Не романтический роман глава 34-35

Глава 34
Оказавшись дома, Вероника Павловна, первым делом достала папку с делом» дяди Вовы» и нашла распечатанные на отдельном листике адреса его жены и сына. Это были два совершенно разных адреса, но если адрес жены «дяди Вовы», писательнице ничего не говорил, то адрес его сына был ей знаком, более того, она только вернулась именно с этой улицы и из этого дома. А как только Вероника Павловна вспомнила номер квартиры, в которую намеревался зайти молодой человек, так удачно оказавшийся с ней в одном лифте вчера, то сомнений у неё больше не оставалось. От неожиданного открытия она в бессилии рухнула на стул и почти простонала:
- Только этого ещё не хватало.- Эх, Оля, Оля! – с сожалением продолжила Вероника Павловна – чувствую: врёшь ты мне.
Некоторое время она ещё сидела, пытаясь понять, как такое могло случиться и что ей теперь делать с этой инфомацией, но сумбурные мысли ни как не желали превращаться в гениальные идеи, поэтому, повинуясь исключительно своему неуёмному азарту,  писательница решила поехать по адресу жены «дяди Вовы», не для личного знакомства, а просто «на разведку», как мысленно она назвала свою вылазку.
Оставив машину на парковке, рядом с домом женщины, которую много лет назад ненавидела только за то, что она существует на свете,Вероника Павловна проследовала к её дому, испвывая, почти мистический ужас от того, на что решилась. Но, не смотря на свои страхи, она точно заворожённая шла прямо к её дому, боясь не узнать её при встрече так же сильно, как и узнать, но мысли о том, что Светлана Лихт, может признать в ней любовницу своего мужа, вызывали в душе писательницы настоящую панику.  В богатом воображении нашей героини, образ вдовы Виктора Лихта рисовался в самых унылых тонах, в которых обычно рисуют неописуемые несчастия и бедствия. Ей представлялось, как огрубело и состарилось   лицо убитой горем женщины, как впали её щёки и обвисли веки. Платье этой несчастной, виделось Веронике Павловне старомодным и мешковатым, обувь стоптанной и, почему-то пыльной. Пребывая в таких фантазиях, она подошла к нужному ей подъезду и уже собиралась войти, как мимо неё, в направлении парковки, где стояла её машина, пронёсся уже знакомый ей чёрный мерседес. Не на шутку испугавшись, Вероника Павловна поспешила войти в подъезд и быстрым шагом поднялась на этаж выше, чем жила Светлана, на ходу оценив нужную ей квартирную дверь. Ждать ей пришлось не долго, вскоре, уже знакомый писательнице молодой человек, перепрыгивая через ступеньку и неся два огромных пакета с эмблемами разных супермаркетов, достал ключи и открыл дверь с номером квартиры Светланы Лихт.
- Что это может значить? Нежели это сын Виктора? Тот самый» купидончик» теперь встречается с моей Олей? Нет, такого не может быть! – размышляла Вероника Павловна, всё ещё стоя на третьем этаже –Почему он открыл дверь своим ключом? Может Светлана больна или умерла, а он использует эту квартиру для личных целей? Она решила дождаться выхода молодого человека, рассудив таким образом: если квартира пуста, то молодой человек выйдет, запрёт квартиру и всё, а если его мама там, всё - таки, живёт, то она непременно выйдет его проводить,конечно при условии, что она в состоянии ходить. Ждать ей пришлось не долго. Спустя четверть часа, писательница услышала гулкие голоса и звук открывающейся двери. Дама тихонько, буквально на цыпочках прокралась к перилам и стала таким образом, чтобы интересующая её дверь была хорошо видна. Из двери вышел молодой человек и, на секунду остановившись, хлопнул себя по карманам.
- Мам, я, кажется, телефон забыл -  сказал он, провожавшей его, хозяйке квартиры.
В ответ из квартиры донёсся звонкий женский голос:
- Не возвращайся. Я сама поищу.  Где он?
- Посмотри, может под зеркалом?
- Михаэль, я не нахожу. Под зеркалом его точно нет. – Продолжал доноситься голос уже из самой глубины квартиры.
- Мам, ну я не знаю, может на диване.
Через минуту на лестничную площадку вышла среднего роста женщина с крашеными в русый цвет волосами, в длинном сатиновом халате и уютном фартуке. В руках у неё был телефон и прозрачный пакет с пирожками. Вероника Павловна вдруг ощутила, как на душе у неё стало легче от того, что вид этой женщины нисколько не соответствовал образу той несчастной, которая рисовалась её воображением.
- Вот, возьми мальчикам. И скажи им, что в воскресенье пойдём в парк.
