Так ли уж темен гераклит из эфесса?

В этой статье автор ее хотел бы высказать свои соображения по поводу некоторых граней и аспектов философской концепции Гераклита Эфесского в плане возможностей ее адекватного изложения в курсе истории философии. При этом он опирался и на свой собственный преподавательский и исследовательский опыт, и на исследования как классические, так и недавних лет. Традиционно этот мыслитель в истории философии аттестуется как «темный», труднопонимаемый, труднодоступный. Но если дать себе труд вчитаться и вдуматься в те фрагменты, которые до нас дошли, то возможно предстанет несколько иная картина, возможно так называемая темнота рассеется, и перед нашим взором предстанет «ясное как солнце» послание мыслителя, которое он шлет нам из своей Дали, через «сотни разъединяющих лет». И многое из того, что в нем содержится, удивительно созвучно и глубинным проблемам нашей современности, даже если современность и не вполне осознает это. Вообще,  поучителен царь – философ, и без его концепции ни греческую, ни позднейшую философию не понять. В этом значение его для современного философского образования.
Итак – Гераклит.  От него до нас дошло 130 фрагментов. Его часто (выше уже указывалось на это) характеризуют как одного из самых загадочных и непонятных философов античности. Еще при жизни его называли Гераклит Темный, имея при этом в виду, что его сочинения, его философский стиль были очень запутанны и неясны уже даже современникам, не говоря уже о потомках. Например, Сократ (далеко не самый глупый из людей, живших на этой земле), ознакомившись с работой Гераклита ,сказал: «Что я понял – прекрасно, чего не понял, наверное, тоже: только, право, для такой книги нужно быть делосским ныряльщиком». Здесь содержится явный намек на  ту глубину мысли, которая сокрыта в работе Гераклита, и на то, что далеко не каждому дано эту глубину измерить и постичь. Но если уж Сократ не все понял, то что же тогда говорить о более поздних и гораздо менее талантливых других его толкователях?! Высказывается мнение, что Гераклит специально писал таким непонятным и запутанным языком, чтобы его труды смогли прочитать лишь те, кто этого действительно достоин. По поводу так называемой «темноты» стиля Гераклита А. Н. Чанышев, например, находит, что многочисленные истолкования пресловутой «темноты» Гераклита или надуманны, или недостаточны. «Весьма сомнительно предположение, что эфесец намеренно зашифровывал свои мысли в загадочные образы и афоризмы. Гераклит, судя по словам того же Диогена, презирал краснобайство, каламбуры, словесные ухищрения, неодобрительно высказывался об учителях красноречия. По – видимому, дело все – таки не в небрежности и не в меланхоличности Гераклита. Первые философы с большим трудом находили адекватные формы для нового, еще смутно угадываемого ими философского содержания, и им приходилось для его выражения широко применять описательные поэтические средства и сравнения, использовать образы, выражать свою мысль суммой примеров, прибегать для описания физических процессов к этической и даже мифологической терминологии. Только у Аристотеля философия, наконец, обрела свою адекватную форму, став системой логически связанных понятий. Все вышесказанное целиком относится и к Гераклиту. В частности, он широко прибегал к образам и сравнениям для выражения своих мыслей. И делал это весьма успешно. Несоответствие между формой и содержанием и является, на наш взгляд, главной причиной «темноты» Гераклита. Дело усугубляется тем, что эфесец был диалектиком. Поэтому ему приходилось искать средства выражения не просто для философских, а для философско – диалектических мыслей, а потому прибегать к антитезам и игре слов» [9, 156] ( выделено мной – А. К).  Думается, что такое объяснение авторитетного отечественного исследователя имеет право на существование и многое проясняет.  Кстати, об этом же, например, писал и Виндельбанд, указавший, что у Гераклита выступает «та смесь абстрактного и конкретного, наглядного и символического, которая характеризует вообще всю манеру мышления и способ выражения Гераклита. Не вследствие присвоенной оракулам высокопарности, или даже намеренной таинственности явился этот недостаток его изложения, но вследствие неспособности найти для мысли, стремящейся к абстракции, адекватную форму; наряду с этим нельзя, конечно, не отметить жреческой торжественности тона. Отсюда борьба с языком, которую отрывки показывают почти везде, отсюда риторическая энергия выражения и набрасывание множества картин, в которых развертывается величественная, часто страшная фантазия» [4, 58]. 
