Тэффи. Рисунок А. Яковлева

             
                Тэффи. Рисунок А. Яковлева. 
               
               
                Тимофеев- Пландовский -Лохвицкий               


       Сохранившийся карандашный рисунок  Тэффи художника Александра Яковлева был нарисован   в Париже в небольшом номере гостиницы,  который  занимала Надежды Александровна, неподалеку от церкви Мадлэн.   В своем номере  Тэффи  устроила  смотр новоприбывших, объединение разрозненных.
       Встречи, объяснения, цветы, чай (не только)  пирожные от Фошона.
       Описание первых лет жизни Тэффи в Париже, чаще всего в статьях о Тэффи опираются  на предшествующую статью, не являющуюся первоисточником. Нередко читаешь  о бедственной, голодной жизни Тэффи в первые годы жизни в Париже.  Рисунок  Тэффи тех времен, воспоминание Дон Аминадо говорят об обратном. На портрете крепкая, волевая, энергичная женщина, всеми силами стремящаяся не располнеть,  что еще раз подтверждает мою версию о материальном достатке первых лет  жизни Тэффи в Париже, опубликованную  в 2020 г в статье «Кортик А. Колчака — путь к тайнам            Н. Тэффи»   
       Историю написания  этого рисунка  вспомнил друг Тэффи поэт и писатель  Дон Аминадо в книге «Поезд на третьем пути».
« В.П. Носович, прокурор Сената и блестящий юрист нашел, что дружеское чаепитие необходимо увековечить.
- На весь файф-о- клок меня, пожалуй, не хватит, но виновниц торжества,быть может , и удастся изобразить...-неожиданно откликнулся на предложение Носовича изящный, холодный, выхоленный Александр Евгеньевич Яковлев, про которого говорили, что он слишком талантлив , чтобы быть гениальным.
- Надежда Александровна ! - обратился он к Тэффи. - Карандаш со мной, слово за за вами, согласны?
- Рядом с Джокондой красоваться будете! - не удержался восторженный Мустафа Чокаев, представляющий независимый Туркестан на всех файф-о-клоках.
   Все принимали самое живое участие в обсуждении предстоящего сеанса,- как надо Тэффи усадить,- с букетом, с книгой в руках? Или, может быть , стоя, у окна?
    Но у художника был свой замысел, и спорить с ним никто не решался.
- Буду писать вас в профиль, с лисой на плечах. А лисью морду тоже в профиль , вот так , под самым подбородком! - сдержанно, но властно показывал и распоряжался Яковлев, усаживая свою модель в кресло.
-Гениально задумано! - авторитетно поддержал приятеля похожий на кобчика в монокле Сергей Судейкин».
     Рисунок без сомнения представляет художественную ценность, но мне  не нравится. Не нравится прежде всего  чувство Яковлева, вложенное  в портрет.  Портрет нарочито говорит, что Тэффи 55 лет. В паспорте Тэффи сбросила  13 лет, а на портрете Яковлев говорит — «Всё не так».
      От рисунка  как бы исходит дух  стихотворения поэта  Грааль — Арельского, хорошего знакомого и Тэффи, и Яковлева по петербургским кабаре «Бродячая собака» и «Приют комедиантов» :

                Вам скоро 38 лет      
                Вам так к лицу лиловый туалет, —
                Вы так бледны, и так всегда печальны…
                Вам скоро будет тридцать восемь лет,
                И светлый луч любви первоначальной
                Давно угас. К нему возврата нет!
                Вам так к лицу лиловый туалет.
   
                Я так люблю ваш грустный будуар,
                Где на стенах застыли гобелены,
                На них под звуки песен и кифар
                Кружатся в танцах легкие силены.
                И в их очах огонь забытых чар…
                Я так люблю ваш грустный будуар.
                Кругом разлит лиловый мертвый свет.
                Садитесь вы на кресло под картиной, —
                Чтоб дать лицу изысканный отсвет,
                Подвинув вазу с томною малиной…
                Вам скоро будет тридцать восемь лет.
                Кругом разлит лиловый мертвый свет.
Грааль Арельский. Голубой ажур. Стихи. СПб.: Типография И. Флейтмана, 1911
           Олечка Судейкина была суперзвездой кабаре «Бродячая  собака». Не было ни одного мужчины, кто не восхищался бы ей. Но первые годы она была верной, любящей женой художника Судейкина.  Второй молодой художник этих кабаре  Александр Яковлев был женат на второй яркой актрисе — Белле Георгиевне Шеншевой (псевдоним Каза Роза иногда  Казароза), выступавшей также как и Олечка с танцами и песнями, в том числе сочиняемыми Тэффи и  вызывавшими не меньший восторг посетителей.      
    Тэффи дружила, с Казарозой  и восхищалась её артистизмом. В воспоминании о Кузьмине Тэффи пишет, что стихотворение «Быть может, родина ей на острове Таити...» она посвятила Белле Казарозе.
                Быть может, родина ее на островах Таити,
                Быть может, ей всегда всего пятнадцать лет…
                Вот почему надет витой из тонкой нити
                На смуглой ножке золотой браслет.

