Малая родина

         Однажды  ему стало  невыносимо  больно  жить: тоска  сжала сердце в  тиски,  слезы  готовы были  брызнуть  сами  собой, без  малейшей  причины, беспокойные  мысли   и  навязчивое  желание все  чаще  и  чаще  посещали его и,  наконец,  завладели  им:  он должен посетить место своего  рождения, отмеченное  в  паспорте, свою деревеньку,  свой  родной  дом. Несколько  недель он  ходил  сам  не свой, рассматривал   старые  фотографии, связанные  с детством, а малейшую  имеющуюся  возможность использовал для поиска  и чтения  информации в  интернете о  далекой и родной приуральской  деревеньке. Начал  вспоминать и оказалось,  что не был  там уже более тридцати  лет.
Понедельничным  утром  он ворвался  к   начальнику с рапортом, а через час, с  отпускными  и  проездными документами,  был готов  к  отъезду. Быстро созвонился  со  своим  товарищем  и  земляком, пенсионером геологом – нефтяником Геннадием, с которым был  знаком  долгие  годы  и договорился  с ним  о  встрече во  время  своей  поездки.
Вагон  отстукивал  колесами  стыки, бережно  покачивая  своих  пассажиров  в  такт  движению  скорого поезда. Вторую  ночь в дороге  Михаил практически не  спал, часто  вставал, садился  у  окна  и  смотрел  на пролетающие  мимо  ночные  пейзажи  с редкими огоньками  городов  и поселков,  деревень  и  заброшенных  разъездов, ждал  с  нетерпением  рассвета.  И  он   наступил, как всегда  неожиданно: сначала впереди пассажирского состава, где-то далеко  на  востоке  появилась   маленькая  светлая  полоска и,  казалось,  что  поезд  торопится  вырваться  из  темноты  к  этому  родившемуся свету;  потом  вдруг  справа  показалось  очертание  ощетинившейся  елками  и  соснами горки – возвышенности… и  на выходе,  из-за  поворота встречает   во  всей  красе - утренняя заря, сразу  и  резко  заливая  светом  весь  окружающий  тебя  мир. 
       Лучи  солнца разбудили  его  душу: она  не  могла  терпеть в ожидании, она  торопила  его на  родную землю и, он  мысленно  был  уже  там, представлял  себя среди родных  холмов, полян  и  лесов.
Его скорый  промчался  без  остановки  мимо  железнодорожной  станции  районного центра со старым  облезлым,  давно  некрашеным  одноэтажным зданием  вокзала, с травой   на  перроне,  проросшей  через лопнувший  асфальт. Неровные  песчано-глинистые  дорожки  поселка, зелень  травы, кустарник и отдельные  деревья, обветшалые  дома привлекали  его и  были  ему  в радость. Все это  промчалось  быстро, в  одну  минуту.  Он  собрал  свою  сумку и нетерпеливо отправился  в  тамбур. 
      Через  пять минут Михаил  вышел  на небольшой железнодорожной станции, принадлежащей  тихому приуральскому городку с ласковым  утренним  солнцем  и  свежим  ветром. На  перроне  он  с  удовольствием увидел  своего старого товарища, они обнялись и  от избытка  чувств пошмыгали  носами, достав  свои  носовые  платочки.
         Да, Геннадий   не  изменял  своим  привычкам, это  стало  понятно, как только  они подошли  к  его  автомобилю: армейский транспортёр  переднего края (ТПК) полноприводный плавающий автомобиль с гражданским обозначением  ЛуАЗ-967, защитного, темно-зеленого  цвета, с  удовольствием проглотил  их и осторожно  двинулся  по  утреннему  городку.  Михаил   сразу же окунулся в  воспоминания,  рассказывая,  как  они  на  службе,   принимали  участие в обкатке таких машин,  и по бездорожью и  на  воде,  с товарищами от медицины. Этот автомобиль-транспортер был создан по заказу ВДВ для эвакуации раненых, подвоза боеприпасов, имущества, буксировки и  других случаев.
Дома Геннадий познакомил Михаила  со своей второй, молодой женой, сыном, любознательным пареньком, а  после обеда  предложил  прогуляться по  городку.
Выйдя  из  подъезда,  Михаил вдруг  решительно остановился:
- Ты  знаешь, Гена,  извини, но  я  захвачу  свою сумку. Не терпится  поехать в деревню.
Геннадий улыбнулся:
- Хорошо. Здесь  семьдесят  верст, я  тебя  сейчас мигом  доставлю. Но позднее, на  обратном  пути, мы  с  тобой обязательно съездим  на  рыбалку, а  потом  я  тебя отпущу в  твою  Центральную Россию.
Его   душа  запела  в  полный  голос –  совсем  скоро  он  буду  там, куда   рвётся уже  длительное время! 
