Адрана. Хроники войны. Империя под ударом. гл. 21

Глава 21


Увязая в грязи, шестерка лошадей тащила карету. Колеса едва проворачивались. Огоньки окон нехотя приближались. В какой-то момент потянуло пряным дымком. Измученные лошади всхрапывали, почуя жилье. Туча, что разрозненными клочьями шла за кортежем несколько часов, затянула полнеба, поглотив бледные луны и страшный Ариус, нависла над голой темной землей сизым брюхом. По всей окраинной пустоши, от дальних пределов, прокатился трескучий раскат грома, и хлынул дождь.

Дождь повис гобеленом, плотной блестящей завесой, ослепив путников. Маяки светящихся окон погасли. Твердь земная в несколько минут превратилась в раскисшую хлябь. Холодно было, как в аду. И это здорово смахивало на ад, на первый круг Нижнего мира. Дождь хлестал, обжигал ледяными струями, время от времени звонко и жалобно ржали лошади, слышались сиплые проклятия, надсадные вопли возницы. Карета дернулась в последний раз и встала. Горбун выругался так крепко, что перепуганный насмерть Траян только открыл и закрыл рот.

- Ридик, Ридик, господин Ридик! – орал возница, наклонившись с передка. – Да что же это делается! Угробим лошадей… ядрит твою! - Он сверзься вниз, подняв целый фонтан брызг, ринулся к передней лошади, взял ее под уздцы, стараясь успокоить обезумевшее животное.

Люди были основательно на взводе. Горбун в шубе нараспашку с диким воем сиганул в дождь. Траяну почудилось, будто он мгновенно растворился в потоках ледяной воды. Он приложил ладонь ко лбу, к сердцу и прошептал короткую молитву.

Когда лошадиные копыта вразнобой застучали по настилу, дождь почти перестал. Пахло раскисшей землей, недальними уже льдами севера и еще так, как пахло после грозы в холмистых степях алийцев, за древним Камнем, куда водил Траян легион по велению Филиппа Вепря.

Тяжелый темный дом возвышался над пустошью, словно рыцарский бастион. Его высокая крыша четко вырисовывалась в проясневшем воздухе – где-то на восточной стороне лениво ворочался рассвет. Окна дома были темны, только в двух тускло горел свет, и еще желтовато и бесприютно светились фонарики по обе стороны ворот. Высокий частокол окружал дом кольцом, между заграждением и бревенчатыми стенами пролегало пустое пространство, неосвещенное и мрачное, утопленное в густой тени. Оттуда доносилось рычание и сдержанный басовитый лай. Кто-то невидимый надсадно кашлял, молодой голос крикнул: «Привел!», и ворота заскрипели, раскрывая свой зев.

В карету сунулся горбун, промокший до нитки, похожий на крысу из сточной канавы с торчащими клочьями шерсти.

- Ну что, номарх, цел? – гаркнул знакомый скрипучий голос. – Небось, уже богам душу торговал?

Траян, воспользовавшись остановкой, соскочил на настил и медленно пошел вперед на затекших ногах. Кажется, под подошвой были доски, он даже постучал каблуком, чтобы убедиться в этом.

Кортеж узкой змеей втягивался во двор. Там вспыхнули огни, раздались голоса, остервенело залаяли псы и на раз смолкли. Подавляя в себе чувство тревоги, - кажется, самая жуть была позади, - Траян озирался, как потерявшийся ребенок. Передняя часть двора была чистая, вымощенная квадратными плитами, дальше проход был перегорожен возами, а там, как показалось Траяну, начинались конюшни. Оттуда тянуло конским терпким запахом, несколько стреноженных лошадок сонно бродили вокруг копешки сена. Ворота захлопнулись, было слышно, как задвигается тяжелый засов, лязгают задвижки помельче.

