Беженец Часть 7

Сквозь  Европу

Пограничники  на  болгарской  стороне  были  предупреждены  и  поджидали  нас  с  приборами  ночного  видения.  Ослепив  перебежчиков  со  всех  сторон  прожекторами  света,  из  травы  поднялся  вооруженный  до  зубов  патруль.
- Всем  стоять!  Руки  вверх!  Не  двигаться!
Пограничники,  обыскав  каждого,  забрали  все  деньги  и  ценные  вещи.  Повязав,  посадили  в  два  автобуса  и  повезли  в  тюрьму  Софии.  Я  просидел  там  три  месяца.
Болгарская  тюрьма  самая  мерзкая  из  всех  европейских  тюрем.  Пятиэтажное  мрачное  здание.  На  первом  этаже  жили  семейные  пары  с  детьми.  Остальные  четыре  этажа  занимали  в  основном  беженцы.  Камеры  были  большие  с  четырехэтажными  нарами.  Туалетов  и  раковин  с  водой  в  них  не  было.  Люди  не  чистили  зубы  месяцами.  Ночью  приходилось  мочиться  в  бутылку,  по  большому  старались  ходить  днем.  Когда  пробирал  понос,  часто  случавшийся  из - за  грязной  воды  или  еды,  опорожнялись  в  целлофановые  пакеты.  О  гигиене  даже  думать  было  невозможно,  везде  царила  вонь,  грязь  и  насекомые.  В  душ  нас  водили  редко.  И  слава  Аллаху!  Из  кранов  шла  ледяная  вода.  Босиком  находиться  в  душевой,  аж  мороз  по  коже!  Пол  был  липкий  от  грязи,  по  которой  ползали  мерзкие  насекомые  и  черви.  Эта  нечисть  набрасывалась  на  наши  ноги  погреться  и  полакомиться!
То,  чем  кормили  в  тюрьме,  едой  называть  нельзя.  Мутная  жижа  с  масляными  пятнами  и  очистками  от  овощей.  Для  разнообразия  давали  колбасу,  в  которой  копошились  белые  червяки.  Никто  не  ел  эту  отраву,  боясь  уделаться  и  отбросить  копыта. 
В  восемь  часов  вечера  двери  автоматически  закрывались.  Подходить  к  решетке  запрещалось,  она  была  под  высоким  напряжением.  На  экстренный  случай  на  стене  находилась  кнопка.  На  звонки  охранники  не  откликались,  зато  утром  они  били  дубинками  виновника,  нарушившего  их  ночной  покой.
Публика  тут  сидела  самая  разношёрстная  и  разнообразная.  Запомнился  один  сомалиец,  который  сидел  в  тюрьме  по  собственной  воле.  Он  мог  спокойно  уйти,  его  там  никто  не  охранял.  Жил  он  в  отдельной  камере.  Обидевшись  на  болгарских  законодателей,  которые  несправедливо  обвинили  его  в  не  содеянном.  Он  тридцатый  год  ждал  публичного  извинения,  но  о  нем  все  давно  забыли.  Этот  добровольно  сидящий  сомалиец,  единственный,  тоже  в  знак  протеста,  ел  тюремные  помои.
Как  в  любой  тюрьме,  в  болгарской  были  свои  богатеи  и  снабженцы.  На  третьем  этаже,  в  отдельной  камере,  сидел  здоровенный  чернокожий.  Срок  его  двадцатилетнего  пребывания  близился  к  концу.  За  эти  годы  он  успел  жениться  на  болгарке  и  поднять  свой  тюремный  статус.  В  камере  он  устроил  лавку,  снабжая  заключенных  всем  необходимым,  за  хорошую  плату  естественно.  Товар  в  тюрьму  доставляла  его  жена.  Я  покупал  у  него  еду  и  сигареты.
Днем  заключенных  выводили  на  прогулку  в  небольшой  тюремный  двор.  Сначала  гуляли  семейные.  Затем  два  верхних  этажа,  позже  два  промежуточных.
Болгарские  тюремщики  были  такие  же  уродливые  и  жестокие,  как  их  место  работы.

