Удивительная история 4

     В камеру Коломийца бросили настолько красиво и эффектно, что даже старый вор Кремнёв, по кличке Кремень возмутился. Он поднял Ивана Егоровича, усадил на нары.
     Сам сел на соседние.
     - Что за люди. Ублюдки и всё тут. За что они тебя так отделали?
     Иван упал на цементный пол неудачно и к синяку под глазом добавилась расцарапанная рука. Но не это главное. Весь облик новоявленного арестанта был по настоящему мученическим и это разжалобило вора.
     - Рассказывай, что случилось.
     Иван Егорович ни слова не говоря лёг, свернулся калачиком и сделал вид что спит. Он посчитал, что пауза сейчас просто необходима. Держал эту паузу недолго, минут тридцать, затем всем видом показывая, что ему неимоверно больно, попытался сесть, но неудачно и вновь грохнулся на пол. Кремень встать сокамернику не помогал, просто наблюдал, что тот делает. Наконец Коломиец сел, мутным взглядом повёл по сторонам, увидев соседа, криво улыбнулся.
      - Здравствуйте, меня Иваном зовут.
      Тот кивнул.
      - Иван, значит Иван. Так что случилось, Ваня?
      Иван Егорович обхватил лицо руками.
      - Ничего хорошего. Лариску я убил и хахаля её, вот так.
      Кремень ухмыльнулся.
      - И что, без крови никак?
      Коломиец, вновь сделав мученическим лицо повернулся к соседу.
      - Да откуда я знаю, может и можно было, но, когда я их в кровати увидел, в голове что-то перевернулось, к тому же крепко выпившим был. Как, что, ничего не помню. Помню, как менты били, как в машине везли.
      Кремень развёл руки в стороны.
      - Вышак ты заработал, парень. Готовься.
      Иван так вошел в роль, что из его глаз реально брызнули слезы. Он вскочил на ноги.
      - Это что же, высшая мера?
      - А то ж!
      Коломиец, покачнулся всем телом, упал на нары, вновь повернулся к стене.
      Тишина.
      Спустя наверно час, нары под соседом заскрипели, он поднялся, прошёл к маленькому столику у стены, налил в кружку воды, жадно выпил. Вновь сел на нары.
      - Тебе парень, хорошего адвоката надо, без этого никак, засудят, это у них просто делается, может ещё какой висяк на тебя подвесят, какая разница скольких замочил, двоих, троих… а у них статистика…
      Коломиец сел на нары.
      - Это больших денег стоит, где я их возьму.
      Он посмотрел в глаза Кремню, показалось, есть в мутных гляделках вора что-то человеческое. Подумал, это хорошо, может предложит помощь. Но когда через пару минут вновь глянул на вора, ничего кроме иронической ухмылки на лице и полного равнодушия в глазах не увидел.
      Ладно, подождём.
      Принесли ужин. Иван и не прикоснулся к баланде. Вновь прилёг, теперь уже лицом к нарам соседа. Больше они не разговаривали.
      Ночь.
      Вдруг ухом Иван уловил скрежет замка. Две тени ворвались в камеру и на соседних нарах завязалась молчаливая борьба. Слышалось лишь затруднённое дыхание вперемешку с матом. Затем кто-то вскрикнул, чьё-то тело сползло на пол.
      На нарах борьба продолжалась.
      Иван сжался в комок и словно прирос к стене. Сердце не то, что бы в пятки ушло, оно выскочило и бежит к железной двери. Зубы отстукивают барабанную дробь.
      Вдруг мат, приглушённый крик и тишина. Через минуту послышался тихий голос.
      - Иван… Слышишь, Ваня…
      Коломиец понял, это голос Кремня. Он тихонько поднялся с нар и осторожно, стараясь не наступить на лежащие тела подошёл к сокамернику. Кремень лежал в неестественной позе, голова запрокинута, лицо залито кровью, обе руки у горла. Он пытался что-то говорить.
      - Иван…
      Коломиец с опаской наклонился к лицу Кремня.
