Приближая Победу. Глава 22

В землянку к Елатьмину вошел Алеша Суржик.
– Разрешите, товарищ командир?
– Да, конечно. Что у вас?
– У меня вот, – Леша подошел к столу и выложил на него два десятка карманных часов. – Товарищ капитан, я слышал, что разведчикам часов не хватает. Так я вот, в Дворянском собрании собрал.
Елатьмин еле-еле сдержал смех.
– Алексей, а тебя не смущает, что все часы золотые? Некоторые вон даже с драгоценными камнями?
– Какая разница? Главное, что часы. Товарищ командир, я уверен, они точные. То есть именно то, что нашей разведке нужно.
– Нет, товарищ Алексей, это очень, очень дорогие часы, очень. Спасибо вам, но мы их приобщим к остальным драгоценностям и отправим вышестоящему командованию. Еще раз вам спасибо!
И командир с чувством крепко пожал руку Суржику.

* * *
Генералу Нойманну снова позвонил Гиммлер.
– Генерал, не знаю, как вы, а я расцениваю расстрел благородных семей у вас под носом, как плевок лично вам в лицо. Вы уже начали операцию по уничтожению лесных бандитов?
Генерал от этих слов побагровел.
– Никак нет.
– Я не ослышался? То есть как, нет?
– Завтра начнем, господин рейхсфюрер, – твердо пообещал генерал Нойманн. – Я лично возглавлю операцию.
– Ну, ну, – сказал рейхсфюрер СС и, не попрощавшись, отключился.
Генерал снова вызвал к себе полковника Хагеля.
– Неудача за неудачей. Но завтра не должно быть никаких неожиданностей. Завтра мы должны прочесать Черный лес и разгромить этих партизан, диверсантов или кто они там есть на самом деле.
– Так и будет, господин генерал, – заверил Нойманна начальник его разведки. – Даже не сомневайтесь! Я вам это просто гарантирую!

* * *
В ночь перед началом контрпартизанской операции в отряд Елатьмина прилетели четыре транспортных самолета ЛИ-2. Последнее совещание с командным составом проводит майор госбезопасности Шулика.
– Ну что, товарищи, повоевали мы славно. Все задания, поставленные нам командованием, мы выполнили. Теперь отряду предстоит разделиться. Отобранные для фронтовой и армейской разведки 74 бойца и командира, убывают сегодня за линию фронта. Командиром партизанского отряда назначается товарищ Григорьев.
– Я, – встал со своего места Сергей Михайлович.
– Теперь вы здесь полномочный военачальник и главный представитель советской власти, – пожал руку Григорьеву Шулика. – А нам пора в дорогу.
Бойцы быстро погрузили в самолеты раненых, погрузились сами и улетели.
– А знаете, – улыбнулся Григорьев, вдыхая всей грудью чистый воздух, – я так привык к лесу, что уже и не верится, что когда-нибудь придется из него выйти!

* * *
На следующий день ранним утром войска под командованием генерала Нойманна окружили Черный лес. Несколько штурмовиков пролетели над лесом, сбросили бомбы вслепую, в стороне от лагеря, так что никто из партизан не пострадал.
Отряд оказался в тяжелом положении. Командир отряда Григорьев принимает доклады разведчиков.
– Со всех сторон нас обложили. По нашим подсчетам против нас не менее шести тысяч немцев, – докладывает новый начальник разведки Леонов. – С танками, пушками.
– С самолетами, – добавил Алеша Суржик.
Все понимают, что ситуация складывается не в пользу партизан.
– Положение у нас, хуже уже и не придумаешь. Рассчитывать нам не на что. Отступать поздно, да и некуда. Помощи ждать неоткуда. Пробиться ни в каком направлении невозможно.
– А если каким-то чудом, ценой тяжелых потерь, и пробьемся, так в чистом поле с самолетов нас покрошат.
– Как пить дать.
– Вот ведь беда. И что нам остается? – серьезно спросил Григорьев.
– А то и остается, что принять наш последний и решительный бой, – хмуро ответил Леонов. – Шансов уцелеть, у нас нет, командир. Никаких.
