Хала дошла по назначению...

Первая встреча

Снежная шапка укрыла оба берега Днепра. Могилевский драматический театр, сколько уже десятилетий – местная достопримечательность. Если спускаться мимо него, потом мимо бывшего Дома политпросвещения, потом повернуть налево, то в конце лабиринтов и мостиков – улица Льва Толстого. Здесь на самой высокой горе построил дом Александр , двоюродный брат моего отца Давида. 
На своих руках, образно говоря, на «горбу», таскал вверх мешки с цементом, блоки, плиты. По узенькой тропинке на машине никак нельзя было не проехать, не подняться. И вырос красивый дом, где всегда было шумно от гостей. Приезжали сестры Галя и Мария из Орши, нередко останавливались здесь и мы, когда учились в могилевских вузах.
У дяди Саши было открытое лицо, его большой лоб пересекал шрам. В холодные дни натягивал поглубже тёплую шапку: всегда начинала болеть и ныть местами голова.
Не подозревал командир корабля, что у матроса Александра С.– сына местечкового кузнеца, такой стальной кулак. Иначе бы попридержал язык за зубами и не обозвал моряка обидными словами сквозь зубы: «Эй, жид! Что зенки раскрыл? Ты на корабле – не в синагоге»! Через минуту он уже был за бортом, а мой дядя арестован. Его решили наказать жестоко: посадили к уголовникам, а вознаграждение за услугу – пара пачек папирос. Уголовники тоже не догадывались, что моряк – сын кузнеца. Разлетались, как щепки по камере. Но голову разбили тяжело: с того времени она и болела временами. Только мой дядя Саша и дом построил, и сына с дочерью родил, и долгими вечерами рассказывал о Диме. Рассказывали мне, не скрывая своей гордости о нем, и его две сестры Галя и Мария, которые в Могилев приезжали из Орши. Рассказывала их мама Стэра, родная сестра моей бабушки Сары. Чаще всего она молчала: годы, недуги, пережитое давали о себе знать. Но когда заходил разговор о Диме, тоже вступала в разговор.
Ещё не видя Диму, я уже представлял себе, какой он смелый и красивый…
– На нашей свадьбе – одной из первых еврейских свадеб в белорусском Мстиславле,   бросать   камни в окна. Самый первый бросился к выходу Дима. В форме старшего лейтенанта, на широком ремне – кобура с пистолетом:
– Ну, кто тут хочет нашей крови? Мало попили её во время войны?
Отец мне рассказывал про этот эпизод, а я видел такими одинаковыми двух братьев – Александра и Дмитрия  в похожей ситуации. Только у одного не было даже минуты, чтобы обдумать ситуацию.  Другого остановили родные, да и ненавистники сразу же разбежались. Может, поэтому у них и такие разные судьбы.
Мой дядя Саша после отсидки, конечно, уже не мог претендовать на что-то особое в своей жизни. Работал сменным электриком, на место работы добирался на своем мотороллере. Но меня всегда удивлял тем, что его интересует в жизни всё, и всё он хотел знать и уметь. И меня учил, и баловал сюрпризами. Однажды подарил фотоаппарат. Да не простой, а немецкую зеркальную камеру, к которой я не знал, как притронуться. Во второй раз вручил мандолину. А в третий раз, загадочно улыбаясь, как всегда, когда он преподносил какой-то сюрприз, попросил немного подождать. И вот в дом стремительно влетает высокий военный в полковничьей папахе. Тонкое властное лицо, красивая улыбка. На погонах – три большие звезды. И сразу же в доме от них стало светлее. Это был… Дима!
– Мамочка, – поцеловал поседевшую Стэру. Обнял брата Сашу, его жену Раю, сына Лёню, дочь Жанну.
– А это кто? – вопросительно посмотрел на меня.
– Подумай, – улыбнулся Саша.
– Нечего думать! Среди своих чужих не бывает!
И через пару секунд выпалил: «Кто-то…из сыновей Давида».
Все были удивлены, как он мог узнать меня, если раньше никогда не видел?
– Я – военный человек! Всё легко и просто. Ваших детей я знаю. Кто остался? Только Давид!
И, прижав меня к своей шинели, спросил: «Какой сын по счету? Как зовут»? Так мы встретились и познакомились в первый раз.
Я был еще очень молод. Меня ждала армия. Командир ракетной батареи майор Оганесов для меня был Бог, царь. А командиры части, вначале полковник Никифоров, а потом – Зайцев, такими величинами, что больше нельзя было и представить. И когда мне, солдату, первогодку ракетных войск было тяжело на учениях, я себя успокаивал: «Солдату Диме  было тоже нелегко, пока он стал полковником». Полковником я не стал, но первая звездочка на погонах младшего лейтенанта у меня появилась в конце службы.