Траян облизнул сухие губы – темный дом, похожий на вражеский корабль лишь усиливал впечатление нереальности происходящего. Тут же стали распрягать лошадей, всадники спешивались и через лабиринт повозок уводили своих лошадей на конюшню. Несло дымом – где-то запалили костер, потом Траян увидел два костра с другой стороны, справа, где в сырой мгле так же громоздились темные постройки. Как они тут все очутились, и что это за место, он совершенно не представлял.

Вместе с дюжим возницей лошадей распрягал какой-то парень в длинной рубахе и такой же длинной безрукавке, молча и споро привычными движениями распускал постромки. Мимо протопал горбун, зычно кого-то выкликая, возница стиснул его плечо и, топорща бороду, явственно зашептал ему на ухо:

- Господин, слушай, места этого я не знаю, даже не слыхал о таком. Давай-ка чуток пообсохнем и – давай бог ноги, вон отселева.

Горбун что-то невнятно ответил вознице.

- Ридик, темная твоя душа! – с еще большим жаром зашептал тот. – Черти тут водятся, а мы им как раз и попались. Вспомнишь мои слова, когда буча начнется, да поздно будет.

- Всю дорогу ты мне чертей сулишь, - ухмыльнулся Ридик.

Насмешка так задела бедного мужика, что он не нашелся, что ответить, стянул с головы набухший влагой капюшон, в сердцах сорвал с головы шапку.

- Ядрит твою, - сказал он, с треском ударяя шапкой по затоптанным лошадьми каменным плитам двора.

Кто-то, похожий на растрепанную ворону, скакал вокруг костра, замер на одной ноге, закричал, замахал Траяну:

- Сюда давай, сюда, сюда! Здесь можно! Пройти можно, смотреть только нельзя! И ничего не бери для себя у мертвых! Ничего!

С замирающим сердцем Траян подошел, протянул к огню руки. Трещали и дымились костры, дымы тянулись поверх неприбранной кучи торфа, терялись в темноте заднего двора. Человек пританцовывал, и все время пытался что-то втолковать Траяну. Номарху удалось поймать его взгляд – бессознательный и скользкий, он упал на лицо Траяна и скатился вниз.

- Номарх, хочу познакомить тебя со здешним хозяином! – заорал знакомый голос. – Наш спаситель! Если бы не он, сгнили бы мы в этих топях, так и знай!

Траян завертел головой и увидел Агриппу, мокрого как мышь и смеющегося. Рядом с ним вперевалочку шел незнакомый человек, приземистый и крепкий, в коротком полушубке, препоясанный мечом. Из-за голенищ огромных сапог торчали рукоятки ножей. Приблизившись, он с достоинством поклонился и окинул номарха быстрым цепким взглядом.

- Ганус Сцилла, - представился он будничным голосом.

- Траян Эпикур Белла, номарх Великого Карфагосса, следую по своим надобностям, - поспешно сказал Траян. Ганус и бровью не повел. Агриппа вдруг перестал улыбаться, губы его вытянулись в тонкую линию. Траяну почему-то стало стыдно.

- Баллисту сожгли, гады! Теперь-то что, а… теперь-то, - прерывисто бормотал человек у костра. Взгляд его блуждал, ни на чем не задерживаясь. Траян скосил на него глаза и вдруг заметил поверх его шерстяной кофты ремень с номером легиона ее величества. – Я узнал тебя, - гнул тот свою линию, вцепившись в доху Траяна. – Ты был там… в тот день…признайся же, был! Задница слепая! Мы все задницы, проворонили, пустили их слишком близко.

- Он  безумен, - сказал Ганус. – Тебе не следует говорить с ним.

Ганус взял несчастного за подбородок, приподнял его лицо: «Мама ждет», - сказал тихо. Дикие глаза бедняги прояснели.

- Задницы, - сказал он неуверенно, и вдруг его худое скуластое лицо мучительно исказилось беззвучным плачем.

- Ну, ну, - Ганус ободряюще похлопал его по щеке.

