12 Мы все учились понемногу. Сожалею

                (предыдущая глава - http://proza.ru/2021/05/26/226)

                «Опять двойка» — картина художника Фёдора Решетникова

                ("Мы все учились понемногу" - https://www.youtube.com/watch?v=xzUHU5oSxhw )

            Потратив неделю на беготню с бумажками, я оформился в отделе кадров НИИ младшим научным сотрудником на полставки и явился пред ясные очи начальника отдела системотехники:
      - Готов к труду и научным свершениям.
            Начальник отдела – интеллигентный, приятный внешне и в обхождении, стройный и подтянутый мужчина не старше сорока лет – заулыбался в ответ на бравость моего доклада и протянул руку:
      - Владимир Константинович. Будем знакомы.
            Вводя меня в курс дела, он с большим энтузиазмом стал рассказывать об отделе и системотехнике, как основной сфере деятельности отдела – направлении науки и техники, охватывающем проектирование, создание, испытание и эксплуатацию сложных систем технического и социально-технического характера.
            По мере того, как слушал его, только диву давался. Ладно бы я, у которого за три года учёбы едва ли набралось полгода посещений института, и то, по большей части, для досрочной сдачи зачётов-экзаменов, иногда и за следующий курс. Вполне мог что-нибудь, не требующее сдачи зачёта или экзамена, и пропустить при само собой разумеющемся верхоглядстве свободного посещения. Но как весь наш курс и все последующие выпуски (не говоря о предыдущих) факультета автоматики и вычислительной техники минуло хотя бы обзорное знакомство с этой самой системотехникой - одной из фундаментальных наук в области построения вычислительных систем?! 
            Тут ещё и новый знакомец невольно поддал жару, поинтересовавшись:   
      - Ты по какой специальности закончил институт?
      - Инженер-системотехник, - ответил я, чувствуя, как щёки густо наливаются краснотой в тон диплома с отличием, полученного после окончания института. По всесоюзной классификации именно так значилась моя ВУЗовская специальность, которая фактически подразумевала инженера по техническому обслуживанию цифровых вычислительных машин. К самой системотехнике эта специальность имела весьма и весьма отдалённое отношение.
      - Ничего страшного, - с жаром принялся он меня утешать. – Я, когда в прошлом году перевёлся в этот недавно созданный отдел из латвийской академии наук, тоже растерялся от своего дремучего невежества, хоть и имею степень кандидата технических наук. Не стыдно чего-то не знать, стыдно не стремиться узнать то, чего не знаешь, как сказал кто-то из великих мыслителей. Не так ли?
            По завершении беседы он сопроводил меня в знакомый кабинет, где предстояло впредь трудиться в составе сектора информационного обеспечения отраслевой информационно-вычислительной сети:
      - Прошу любить и жаловать.
      - Мы его полюбим, - с ехидной улыбочкой пообещала та самая ленинская стипендиатка, с которой больше всего пришлось «бодаться» при обсуждении внедрения моих разработок в отраслевой проект. Ещё и добавила она угрожающе. - И пожалуем так, как никто никого ещё не жаловал.
         Коллектив, в который предстояло влиться, выглядел дружным и сплочённым, хоть и состоял из двух одинаковых по численности, но совершенно различных групп сотрудников – преимущественно женщин преклонного (по моим меркам) возраста и молодых энергичных парней и одной девушки. Конфликта поколений в коллективе удалось избежать благодаря простой и мудрой организации работы – старшее поколение слабо разбиралось в автоматизации, зато сами технологические процессы знало досконально из многолетнего опыта работы на производстве, молодому поколению оставалось только автоматизировать проработанные технологические цепочки по уже готовым постановкам задач. В итоге получался результат, максимально соответствующий реальной действительности.
            Едва только начальник сектора - мой ровесник, представившийся Юрием - определил мне рабочее место, и я оказался за указанным столом, как тут же подошла всё та же ленинская стипендиатка.
      - Если начальник сектора не возражает, я хотела бы предложить новому сотруднику важную и срочную работу, порученную нашему сектору. – С этими словами она взгромоздила на столешницу передо мной толстенное техническое руководство на английском языке.
           Название руководства сразу заинтересовало: «Information Management System. IBM» (Система управления иерархической базой данных. Фирма IBM). Но оценив трудоёмкость даже поверхностного чтения технического текста на английском языке объёмом более двухсот страниц, я невольно присвистнул и сказал, обращаясь к начальнику сектора:
      - Тут чтения на добрый месяц, не говоря о переводе!
      - Ну, вы же не на один день устроились работать. Тем более, с вашим знанием английского языка это не составит для вас большой проблемы, – опять, нарушая субординацию, язвительно встряла девица. Благодаря этой бесцеремонности я вспомнил, где её видел, и понял причину её предыдущих наскоков на меня.
