Билет для Лунтика - начало истории

    Мы сидели под большим  полосатым зонтиком. Зелёная полоса, белая полоса. Она говорила что-то о моих рассказах, а губы её поблёскивали на солнце. Не сказать, что красивая. Так. Обычная. Но, если присмотреться, то увидишь, как по верхней губе, стоит ей чуть выпрямиться, будет перемещаться весёлая серебристая звёздочка. Солнце начинало садиться и заглядывало под навесы. Заглянуло солнышко и к нам. Иногда в глубине её пухлых губ, где-то внутри, промелькивала  полупрозрачная и волнующая меня белизна...  Я невольно обратил на это внимание, пригубив холодной минеральной воды из высокого прозрачного бокала с надписью "Kafe Tor" .  Мне нравилось это кафе. Ассоциировал его название со словом "автор", из которого пропали первые буквы. Ну, все же мы помним про "а" и "б", которые на трубу взгромоздились. А тут - "а" и "в". И не труба, а... Что я для этого города? Кто я для них всех? Просто дырка от бублика...
..

     Солнце ещё припекало, и, кажется, город сам распалился под самый вечер, но, так мягко, ненавязчиво и неотвратимо одновременно. Тайная сила скрытого, глубинного мужского желания... Я был в бежевой, не первой свежести - с лоснящейся тёмной полоской на затылке - панаме из Египта. Почему-то даже и не переоделся. Как приехал из сада,  вспомнил, что договаривался встретиться с пишущей дамой по клубу, пожилой уже, но вдруг замечтавшей подать надежды кому-нибудь - когда-нибудь; прихватил томики своих книг по писательскому мастерству в рюкзак, и - вот мы тут. Сидим в кафе, она ест мороженое и запивает его соком со льдом, а я пью минералку. Экономия. Две порции мороженого - слишком. Губы её лоснятся от подтаявшей белоснежный массы, глаза блестят, а лямочка сарафанчика чуть сползла с мягкой вершины круглого белого плечика.  Рядом смеётся молодёжь, играет музыка... - Хорошо! Жизнь кипит! Пузырьки лопаются, подмышки потеют...

    Ах, да. Забыл. У меня волшебный аромат! Женщины моего круга от него, думаю, без ума!  Первый флакончик подарила мне мать на двадцатилетние. И далее, варьируя нюансы, дарила их до моего пятидесятилетия. Моя первая жена влюбилась сначала в мой парфюм. Когда мы разводились, она попросила меня сменить туалетную воду в память о нашей романтической влюблённости. Как же! Я выслушал её, улыбнулся и, как джентльмен, пообещал. Обещание я не выполнил. И вот уже в который раз...

   Последние пять флаконов знакомый привёз из ближнего зарубежья... Мой парфюм сногшибательный, но аромат его еле уловимый. Первая нота незаметно проникает в ваше бессознательное, вторая нащупывает там слабые стороны... а третья...  Третья, по идее, должна подкашивать дамам ноги и дарить им сказочные видения... Но...

    Не так было сегодня...  Знакомый аромат превратил мой спящий свирепый мужской дух в воздушное облако неуловимого литературного вдохновения, которое поднималось над раскалённым серым асфальтом и застывало в моих глазах чуть грустным, чуть уставшим, но, надеюсь, заботливым вниманием...

    Я постарел... Ещё бы... Шестьдесят пять...  Вздохнул. Поправил очки. Опять неслышно вздохнул...  Хм! А эта дама хочет прославиться! Она не говорит конкретных вещей, но склоняет,  без повода, Льва Толстого вперемешку с Чарльзом Диккенсом, делает ссылки на программу "Белая студия" и не замечает простых стилистических ошибок в своих многостраничных опусах - "миниатюрах", которые я просмотрел сегодня в маршрутке.