– Погибнуть мы всегда успеем, – задумчиво ответил командир отряда, – но погибать нам нельзя.
– А тогда как?
– Обмануть, перехитрить немчуру надо. Предлагаю часть отряда спрятать в подземном лазарете и других подземных укрытиях. Выжить нам всем все равно не удастся, так сохраним хоть часть отряда. Немцы пусть думают, что уничтожили нас всех, а те, кто выживут, продолжат нашу борьбу.
– Это правильно, – поглаживая бороду, одобрил Карпыч, – а то, если нас всех перебьют, люди могут побояться браться за оружие. А немцев нужно бить сегодня, сейчас!
– Вот, вот. Поэтому приказываю, – Григорьев встал и одернул пиджак, – всем, кому нет тридцати пяти, женщинам и детям, раненым, укрыться под землей. Все лишнее оттуда вынести, чтобы освободить место для людей. Ну, а мы, которые уже пожили, примем бой. И помните, воевать нужно так, чтобы об этом бое помнили потом веками.
– Все правильно, Михайлович, – кивнул Нечай, – осталось только назначить командира отряда, который возглавит борьбу после нашей гибели.
– Что же, это правильно, – согласился Григорьев. – Командиром отряда назначаю Грабаря Акима Карповича.
– Как это? – растерялся лесник.
– Так это, Карпыч. Из всех нас у тебя самая холодная, трезвая, расчетливая голова. Ты самый рассудительный из нас.
– Ага, особенно в случае с оленихой я проявил такую редкую рассудительность, – пробовал возражать лесник, не допуская мысли, что Григорьев говорит серьезно. – Так что, Сергей Михайлович, вы меня с кем-то сильно путаете.
– Опять же ты, как никто другой, знаешь эти края. Тебе и принимать командование отрядом.
– Давай, Карпыч, – подмигнул Леонов, – организовывай размещение людей. А мы займемся обороной.
– Давай, Аким, – кивнул Григорьев, – отныне, хочешь ты этого или нет, ты командир. Это приказ. И быстро мне, так сказать, в режиме ошпаренной репы!
Лесник продолжает пребывать всмятении.
– Сергей Михайлович, назначай кого-нибудь молодого!
– Товарищ Грабарь, это большая и серьезная ответственность, так что не спорь и принимай командование отрядом.
– Слушаюсь, – вздохнул Карпыч.
И, не теряя ни минуты, отряд занялся подготовкой к своему последнему бою. Григорьев обошел линию обороны отряда и остался доволен. Как оказалось, когда надежды нет совсем, то и бояться уже нечего.
Презирая опасность, презирая смерть, бойцы спокойно готовятся к последнему бою, зная, что выжить у них нет ни единого шанса.
– Жаль, противотанковые мины использовать не сможем, – вздохнул Григорьев. – Знай, мы раньше про наступление немцев, заминировали бы дороги.
– Товарищ командир, – загорелись глаза у Алеши Суржика, – а давайте, мы противотанковые мины зароем вместе с противопехотными? Они же детонируют от взрыва противопехотной мины?
– А давай, – поддержал командир, – все лучше, чем отставлять мины в отряде. А то, глядишь, они взорвутся от немецких снарядов здесь.
И партизаны стали минировать подходы к своему лагерю. После окончания минирования подрывники вернулись в лагерь.
– Матрена Ильинична, – удивился Григорьев, – а ты чего еще не спряталась?
– Вот еще, – невозмутимо ответила она командиру, – не собираюсь я прятаться. Я тоже пожила, и у меня свои счеты с немцами.
– Не дело говоришь, у тебя же дети! – сказал Нечай.
– А у других что, нет детей? Или у тебя, Сергей Михайлович, детей нет? Ничего, если Сережка с Андрюшкой выживут, советская власть не даст им пропасть.
– Да, – крякнул Нечай, – как это говорил товарищ Маяковский? Гвозди бы делать из этих людей!
Странно, но мысль о неизбежной, скорой гибели не пугает никого из партизан. Все думают только об одном, как забрать с собой как можно больше немцев. Ни внутренне, ни внешне никто из бойцов не выказывает никакого беспокойства.