Традиция называет Гераклита еще и «плачущим философом», поскольку он , видя всеобщую глупость, беспросветность и бесцельность жизни подавляющего большинства людей, плакал, глядя на них. Гераклит подчеркивал, что он ни у кого не учился, а все свое знание он взял у самого себя: «Я всю жизнь искал самого себя». 
Мысль Гераклита вращается вокруг нескольких ключевых идей. Первая его ключевая идея касается сущности архе. Первоначало у него – огонь. Огонь – это божественная первосубстанция, порождающая из себя все. Ткань бытия огненна, огнем исполнены души и силы, боги и тела, стихии и весь Космос. Все вещи есть результат трансформации огня, или, как говорит Гераклит, огонь разменивает себя на вещи. Размышляя о гераклитовском огне, А. В. Ахутин пишет, что это «всеобщий, никем не изготовленный и не выдуманный нами склад бытия сложен в замысле ума, всегда – мыслящего, содержащего в замысле все прежде сущее, ныне сущее  и будущее сущее. Он в той же мере сосредоточивает все в единство, в какой и обращен ко всему: он и есть посредник – меняла, который обменивает все на одно и одно на все, превращает вещи в мысли (логосы) и замыслы – в вещи. В самом деле, понять вещь в существе ее цельного бытия (а не в случайной фактичности) – значит усмотреть, чем она может стать и чем она уже становилась, во что она превращается, как переменяется, на что обменивается. Словом, понять как систему виртуальных состояний, как мог бы сказать современный физик» [1, 561]. 
Здесь можно привести еще такое сравнение: во времена Гераклита умащения изготовляли, напитывая масляную основу смесью различных благовоний. Затем полученным душистым мазям давали разные наименования в зависимости от присущих этим благовониям ароматов, - но основой служила одна – единственная связующая субстанция – масло. Точно так же, согласно Гераклиту, мы даем разные названия различным наблюдаемым в природе явлениям в зависимости от их противоположных свойств. Но за этой противоречивой изменчивой множественностью обнаруживается первоосновное единство, тождественное божественному Огню[5, 34]. Причем здесь, как и в случае с Фалесом, надо понимать, что огонь Гераклита – это не обычный процесс горения, не какой – то костер или что – то в этом роде. Гераклит взял образ, символ, эмблему огня как образ динамизма и изменчивости, но понимал он этот огонь, естественно, в сугубо философском смысле,  как вечное и божественное начало, субстанцию, все породившую (у него, как и у Анаксимандра есть понятие пути вниз – от огня к индивидуальным вещам, и пути вверх – от отдельных вещей к этому божественному огню). Прав был, вероятно, Гегель, указывавший, что огонь Гераклита есть сам себя движущий мировой процесс. Есть и другие весьма смелые толкования. Например, сегодня кое – кто из комментаторов видит в гераклитовском учении об огне и о его трансформациях и превращениях чуть ли не первую попытку в истории человечества открыть и сформулировать закон сохранения энергии. Эфесский мудрец, согласно этим интерпретациям, предвосхитил, угадал что – то вроде эйнштейновской формулы превращения энергии в вещество и наоборот. В Гераклите, таким образом, хотят усмотреть несостоявшегося физика – теоретика. Но он – философ. Для философа же любой закон, тем более верховный закон природы, может быть только проблемой, но не открытием. Однако, надо признать, что эти удивительные предположения – поставить на место первого начала инициативного человеческого мудреца или физический закон – говорят по крайней мере о чуткости к загадке, заданной Гераклитом; о понимании, что такая загадка есть. И мы до сих пор силимся отгадать ее.  Насколько хватает нашей чуткости, умения слушать и вслушиваться [2, 125]. 
Да и сам космос Гераклит трактовал как вечный мировой огонь, который был, есть и будет, временами то разгорающийся, то угасающий, не созданный никем из богов и никем из людей. «Универсум, отождествляемый здесь с огнем, котрый является его материальным началом, не имеет никакого происхождения; он вечен, у него не было начала во времени – его никто не сотворил. Мысль в высшей степени оригинальная и наверняка поразившая современников Гераклита, ведь для них первая задача физики состояла именно в том, чтобы объяснить происхождение космоса. К сожалению, в дошедших до нас фрагментах сочинения Гераклита нет почти никаких сведений относительно того, как обосновывалось это , прежде никем еще не высказанное, положение» (выделено мной – А. К.) [5, 32].