- Хорошо. Понял вас. А вы пробовали писать миниатюры? - вопрос должен спровоцировать. Она раздражённо фыркнула и начала пояснять...
- Хм... Интересно... Значит, только их и пишите? Хм... Целая тетрадь миниатюр?... Хорошо, нет не стоит...  Не сейчас. А как вы, позвольте поинтересоваться, понимаете суть её, что есть миниатюра? - тут я расслабляюсь и выразительно смотрю ей прямо в глаза.
Слушаю, не перебиваю... Слушаю... Киваю... Слушаю.. Наконец, мне удаётся вставить:

- О-уу... О-о-о.. Вы думаете?... Нет, это форма. Форма литературного произведения...

(На самом деле мне хотелось сказать ей, что она в свои пятьдесят лет будто с Луны свалилась - этакий Лунтик с сединой, Лунтик в возрасте... ).

     Женщина неожиданно  выпрямилась и одарила меня улыбкой, обнажившей ряд её таинственных верхних зубов. Слева в ряду этих бравых молодцев зияла глубокая чёрная дыра. Женщина заметила мой взгляд,  презрительно усмехнулась и вальяжно бросила:

- Миниатюра, дорогой N., это - не более как ощущение жизни. Я считаю, что прекрасным миниатюристом в литературе был... - далее я, со своей стороны, снова делаю паузу, чтобы придти в себя, - не Антон Павлович, и не Михаил Михайлович, и даже не Алексей Михайлович, как вы считаете, а... великий, необъятный, бесподобный... N.!".

   Она склоняет голову и исподлобья смотрит на меня, продолжая  ковыряться маленькой ложечкой в белом островке, чудом сохранившимся посреди  расплывшейся, бесформенной сливочной массы... Ждёт моего, стало быть, возмущения, ответной агрессии, разгромных аргументов... Но, я устал... Прополол сегодня пять грядок на жаре... Давление... Возился с краном, таскал вёдра за три девять земель... Что я могу... Что я хочу...

- Дорогой мой... Верунчик... - я начал с воодушевлением, но встретил напор оскорблённого достоинства, - о, простите! Дорогая моя Наденька... Надюша... Умница... Понимаете, всё в жизни подчиняется законам и правилам, хотим мы того или не хотим... И я рад бы посчитать себя молодым пареньком, повесой, этаким альфонсом, кто готов льстить и обещать невозможное... Но, увы, дорогая моя Ве... Наденька... Я не хочу вам морочить вашу светлую головку, вы сами всё знаете, но, учитывая ваш интерес к литературе и независимое мнение... суждение... Я готов посоветовать вам... рассуждения одного своего старого приятеля... - на этом месте я крякнул и приосанился, - да, один мой приятель уверен, что можно стать счастливым вне зависимости от успеха литературного, так сказать, творчества... А всё что нужно, это...   - я старался не смотреть на аккуратненькую полоску черненьких усиков над её верхней губой... Всё, что нужно нам, моя дорогая, это... - я сделал паузу, выбирая один ответ из возможных двух, - нам нужно, Наденька, в нашем-то, воз... - перехватил взгляд, сконфузился, - с нашими-то способностями, с нашей усидчивостью, работоспособностью... Нам, Наденька, надо... всего то чуть-чуть: три тома "Литературного альпинизма" господина Соховатского, Петра Яковлевича. Да, тёзочка мой. Научил меня за годик мастерству и премию обеспечил... Да, Веронька... И премию... А тут я захватил с собой его твореньице... прямо свеженькое... Да, гляньте... Ну, да... Год издания старый... Не вышла из цены, прямо скажу... Дома ещё один экземпляр есть... - я наклонился ближе к Лунтику и прошептал, надеясь на старый добрый флёр своего аромата, - и недорого, скажу... Только для вас вполцены сегодня...

    Тут я достал из рюкзака два оставшихся тома своих литературных стараний. А в маленьком его карманчике лежал билет на “Аиду". Да. В последний миг решил,  что пойду с приятелем.

(начало)

Продолжение:
http://proza.ru/2021/11/09/951