- Спасибо, мам – сказал молодой человек, чмокая её в щёку и, прокричал уже на ходу: - скажу
- Тане привет передай – в след ему, точно спохватившись, крикнула женщина в халате, но он, видимо уже её не слышал. Она постояла, ещё некоторое время и зашла в квартиру, только, когда услышала звук захлопнувшейся парадной двери. Вероника Павловна, сначала подошла к перилам, потом выглянула и, убедившись, что в подъезде воцарилась тишина, стала спускаться. Между первым и вторым этажом она остановилась возле окна и подождала, пока чёрный мерседес не пронёсся в обратном направлении. Теперь, почувствовав себя в полной безопасности, она могла спокойно идти на парковку к своей машине, но мысли её уже были заняты Михаэлем и вернувшись домой, Вероника Павловна, первым делом решила позвонить генералу. Но не успела эта идея , обрести конкретную форму, как сотовый, ещё лежащий в сумочке дамы, внезапно пискнул и нервно зажужжал. От неожиданности она вздрогнула. Быстро перебирая в памяти всех, кто мог бы ей сейчас позвонить и, так же быстро отметая все, пришедшие ей на ум варианты, писательница достала, всё ещё пищащий, телефон.  Она облегченно вздохнула, когда увидела, что это не звонок, а напоминание о том, что завтра с утра ей надо быть на плановом осмотре у её старинной подруги, а по совместительству и гинеколога, Людмилы Леонидовны Жалковской.
- Какое счастье, что кто-то придумал эти напоминалки -  подумала она –  я сама бы и не вспомнила со всеми моими делами, об этом осмотре.
К слову сказать, наша героиня страсть, как не любила ходить по врачам. Любое напоминание, подобное тому, что она получила только что, могло испортить ей настроение на всё оставшееся время вплоть до визита. Она начинала   нервничать, вспоминать, чем болели её родственники и знакомые, а больше всего искать причины, по которым можно было бы отложить визит. Но сегодня, Вероника Павловна, была настолько одержима своими планами относительно вывода Ольги на «чистую воду», что не стала заморачиваться по поводу завтрашнего визита к врачу и, отметив для себя, что надо будет искупаться и пораньше лечь спать, стала звонить Олегу Николаевичу.
- Добрый день, Олег Николаевич!
- Вы ли это?! Добрый день, Вероника! Очень рад слышать ваш голос! Как ваши дела?
- Я тоже очень рада вас слышать, а звоню я к вам опять за помощью – сказала она тоном провинившейся школьницы.
- Слушаю вас внимательнейшим образом и, обещаю всё, что в моих силах исполнить – радостно заявил генерал
- Скажите, пожалуйста, возможно ли узнать проходил ли человек лечение в больнице или нет?
- Если это вам надо, то, конечно возможно.
- Это чудесная новость. Спасибо вам огромнейшее. – Сказала она и, кокетливо чмокнула губами, воспроизведя воздушный поцелуй.
- Пока, что не за что, но я могу рассчитывать на вечер в вашем обществе?
- Ну, конечно же!
- Скиньте мне на почту все данные, которые у вас имеются о человечке и номер больницы – сказал он деловым тоном, словно давая понять, своей собеседнице, что приступает к делу немедленно.   
- Сию минуту пришлю! Вы – ангел!
- Честь имею – попрощался генерал. Вероника Павловна вторично чмокнула губами, имитируя звук поцелуя и отправилась готовить себе ванну. Она, почти сразу, переслала генералу все необходимые сведения и впервые задумалась: правильно ли она поступает с, без сомнения, влюблённым в неё, мужчиной?
- Да разве я играю с ним – думала она уже лёжа в ванне – за это время я узнала его гораздо лучше, чем знала прежде, когда мы оба были не свободны.» Не свободны» - что за оборот?! Звучит, как-то страшно, как слово «заточение». А теперь я свободна или одинока? А может быть это одно и тоже. Нет, не может. Ведь одинокий человек не обязательно свободен, а свободный…? Да, если человек считает себя абсолютно свободным, значит он одинок! Как причудливо устроен мир. Все мечтают о свободе и, одновременно с этим, бояться одиночества, которое является условием полной свободы. Получается, что и счастье невозможно, когда человек свободен, потому, что он одинок. Бедная моя Оленька! Она думает о свободных отношениях, а на самом деле просто бежит от одиночества. Ведь в сущности, все эти высокомерные красавицы, с экранов телевизоров, рассуждающие о прелестях свободной жизни в современном мире, просто несчастные бабы, неспособные любить и цепляющиеся за красивые слова о свободе, с единственной целью не признаться, что они никому не нужны и не стань их сегодня никто и не заметит, настолько они ничего из себя не представляют.
От этих рассуждений на душе у Вероники Павловны стало грустно, ведь Оля, теперь, после гибели мужа, тоже стала одинока, равно и несчастлива.