Он подчеркивал, что стихии в мироздании живут смертью друг друга. Он проводил теорию цикличности, полагая, что через каждые 10800 или по другим источникам 18000 лет проносится мировой космический пожар, в котором мир сгорает, а затем из огня возникает следующий мир на основании череды обычных превращений и трансформаций: огонь переходит в воздух, воздух в воду, вода – в землю. И этот циклический круговорот вечен и бесконечен. Традиционно долгое время считалось, что этот новый мир ничем не отличается от предыдущего, что от цикла к циклу все бесконечно повторяется, но в последних исследованиях по этому вопросу стала появляться точка зрения, согласно которой Гераклит все – таки допускал возможность некоторых незначительных изменений в следующих поколениях миров, появления в них каких – то новых явлений, тенденций и процессов,  которых не было ранее, то есть полной и абсолютной тождественности между ними нет, при сходстве основных процессов и тенденций, все же сохраняются некоторые нюансы в деталях, которые позволяют говорить о несовпадении миров, об их некотором отличии друг от друга. Хотя, укажем мы, вопрос этот дискуссионный и до конца нерешенный опять же в силу скудости, фрагментарности дошедших до нас фрагментов, допускающих самые разные толкования и интерпретации.  Причем, этот космический пожар есть своего рода и некий нравственный суд над вещами – мировой огонь все обоймет и всех рассудит. Об этом же пишет А. В. Семушкин, указывающий, что все во Вселенной, согласно Гераклиту, подчиняется законодательному авторитету Логоса. Зло торжествует до определенного лишь момента. Дике = Правда не дремлет и в назначенное время призовет к ответу и организаторов лжи, и ее свидетелей. Огонь здесь обладает судебными характеристиками, выполняет функцию очистительного возмездия. За пренебрежение к Правде и велениям Логоса он будет судить космос и находящиеся в нем вещи и каждому воздаст по заслугам [8, 250]. 
Итак, Гераклит выбирает в качестве первоначала огонь именно потому, что ни одна из других стихий  - ни вода, ни воздух, ни земля – не находятся в вечном и беспрестанном движении, становлении и изменении так, как огонь. Любая стихия может остановиться, застыть, но огонь же всегда подвижен и изменчив. И вот здесь мы приближаемся ко второй ключевой идее Гераклита, которую он отчеканил в своей знаменитой формуле: «Панта реи» («Все течет»). Этим он хотел подчеркнуть, что все бытие и космоса, и природы, и социума, и человека представляет собой вечное и непрерывное становление, преобразование,  изменение, поток, процесс, что нет ничего вечного, раз и навсегда данного и неизменного, застывшего. Все, что только существует в этом мире, обречено на вечное и постоянное изменение, превращение и обновление. Недаром, любимый образ, метафора Гераклита (наряду с огнем) – это река, поток. Ему принадлежит известное высказывание, что в одну и ту же реку никому не дано войти дважды, это будет уже другая река, новые воды. А его последователь Кратил даже утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти и однажды. Он заявлял, что поскольку все течет и изменяется, то обо всем вообще ничего определенного нельзя сказать, ибо как только ты скажешь, то вещь уже перестает быть тем, о чем ты хотел сказать. Поэтому этот самый Кратил предпочитал вообще не говорить, а лишь показывал пальцами. (Но это, конечно, уже крайний вариант толкования гераклитовского учения, где абсолютизация релятивизма, относительности, неустойчивости доведена до своего предела). В этом же смысле надо понимать, например, выражение Гераклита о том, что солнце каждый день новое. Вот как это поясняет современный исследователь: «Метафора бытия как всеобщего течения говорит о том, что быть никоим образом не означает каменеть в мертвой самотождественности или застаиваться в совпадающем с собой круговращении. Скорее уж наоборот: быть даже камнем значит каким – то образом проистекать камнем. И ничего нового нет в том, что «Солнце каждый день новое»: и Солнце, чтобы быть собой, должно всегда по – новому становиться. Быть для каждого сущего значит словно источать свое бытие (свое начинание), всегда противоборствуя