5. 4. 127-я в обороне

Заканчивалась весна.
Дивизия по-прежнему обороняла полосу от окраины Куйбышева, далее на юг по восточному берегу Миуса через Новоясиновский до хуторов Донцова и Писаревского.
Отцовский полк оставался на правом фланге.

Немцы обстреливали, вели  круглосуточно разведку «фоккерами», «юнкерсами», «мессерами», не забывавшими отбомбиться.
 
До конца жизни отец не мог без содрогания вспоминать рёв «юнкерсов».
«У немцев самолетом поля боя был “Юнкерс-87”, пикировщик. При пикировании летчик резко опускает нос самолета и как бы падает под углом к земле примерно в 70°. В это время он наводит самолет по бомбовому прицелу на объект, который собирается бомбить. В конце пикирования он освобождает бомбы, сам выходит из пике, а бомбы, направленные самолетом, летят в цель» [409].

Обратимся снова к журналу боевых действий 5-й ударной армии: «Боевым охранением 127 сд 23.5 занят Голубячий» [410]. Это неточность: немцы преобразовали хутор в мощный, глубоко эшелонированный узел обороны, взять его не могла бы рота, выставленная батальоном в качестве заслона, прикрытия, щита. В действительности подразделение отцовского полка заняло позиции перед Голубячим.

Боевое охранение выставлялось перед главной полосой обороны в одном-двух километрах от переднего края. Цель определял Боевой устав пехоты 1942 года – «предупредить внезапное нападение противника, затруднить ему ведение наземной разведки и организацию артиллерийского наблюдения, а также ввести в заблуждение относительно действительного начертания переднего края главной полосы обороны» [411].

В ночь на 27 мая 127-я дивизия, улучшая позиции на западном берегу Миуса,
захватила высоту южнее Русского, где расположила усиленное боевое охранение.
В бою было убито 10 немцев, у нас один человек погиб и двое ранены.
 
Командарм Цветаев приказал Рухленко до 30-го установить перед Голубячим,  Берестовом, северо-западнее и западнее Новоясиновского противотанковые минные поля, а командирам всех соединений - определить на своих оборонительных участках танкоопасные направления  [412].
   
В конце месяца погода совсем испортилась. По ночам температура порой опускалась до 9 градусов, сеялся мелкий нудный дождь. Днём было ненамного теплее, временами гремели грозы, хлестал тяжелый ливень.

В таких случаях, живописал артиллерист Новохацкий «траншея наполнялась водой до самых краев. Мы, как мыши, вынуждены были вылезать наверх, но противник в любой момент мог подстрелить, поэтому приходилось ложиться поперек траншеи, упираясь головой в бруствер, и в таком подвешенном состоянии находиться два-три часа,
пока не уйдет вода».
Вряд ли отец, с едва зажившей правой рукой, сумел бы так удержаться долго.

Блиндаж после дождя тоже был полон воды, спать приходилось в сырости.
«Здесь я, – признавался Новохацкий, – как говорят, на своей шкуре узнал, что значит выражение "гнить в окопах". По телу, особенно по ногам, пошли болячки.
Когда я обратился к нашему доктору, он сказал, что эта болезнь называется окопная гниль» [413].

На передовой ненастье не отменяет оборонительных работ.
С одной стороны, копать увлажненную землю легче, но с другой – каково возиться в грязи, не имея возможности позднее помыться.
Можем ли понять это мы, кому достаточно открыть водопроводный кран или зачерпнуть воды из  колодца, чтобы ополоснуться?..

Тяжкий ратный труд не прекращался.Молодая дивизия, как и другие соединения и части 5-й ударной и других армий Южного фронта, всё глубже зарывалась в землю, всё искусней маскировала ночные изменения в позициях, стремясь к минимуму свести потери от обстрела и вражеских авианалётов.

Каждая ночь добавляла десятки окопов для стрелков и расчетов противотанковых ружей, погонные метры ходов сообщения, землянки, газоубежища, поля противотанковых и противопехотных мин, тайники с зажигательными бутылками.
Устанавливались десятки противотанковых и противопехотных мин. 
Сооружались командные и наблюдательные пункты.

«Наблюдательный пункт, – пояснял фронтовик Беляев, –  это глубоко врытый в землю блиндаж, с мощным в несколько накатов перекрытием.
На поверхности земли этот НП выглядит, как невысокий холм с узкой щелью.
Даже с близкого расстояния трудно определить, что это наблюдательный пункт...
Уничтожить НП означало лишить артиллерию глаз, лишить ее способности вести эффективный огонь.
Наблюдатели имели стереотрубы, артиллерийские бинокли, часы и секундомер.
Им строго предписывалось записывать в журнал наблюдений все изменения, которые происходят на стороне противника» [415].
 