- Неужели Михаэль и есть тот самый таинственный пациент? - спрашивала себя писательница    -Если, завтра выяснится, что это так, значит Вадима она хотела убить из-за него.
Мысли, которые приходили в голову писательницы пугали её своей логичностью и правдоподобием. Она понимала, что если таинственный пациент и Михаэль одно и тоже лицо, то Оля, как и она, много лет назад – одержима и её надо остановить, но как это сделать она всё ещё не знала. Ей оставалось одно- ждать завтрашнего звонка генерала.
Глава 35
Едва Таня с Михаэлем переступили порог дома, как дети с шумом накинулись на отца, обрадованные его возвращением. Он, точно очнувшись и позабыв о тяжёлом дне, с трудом сумев переобуться под натиском мальчишек, смеялся и шутил с ними, как это бывало всякий раз, когда он возвращался из командировок. Наконец, выдав каждому из них по киндер- сюрпризу, повеселевший отец, посадил младшего себе на плечи, а старшего взял за руку и пошёл с ними в зал. Таня с Лизой отправились на кухню заниматься подготовкой к обеду.
-Ну, что было, рассказывай? – оглядываясь осторожно по сторонам, шёпотом спросила Лиза. Таня, глубоко вздохнув, рассказала в красках встречу с мужем в квартире свекрови и то, как он выслушал предположение, что Олеся может быть его сестрой. Лиза слушала внимательно, ни разу не перебив рассказчицу и деловито нарезая овощи для салата. Когда Таня закончила, девушка сделала свой вывод: Молодец, ты всё- таки, Танька! Не нервы у тебя, а канаты. Я бы уже всё  ему выпалила прямо в лицо. А на квартиру к Вере Дмитриевне он за коробкой приходил. Сто процентов за ней. Потому он так и разозлился, что ты там оказалась. Все планы ему нарушила.
- А я теперь ему много планов разрушу, наверное.
После обеда Михаэль сказал, что чувствует себя совершенно разбитым и ушёл в спальню. Дети остались в зале смотреть телевизор, а девушки, собрав посуду, пошли на кухню и разговор продолжился.
- Сейчас, наверное, лежит там и Олеське своей написывает– сквозь зубы сказала Лиза, начиная мыть посуду. -  Пусть огорошит её, что они родственнички. - Предположила она, зло хихикнув.
- Не думаю, что он это сделает. Даже если он ей сейчас и пишет, о том, что они брат и сестра сообщать не станет. – задумчиво ответила Таня.
- А вдруг они не брат с сестрой? Внешне они вообще не похожи.
Таня задумалась и, не меняя выражения лица, стала размышлять вслух:
-Всё может быть. Вера Дмитриевна скора на расправу, а тут надо всё просчитать. Михаэлю было полгода, когда погибла его сестра. А Олеся родилась почти через одиннадцать месяцев после этого – загибая пальцы и внимательно их, разглядывая, сказала Таня.
- А, как же мы с тобой тогда просчитались? – недоумённо спросила Лиза.
- Я ж точно не знала, сколько было Михаэлю.
Обе девушки на пару минут замолчали, обдумывая значение и ценность этих расчётов. Прервала молчание Лиза:
- И, что теперь, скажешь Михаэлю, что она ему не сестра?
- Пока ничего не скажу.
- Пока, что?
- Пока я не узнаю всё, что возможно об их связи.
- А то ты не знаешь – ухмыльнулась Лиза
- То, что я знаю – к делу не пришьёшь.
- А, что пришьёшь, по – твоему к делу? – продолжала расспрашивать Лиза
- Факты, не опровержимые факты, что б никто из них не мог отвертеться -  цинично, ответила Таня.
- Застукать их что ли?
 - Да, хоть бы и застукать.
- Ну, это у тебя не получится.
Таня глубоко вздохнула и сказала: получится. Если он позволил себе так со мною разговаривать, значит, там уже всё по-взрослому.
Лиза не очень понимала такие обороты речи, но перебивать Таню глупыми вопросами не решалась и продолжала слушать внимательно, надеясь, что из общего контекста она правильно уловит смысл не понятного для неё выражения.
-Понимаешь, Лиза, Михаэль таким никогда не был. Ты у нас мало бывала и, Михаэль почти всегда был в разъездах, поэтому ты его плохо знаешь. Когда у нас Володя родился, мои родители уже за границей жили, а его мама, как раз после первого инфаркта выписалась, так Михаэль мне и маму, и папу заменил. Ночью вставал, приносил мне ребёнка на кормление, потом ходил с ним, укачивал. Подрос Вова, он и смеси готовил и гулять с ним ходил, что бы я поспала, а ведь работал ещё за двоих. Знаешь, сколько мне женщин во дворе завидовали. Бывает, прохожу мимо лавочек, где все наши тётки сидели, поздороваюсь, а мне вслед шипение за спиной, словно я мимо серпентария прошла. А я думала: ну и пусть завидуют. Денег нам тогда не хватало ужасно, но мы родителям не жаловались, хотели самостоятельности, поэтому вещей у нас с Михаэлем мало было, вот я помню, глажу ему рубашку и думаю: ну и пусть, что у моего мужа только три рубашки, зато он всегда будет ходить в чистом и глаженом. А потом, когда бизнес пошёл тогда уж и на памперсы, и на рубашки, и на всё стало хватать. Опять же, мои родители приехали, они стали Вову к себе брать. Кстати, первой его мама стала к нам приезжать, а потом уже и мои.