            Занятия по иностранному языку, проходившие в аспирантуре два раза в неделю на протяжении полугода, соискатели учёной степени кандидата технических наук что очной, что заочной формы обучения посещали вместе, экзамен тоже сдавали одной группой. Там-то она, учась заочно, и обратила на себя общее внимание своим довольно вызывающим поведением.
            На первом занятии (единственном, которое я посетил, и на котором был освобождён от занятий после предъявления удостоверения военного переводчика) она потребовала и её освободить от занятий на том основании, что являлась круглой отличницей все годы учёбы в институте, в том числе, по английскому языку. Получив на экзамене чуть ли не первую в её жизни четвёрку, она шумно выражала своё несогласие и написала заявление на имя проректора по учебной работе с требованием разобраться в отличных оценках, полученных тремя соискателями (включая меня) «автоматом», то есть, без экзамена.
      - Вообще-то я устраивался работать не переводчиком, - заметил я, привставая с только что обжитого стула.
            Начальник сектора поспешил меня успокоить:
      - Нет-нет, речь о переводе не идёт… Точнее, идёт, но в объёме, достаточном для определения основных характеристик системы управления базой данных. Перед сектором поставлена задача: из доступных пяти систем управления выбрать одну, которая станет основой для построения информационного обеспечения отраслевой информационно-вычислительной сети.
            Юрий помялся немного и продолжил:
      - Не буду скрывать – три из пяти являются,… скажем, так: заимствованными у иностранных разработчиков. Если будет выбрана одна из них, тогда и будет выполнен перевод всей имеющейся документации, а также осуществлена полная адаптация к специфике отрасли. Анна Максимовна очень высоко отзывалась о вашем уровне владения английским языком, поэтому и предложила вам заняться определением характеристик этой системы. – Весьма дипломатично завершив свою речь, он вопросительно посмотрел на меня.
            А у меня вертелся на языке встречный язвительный вопрос: возможно ли определить характеристики довольно сложной системы, не вникнув в её детальное описание? Смирившись с тем, что чаша сия меня не минет, решил выторговать себе хотя бы побольше времени для интересного и полезного производственного занятия. Заодно, не удержался подпустить шпильку отличнице-стипендиатке:
      - Ну, что вы, Юрий. Мои знания английского языка не идут ни в какое сравнение с уровнем Анны Максимовны! Я, например, с моим уровнем и работая по четыре часа в день, смогу представить обзор характеристик где-то через месяц, не раньше. – И как можно безмятежнее посмотрел в глаза конкурентке.
            Она совсем не произвела на меня впечатление имеющей практический опыт работы переводчицы. Как, впрочем, и любой другой работы, кроме состязательной борьбы за отличные оценки в учёбе. При ближайшем рассмотрении оказалась она ещё и рыжей масти, о чём свидетельствовали блеклые веснушки на носу-щеках и светло-рыжие корни крашенных в иссиня-чёрный цвет волос. Девица вызов не приняла, нервно дёрнула плечом, молча развернулась и покинула помещение.
      — Вот и договорились. – Юрий с облегчением протянул мне руку, предложил перейти на «ты» и сказал в завершение встречи: - Работа эта в перспективе, действительно, не на месяцы даже, а на годы. С завтрашнего дня и приступай. График работы, как для учащегося – свободный. Но четыре рабочих часа в день советской науке отдай и не греши. Приход-уход каждый сам фиксирует в общем журнале учёта рабочего времени.
            Уходя, я окинул взглядом помещение и как-то даже осязаемо почувствовал, что никаких лет работы в его стенах у меня не будет.
            Сотрудница отдела научно-технической информации, куда я заглянул перед тем, как покинуть НИИ, выдала увесистые многостраничные труды, подобранные по указанию начальника института, и посмотрела на меня с большим сочувствием. Дополнительно вручила лист бумаги с записанным на нём названием библиографической редкости, которую предстояло вначале разыскать, а потом и изучить от корки до корки: «Системотехника. Введение в проектирование больших систем». Перевод с английского. Г. Х. Гуд, Р. Э. Макол. Москва, «Советское радио», 1962 год.
            Держа стопку книг в руках перед собой и сверху придерживая её подбородком (точь в точь, как персонаж из фильма «Операция «ы» и другие приключения Шурика» возле двери библиотеки), шествовал из научно-исследовательского обратно в учебный институт и почему-то вспомнил чьё-то мудрое высказывание о главном предназначении высшего образования, как развитии способности работать с литературой. Ничего не имел бы против, если бы литература, с которой предстояло мне работать, весила поменьше.