– Все, – объявил Григорьев, – кто еще не спрятался? Спускайтесь в укрытия! Прощайте, товарищи! Не суждено нам увидеть Победу, но уверен, что она будет за нами!
Сергей Иванов на минуту задержался возле командира.
– Сергей Михайлович, а вам что, совсем не страшно?
– Нет, Сережа, не страшно, – улыбнулся командир, взглянув в глаза паренька, – мы свое отбоялись еще в империалистическую. А теперь давай, сынок, иди, прячься.

*  *  *
Партизаны встретили утро в боевой готовности. Едва забрезжил рассвет, после ураганной артиллерийской подготовки, которая, впрочем, не нанесла партизанам никакого вреда, немцы густыми цепями вошли в Черный лес одновременно со всех сторон. Выпив для храбрости, с ними идут полицаи из окрестных деревень.
Кольцо окружения неумолимо сужается. Партизаны заняли позиции за штабелями дров, за вековыми деревьями, в отрытых окопах и ждали приближения врага.
– Огонь! – скомандовал Григорьев после того, как под ногами немцев взорвалась первая мина. – Не давайте им поднять головы!
Началась перестрелка, везде взрываются гранаты, отовсюду слышатся крики раненых и умирающих. Немцы открыли шквальный огонь из ручных пулеметов и автоматов. Лес превратился в сущий ад.
Партизаны оказали более упорное сопротивление, чем ожидали немцы. Бой длился около часа, но превосходство немцев в количестве и в вооружении очень быстро сказалось. Все партизаны погибли, в плен не попал никто. Последние защитники лагеря, не колеблясь, подорвали себя и немцев гранатами.
– Фанатики, – состроил неприязненную гримасу генерал Нойманн, который лично прибыл в партизанский лагерь. – Сколько их здесь?
Фельдфебель Нойманн держится от своего дяди на почтительном расстоянии.
– Айн момент, господин генерал! Всего 47.
– Я думал, их здесь больше. А что там за шум?
– Я мигом, – вызвался племянник генерала.
Генерал тем временем рассматривает распластанное на земле тело Матрены Ильиничны Ивановой.
– А четыре самолета, которые прилетали и садились здесь ночью? Каждый из них мог забрать до 25 человек, господин генерал. Думаю, большая часть партизан и разведчиков улетели на нем. И могил здесь несколько десятков. Вот и весь отряд.
– Могилы? Свежие? Немедленно разрыть их, возможно, под ними что-то или кто-то есть!
Тут вернулся племянник генерала.
– Разрешите доложить? От взрыва противотанковой мины упало дерево. Из дупла выпал глиняный кувшин с золотыми и серебряными царскими монетами. Вот их солдаты и разбирают. И ссорятся при дележе.
– Понятно, – равнодушно ответил генерал.
Солдаты тем временем вскрыли могилы и тут же стали их закапывать обратно.
– Господин генерал, это на самом деле могилы.
– Что же, лесные бандиты уничтожены, а какие наши потери?
– 109 человек убитыми и 33 ранены. Четверо из них – тяжело.
Генерал задохнулся от злости и ненависти, но больше ничего не сказал. Собрав своих убитых и оружие, немцы вскоре оставили партизанский лагерь, предварительно заминировав и взорвав все землянки.
Фельдфебель Нойманн с радостью ушел из леса, так как страх ни на минуту не оставляет его. Он знает, что уже ничем не рискует, и все равно боится. Он не может понять, почему русские не страшатся смерти, почему с ними, цивилизованными немцами воюют даже женщины, старики и дети?
И время от времени черной змейкой в душу фельдфебеля заползают сомнения, а можно ли вообще победить этот народ? И не совершил ли фюрер страшную ошибку, начав войну с русскими?
Ведь еще железный канцлер Отто фон Бисмарк предупреждал немцев, что никогда, ни при каких обстоятельствах не нужно воевать с русскими! Чем больше думает Нойманн об этом, тем больше усиливаются в нем нехорошие предчувствия, и нарастает отчаяние.