некоему противотоку: душе быть – значит восходить (сухим потоком) из своей «смерти» (влажного ливня). Быть смертным вовсе не значит просто умирать или быть подверженным смерти, это значит начинать… быть смертным вместе с открытой и вовлеченной в то же бытие возможностью иного бытия, бытия бессмертных. Не стану дальше варьировать эту тему, важно лишь уяснить, что речь идет не о течении каких – то процессов во времени, а о начале, начальнее времени, ибо оно – время – само течет оттуда» [1, 548 – 549]. Этот же автор, комментируя знаменитое гераклитовское «панта реи» («все течет»), пишет, что хотя Гераклит известен, прежде всего, этим своим фрагментом, но большинство других сохранившихся фрагментов, по мнению Ахутина, говорит, кажется о другом: о единстве всего, о гармонии (скрепе – стыковке) одного с другим, о взаимоприсущности различного.  Речь, скорее, идет о ритмичном прибое, нежели чем о течении реки. Речь идет об устойчивости в перемене, о постоянстве в изменении, о единстве в двойственности, о вечном в преходящем. Если это и течение, то не безвозвратно утекающее куда – то, а возвращающееся к первоисточнику, когда явное течение остановлено и обращено неявным противо – током ритма [1, 546 - 547]. Есть и такие трактовки, подтверждающие, что Гераклит – это бездна прочтений.
То есть идея Гераклита заключалась в том, что никому из смертных не дано дважды застать одну и ту же вещь в одном и том же состоянии – это будет уже и та, и одновременно не та, другая вещь. Лишь движение абсолютно, а покой относителен. (Комментируя эту мысль древнегреческого мыслителя, один из современных философов уже 20 – го века заметил, что «когда я вижу корову, мирно спящую на лугу, то это – вовсе не корова, а бешеная пляска электронов»). Любой покой  - это лишь момент движения, момент вечного и непрерывного становления, и лишь такой циклически движущийся и изменяющийся от цикла к циклу, от одного мирового пожара к другому Космос вечен и неизменен в своей этой изменчивости, а все остальное внутри него подвержено становлению и гибели – достойно гибели все то, что существует. Именно эти мысли Гераклита 2,5 тысячи лет спустя оценит и воспримет великий Гегель, который заявит, что нет ни одного положения Гераклита, которого бы он не включил в свою «Логику». Итак, подлинное бытие не постоянно, а есть вечное и непрестанное изменение, бесконечная цепь переходов из одного в другое. И, действительно, сегодня мы знаем, что все во Вселенной находиться в движении, что движение имманентно присуще материи. На уровне микромира можно наблюдать бесконечное и беспорядочное, хаотическое, броуновское движение бесчисленных микроэлементарных частиц. Движется Земля со всем, что находится на ней. Расширяется наша Вселенная, ибо галактики разбегаются друг от друга. Такое расширение, бесконечное движение – это фундаментальный способ бытия нашей Вселенной. Происходят бесконечные процессы и изменения и в живых организмах. Вот уж  воистину, быть – значит изменяться. Такие взгляды позволили Гераклиту явиться одним из основоположников диалектики (в ее стихийном, античном варианте) – особого философского метода, утверждающего вечную изменчивость, текучесть, подвижность и противоречивость бытия. Диалектика показывает, что все на свете есть становление, беспрерывное развитие, переход от одного к другому, превращение любого предмета и процесса в свою противоположность, что абсолютного покоя и отсутствия движения и развития быть не  может. Противоположностью же диалектики является метафизика, абсолютизирующая покой, неизменность, стабильность, неподвижность, отсутствие развития, отрицающая противоречивость бытия. (Это одно из принятых толкований термина «метафизика» в философии, согласно же другому и тоже распространенному толкованию, метафизика – это синоним самой философии, глубокого спекулятивного мышления. Метафизика здесь означает рассмотрение вечных философских проблем, возвышающихся над повседневной реальностью, выходящих за рамки физического, обыденного мира, а также различные попытки и варианты их решения). И у того, и у другого подхода имелись впоследствии сторонники, их полемика прошла через века.