Слезы брызнули неожиданно, крупные и безудержные, как у ребенка. Ганус говорил что-то одними губами, а тот лишь часто-часто кивал, размазывая дрожащими пальцами слезы по впалым щекам.

Эта сцена поразила номарха. Хозяин сказал: «Прошу в дом…» - делая такой жест, точно предлагал пришельцам весь мир, и номарх, подхватив свою тяжеленную доху, заторопился за ним, не попадая в его широкий шаг, поминутно оборачиваясь на унылую фигуру у костра, освещенную сбоку, и, уже поднимаясь на высокое крыльцо, осмелился спросить:

- Кто это?

- Сын, - отозвался Ганус, не взглянув на номарха.

Хозяин с усилием толкнул перед собой дверь – приземистую, дубовую, обитую листами железа – и, придерживая рукой, пропустил гостей. Они очутились в большой прямоугольной комнате с продольными рядами столов, у стен параллельность ломалась – столы выстроились поперек. Третью стену занимал огромный очаг, лестница, уходящая в недра дома, и стоящая нараспашку дверь, кокетливо прикрытая занавеской. Здесь было полутемно, стоял явственный запах трактира и сгорающего в очаге торфа, кто-то невидимый позвякивал посудой, вкусно пахло жареной рыбой. С высоченного, невидимого во тьме потолка на цепях свешивались медные люстры, похожие на тарантулов. В них горели свечи. Их пламя дернулось и заметалось, когда в открывшуюся дверь влетел ветер, испуганно запрыгали тени, потом все встало на места. На слабо освещенной галерее, тянущейся вдоль четырех стен вровень с люстрами, маячила невнятная фигура. Траян не разглядел, кто это, но, кажется, это была женщина.

- Рад предложить господам, что имею, - объявил Ганус.

- Всегда считал, что трактирщики и колдуны – одной породы! И готов отстаивать эту теорию с оружием в руках! – весело крикнул Агриппа, с сухим треском растирая твердые ладони. – Много ли тебе надо после того, как сутки проболтаешься в этих сволочных пустошах. Кров, очаг и бутылка красного!

Он шумно потянул носом, улавливая запахи из-за занавески. Теперь там что-то скворчало, и басовитый женский голос явственно сказал: «Куда льешь, скотина, сюда лей! Как чумной, ей-богу!». Агриппа крякнул и стал нетерпеливо подталкивать Траяна к очагу. Кулак у него был, по правде сказать, железный, и Траян недовольно дернул плечом. Ганус быстро и совершенно бесшумно подставил два стула, таких же приземистых и тяжелых, обитых кофейным крепом. Траян отметил вскользь, что на хозяине уже не было полушубка, делающего его похожим на голема на коротких ногах. Шерстяная толстовка домашней вязки охватывала его бугристую грудь, закатанные рукава открывали коричневые руки, все в бороздах и тугих перетяжках жил, точно это была кора могучего дерева.

Агриппу не нужно было приглашать дважды, он рухнул на стул, вытянув к огню ноги. От мокрой шубы повалил пар, он сидел, точно в горячем источнике, на лицо падали спутанные волосы. Эрнст отбросил их растопыренной ладонью, вытер выступивший на лбу пот.

- Ну и погода у вас, - усмехнулся Агриппа.

- Да. Это суровый край, - подтвердил Сцилла, точно гордясь этим обстоятельством. – Это край людей сильных духом.

- Насколько я успел заметить, тут кроме волков и нет никого. Пустошь есть пустошь… Загибаться станешь, кто поможет?

- Вам же помогли, - вполголоса сказал Ганус.

- А, ну да… - Эрнст снова откинул волосы, сцепил в замок пальцы и с хрустом потянулся. – Это справедливо. Не обижайся на мои слова.

- Я не обидчив, - хозяин взял пудовую кочергу и стал разбивать в очаге куски прогоревшего торфа.

- Ты давно живешь в этих местах?

- Давно.

- А меня куда только не носило! А на севере я – впервые.

- Как вы попали сюда?