* * *
Партизаны в подземных укрытиях слышали, как шел и затих бой, слышали, как над их головами ходят немцы. Слышали, как немцы покинули их лагерь, как были взорваны землянки. Пока шел бой, практически никто и не пошевелился. Всем было невыносимо тяжело из-за того, что наверху гибнут их товарищи, а они просто отсиживаются в безопасности.
Наверх партизаны поднялись только на следующее утро. Сначала Карпыч осторожно приоткрыл люк и долго прислушивался и присматривался. Потом выбрался наружу, присел и снова долго осматривался. Затем осторожно обошел лагерь и окрестности.
– Выходите, – приоткрыл он люк, вернувшись в лагерь. – Сергей, Андрей Ивановы в дозор!
– Аким Карпович, – не поднимая головы, с затаенной болью в сердце, попросил Сергей, – можно нам посмотреть на маму? В последний раз?
– Можно, – сглотнув набежавший ком, ответил командир.
Десяток партизан вышли в дозор, охраняя лагерь. Остальные занялись рытьем могил. Похоронив погибших, трижды выстрелили вверх.
– Вечная память героям, отдавшим жизнь за Родину!
– Вот и все, – грустно сказал Суржик.
– Нет, не все, Алеша, – поправил его Карпыч, – они погибли не зря. Они погибли, чтобы мы жили и воевали. И мы за них отомстим! Клянусь!
– Клянусь! Клянусь! Клянусь! – многократно прозвучало в лагере.
Уцелевшие ценой жизней других партизан эти люди словно обрели возможность начать новую жизнь. И было в этой новой жизни только одно желание – громить ненавистного врага, чтобы за погибших товарищей отомстить и Победу приблизить.
– Товарищ командир, – несмело спросил Суржик, – а где теперь будет наш лагерь? Это место немцам теперь известно, и дорогу сюда они знают.
– Пока они думают, что всех нас перебили, побудем здесь. С ранеными далеко не уйдешь.
– Но воевать-то мы будем?
– А то! Еще как будем! Ведь чем дольше мы сидим без дела, тем дальше наша Победа. Когда группа капитана Елатьмина начинала партизанить, их было всего восемь человек, и трое из них были ранены. А нас в пять раз больше!
– А все-таки, – не сдается Суржик, – может, есть смысл поменять место нашего базирования?
– Есть, Алешка, конечно, есть. Думаю, нужно нам перебираться поближе к райцентру. Там на немцев работают маслозавод, сахарный завод, спиртзавод. Там железнодорожная станция и пути. Нам отсюда каждый раз за 70 километров выбираться и возвращаться будет очень рискованно.
– Вот это дело, – загорелись глаза у Суржика.
– Вижу, тебе не сидится на месте, – улыбнулся Карпыч, – тогда слушай приказ. Берешь Сережку Иванова, продуктов и отправляетесь изучать леса вокруг райцентра. Помнишь, где мы после захвата железнодорожной станции оставили припасы?
– Конечно, помню.
– Проверишь, все ли там на месте.
– Слушаюсь, товарищ командир!
Через четыре дня после гибели части отряда под командование Григорьева, вернулись группы, которые доставили резидентам разведки, работающим под прикрытием, французские вина и коньяки. С их прибытием отряд увеличился на восемь человек. Вернувшиеся партизаны с удивлением рассматривают разгромленный лагерь.
– Что это, Карпыч?
Новый командир рассказал бойцам о гибели части отряда и о том, что он теперь командует отрядом. После этого он спросил.
– А как вы?
– Мы в порядке, Аким Карпович. Груз доставили и передали. Вернулись без происшествий.
– Хорошо. Отдыхайте с дороги. Завтра планируем захватить Александровскую МТС.
– Это здорово, а то мы уже соскучились но настоящему делу! Да и за ребят нужно отомстить.

* * *
Алеша Суржик с Сергеем методично обходили леса вокруг райцентра, подбирая место для нового лагеря отряда. Таких мест нашлось всего два.
– Думаю, мы можем возвращаться, – сказал Алексей, – больше подходящих лесов здесь нет.