После  трех  месяцев  заключения  курдов  посадили  в  автобусы  и  повезли  к  греческой  границе.  Там  пересадили  в  греческие  автобусы  и  отправили  в  Атеену.  Греческая  полиция  выдала  мне  разрешение  на  пребывание  в  Греции  один  месяц,  по  истечении  которого,  я  должен  покинуть  страну.  Я  предпринял  вторую  попытку  перехода  болгарской  границы.  Ко  мне  навязался  абсолютно  беспомощный  юнец.  Он  направлялся  к  дяде  во  Францию.  Дядя  обещал  встретить  нас  на  французской  границе  и  довезти  до  Парижа,  если  я  помогу  его  племяннику.  Мы  с  пареньком  удачно  пересекли  все  моря  и  границы,  добрались  до  Франции.  Дядя  встретил  нас,  как  обещал.  Машина  помчалась  в  сторону  Парижа.  Скорость  на  дороге  позволяла  ехать  сто  двадцать  км.  Он  выжимал  сто  восемьдесят  км.  Я  предостерёг,  что  высокая  скорость  привлечет  внимание  дорожной  полиции  и  тогда  нам  конец.
- Ерунда!  Здесь  никто  не  проверяет.
Отговаривался  он.  Попросив  ещё  пару  раз  ехать  спокойнее,  я  примолк.  Больше  трех  раз  никогда  не  повторяю.  Недалеко  от  Парижа  мы  услышали  вой  сирены.  Двое  полицейских  на  мотоциклах  остановили  нас.  Документов  ни  у  меня,  ни  у  парнишки  не  было.  Нас  отвезли  в  предварительную  камеру  до  выяснения  личности.  Там  сидели  такие  же  беженцы  без  паспортов. 
Будучи  постоянно  на  взводе,  я  много  курил.  Это  меня  расслабляло  и  успокаивало.  Раз  в  день  всех  выводили  на  прогулку  во  внутренний  дворик.  На  этот  раз  на  воротах  стоял  двухметровый  черный  охранник,  килограмм  этак  на  сто.  В  очереди  человек  двенадцать,  я  последний,  щупленький,  измождённый.  От  усталости  и  недоедания  я  казался  совсем  маленьким  и  слабым.  Все  вышли,  очередь  дошла  до  меня.  Охранник  преградил  мне  дорогу.
- Ты  не  пойдешь.
- Почему?  Я  хочу  курить.
- Потому,  что  я  так  решил!
И  не  пускает  меня. 
- Пусти  меня!
Пытаюсь  силой  пролезть  между  ним  и  воротами.  Он  сверху  вниз  смотрит  на  меня  и  ухмыляется.
- Фак ю!
Ору  я,  протискиваясь  во  двор.
- Что  ты  сказал,  урод?
Чувствую,  мои  ноги  отрываются  от  земли  и  я  поднимаюсь  вверх.  Перед  глазами   вижу  жирную  черную  морду  тюремщика.  Глаза  его  горят  ненавистью.
- Кто  тут  ФАК?  Урод!  Я  тебе  покажу  фак!
Я  брыкаюсь,  пытаясь  высвободиться,  но  он  держит  меня  мертвой  хваткой.  Охранник,  брызгаясь  слюной  мне  в  лицо,  кроет  меня  грязной  руганью  на  всех  языках  мира,  которую  усвоил  на  работе  с  заключенными.  От  обиды  и  унижения  глаза  мои  наливаются  кровью,  я  отключаюсь  от  реальности  и  со  всего  размаху  бью  кулаком  по  мерзкой  черной  роже.  Удар.  Ещё  удар.  Охранник  от  неожиданности  ослабляет  хватку  и  я  падаю  на  землю.  Озверевший,  вскакиваю  и  кидаюсь  на  обидчика.  Получаю  сильнейший  ответный  удар  и  пинок  в  пах,  падаю.  К  копу  прибегает  подмога  и  они  все  вместе  начинают  пинать  меня  ногами.  Дальше  ничего  не  помню.
Прихожу  в  себя  в  карцере.  Живой.  Все  тело  болит,  двигаться  не  могу.  Пытаюсь  вспомнить,  как  попал  сюда.  Драка  с  черным  полицейским.  Как - то  не  похож  он  на  потомственного  парижанина,  небось  сам  из  Африки  в  Париж  перебрался  недавно.  Зачем  он  так  со  мной?   С  того  дня  во  мне  стал  зарождаться  расизм.