Третья ключевая идея Гераклита состоит в том, что миром правит Логос – некий мировой закон, также имеющий огневидную природу = огненный Логос. Философия – это и есть охота за Логосом, за искрой великого Огня. «Логос – огонь вечен, неизменен, постоянен. Он – сущий и ни от чего не зависит. И впустив его внутрь, в свой очаг, философ делит с ним праздник пламени. Пламя божественного огня неизменно. И оно столь же неизменно пронизывает изменчивый мир» [6, 128]. Известный современный философ С. П. Лебедев, описывая этот Логос, реконструирует его как Божество, огненное Слово, Слово = огонь. Божество = Слово = Логос = Огонь творит вещи, создавая их из противоположных элементов. Слово Божества не похоже на наше человеческое слово, которое, хотя и обозначает вещи, но не есть с ними одно и то же. Слово же Божества – это, собственно, сама вещь, Оно мыслит, говорит вещами. Множество вещей – это речь Божества, а весь Космос – это – миф, рассказ, песня, поэма, сочиняемая в момент ее исполнения.  О Божестве можно сказать, что Оно «проборматывает» или проговаривает мир, не зная наперед, каким он будет или каким он должен быть или стать. Таким, какой он есть, мир получается случайно, как бы невзначай в результате сбивчивого бормотания Божества = Логоса = Слова [7, 125 – 126]. И в другом месте этот же автор заявляет, что Логос – это универсальное, Божественное, огненное Слово, творящее вещи посредством бега в противоположные стороны. Это Слово = Божество, процесс говорения которого есть одновременно процесс создания вещей. Божество говорит вещами, вещи есть слова Его, Оно проговаривает мир, мир есть речь Божества = Слова, а космичность его выражается в его логичности и грамматичности, то есть в упорядоченности мира – речи по определенным законам. Мир познаваем речью = мышлением только потому, что в его (мира) основе уже лежит Речь = Слово = Логос, создавший мир. Речью можно познать речь, логос прозрачен для логоса, потому что в них один и тот же корень, один и тот же закон. Слово понимается здесь как основа и сущность мироздания [7, 799 – 800].    Значит Слово субстанционально, вещественно, материально, Оно есть материя, вещество Вселенной, строительный материал для мирообразования. И Оно же – основа разумной и закономерной упорядоченности мира и познаваемости его.  В. Виндельбанд, например, полагал, что Гераклит хотел обнаружить «остающийся всегда равным самому себе порядок рядов изменений, ритм движения, закон смены. Тут в неясной неразвитой форме рождается понятие о законе природы» [4, 58].
И этот процесс творения действительности, ее разнообразных и неисчерпаемых форм бесконечен, непредсказуем и неисчерпаем, ибо бесконечна, непредсказуема и неисчерпаема сама эта Речь Логоса = Огня = Божества. Но ведь здесь, по сути, содержится идея непредсказуемости развития, стохастичности, стихийности, спонтанности его. А это – ничто иное, как ключевой тезис современной постмодернистской философии и синергетической парадигмы. У мудреца, продолжает далее Гераклит, душа сходна по составу с этим Логосом – она сухая и огненная, поэтому он и может его познать – ведь подобное познается подобным. Душа, например, пьяницы, глупца или невежды влажная и мокрая, поэтому они органически неспособны к познанию этого закона мироздания, да и не хотят этого. А признак мудрости как раз в том и состоит, чтобы понять, что видимое многообразие иллюзорно, а на самом деле все едино и все сводится к огню и Логосу. Но толпа в массе своей неспособна понять это, поэтому Гераклит и презирает толпу. Он говорит, что если счастье – в наслаждении, то самые счастливые – это быки. Один стоит 10000, если он наилучший. Всем людям дано познать себя в принципе и размышлять, но далеко не все этого хотят. Гераклит также указывал, что знание должно быть творческим, активным, а не простым собиранием, накоплением и запоминанием как можно большего количества фактов. Именно в этом смысле и нужно понимать его слова о том, что «многознание уму не научает». Известно изречение Гераклита о том, что «своеволие следует гасить скорее, чем пожар», и что «за закон следует биться как за городскую стену».  А однажды, когда к нему, жившему в пещере далеко в горах подальше от людей, зимой пришли путники, сбившиеся с пути, то он, пригласив своих гостей погреться, подвел их к очагу, в котором горел огонь указал на него и произнес : «Боги присутствуют и здесь тоже». Тем самым он, вероятно, хотел еще раз подчеркнуть божественность огненной субстанции, проявлением, отблеском которой является все, в том числе и этот огонь.  Мыслитель из Эфесса подчеркивает, что в этом мире все относительно и зависит от масштаба сравнения. Так, например, Бог по сравнению с человеком – это все равно, что человек по сравнению с обезьяной. Много веков спустя эту мысль Гераклита повторит Ф. Ницше. У Гераклита остались замечательные высказывания о природе души. Вот его слова: «Идя к пределам души – их не найдешь, настолько глубоким она обладает логосом».