– Что же, возвращаемся. Давай только воды наберем, здесь неподалеку есть колодец, я знаю.
Когда они подошли к колодцу, Алеша первым наклонился над ним и тут же отпрянул назад.
– Что там? – спросил Сергей, заглянул в колодец и замер.
Колодец завален трупами людей. Здесь лежат и старики, и женщины и дети. Сергей снял кепку.
– Вот нелюди. Ненавижу их.
– Мы отомстим, Сережа, обязательно отомстим и будем гнать их до Берлина. А сейчас нам нужно идти дальше, нас ждет командир.
И они пошли, а через три километра подошли к большаку и наткнулись на деревянный мост, по которому двигается колонна немецких войск.
– Алексей, а мост-то деревянный, – заметил Сергей.
– Ага, и охраны не видно. Давай, подождем, и когда колонна пройдет, сожжем его?
– Давай, – охотно согласился Сергей.
Через час через мост проехал последний немецкий автомобиль. Партизанские разведчики выждали еще десять минут и осторожно подкрались к мосту. Осмотревшись еще раз, разведчики стали собирать хворост и сухую траву.
– Давай, Сергей, ты поджигай мост с одной стороны, а я с другой.
Когда костры разгорелись, Алеша с Сергеем отошли в сторону. И тут из-за пригорка показались полицаи. Там у деревьев они вырыли землянку, в которой расположилась охрана моста. Они как раз все вместе обедали, поэтому разведчики не увидели их, а они – разведчиков.
– Стой, – закричал один из полицаев.
Но Алеша первым сорвал с плеча ППШ и одной очередью уложил троих полицаев, которые вышли из-за деревьев. После этого партизаны бросились за близлежащий холм.
– Стой, – донесся до них новый окрик.
Кроме убитых в землянке находились еще восемь полицаев. Они бросились вдогонку за партизанами.
– Хорошо, что мы не в чистом поле, – улыбнулся Алеша, – давай заляжем и подпустим их ближе.
Полицаи бежали кучно, и партизаны порадовались этому. Когда преследователи приблизились, Алеша начал по ним стрелять. Секундой позже открыл огонь и Сергей. Один из полицаев бросил гранату, осколком которой был ранен в руку Алеша. Он вскрикнул от резкой боли. Но полицаи погибли все.
– Сергей, помоги, – попросил Суржик.
После перевязки, разведчики забрали оружие, боеприпасы, продукты и спрятали их неподалеку от горящего моста.

* * *
Карпыч построил отряд и объявил.
– Товарищи, немцы закончили уборку хлеба на землях бывшего Александровского колхоза. Весь хлеб свезли на МТС. Наша задача – захватить МТС, технику сжечь, чтобы немцы не могли ее использовать в других деревнях. Хлеб забрать, частично раздать местному населению.
Партизаны оживились.
– Товарищи, на сборы даю час. Потом выступаем к Александровской МТС.
Через час колонна партизан отправилась к западной опушке Черного леса. Там они расположились лагерем и стали дожидаться ночи.
Под утро партизаны бесшумно проникли на территорию МТС, сняли часовых и перебили спящих немцев. После этого Карпыч разослал гонцов в ближайшие деревни, чтобы люди приехали за хлебом.
– А если все не сможем вывезти? – спросил Агибалов.
– Значит, все что останется, сожжем, как приказал нам товарищ Сталин, – хмуро ответил Карпыч, – жаль хлеб, но врагу его оставлять, мы не имеем права. А пока жгите технику.
И запылали трактора, молотилки и комбайны. Они еще горели, когда стали подъезжать на подводах люди из Александровки. Партизаны без промедления начали раздавать людям хлеб.
– Ну, спасибо, сынки, – не может нарадоваться один дед, – а мы уж думали, придется нам голодом сидеть!
– Не придется, отец, – серьезно ответил Карпыч, – только вы вот что. Немцы станут искать этот хлеб, и если найдут его у вас – гляди, и расстрелять могут.
– А не найдут, – подумав, заверил дед, – мы его в деревню не повезем.
– Значит, найдете, где спрятать?