      - Я здесь.
      Кремень чуть шевельнулся, по его рукам струилась кровь.
      - Будут тебе деньги, большие деньги, только ты свяжись с человеком, найди способ… Белов, Белый, его знают. Через адвоката Сергеева… Скажи ему… Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски, он поймёт. Повтори…
      Путаясь, Иван повторил.
      - Ещё раз повтори…
      Иван вновь, теперь уже чётко произнёс.
      - Белов, Белый. Через Сергеева… Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски… Правильно? Слышишь, Кремень…
      Кремнёв молчал.
      Теперь Ивану Егоровичу по-настоящему стало страшно. Он понял, на его глазах развернулась свирепая, кровавая драма и все её участники мертвы. Он вскочил, схватился за голову, пронзительным голосом закричал…
      Очнулся Коломиец от резкого запаха нашатыря. Открыл глаза, покрутил головой.
      Машина, мигалки и он на кресле УАЗика, рядом Ломакин.
      - Ну, слава богу, жив. А я думал ты четвёртый…
      Сознание понемногу возвращалось к Коломийцу. Как в чёрно-белом кино крутились кадры: камера, нары, Кремень, тени, шум и три трупа, а ещё шёпот вора - Белый, Сергеев, дом с голубятней.
      Послышался голос Ломакина.
      - Иван Егорович, сейчас в больницу, потом домой. Всё забудь, всё нормально.
      Иван сел на сидение, потряс головой, крепко сжал виски руками.
      - Я в норме, Сергей Петрович, в норме. Мне нужно домой.
      Дома он был уже спустя полчаса. Ломакин проводил его до двери.
      - Ваня, ты спи, а я утром заскочу, хорошо? Всё, вон тебя уже Алиска ждёт.
      Иван уже вполне пришёл в себя, вошёл в квартиру и сразу к Алисе.
      - Сергеевна, налей сто граммов. Верну, ты меня знаешь.
      Полстакана водки коренным образом подправили пошатнувшееся было здоровье, а главное психику. Махнув не закусывая, Иван крякнул, как Ломакин в день их знакомства за столом и посмотрел на Алиску.
      - Алиса, что нового?
      Та зарделась, видимо не ожидая такого внимания.
      - Что нового? Твоя приходила, вон чемодан принесла. Сказала, чтобы на её очи не появлялся. А ещё…
      Но Иван не слышал, он уже был в своей комнате. Заперся. Лёг на кровать, прикрыл глаза. Камерные видения надо было отбросить, а потому он постарался сосредоточится на чём-то хорошем.
      Мама…
      Да. Мама… Заснул мгновенно, но это был не сон, скорее это было пьяное забытье, и места матери в нём не было, перед глазами вновь камера, Кремень, испускающий дух. Очнулся спустя час в холодном поту, с дрожащими руками.
Поднялся, взял графин с водой вылил полграфина на голову. Вроде отпустило.
      Мама…
      Встал, подошёл к старому шифоньеру, достал мамкину шкатулку. Не пересматривал её вечность. Ага, вот фотографии, бездумно покрутил, повертел стопки писем.
      Стоп! А это чьи письма, он их и не открывал. Быстро разорвал нитки, которыми была скручена пачка писем с незнакомым почерком. Прочёл одно письмо, тут же схватил другое, прочёл, третье…
      Бог мой, оказывается у мамы есть сестра, и живёт эта сестра во Франции, судя по письмам сестрица неоднократно звала мать к себе. А он и не знал о существовании родного человека заграницей.
      Интересно.
      Пьяная пелена слетела, он протрезвел и Кремень уже не вязался в сознание.
      Франция! Да, он бы не прочь побывать в этой стране - Елисейские поля, Эйфелева башня, французское вино. А кондитерка, какие во Франции изыски - круасаны, капкейк с кремом ганаш, киш лорен со шпинатом, яблочный сорбет, эклеры с заварным кремом, шоколадные трюфеля и так далее…
       Мечтая о Париже, Иван пересматривал письма. Ага! Вот и телефон тётушки.