И, наконец,  мы подошли к четвертой ключевой идее философского творчества Гераклита, которая делает его одним из основоположников античной стихийной диалектики. Имеется в виду его учение о единстве и борьбе противоположностей.  Ранее уже ведь было сказано, что поскольку все вещи переходят друг в друга, то каждый раз одна и та же вещь является и не является самой собой, есть та же и одновременно другая вещь. Поэтому вещи несут в себе порой диаметрально противоположные свойства. Если день переходит в ночь, а ночь переходит в день, то когда – то одновременно существует и день, и ночь. Если жизнь становиться смертью и соответственно наоборот, то человек живет для смерти и умирает для того, чтобы человек жил – одни живут за счет смерти других, за счет жизни других умирают. Стихии живут смертью друг друга. Поэтому все в мире полно противоположностей, и эти противоположности едины и одновременно борются друг с другом – это есть закон мироздания. Как говорит Гераклит, из всего – одно, из одного – все. Из расходящегося и сходящегося – прекраснейшая гармония. Все находится в гармонии друг с другом, как гармонируют между собой лук и лира (имеется в виду гармония силы и покоя). Враждебное находится в согласии с собой: перевернутое соединение как лука и лиры. На самом деле, ведь лук с натянутой тетивой несет в себе огромную энергию, а стрела, выпущенная из лука, несется с огромной скоростью, однако, в натянутом луке мы видим  всего лишь покой. Так же и лира: звук из нее издается только лишь потому, что струны сильно натянуты. Поэтому- то все возникает и существует только через противоположности. Как поясняет эту мысль В. Виндельбанд, «так как эти противоположности происходят, в конце – концов, все – таки из единой огненно – живой мировой силы, то они всегда и находят в ней снова свое уравнение друг с другом и примирение… Таким образом, вселенная – разбившееся и снова возвращающееся в себя единство» [4, 59]. Быть – это значит быть каждую секунду тем же самым и одновременно другим, это значит совмещать в себе самые разные, подчас несовместимые казалось бы тенденции и стороны и развиваться через никогда непрекращающееся противоборство этих сторон и тенденций. Причем особое значение Гераклит придавал именно борьбе. Борьба – это главный закон мироздания,  непреложный порядок вещей, отец всему и мать всему, ибо все возникает через борьбу и за счет другого. Впоследствии этот закон как один из основных законов диалектики глубоко разовьет и изложит в своих сочинениях Г. Гегель. И вполне можно согласиться с тем, что «гераклитовский универсум предстает перед нами во всем своем многообразии, со всеми своими противоположностями; мы видим тут беспощадную вечную борьбу. Однако эта борьба обеспечивает вещам существование, точнее – полное столкновений сосуществование, которое сохраняет природы и самотождественность вещей и которое завершается согласно предустановленным праведным законам. Таково видение Гераклита, и обязано оно отнюдь не поэтическому воображению или эзотерическому мистицизму. Это видение, основанное на рациональном анализе, подтверждаемое скрупулезным эмпиризмом и поверяемое душой, в которой, без сомнения, не было ничего варварского» [5, 34].
Глубокой была и антропологическая концепция Гераклита. Человек находится на стыке, на грани временного и вечного, случайного и сущностного. Человек присутствует в месте их схождения, их единства. Мир – это синтез данных начал. Поток времени структурируется в виду укорененности человека в настоящем, здесь и теперь, но есть и соотнесенность с вечностью. Человек должен жить в соответствии с Логосом, гармонией, обретаемой через борьбу противоположностей. Эта борьба соответствует Дике – богине, олицетворяющей принцип справедливости. Душа циклично воспроизводится в смене вещей. Она неотделима от тела ( паук – это душа, паутина – это тело). Душа  - часть космоса и должна быть сухой, влажная душа – это зло. Человек должен быть активным для того, дабы логос его души совпал с космическим Логосом. Для этого он должен преодолевать препятствия как субъективные – лень, безволие и так далее, так и объективные – скрытность природы ( «Природа любит таиться»). Полностью познать космический Логос нельзя, но к этому надо всегда стремиться. Это – сверхзадача человека. В этом – его самовозрастание. Необходим постоянный самоанализ, наблюдение за собой.