Вторая встреча

Последний раз, около 30 лет тому назад, я сидел на кухоньке своего двоюродного дяди Димы   в Могилеве. Выпили, закусили, поговорили о жизни. А двоюродному брату моего отца было что рассказать. Жизнь прожил! Достойно прожил! Прошел войну, в армии был полковником, дети, внуки. Ещё раз выпили, закусили. Поговорили о внуке, который занимается спортом, активен в жизни.
– Ты вот, журналист. Да? Скажи, как бы ты поступил, если бы тебе предложили, скажем, генеральскую должность? По существу, ты её уже и занимаешь. Но звание – полковник. И начальство думает, или повышать тебе звание, или снимать с должности. Как бы ты поступил?
– Генералами не рождаются, до них нужно ещё дорасти. – Вот и я так думал. Но я дорос! И всё же была заковырка: чёрным по белому во всех моих документах записано, что я Давид Лейбович.
– С такими паспортными данными мы не можем отправлять документы на присвоение тебе генеральского звания. Нужно поменять имя и отчество на более благозвучное, – заявил мне тогда мой начальник.
– Разрешите ответить, – спросил я, вытянувшись по стойке смирно, и рявкнул: «Отца на генерала не меняю». Не меняю. И все.
Мой дядя еще раз выпил, крякнул и долго ещё сидел молча...

Вскоре мы уехали в Израиль. Мой отец поддерживал с ним связь до самой своей смерти.
Читаю последнее   письма : «Светлое будущее нам уже не обещают. Определяющим фактором в моей жизни являются дети и внуки. Было бы им хорошо, а мы доживём. Иногда задумываюсь о том, чтобы уехать в Землю Обетованную. Дочь не едет, сын окопался в Риге. Сейчас вся моя жизнь во внуке ».
Прошло еще некоторое время.  И от внука получаю сообщение: «Ушел из жизни наш дедушка Дима( так называли его в семье)
И мне в Израиле стало холодно. Ударила дрожь: я никак не мог согреться, хотя температура воздуха была почти плюс 40 градусов. Я понимал, что не просто умер мой двоюродный дядя, умер последний солдат из нашей семьи, из нашего рода.


Третья встреча

Прошли ещё годы

Я снова сижу на кухоньке, только уже невестки дяди Димы, в квартире Валентины, милой русской женщины. В глазах её – всемирная доброта, а своими натруженными руками она готовит стол и все рассказывает, рассказывает про свекра. Нет, скорее про отца. Сколько любви, сколько благодарности у неё осталось к нему. Чувствую, что эту благодарность она как-то хочет передать и мне. Хотя дальнему, но кровному родственнику своего свекра, к которому относилась, как дочь.
Мы долго говорим. Я уже не могу с ней быть на «Вы». Я вижу в ней своё, родное, наше семейное. Ей совсем неважно, что я еврей, а мне, что она – русская. Мы одна семья, она – невестка моего дяди, бывшего полковника С.
– Я помню голос твоего папы, когда он нам звонил из Израиля. Я по просьбе дедушки всегда покупала батон. Субботний батон! Говорил, что он напоминает ему субботнюю халу, которую выпекала его мама Стэра. И все последние годы дедушка хотел увидеть настоящую еврейскую халу. Мечтал об этом…
Я везу с собой две халы на субботний вечер в Климовичи. Но зачем мне две? Зачем?
– А сейчас фокус! Ты закрываешь глаза и открываешь по моей команде: «Раз-два-три».
Валентина открывает глаза, а на белой скатерти лежит красавица хала. Субботняя хала, которую она тоже никогда не видела.
– Что это?
– Это – хала, какую мечтал увидеть твой тесть.
– Я не буду её кушать. Я буду на нее смотреть и молиться, – шепчет губами моя русская родственница.
На часах уже за полночь. Мне осталось спать всего лишь несколько часов. В пять утра к дому подъедет таксист. Я засыпаю мгновенно, а во сне вижу отца Давида и его брата Диму-Давида. А на столе – танцует моя хала, танцует хала! Отец и Дима, обняв друг друга за плечи, танцуют вокруг стола. Танцуют еврейский танец.
– Так вы живые, живые?
– Как хорошо, – хочу я взять их за руки, встать с ними в круг и не могу. Не могу...

– Ефим, Ефим, что случилось, что случилось? Ты так кричал, – стоит на пороге комнаты Валентина.

– Ты не знаешь, что случилось? Хала дошла по назначению, – шучу я.