            До завершения рабочего дня оставалось ещё два часа. В окнах учебного корпуса, включая и кабинеты кафедры высшей математики, уже вовсю горел свет. И я, избавившись от книжного груза в лаборатории, решил навестить Нури Калимуловича. Перед этим, поразмыслив, позвонил своей давней знакомой в республиканской научно-технической библиотеке и продиктовал ей название книжного раритета, который мне обязательно надо было найти и изучить.
      - Здравия желаю, товарищ профессор! – заорал я с порога, открыв дверь кабинета заведующего кафедрой высшей математики. – Разрешите обратиться?
            Так громко это у меня получилось, что находившаяся в кабинете вместе с профессором сотрудница даже подпрыгнула на стуле от неожиданности. Нури Калимулович, узнав меня, приветливо улыбнулся:
      - Здравствуй, воин. Заходи. Видать, что-то сильно от меня хочишь, раз так кричишь.
            Вместо ответа я достал из папки доклад к конференции и протянул ему:
      - Мой научный руководитель рекомендовал к вам обратиться. Не посмотрите ли?
            Профессор посчитал количество листов доклада, посмотрел на часы и отодвинул лежащую перед ним книгу:
      - Присядь, пока я буду читать. – И приступил к неторопливому чтению.

            Я же, пристроившись на стуле сбоку от его стола, незаметно разглядывал живую легенду института - заведующего кафедрой высшей математики Усманова Нури Калимулловича. Его часто приглашали читать спецкурсы и другие вузы страны. На лекции в Москву, Казань и Ленинград он добирался авиарейсами, чтобы успеть вернуться на занятия по расписанию в своём институте.
            Невысокого роста (про таких говорят «полтора метра с кепкой»), сухой, поджарый, родившийся до революции неграмотный татарин из батраков, благодаря своему таланту он сумел стать доктором физико-математических наук, профессором, заведующим кафедрой, старшим научным сотрудником закрытого НИИ и соратником академика Келдыша.
            Как рассказывали мне сокурсники (сам я этого уже не застал, поскольку восстановился в институт на третий курс), лекции он читал легко и непринуждённо. Причём, преподавание было построено классически. Каждая теорема достаточно строго доказывалась на лекциях. А на практических занятиях изученные теоремы и их следствия использовались при решении математических задач. Методика и способы решения интегралов объяснялись на лекциях, а на дом задавалось решить до сотни интегралов из задачника (иногда Усманов говорил: «Берите задачник и решайте по заданной теме все задачи подряд на 2-3 страницах»).
            Правда, и чудачеств у него было даже в избытке, как и положено великому таланту. Зарабатывая более, чем достаточно, деньги он тратил, не считая, давал в долг, даже не запоминая кому и сколько одалживает, чем многие из его окружения и пользовались самым бессовестным образом.
            Машины Нури Калимулович покупал и тут же разбивал без всякого сожаления. У него был и автомобиль «ЗиМ» - второй в Риге после секретаря компартии Латвии, - и постовые отдавали ему честь, а ГАИ обеспечивало беспрепятственный проезд, когда он ехал по улицам. Однажды, выезжая на центральную улицу со второстепенной, он забыл уступить дорогу трамваю и попросту ушёл, бросив разбитое авто и тем заблокировав движение всей центральной части Риги. Так чуть ли не на следующий день ему доставили "ЗиМ" по адресу проживания в отремонтированном виде.
            Любимыми его напитками были коньяки «Двин» и «Арарат», которые ему привозили из Армении. Но хоть и любил он выпить, но ясности головы никогда не терял, не говоря уже о том, чтобы кто-нибудь видел его пьяным.