- Как? На лошадях… Сопровождаем важную особу.

Ганус скользнул взглядом по номарху и опять уставился в огонь. Казалось, присутствие повелителя Карфагосса его ничуть не впечатляло. Он поскреб седеющую бороду и глубокомысленно заметил:

- Теперь все на север бегут. Кому из пекла выбраться посчастливилось…

Наступила неловкая пауза. У Агриппы возникло сильное желание поговорить о войне, о тварях, что насилуют и попирают его прекрасный Эгин, о сражении, в котором он лишился глаза и едва совсем не ослеп. Но он совладал с собой. Война есть война. Вместо этого он сказал:

- Странные вещи происходили с нами. Точно бесы кружили нас по пустоши.

- Бесы, - эхом откликнулся Ганус и загремел кочергой. – Может, и бесы…

Эрнст сощурился и с ироничной усмешкой поглядел на хозяина.

- Да причем тут это, - возразил он. – Сдается мне, есть другое объяснение тому, что мы здесь. Проводник наш места не узнает, а ведь ходил он по этим дорогам не раз.

- Не всякая дорога человеку доступна…

Они с Агриппой какое-то время смотрели друг на друга, причем, кажется, Гануса не смущала черная маска гостя. Эрнст уже открыл было рот, чтобы сказать, какого дьявола с ними шутить вздумали, что он, Эрнст Агриппа, этого не любит и, если что, кишки выпустит.

- Марта! – вдруг гаркнул Ганус так, что задремавший Траян едва не свалился со стула.

В комнату вкатилась маленькая толстая женщина в переднике с мокрым пятном на животе и в грязноватом чепчике с голубыми лентами. Она несла оплетенную лозой бутыль и три оловянных кружки, которые тут же с округлым стуком водрузила на каменный очаг.

- Мадам, вы читаете мои мысли, - галантно сказал Агриппа, подобравшись на стуле и улыбаясь своей самой обезоруживающей улыбкой.

- Ну, что вы, - пророкотала толстуха. – Это честь принимать в своем доме таких приличных господ.

Ее красное распаренное лицо пошло багровыми пятнами удовольствия. Она хихикнула. Сцилла пошевелил бровями и недовольно заворчал. Передал гостям наполненные кружки:

- Здоровье ее величества.

- За это надо выпить, - подхватил Агриппа. – За королеву пью с удовольствием!

Когда выпили, Агриппа бесцельно повертел в руках пустую кружку и продолжал:

- Попали в дождь, под ногами трясина… Подумать не мог, что такое вообще возможно! Вокруг волки. Но началось с того, что пропала дорога! – вскричал он и ударил кружкой по раскрытой ладони.

Ганус наполнил по второй.

- Светло было?

- Не понял.

- Когда, спрашиваю, шлях потеряли? Днем или уже впотьмах?

- Темно было. Стали искать, туда, сюда… - Эрнст безнадежно махнул рукой.

- За благородный и прекрасный Эгин, - провозгласил хозяин.

- За родину.

Выпили. Эрнст зажмурился от удовольствия и вытер губы тыльной стороной ладони. Траян пил скупыми глотками, он уже и забыл, что вино может быть таким приятным. Его как-то сразу развезло, голоса теперь доносились так, точно он сидел под водой, отдавались тупой болью в затылке. Ничего не хотелось, только спать, вытянуться во всю длину, подложив под голову руки, и чтобы тихо покачивалась кровать в такт потолку, и окно, и квадраты света от уличного фонаря. Но Траян отогнал эту мысль. Все-таки чувство тревоги не покидало его, на душе кошки скребли.