– А найдем! – заверил Карпыча дед.
– Ну и славно.
– А вы это, – стал серьезным дед, – если нужно будет чего, схорониться там, раненых оставить или еще чего, вы обращайтесь к нам. Меня зовут дед Харитон Громов, меня в округе все знают.
– Спасибо на добром слове, отец. Может, и придется обратиться.
– Будем рады помочь! Ну, прощайте, сынки!
Дед Харитон дернул вожжами, и лошадь направилась к воротам. За ними потянулись подводы с хлебом односельчан. После того, как весь хлеб разобрали, Карпыч подошел к Суржику.
– Что у тебя, Алеша?
– Все в порядке, Аким Карпович. Тиски, ножовки по металлу и вообще все, что может нам понадобиться для ремонта оружия, собрали и погрузили на телеги. Есть у нас теперь своя слесарная мастерская. Только для нее нужна отдельная землянка. А так можем ехать.
– Хорошо, значит, будет для ремонтной мастерской отдельная землянка. Отряд! Слушай мою команду! Уходим!

* * *
Алексей с Сергеем уже подходили к реке, когда у деревни Семеновка донеслись выстрелы.
– Посмотрим? – спросил Сергей. – Давай, я один схожу?
– Нет, вместе пойдем.
Когда разведчики подкрались, увидели ужасную картину – немцы расстреливают несколько десятков евреев. Перед расстрелом их заставили раздеться донага.
Партизаны с ужасом смотрят на происходящее. Одна девочка лет девяти посмотрела на своего отца. Тот закрыл ей глаза ладонью, и тут винтовочная пуля попала ей в голову, разворотив ее. Волосы ребенка залило кровью.
– А-а! – в бессильном отчаянии закричал ее отец, но тут, же упал, сраженный двумя пулями.
– Все, – скомандовал немецкий офицер, – приступайте!
Несколько местных мужчин принялись сбрасывать тела убитых евреев в свежевырытые ямы и закапывать их.
– А-а-а, – донесся до партизан слабый девичий стон.
Сергей вытянул шею, пытаясь рассмотреть, откуда доносится этот стон. Но его услышал самый молодой из мужчин, которые закапывали тела убитых.
– Роза, ты? – негромко спросил он.
– Саша? Саша, мы ведь учились с тобой в одном классе. Помоги мне. Спаси меня! Умоляю!
– Хорошо, – пообещал мужчина, – только куда ж ты пойдешь голая? Давай, я тебе дам свою сорочку.
Он отложил лопату и стал снимать рубашку. За этим занятием его застал один из полицаев. Роза как раз надела сорочку, когда из-за спины Саши вышел полицай.
– Так, так, так, – криво улыбнулся он, – еврейке, значит, помогаешь? Знаешь, что за это полагается? Вот и не обессудь.
И полицай застрелил сначала Сашу, а потом Розу.
– Что там у тебя, Ржепишевский? – выглянул из-за насыпи еще один полицай.
– А тут, Кузьма Игоревич, один из мужиков еврейке помогал сбежать. Так я их обоих того.
– Молодец! Это правильно!
Полицаи скрылись за насыпью. Сергей повернулся к Алексею.
– Мы что, так просто возьмем и уйдем отсюда?
– Да, Сергей, вот так просто возьмем и уйдем. Их больше тридцати, а нас двое. У тебя сколько патронов? И у меня немного. И о выполнении задания мы не доложили. Нужно идти. Этим людям, к сожалению, уже ничем не поможешь.
И они осторожно отползли и пошли в сторону Черного леса. Суржик и Ивановым никак не могут добраться до реки, так как везде немцы.
– Чего это они разъездились?
– Строят на этом берегу лагерь для военнопленных. Стройматериалы возят на запад. Похоже, собираются отстраивать не только Родниковский, но и Александровский мосты.
– Так это что выходит, – нахмурил лоб Сергей, – нам лучше перебраться на тот берег восточнее Родниковки?
– Похоже на то, – нахмурился Алеша. – Вставай, Сергей, нужно идти. Поверь, я тоже устал, но нам нужно убраться как можно дальше отсюда.