Отложил письмо с телефоном и адресом в сторонку, авось пригодится. Аккуратно сложил письма, фотографии, разную мелочёвку в шкатулку, закрыл её и поставил на место.
       Вновь прилёг на кровать, прикрыл глаза.
       И тут же хорошие, добрые мысли ушли вместе с мамиными письмами в шифоньер, а в голову вновь полезла гадость - камера, Кремень, три трупа. Опять бросило в дрожь: Белов, Белый. Сергеев… Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски…
Коломиец повернулся на бок, крепко зажмурил глаза, может удаться заснуть.
       И вдруг его словно подбросило.
       Дом с голубятней!
       Это же мамин дом. Дом, где он сейчас находится.
       Да нет, быть такого не может.
       И всё же…
       Коломиец поднялся, сел на кровати, размышляя, что же предпринять. Где-то совсем рядышком возможно лежат большие деньги, пусть и бандитские, но всё же деньги. Иван знал свой характер, слабоват он был на принятие правильных решений, да это так, но абсолютная безнадёга нынешней жизни заставила действовать. Он подошёл к зеркалу - вроде прилично выглядит, оделся. На цыпочках вышел в коридор, достал фонарик, на дворе ночь и вышел из квартиры. Как забраться в голубятню
Коломиец знал с малых лет, впрочем, всё его дворовое поколение прошло через это чудесное место, но в конце восьмидесятых разгромили голубятню, голуби исчезли, сама голубятня покосилась, пол прогнил, однако стены пока держались. А вдруг это место, о котором говорил Кремень.
      Добираясь к голубятне, несколько раз рисковал сломать шею, но всё же добрался и даже внутрь влез. Освоился, разобрался что к чему, собственно, что тут разбираться, всё знакомо с детства, ничего не изменилось. Выглянув в окошко с тыльной стороны, нащупал легко отводимые в сторону доски. Ага, вот они. Только подлезть к ним проблема. Но если постараться…
      И он постарался.
      За досками в небольшой нише лежал саквояж, втащить его в голубятню было трудно, но и здесь он сдюжил. Открыл саквояж. То, что Коломиец увидел было бомбой – золотые изделия, пачки денег, много пачек, вновь драгоценности. Лицо Ивана покрылось испариной, руки тряслись, ноги вдруг подкосились. Он присел на пол, но взгляд от содержимого саквояжа не отрывал. А мозг тем временем работал чётко - надо взять немного денег и уйти. Уйти, положив саквояж на место, зачистив следы своего пребывания здесь и бегом к Ломакину, мол вспомнил последние слова вора.
      Он так и сделал.
      Схватил пачку, ковырнул пальцем – доллары, не считая сунул пачку за пазуху. Затем постарался уничтожить свои следы. Это было трудно, но и здесь он очень постарался.
      К Ломакину не бегал, просто позвонил и сказал, что вспомнил последние слова Кремня.
      Тот матюгнулся.
      - Раньше, не мог позвонить? Ладно, будем искать, давай, до завтра.
      …
      В отделение Иван пришёл в десять часов утра и встретил в кабинете не майора-оперативника, а настоящего победителя с горящими глазами и гордой улыбкой. Рядом с Ломакиным в кабинете сидели два полковника, видимо начальство.
      Увидев Коломийца, Сергей Петрович, буквально втянул его в кабинет.
      - Вот, товарищи, представляю, тот самый подсадной, что общак Кремня нашёл.
      И обратился к Ивану.
      - Проси что хочешь, здесь товарищи из центра, все вопросы решим. Проси.
      Иван просить ничего не стал, просто пожал плечами, словно и не понимал о чём речь.
      - Не хочешь? Ладно, мы сами что-нибудь придумаем. Ты давай, посиди пока в коридоре, потом потолкуем.
      Иван знал, что такое «пока посиди», но смиренно вышел в коридор. Вздохнул, прикрыл глаза.
      Что просить, он также уже знал.

      Продолжение следует
      http://proza.ru/2021/06/26/293