Где же эта скотина горбатая, Ридик, и возница, и все остальные… - подумалось вдруг. Сидим тут уже три часа, и хоть бы одна живая душа заглянула. Может, им всем глотки перерезали, а я развалился тут как дурень, у огонька. А потом и за меня возьмутся, и – Вася-кот. Он перевел взгляд на Агриппу. Бессмертные боги, ваша воля! Эрнст Агриппа, закинув ногу за ногу, как столичная штучка, вальяжно развалился на стуле в своей страшной мокрой шубе, не обращая внимания на то, что под стулом образовалась целая лужа, и с увлечением рассказывал хозяину о приключениях этого дня, не забывая широко улыбаться Марте, которая высунулась из кухни послушать «приличного господина». Что же это такое! Пьян он, что ли? – с отчаянием подумал Траян.

Дверь отворилась, пропуская какую-то фигуру – в полутьме было трудно разобрать, кто это. Траяну даже показалось, что это горбун, на мгновение отлегло от сердца. Вошедший прикрыл дверь и, бочком, прокрался к столу у стены, где слился с сумраком. Хозяин, который, казалось, внимательно слушал словоизлияния Агриппы, не отворачивая головы, сказал вполголоса:

- Бенджамин, иди сюда. У нас гости, знатные господа.

Темнота зашевелилась, и как по волшебству появился человек, уже не юноша, но все же это был молодой человек, не достигший еще тридцати лет. Он был худ и высок, свет из очага падал на него сзади, и трудно было разглядеть его лицо. Длинные темные волосы свисали на плечи, подчеркивая правильный, немного женственный овал лица. В отличие от Гануса, он не был вооружен.

- Это Бенджамин, - сказал Ганус, положив руку на его плечо. – Все зовут его Бен. И вы тоже зовите так.

Бен молчал и застенчиво улыбался. Траян присмотрелся и с изумлением узнал в нем человека, скакавшего у костра и несшего всякую чушь про баллисту, и еще про всякое… Что за наваждение! Может ли это быть…

- Это… Бен? – с расстановкой спросил Траян.

Все на него посмотрели.

- Точно так, господин номарх, - подтвердил Ганус.

- Как! Ты же сам говорил, будто он…

Ганус Сцилла остановил его нетерпеливым жестом. Агриппа вздохнул и сокрушенно покачал головой. Странно, мелькнула мысль, он же сумасшедший… был, а теперь нормальный, как… я, например.

- Тебе знакомы эти люди, Бен? – спросил Ганус.

- Нет. Но надеюсь познакомиться, - голос у него был медлительный и приятный.

- Это их ты видел тогда?

- Да.

- Где это он мог нас видеть? – вскинулся Агриппа.

- Иногда я вижу то, чего не было, чему еще только надлежит быть. Это происходит независимо от меня, - сказал Бен. По всему было понятно, что он не желает вдаваться в подробности.

- А-а! – крикнул Агриппа и подставил пустую кружку под склоненную бутыль. В его затуманенной голове сложились два и два. – Вот наш спаситель! – Провозгласил он. – За колдунов и ясновидцев!

- И за трактирщиков, - вставил Ганус.

- И за трактирщиков!

Кружки со стуком сдвинулись.

- Как вас зовут? – спросил Бен.

- Эрнст. А это Траян Эпикур Белла, очень важная особа.

Траян кашлянул, и Бенджамин быстро к нему повернулся. Их глаза встретились, и некоторое время оба оставались неподвижны.

- Кто вы? Откуда?

- М-м-м… Из Эгина, конечно. – Агриппа ткнул большим пальцем себе за спину. – Там еще куча народа, все Наемники Двора.

- Из какой вы части света?

- С востока.

- Я бывал там, - сказал Бен, и тон его переменился. – Да, бывал…

- Эрнст говорит, негодные у нас места. Пустошь. – Ганус глянул на сына с усмешкой, точно и его приглашал повеселиться. – А мы любим этот край, так ведь?

- Угу, - промычал Бен, всем своим видом показывая, что любят, что просто сил нет, как любят.

- Охо-хо, - вздохнул Агриппа, а Траян сказал:

- Ночью мы слышали какой-то крик. Кричал человек, это ясно. Да-да… что такое?.. Может, расскажете?

