Удивительная история 3

      Через полчаса они были в квартире Ломакина. Пока Сергей Петрович накрывал стол, Иван изучал скромный быт старшего оперуполномоченного. Ничего примечательного, обычная подмосковная двушка в хрущёвке. Разве что в большой комнате на стене у обшарпанного дивана висела куча медалей. И все как показатели разносторонней физической подготовки хозяина: самбо, легкая атлетика, бокс, футбол и даже шашки. Висела парочка фотографий, видимо родителей Сергея.
      С кухни послышалось.
      - Коломиец! Иван, давай, ужин стынет.
      Иван Егорович поспешил на голос.
      Стол разносолами не баловал, и остывать было нечему - горячих блюд не было: три больших крупно порезанных луковицы, головка чеснока, шмат сала, чёрный хлеб и колечко колбасы, похоже это была «Краковская». Посередине стояла литровая бутыль со слегка мутноватым содержимым, рядом два стакана.
      Иван Егорыч с удивлением посмотрел за Ломакина, мол, где картофель фри, мясо по-французски, коньяк «Наполеон» и прочее. Сергей намёк понял.
      - Если лука мало, ещё подрежу.
      Первый тост… Впрочем тостов не было. Сергей налил граммов по сотне, сам выпил и Коломийцу чуть ли не влил содержимое в рот.
      - Давай, давай, вот так её родимую… вот так…
      Коломиец поперхнулся. А Ломакин вторую порцию опрокинул и тянет бутыль к стакану Ивана.
      - Давай, Ваня, давай…
      К такой скорости Иван Егорович не привык, он вообще спиртное мало потреблял, разве что по праздникам, да и то грамм сто пятьдесят не больше. А тут уже по четыреста накатили. Хотя нет, Егорыч на грудь принял меньше, он выпил два раза, а не три, как Сергей.
      Выпив, закусили.
      Минут через пятнадцать Коломиец почувствовал, жизнь налаживается, настроение поднялось и ему захотелось говорить.
      На разговор потянуло и Ломакина. Он налил себе четвёртую порцию, посмотрел было на Ивана, однако махнул рукой, дескать что с тебя взять, не пей, раз не лезет, и опрокинул стакан. Крякнул, занюхал куском хлеба и поднял указательный палец левой руки, и, словно продолжая дружескую беседу, заговорил.
      - Вот, Ваня, я и думаю…
      Ивану Егоровичу, было в этот момент так хорошо, ну так хорошо, что он не слышал своего нового друга, Иван блаженно улыбался и в мозгах формулировал, что же такое доброе и приятное он должен сказать этому замечательному человеку.
      - Дорогой Сергей Петрович…
      А Ломакин продолжает своё.
      - Вот так Ваня, мы и разошлись. А могли жить да жить, детей плодить, дачу завести, огород, а ещё лучше пивнушку купить: утром цистерну принял, к вечеру новую заказал - и народ доволен, у самого пена на губах, и деньги в кармане есть.
      Иван Егорович наконец сформулировал мысль.
      - Дорогой Сергей Петрович! Спасибо тебе что приютил, обогрел, выслушал. Редкой ты души человек. Наверно супруга любит тебя, детишки обожают. Как я тебе завидую, я…
      Сергей Петрович насторожился. А кому он тут плакался что жена ушла, детей нет и прочее. Но увидев блаженное лицо Ивана, понял, не слушал его Коломиец.
Ну и ладно, может оно и к лучшему.
      К полуночи Иван окосел окончательно и с этим надо было что-то делать. Такси вызвать не получилось, тогда Ломакин, пользуясь служебным положением вызвал оперативную машину и отвёз Коломийца домой. На том дружеская вечеринка завершилась.
      Проснулся Коломиец в час дня. Лежал он в маминой кровати и опять в обуви. Голова раскалывалась. Попытался было встать, но правая рука оказалась намертво прикована к постели. Он открыл глаза и увидел рядом расплывшуюся физиономию Алиски. Соседка своим большим и горячим телом лежала на его руке.
      О, Боже! Что это?
      Руку наконец удалось вытащить. Алиска проснулась.
      - Иван Егорович? Доброе утро!
      Иван свалился с кровати.
      - Алиса Сергеевна, ты что делаешь в моей комнате?
      Та, немало не смутившись села на кровати.
      - Что? Это у вас милок, надо спросить. Вчера ночью зашла поболтать, а вы меня в охапку, да в кровать и давай лапать, я и прилегла.
      Иван обхватил голову руками.
      - О, Боже…
      На этом трудности гуляки не закончились, его рвало, нестерпимо болела голова, руки тряслись. Лишь к вечеру ожил, помогли полстакана водки, что поднесла Алиска, доброй души человек, и горячий душ.
      Так завершился третий день его холостяцкой жизни.