            К военным профессор питал особую слабость. Студенты, отслужившие срочную службу, пользовались у него особыми поблажками и привилегиями. Постоянными его партнёрами в посиделках «за рюмкой чая» были те преподаватели, которые остались в институте после расформирования военного училища. По этой же причине у меня остались самые приятные воспоминания о пересдаче ему экзамена по теории вероятностей при восстановлении в институт, которая вылилась в непринуждённый разговор о знакомых ему преподавателях кафедры высшей математики, у которых я учился в военном училища.
            Общительный, жизнерадостный, с неподражаемым чувством юмора, единственное, чего он органически не переносил, это когда кто-нибудь пытался с ним спорить. Тут он становился неукротимым и беспощадным в своём гневе.
            Надолго запомнилась всем история со сдачей экзамена одной из четырёх групп моего курса. Как всегда, в первых рядах отправились сдавать экзамен отличники. И дёрнула же нелёгкая кого-то из них затеять спор с профессором. Нури Калимуллович побагровел, глаза его налились кровью – и началась тут форменная расправа над красой и гордостью курса. Спорившему с ним, он вывел двойку размером во всю страницу зачётной книжки и выгнал из аудитории. За малейшую неточность или хотя бы заминку в ответе недрогнувшей рукой ставил трояки отличникам и безжалостно отвешивал «чёрных лебедей» в зачётки и выгонял с экзамена пытавшихся ему возражать.
            Оповещённый о происходящем куратор курса мигом раздобыл где-то армянский коньяк, перелил его в прозрачный графин и устремился в аудиторию, где шёл приём экзамена. Кто-то из экзаменуемых после экзамена рассказал, как куратор поставил графин со стаканом перед экзаменатором на стол и прошипел ему в ухо: «Нурик, ты не тот алгоритм взял». Профессор налил себе из графина, продегустировал напиток, удивлённо спросил куратора: «Правда»? – и после его утвердительного кивка стал раздавать направо и налево четвёрки с пятёрками оставшимся завзятым троечникам. Позже справедливость была восстановлена коллективом преподавателей за всё той же рюмкой чая, как и экзаменационная ведомость с зачётными книжками отличников с пятёрками за экзамен, удивительным образом массово пришедшие в негодность сразу после экзамена.
            Годы поубавили подвижности, но не его жизнерадостности и жизнелюбия, и выглядел профессор очень даже неплохо в преддверии своего семидесятилетнего юбилея.
            Дочитав мой доклад до конца, он аккуратно сложил его, ненадолго задумался и протянул мне со словами:
- Ти сильний парень, раз решил взяться за это. – И с важным видом добавил. – И я тибе памагу. Но надо будет и самому как следует поработать головой.
            В итоге к стопке уже отгруженных в лабораторию книг добавились ещё три монографии по теории вероятностей и математической статистике, с помощью которых необходимо было освежить, а если говорить начистоту, то полностью восстановить знания, полученные во время учёбы в военном училище. Как и всегда в подобных, почти безысходных ситуациях, на меня напало просто безудержное буйное веселье – я ещё не знал, как это будет, но был совершенно уверен, что одолею эту гору знаний высотою выше Эвереста.

            Слова профессора о помощи мне в работе над диссертацией на следующий день моментально разлетелись по институту, хоть при нашем разговоре присутствовала одна лишь ассистентка преподавателя его кафедры, сидевшая к нам спиной, к тому же. Узнал я об этом после многих неожиданных поздравлений от институтских знакомых, которые поздравляли меня уже чуть ли не с состоявшейся защитой диссертации.

                (следующая глава - http://proza.ru/2021/09/22/1341)