- Волки, что ли, кого задрали? – вставил Агриппа.

- Да нет… - неопределенно сказал Ганус. Траян успел заметить, что он быстро взглянул на сына и отвел глаза. – Волки ни при чем… хоть и кружат тут поблизости.

- Оборотни? Бесы?

- Звери Каньона. Мы зовем их мухами, - сообщил Бен и отступил на шаг, подальше от огня.

Траян и Агриппа окаменели лицом, а Ганус, и без того мрачный, что-то пробурчал и стал яростно орудовать кочергой.

- Не понял… какие еще звери? – растерянно сказал Агриппа.

Бен как-то странно присел, точно его ударили под колено, сцепил в замок пальцы. Опять обнаружилось сходство с вороной, огромной замерзающей вороной. Ганус, бормоча проклятия, швырнул горячую кочергу.

- Вот что, - провозгласил он. – Говорить буду напрямик. Не так давно в наших местах появились твари. Мухи. Издалека по виду путник – голова, ноги, сложенные крылья от плаща не отличишь… Но, это чудовища! Видели бы вы, что они делают с людьми! Вы не первые, понятно? – Ганус нацелил на Траяна указательный палец. – Не первые. И то, что шлях потеряли, и то, что занесло вас на болота – не случайность. Это их рук дело.

 Траян сглотнул всухую. Агриппа, наконец, сбросил с себя оцепенение, сказал с ледяной усмешкой:

- Что ты несешь, хозяин? Свихнулся ты, что ли?

- Их пока немного. Они выходят на рассвете и вечером перед наступлением тьмы. То, что вы живы и находитесь в моем доме – чистое везение. Кого-то из вас любят боги… Сначала за вами шли волки, потом начался дождь.

- Они боятся волков? – Траян еле ворочал деревянным языком. Почему-то он поверил Ганусу с самого первого слова. Он как будто ожидал чего-то подобного.

- Не думаю. Просто держатся в стороне.

Брови Агриппы полезли вверх. Он был изумлен.

- Номарх, ты что, не видишь? Этот прохвост водит тебя за нос. У нас важное дело. После обеда мы уберемся отсюда.

Ганус быстро взглянул на Агриппу.

- Да? Ты так думаешь?

- Что мне помешает? Не уж-то ты?

- Нет, не я. Здравый смысл.

- Отец, наши гости – люди серьезные, - ясным голосом сказал Бен.

- К счастью, - вздохнул Ганус. – Скоро рассвет. Эрнст Агриппа, я покажу тебе.

В эту минуту снова распахнулась дверь, и со двора ввалилась целая толпа. Потянуло свежим навозом, дымом, отсыревшей одеждой. Вместе с людьми вплыли холодные щупальца предутреннего тумана. Поднялся обычный гвалт, столь привычный уху трактирщика. Бухали сапоги, позвякивали шпоры Наемников, бывшую здесь тишину окончательно уничтожили, с шумом отодвигая стулья. Мужчины громко разговаривали, довольные тем, что попали, наконец, в тепло.

Ганус суетился, ловко расставлял на столах посуду, покрикивал на свою хозяйку, маленькую жирную Марту с таким видом, будто и не он минуту назад рассказывал о каких-то ужасах. Застучали кружки, забулькало вино. Марта вертелась у столов, обдавая мужчин запахом пота и пряностей.

В следующую минуту Траян осознал себя сидящим за столом над дымящимся куском говядины, и с ужасом услышал шепот Агриппы:

- Рэм и Элли вернулись?

- Как в воду канули, - ответили Эрнсту голосом горбуна.

Траян стиснул кружку дрожащими пальцами. Пить. Пить. Напиться. Завалиться под стол, как быдло. А, проснувшись, не вспомнить ничего. Тяжелое предчувствие шевельнулось где-то в желудке. Ой, мамочки! Траян беззвучно всхлипнул. Кругом шумели, никто не обращал внимания на вконец расстроенного номарха.