      На четвёртый он уже в половину девятого сидел у кабинета Ломакина. Сергей Петрович пришёл к десяти, был зол и резок. И Иван попал под раздачу.
      - Ты где вчера болтался, заболел, так позвони, я тебя обыскался.
Ивану Егоровичу вновь захотелось поднять руки, мол, больше так не буду.
      Крут, однако, Ломакин.
      Вместе с тем, где-то в глубине Ивановой души шевельнулась мыслишка, он что, в штате милиции состоит, зарплату получает. Он здесь никто и звать его никак. Сам подрядился помочь.
      Эта, пожалуй, не слишком трезвая мыслишка, заставила Ивана Егорыча густо покраснеть.
      Ломакин тут же среагировал.
      - То-то же! Давай заходи, поговорить надо.
      Коломиец вслед за майором зашёл в кабинет и сел у стола.
      Ломакин закрыл дверь на ключ, плюхнулся в кресло. Сделал парочку кругов на своём кресле-вертушке и притормозив, уже с серьёзным видом посмотрел на Ивана.
      - Егорыч, а я тебе вчера работу нашёл.
      Увидев, как Коломиец встрепенулся, поднял руки.
      - Не спеши. В органы тебя не возьмут, староват, хотя если по мне рад бы видеть тебя в сотрудниках, человек ты хороший, непьющий…
      Сказав, непьющий, Сергей Петрович ухмыльнулся.
      - А что, точно. Но работать ты будешь на мясокомбинате, инженером по научной организации труда. Работа, как говорят, не бей лежачего, при мясе, котлетах и прочее… Что нахмурился. Я уже с директором договорился. Через четыре дня, в понедельник и выходи. Что-то не нравиться?
      Иван опустил голову. А Ломакин опять за своё.
      - Ты и нам мясо будешь приносить, директор не возражает, а мы ему поможем, если надо защитим.
      По реакции Ивана Сергей Петрович понял, надо человеку дать время подумать.
      - Ладно, Егорыч, об этом завтра поговорим. А сейчас просьба к тебе. Очень серьёзная просьба. Надо органам помочь.
      Коломиец встрепенулся. Ломакин улыбнулся.
      - Вот и молодец, ожил. Слушай сюда. Вчера взяли мы одного человечка, серьёзный мужчина. Грешков за ним много, но самое главное он воровской общак унёс, деньги, ценности и прочее, суммы бешеные. За этот общак за ним и воры охотятся. Так что между двух огней мужик. И вот что мы решили. Подсадить к нему человека, может что расскажет. Пока он один в камере. А вот кого подсадным сделать, непонятно. Своих опасно, расколет в момент, человек опытный, заказать специалиста в других отделах, это время, а сам понимаешь, время - это те же деньги. Вот я и подумал, а если ты посидишь с ним пару деньков? А что, человек ты посторонний, придумывать биографию не надо, ты Иваном и останешься, а по мелочам переговорим, главное твоё согласие на операцию.
       Услышав слово, «операция», Иван кивнул сразу.
       - Готов, Сергей Петрович, спасибо за доверие.
       Ломакин с подозрением посмотрел на Коломийца.
       - И что, вот так сразу и готов? Ну-ка встань.
       Он обошёл Ивана, подёргал за рукава пиджака.
       - Не годиться. Не готов ты.
       Коломиец возмутился.
       - Что значит не готов? Я готов, ты только подскажи что и как, а уж фантазии у меня хватит.
       Сергей Петрович махнул рукой.
       - Ладно, будь что будет. На себя беру. Пока там начальство согласует…
       Он вновь подошёл к Ивану, с силой рванул рукав пиджака, оторвав его. Отошёл в сторонку. Зашёл к Ивану с тыла, взяв за полы пиджака разорвал чуть ли не до плеч. Отошёл на полметра.
       - Надо бы лицо подправить.
       И с силой ударил Коломийца кулаком в скулу. Тот лишь ойкнул и схватился за щеку.
       Одним словом, в течение пятнадцати минут оперативник приводил Ивана в состояние, соответствующее легенде. А легенда была такова. Работник хлебокомбината Иван Коломиец, пришёл домой подвыпившим и застал жену с любовником. Разборки были недолгими – обоих порешил топором. По вызову соседей приехали менты и забрали убийцу. Убийца ничего не помнил, был сильно пьян.
       Иван Егорович поначалу переживал за пиджак, затем чуть не заплакал, получив синяк под глаз, но, когда услышал, что он, хоть и по легенде, но убийца, совсем загрустил. Однако отступать некуда: пиджак порван, фейс разбит. В довершении Ломакин заставил его выпить сто граммов водки.
       И это был последний штрих к портрету убийцы.

       Продолжение следует
       http://proza.ru/2021/06/22/132