Суд.
- Всем  встать,  суд  идёт.
Судья  немолодая  женщина. 
Обвиняемый  -  я. 
Пострадавший  -  черномазый  охранник. 
Обвинение:  Нападение  на  должностное  лицо  при  исполнении.
В  зале  полно  студентов  юридического  факультета.  Вижу  удивленные  взгляды  в  нашу  сторону  и  перешептывание.
Задаются  вопросы.   Даются  показания.
Со  мной  переводчик  и  адвокат.
Перед  вынесением  приговора,  одна  студентка  обращается  к  охраннику. 
- Покажите,  пожалуйста,  как  этот  маленький  мужчина  дотянулся  до  вашего  глаза?
Все  с  любопытством  смотрят  на  нас.  Здоровенный  чёрный  бугай  и  худой  маленький  побитый  щенок.
Вопросом  она  рассмешила  всех,  сняв  напряженную  атмосферу  в  зале. 
Охранник  побагровел,  став  ещё  чернее.  Я  видел,  как  улыбнулась  строгая  судья.  Меня  осудили  на  три  месяца  тюрьмы  за  нападение  на  должностное  лицо  при  исполнении  с  дальнейшей  высылкой  из  страны.
Парижская  тюрьма  была  переполнена  беженцами.  Многие  были  знакомы,  но  не  общались,  словно  впервые  видели  друг  друга.  Никто  не  говорил  своих  имен,  ничего  не  рассказывал.  Все  боялись  и  подозревали  друг  друга.  Мир  здесь  словно  перевернулся.
 
По  окончанию  трехмесячной  отсидки  во  Франции,  меня  переправили  в  Милан.  В  очередную  тюрьму.  Через  пару  недель  выпустили  с  разрешением  на  проживание  месяц  в  Италии.  В  тюрьме  не  было  телефона  и  выйдя  на  свободу,  я  в  первую  очередь  позвонил  матери,  сообщил,  что  живой.  Она  плакала.
-  Тебя  все  давно  похоронили.  Но  я  чувствовала  и  верила,  что  ты  живой.  Сердце  мне  подсказывало  ждать.  Сынок,  я  так  боюсь  за  тебя!
Я  сказал  ей,  что  продолжу  дорогу  на  север.
Перебравшись  из  Италии  в  Австрию,  попадаю  в  руки  австрийских  полицейских.  Опять  неделя  тюрьмы  и  разрешение  на  месяц  пребывания  в  Австрии.  Сразу  ищу  машину  до  Германии.  На  границе  нас  разворачивают.  Перевозчики  на  ходу  меняют  машину  и  мчатся  на  следующий  пограничный  пункт.  На  этот  раз  пронесло  и  вот  я  в  Германии.  Я  бродил  по  улице  вечернего  Берлина,  когда  меня  остановила  немецкая  полиция.  Опять  предварительная  камера  с  допросами,  затем  тюрьма.  Единственная  радость,  что  повязали  меня  внутри  страны,  значит  не  вернут  обратно  в  Австрию.  Задерживая  на  границе,  беженцев  возвращали  назад.
Добравшись  до  Дании,  опять  попал  в  полицию.  Допрос,  камера,  тюрьма.  Свобода,  пакетник. 
Я  жил  как  зомби,  потеряв  счёт  времени.  В  голове  все  перепуталось,  полиция,  допрос,  камера,  свобода,  пакетник,  полиция.  И  так  девятый  месяц.  Я  уже  не  понимал  какая  страна  и  какая  валюта.
Швеция.  Полиция,  допрос.
- Куда  вы  направляетесь? 
- В  Финляндию.
Честно  ответил  я.
Полиция  дала  справку  на  пару  дней  пребывания  в  стране,  попросив  как  можно  быстрее  уехать.  Впервые  за  свой  поход  я  столкнулся  с  нормальными  человечными  полицейскими.  Сразу  позвонил  другу,  который  ждал  меня  и  был  наготове.  Спрятав  меня  в  багажнике  своей  машины,  он  поднялся  на  корабль,  отплывающий  в  Хельсинки.
24.04.2012  года  я  ступил  на  Финскую  землю.


20.06,2021
Хельсинки