По эту сторону молчания. 63. О 2-м Соборе

Тамара Андреевна, которая, занимаясь Толиком, все ж следила за словами Оконникова, чтоб в случае чего спасти положение, потому что видела, что не всем нравится, что Христос воскрес из головы, перебила его вопросом, который казался ей нейтральным: мол, ты собирался рассказать о 2-м Соборе, или как там его. Но и о 2-м Соборе, как о «единой и соборной», нельзя рассказать так, чтоб без скандала. Он обязательно будет, потому что Собор – сам скандал: там, на нем, тогда «жидовствующая ересь» начала разрушение Римской церкви, не прямо, а за завесой вводных предложений, признав евреев избранным народом.

Вася говорил по телефону. «В конце концов, это неприлично,- возмутилась Галина Яковлевна, а, когда тот вышел в коридор, уже Тамаре Андреевне сказала. - Таких детей мы воспитали», – и посмотрела на Варю, надо понимать, что сказанное ею было как бы продолжением истории с Толиком, тогда Тамара Андреевна восстала против Васи и Веры, а Оконников бросил камень в огород Галины Яковлевны. Тамара Андреевна хотела ей ответить, но, подумав, решила, что не сейчас. «Как-нибудь в другое время», - подумала она. Александр Филиппович тыкал вилкой в тарелку и все мимо: то ли не видел куда тычет, то ли сильно задумался и как бы спал. Варя не слышала, о чем говорит Галина Яковлевна, и не знала о намеках, с удивлением, так, что глаза стали круглыми, следила за манипуляциями Александра Филипповича, но вот она как бы стряхнула с себя впечатления от увиденного и посмотрела вокруг: Оконников начал говорить, и как всегда неуверенно и тихо, Тамара Андреевна смотрела на Галину Яковлевну, и видно было, что затаила на нее недоброе, Галина Яковлевна смотрела на нее (на Варю) и, как казалось, ждала, что та ответит.

- Там все перевернули с ног на голову, и теперь получается, что иудеи не предавали Христа, не убивали его. Убили! Бога! На его божественность указывает многое, - и тут он опять вернулся к Тутанхамону, дескать, после его смерти сделали так, чтоб он был, как Осирис, которого убил его брат, тело разрубили на части и разбросали. - Нужны подробности (?): он воскрес. Так вот, - Осирис – черный. И Тутанхамон, после того, как его натерли смолой, тоже стал черным, как гудрон. А чтоб и после этого не оставалось сомнений в его божественности,  изготовили золотую маску, которая указывает на то, что это Осирис, - здесь, пригнув голову и приложив ладонь к щеке, приглушив голос, почти шепотом он сообщил, - Исус Христос тоже не белый. Евреи говорят, что Христос иудей, мол, такой как мы (это к тому, что он - "черный") и еще, таким образом, лишают его святости. Он, по их разумению, обыкновенный человек, конечно, не без достоинств, и все же. А Папа и другие то ли пошли на поводу у них, то ли – это такая задумка, так сказать, прониклись сочувствием к ним, и теперь получается, что Христос не святой, не бог. А если так, то, что тогда их храмы. Как это церковь без бога, без Христа. Для кого они приготовили дом Христовый? Кого они туда введут? Ведь введут. И это даже не обновленный, переосмысленный Христос. Есть еще одна деталь, которая указывает на божественность того же Осириса, а затем Тутанхамона - здесь он замялся, размышляя над тем: а стоит ли в таком (в каком? он не определился) обществе.., и будет ли он понят, ведь тогда надо в один ряд с богами поставить Диониса, по мнении некоторых тот же Осирис, и тут опять не обойдется без недоразумений, а без него никак нельзя, он в этом смысле яркая фигура, и так ли необходимо, чтоб женщины краснели. Если уже и говорить, то путано, чтоб никто не понял (ну, может, пьяный бред).

Он уже выпил три рюмки и тянул руку к четвертой, заметив для себя, что она на сегодня последняя.

-Хотите тост? – он встал и обвел всех глазами. Из всех пьяными были он и Александр Филиппович. И вообще за столом остались он, Тамара Андреевна, Александр Филиппович и Галина Яковлевна. Вася ушел в другую комнату. Варя рядом грозилась Толику поставить его в угол: «Станешь в угол, я тебе сказала». «Не стану», - и т.д.

-Да оставьте вы все его, - нервно, не совсем трезвые выскочили слова из Оконникова.

-Дай, я его успокою, - сказала Тамара Андреевна и тоже вышла из-за стола.

«Вот. Вот, он момент, которого, может, больше не будет. Нет Тамары Андреевны, и он может говорить без оглядки на нее, все что угодно, и чтобы мысль была такая сочная, что «ах!», как нетронутая девица», - он начал с истории о юноше, который отправился на поиски девичьей невинности, которая, как бабочки (или птички) слетели с нее и исчезли. Чем все закончилось, можно прочитать: когда он их, этих бабочек, увидел, то снял с себя штаны, и они (все!) к нему слетелись.

-Это еще один признак божественности. Ха! Ха! – сказал он и рассмеялся, как тогда с Эльмиром.

Тут он вспомнил Фридриха и рассказанную им в кабинете историю о лишении девицы невинности: «Она пришла. Петя, понимешь, вот здесь, на этом столе, все и произошло». Он с брезгливой миной убрал со стола локти. Тот заметил перемену в Оконникове: «Она сама. Позвонила, мол, здравствуйте. Александр Юрьевич, я такая-то, хочу, чтоб вы, понятно, что она хотела. Я ей – приезжай». Он представил Тутанхамона на столе, во всей «своей» красе. «Интересно, тот старик под дубом, который ел молочную кашу, он тоже полезет на дерево. И что такое лезть на него? Смерть. Или, как с Фридрихом, влечение к женщине.  Если дед из русской сказки лезет на дерево, то это точно не страстное желание, не из-за вожделения, и не за мечтой – к солнцу», - подумал он.

К этому в его голове прибавились строки песни:
О, гряди, Дионис благой,
В храм Элеи,
В храм святой,
О, гряди в кругу хариты,
Бешено ярый,
С бычьей ногой,
Добрый бык,
Добрый бык!

Женщины пели и шли на гору Парнас, чтоб там предаться вакханалии. На груди у каждой висела обнаженная фигурка Диониса. Когда же наступал тот момент, когда они сходили с ума, видя в каждом свое божество, они готовы были разорвать его, всякого, кто попадется им на дороге, разрывали своих детей на части, которых несли на плечах, разрывали быков и испытывали от этого удовольствие, да, что удовольствие: это было высшая степень наслаждения – оргазм.

-Выпьем же за неудержимое стремление к.., хотя не все ли равно к чему. За стремление, - и, опрокинув в себя рюмку, выдохнул. – Ура!

-Ты пьяный, - заметила Тамара Андреевна. – Тебе уже хватит.

-Сам знаю, что пьяный, и знаю, что хватит.