                И если о любви она поет — взгляните,
                Как губы у нeё бледнеют и дрожат.
                Должно быть, там у них, на островах Таити,
                Любовь считается смертельный яд.
     С художником А. Е. Яковлевым Белла  играла в  пантомиме Мейерхольда «Влюбленные», в результате чего Белла позирует Яковлеву для портрета, они поженились и у них родился сын.  Но и  Мейерхольд  грустил не долго.  Он женился на жене Есенина с двумя сыновьями Зинаиде Николаевне Райх.
      Вспоминает Тэффи Беллу и в рассказе «Собака» , который пишет много времени спустя в 1931 г.
       Героиня рассказа Ляля поет в кафе «Бродячая собака» песенку Кузьмина «Дитя, не тянется весною за розой».   
                ДИТЯ И РОЗА
;                (Музыка и слова М.Кузмина)

                Дитя, не тянется весною за розой,
                Розу и летом сорвёшь,
                Ранней весною сбирают фиалки,
                Помни, что летом фиалок уж нет.
;                Дитя, торопись, торопись:
;                Помни, что летом фиалок уж нет.

                Пока твои губы, что сок земляники,
                Щёки, что алые розы горят,
                Теперь твои кудри, что шёлк золотистый,
                Твои поцелуи, что липовый мёд.
                ;Дитя, торопись, торопись:
;                Помни, что летом фиалок уж нет.

                Летом захочешь фиалок сорвать ты,
                Но уж фиалок там нет.
                Горько заплачешь, судьбу пропустивши,
                Но уж слезами её не вернешь...
;                Дитя, торопись, торопись:
;                Помни, что летом фиалок уж нет.

 
            « И кто-то из публики пропел :
Роза в Одессе живет»...»  пишет Тэффи в рассказе «Собака» Все посетители кафе поняли эту певческую неожиданность, а читатель в наше время в недоумении: «О чем речь?»
       Действительно в 1917 г. Каза Роза жила в Одессе, где её чуть не расстреляли, как немецкую шпионку с фамилией Казароза. Но это говорит еще и о том, что Тэффи в рассказе «Собака» ошиблась и Ляля могла петь песенку Кузьмина не в кафе «Бродячая собака», а в кафе «Приют комедиантов».
      И вот Тэффи,  в «Воспоминаниях» о днях отъезда из Москвы в Одессу,  вновь пишет о Казарозе, но уже совершенно в иных тонах, совершенно отчужденно и недружелюбно.
     Первый раз читая «Воспоминания» и ничего не зная о Казе-Розе, я решил, что Тэффи пишет о какой -то авантюристке и уж никак не бывшей  подруге. Вот, что написала Тэффи:
     «Из Петербурга приехала Каза-Роза  бывшая певица» Старинного театра». В эти памятные дни в ней неожиданно проявилась странная способность: она знала, что у кого есть и кому что нужно.
     Приходила, смотрела черными вдохновленными глазами куда-то в пространство и говорила:
В Криво-Арбатском переулке, на углу, в Суровской лавке осталось ещё полтора аршина батиста. Вам непременно нужно его купить.
Да  мне не нужно.
Нет, нужно. Через месяц, когда вы вернетесь, уже нигде ничего не останется.
В другой раз прибежала запыхавшаяся.
Вам нужно сейчас же бархатное платье!
?
Вы сами знаете, что Вам это необходимо. На углу в москательной хозяйка продает кусок занавески....»
       И это все, что Тэффи оставляет на века  о своей бывшей подруге, Что произошло, почему Тэффи чувственную Беллу перевоплощает в торговку?   
        И вспомнил я другую сцену, которую описала Тэффи в  «Воспоминаниях».
      К Тэффи перед войной  приходит художник А.Яковлев: 
    «И вот как раз во время этой моей любви к камням принес как-то художник А.Яковлев несколько опалов, странных, темных. Их привез какой-то художник с Цейлона и просил продать...Я купила опал...Он просто схватил жизнь, охватил её своим чёрным огнем, и заплясала душа как ведьма на костре. Весь быт, весь лад -все сгорело...Года два у меня был этот камень, Потом я отдала его А.Яковлеву с просьбой, если можно, вернуть тому, кто привёз с Цейлона.  Второй камень А.Яковлев оставил у себя... знаю, что жизнь его тоже подхватила сине-зеленая волна и бросила в далекую косоглазую Азию». (Тэффи. Воспоминание, гл.13)
    Тэффи купила у Яковлева дорогой камень, а спустя  два года  решила , что этот камень виновен во всех жизненных неприятностях последнего времени и обвинив  Яковлева, что он продал ей сатанинский  камень, потребовав  его забрать обратно и, конечно, вернуть деньги.                На месте Яковлева, я бы потерял дар речи. Наверняка, Александр рассказал своей жене — Белле о требовании Тэффи, её подруги и просил Белле  объяснить Тэффи, что у неё нет такого права.
       Как решился вопрос окончательно никто никогда не узнает, но вот подруга Белла в «Воспоминаниях» Тэффи превратилась  для будущих поколений в авантюристку. 
       Думаю, Яковлев хоть и вскоре развелся с Беллой, вряд ли забыл тот эпизод с опалом, и хотя он пришел к Тэффи на сбор российских знаменитостей, поставил дату на портрете 1914 г. , т. е. 8 лет ранее появления  рисунка. Тогда это могла понять  только Тэффи, сегодня смог понять и я. 
      Яковлев не только поставил дату 1914 г. Сам рисунок , как мне кажется, не несёт душевной доброты:  я вижу  образ женщины- журналистки напористой, привыкшей   подавлять волю собеседника.  Танк.
Рисунок   подтверждает и душевное состояние Тэффи в первые годы жизни во Франции,  описанное  в моем эссе  «Кортик А.Колчака — ключ к тайнам Н.Тэффи»

  Петербург, июнь  2021