- Ну, прям святой Михаэль! – язвительно улыбнувшись, пошутила Лиза.
- Нет, Лизок! Совсем не святой Михаэль. Вот не зря говорят, что пройти надо огонь, воду и медные трубы. Огонь и воду мы с ним вместе прошли, когда бизнес начинали, когда ребёнок родился, а вот медные трубы он один проходил, без меня. Когда стал Михаэль твёрдо на ногах стоять, бизнес стал известен, появилось у него много «друзей» и со всеми рестораны, сауны, компании, куда с жёнами не ходят. Особенно близок был к нему тогда один дружок Матвей, с очень говорящей фамилией –Хитрук. Вечно нахваливал его, идеи всякие внушал, а между делом против меня настраивал, мол, что ты, подкаблучник что ли, вокруг юбки жены тереться? А однажды, на каком- то деловом обеде или ужине, познакомил его с одной девицей. Я не сразу поняла, в это время Вовка болел, потом мама в больницу попала. Но как-то кожей стала чувствовать, что-то происходит с моим мужем. И я ему сказала, что, мол, ребёнок подрос и мне надо обратно в бизнес возвращаться. Что тут началось…  Я тебе передать не могу. Не хочет меня обратно пускать и всё. Тогда я предположила, что у него кто, то есть. Наняла такси, благо деньги позволяли, и покаталась за ним денёк. Смотрю, под вечер, подъезжает к салону красоты и стоит, ждёт её. Такси, на котором я приехала, стало почти сразу за ним. А я звоню ему и спрашиваю так ласково: где ты? Скоро ли домой? А он мне отвечает, что на работе совещание с утра на вечер перенесли и он задержится. И вот, когда он мне это говорил, я вышла из такси и постучала ему в окно. Видела б ты его лицо – сказала Таня и засмеялась.
- Я представляю – заливаясь звонким смехом, поддержала её Лиза.
- А я села и говорю: ну, что поехали домой? И поехали.
- А дома, что? - перестав смеяться, спросила Лиза
- А что дома? Прощения просил, на коленях стоял. Она ему позвонила, так он так отъехал на неё и при мне телефон её заблокировал. С тех пор, с этим делом у нас тишина была.
- А ты вот так сразу его простила?
- Нет, не сразу, конечно, а потом…Знаешь, сестрёнка у коня четыре ноги и то, спотыкается, а у человека только две…
- И сейчас простишь?
- А ты, что волнуешься, что я одна не успею остаться?
- Ты что, с ума сошла? Просто не хочу, что б ему всё с рук сошло
- Не бойся, не сойдёт и не обижайся, я просто разобраться хочу. А для этого нельзя ничего с горяча делать.
- Мне б твою выдержку – вздохнула Лиза.
- Дай Бог, что б тебе моя выдержка никогда в жизни не пригодилась. - грустно ответила Таня.
Тем временем, Михаэль, лёжа в спальне никому не писал, а повернувшись на бок и уставившись застывшим взглядом в окно обдумывал ту информацию, которая, подобно лавине обрушилась на него и лишила душевного равновесия. Ещё десять или пятнадцать лет назад, молодой человек мечтал побывать на могиле, своего погибшего в автокатастрофе отца, но сегодня, за несколько часов, проведённых в больнице у мамы, он узнал о нём так много, что уже не понимал, как относиться к узнанному. Воспоминания о времени, проведённом в городе N, лишились радужного ореола романтики и всплывали теперь в его памяти совсем в ином, более тревожном цвете. Ещё недавно будоражащее его бурную фантазию» Катино озеро», утратило весь флёр таинственности, оголив перед ним всю мрачную жестокую тайну своего названия.  Накрывшись с головой одеялом, он силился представить себе, ту трагедию, что разыгралась много лет тому назад там, где он недавно был счастлив, но воображение отказывало ему, а в памяти, вопреки желанию, всплывали совсем иные картины, связанные с этим городом, которые успокаивали и даже убаюкивали его. Прошло совсем немного времени и все эти картины перекочевали в сон, в котором он блаженно улыбался, видя Олесю, лежащую на широком синем полотенце у самой кромки озёрной глади и приветственно машущей ему рукой.