В своих социально – политических воззрениях Гераклит, как полагает А. Н. Чанышев, своим сравнением мирового огня с золотом философски узаконил товарно – денежные отношения. Свое учение о всеобщности борьбы противоположностей он выводил из наблюдений и за общественными процессами (а не только природными). Считая, что из распри и борьбы вытекает справедливость, Гераклит тем самым давал высшую философскую санкцию происходившей на его глазах социально – политической революции [9, 162]. Этот же аспект гераклитовского учения отмечал и А. С. Богомолов, полагая, что «в космической «войне» Гераклита нашла отражение классовая борьба, постоянно и трагично то вспыхивающая, то затухающая в антагонистическом обществе. Но ведь таков закон космоса, таковы справедливость и правда человеческая. С неумолимой последовательностью проводит эфесский мыслитель диалектическую идею гармонии противоборствующих начал, трагический пафос убежденности в том, что «война» - и правда, и необходимость, и логос, и судьба, и гармония мира» [3, 80].
Гераклит оказал колоссальное влияние на всю последующую мировую философию. Его могучее влияние испытали и Платон, и Аристотель, и стоики,  и Отцы Церкви, и, разумеется, Гегель, и Ф. Ницше, и Маркс, и Энгельс, и Ленин, и многие мыслители 20 – го века – те же постмодернисты.
Учение Гераклита внятно, целостно и самодостаточно. «Что бы из него не потерялось, главное до нас дошло. Он бросил стрелу мысли в то, что над временем (ведь «один день равен всякому»), и, рванувшись туда сами – столь же отчаянно и жестоко, по – царски – мы там ее и обретем». Обретем?! Совершим этот рывок? Захотим? Сможем? Достанет сил? Ведь сейчас многие бегут не к мысли, а прочь от мысли. Но огненное Слово = Логос царя мысли Гераклита, будучи единожды высказанным, уже не исчезнет, оно впечатано в вечность, в саму ткань бытия, оно пульсирует в своем ритме, а значит надежда вернуться, припасть к его истокам есть всегда, пока, как пишет нынешний мыслитель (А. Г. Дугин), не придет последний мировой пожар = экпирос и его последний поцелуй…




P.S.  В ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТОЛЬКО ХОЧУ ЕЩЕ СКАЗАТЬ, ЧТО Я ПЫТАЛСЯ И ПОЭТИЧЕСКИ ОСМЫСЛИТЬ ФИЛОСОФИЮ ГЕРАКЛИТА.  МОЙ ОПЫТ ПОДОБНОГО РОДА ЕСТЬ НА САЙТЕ СТИХИ. РУ.




ЛИТЕРАТУРА

1. Ахутин А. В. Античные начала философии .- СПб.: Наука, 2007.- 783 с.
2. Бибихин В. В. Язык философии .- СПб.: Наука, 2007.- 389 с.
3. Богомолов А. С. Античная философия .- М.: Высшая школа, 2006.- 390 с.
4. Виндельбанд В. История древней философии .- Киев.: Тандем, 1995.- 368 с.
5. Греческая философия. Т. 1  / М. Канто- Спербер, Дж. Барнз, Л. Бриссон, Г. Властос.- М.: Греко – латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2006,  499 с.
6. Дугин А. Г. В поисках темного Логоса ( философско – богословские очерки) .- М.: Академический Проект, 2013.- 515 с.
7. Лебедев С. П. Идеализм. История и логика генезиса .- Спб.: Изд. СПбГУ, Изд. РХГУ, 2008.- 829 с.
8. Семушкин А. В. Избранные сочинения: В 2 – х томах. Т 1. – М.: Изд. РУДН, 2009.- 638 с.
9. Чанышев А. Н. История философии Древнего мира .- М.: Академический Проект, 2011.- 608 с.