.
Почувствовал, что Арина перестала дергаться, обмякла. Посмотрела мне в глаза, будто в душу заглянула, а потом грустно улыбнулась:
– Вы, Денис Андреевич, не тревожьтесь! Я не пропаду! Здесь останусь. Отца не брошу. Да и вам каково, жену-то такую показывать. Вы из благородных, а я подлого народа. Да и ждать я вас не буду, незачем. Как Господь распорядится, так и будет.
Я не знал, что сказать. Держал ее за плечи и не знал, язык будто к нёбу прирос. Арина ухмыльнулась, повела плечами, освобождаясь из тисков моих ладоней. Я обозлился:

– Зачем тогда «да» перед алтарем сказала? Никто тебя не неволил!
Она снова принялась за свою работу. Голову низко опустила, молчит. Я достал платок и сунул ей за согнутый локоть:
– Ладно! Прощай, Арина!

Натянув треуголку на самые глаза, я подошел к своему коню. Поддался соблазну и обернулся. Арина стояла, держа в руках мой подарок, уткнувшись в него лицом. Плечи ее вздрагивали.

Продолжение следует