Как размещали НП на Миусе?
Восточный берег был существенно ниже западного, откуда вражеские глаза неотрывно следили за всем, что происходило у нас. А наши наблюдатели, чтобы присматривать за немцами, поднимались повыше: на чердаки разрушенных домов, колокольни, деревья в глубине леса...

С наступлением июня вернулась ясная погода.
В частях проходили занятия по огневой подготовке и тактике. Шла дуэль артиллеристов и миномётчиков, стремившихся выявить огневые точки врага и подавить их. Снайперы соревновались, кто больше уничтожит фашистов. А с наступлением темноты продолжались оборонные работы, которыми руководил инженер-капитан Лаврентьев, дивизионный инженер.

В обороне особая нагрузка ложится на специальные части.
Несколько суток пятеро бойцов сапёрного батальона во главе с 30-летним лейтенантом Карташёвым расчищали минное поле, оставленные противником окопы и ходы сообщения, начинённые смертоносными сюрпризами. После разминирования участок заняла пехота [415].

Увы, нередко на войне доблесть одних соседствует с малодушием других!
В тот день, когда Рухленко вручал сапёрам ордена и медали, был расстрелян при попытке перейти на сторону врага боец отцовского полка.
 
Затишье затишьем, а «войска, – утверждал Стрельбицкий,– живут ожиданием новых битв. И настойчиво, изо дня в день, скрытно готовятся к ним. В штабных землянках офицеры кропотливо разрабатывают планы предстоящей операции. Разведчики проникают в логово врага в поисках «языка». Снабженцы наращивают запасы боеприпасов и продовольствия. Подальше от передовой, в тылах дивизий, командиры учат солдат штурмовать укрепления неприятеля, с поразительной точностью скопированные саперами» [416].

В один из июньских дней командир миномётной роты лейтенант Пискунов заглянул в полковую мастерскую боепитания. Здесь трудились не покладая рук.
 
Старшина технической службы Андрей Иващенко, старший оружейный мастер, возился со станковым пулемётом. У стены стояли отремонтированные ростовчанином автоматы и винтовки, на самодельном верстаке лежали возвращённые к жизни пистолеты.

Другой оружейный мастер, старший сержант Владимир Чернов, 25 лет от роду, мог вернуть в строй любое неисправное вооружение, в том числе 82-мм миномёты. Это делало знакомство с ним особенно полезным для миномётчика.

Младшими воентехниками трудились двое кемеровчан, ровесников отца. Перед тем как пойти в армию, оба вступили в комсомол. Михаил Шамшин возился с пулемётами, мог устранить любую неисправность. А Петра Чепалова в отцовской роте уже знали, тот не раз помогал ремонтировать миномёты.

Однако настоящим кудесником был начальник мастерской, воентехник 2-го ранга Иван Иванович Филиппов, родом из-под Рязани, всего на три года старше отца. Кличка Кулибин приклеилась к нему, после того как сконструировал агитационную мину. Помогали ему старшина Александров и сержант Овинников. В мастерской изготовили 15 таких снарядов и выпустили тогда же, в июне, в сторону врага...

Мелькали короткие южные ночи, тёплые, ясные.
Отец руководил оборудованием очередных огневых позиций роты. Может, иногда поднимал голову и на миг очаровывался тем, как лёгкая облачность подчеркивает головокружительную глубину звёздного неба.

«Вот уже сто двадцать дней, – отмечал Стрельбицкий, – на Южном фронте длится затишье» [417].

Каким оно было, то затишье? Вот вполне типичный день июня 1943-го.
В восемь часов утра «Фокке-Вульф FW-189» под прикрытием двух «мессеров» разведывал передний край обороны.
А вечером «костыли» («Хеншель-126») целый час крутили смертельное колесо над позициями дивизии.
150 зажигательных бомб упало на южную окраину Куйбышева, безымянную высоту с отметкой 93,3 и хутор Новоясиновский . Часть их досталась окопам отцовского батальона...

ПРИМЕЧАНИЯ
409. Мухин Ю. Война и мы. М.: «Алисторус», 2017. С. 387.
410. ЦАМО. Ф. 333. Оп. 4885. Д. 106. Л. 37 об.
411. Боевой устав пехоты Красной Армии. Ч. 2. М.: Воениздат НКО СССР, 1942. С. 81.
412. ЦАМО. Ф. 333. Оп. 4885. Д. 106.Л. 42, 42 об. Л. 41–42 об.
413. Новохацкий И. М. Указ. соч. С.141.
414. Беляев В. И. Указ. соч. С. 13-14.
415. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682526. Д. 1723. Л. 47.
416. Стрельбицкий И. С. Указ. соч. С. 3.
417. Стрельбицкий И. С. Указ. соч. С.33.
418. ЦАМО. Ф. 333.Оп. 4885. Д. 107. Л. 13–15.