И  вот,  наконец, они  на  подъезде к его родной деревушке. Годы  пролетели, все  изменилось  до  неузнаваемости, везде  видны следы  человеческой деятельности: нефтяные  качалки, трубопроводы, установки подготовки  нефти. Через  мостик переехали речушку, триста  метров прямо, затем  повернули  налево,   и…  оказались  на  выбитой, серо-коричневой, глинистой  с  гравийным  покрытием,    уличной деревенской дороге. С левой  стороны,  вдоль дороги,  старые  столбы  с  провисшими электрическими проводами. 
И  сразу  же  Михаил  вспомнил свои последние школьные  каникулы, проведенные  в  этой  деревне, работу  в  колхозе, своего  деда, который потом всю оставшуюся  жизнь вспоминал и  благодарил  его за  полученные  трудодни.  Михаилом в  тот  год было  заработано  и начислено много трудодней:  они  впятером,  ребята  14 - 15 лет,  месяц  благоустраивали  деревенскую улицу, копали ямы и устанавливали  электрические столбы,  отсыпали  дорогу  гравием.
Геннадий  оторвал  его  от  воспоминаний:
- Куда  едем? Вспомнил, где твоя  родная фазенда?
Михаил махнул рукой:
- Вперед. Покажу.
      Но, впереди  уже виднелось окончание улицы. Михаил  заволновался: проехали  дорожку, которая  раньше  вела  на  конюшню, на которой,  мальчишкой он чуть не  покалечился.  Тогда  дед  был  уже старенький. Ему от колхоза, на лето, вручили лошадь с пожарной  бочкой  на  колесах, которые необходимо было всегда содержать  в готовности. Лошадь   привязывали  около колхозного  сарая,  прямо  на улице, рядом  стояла телега с  бочкой,  висел специальный   рельс для  подачи  сигнала. В  один  из темных вечеров,  Михаил решил  покататься  верхом; лошадь уже  знала  его. Он смело подошел к ней, погладил гриву,  накинул уздечку и застегнул ее; отвязал лошадь, забрался  на  спину, ткнул пятками  по  животу и,  она  засеменила  тихонечко  вдоль улицы.  Но  вдруг  со  стороны  конюшни  раздалось  ржание,  лошадка  Михаила остановилась, повела  ушами, повернула  и  уверенной  рысью направилась  к  конюшне. Ни «Т-р-р-р», ни  «Стоять», ни  натягивание уздечки,  не смогли  остановить лошадиное  желание: она неслась  смело  и прямо  в  конюшню, к  своим друзьям – товарищам. Наверное,  заскучала. Михаилу  оставалось  только  ждать,  когда  она  остановится, но… он  не  дождался: лошадь  влетела  во двор конюшни  через  ворота с перекладиной. Результаты ночной  прогулки  были  плачевные:  разбитая  голова о  перекладину,  ушибы, жалость   со  стороны женского  пола,  усмешки  со стороны  мужчин.
- Гена, разворачивайся, мы  его проехали.
Да, дом  не так уж и велик, как казался  ему  в ранние  годы: без  ремонта, вросший   в  землю, он  угрюмо смотрел на  Михаила своими маленькими  кривыми  оконцами, обреченно доживая  последние  годы. Он оказался  последним в  ряду; дальше  улица  уходила  в поле.
        Геннадий  остановился, открыл  капот, взял канистру  и начал  доливать воду  в  радиатор.   Михаилом зашел во  двор:
- Хозяин!?
Вышел  мужчина, лет  шестидесяти, с  желто-рыжими  волосами и  Михаил сразу  узнал  его: он  был   из  его  юности. Они  познакомились  заново. Николай, как  звали  хозяина, позвал  жену; она  оказалась знакомой  тетки  Михаила, знала  других его родственников.
         Попрощались  с  Геннадием, договорившись  съездить на  рыбалку.
Вечерело  быстро, сидели  втроем, ужинали  и  вспоминали давнюю жизнь  в деревне и юные годы.  Когда начали  укладываться  спать,  Михаил  попросил  какое-нибудь  постельное белье  для  ночевки  на  сеновале.  Долго  не  мог  уснуть. Пахло  сеном, в  воздухе  носились  разные  звуки: всё  было   каким-то далеким-далеким и  бесконечно  родным.
Проснулся  рано. Как  не  спал! Вскочил и  пошел на  речку, смотреть  омут, в  котором  купались   и  ловили  рыбу на  удочки.
        Туман  рваными хлопьями  встречался  по  пути, охватывал  Михаила и  покрывал влажной  свежестью. Омута  не  речушке  не оказалось, а  было  какое-то его  подобие. Но  прогулка  была радостной  и приятной, вызывающей  много  воспоминаний.
Этой же полевой тропинкой  вернулся во двор, но уже с грязной  обувью и  мокрыми  ногами. Вышел на  улочку, у  палисадника   присел  на  скамью, откинувший  назад.  Вытянул  ноги.  Как же  все-таки  хорошо!
Улица  была  пустынной. Солнышко быстро поднималось  над холмами, его лучи  уже касались крыш,  верхушек  деревьев, и  вскоре первый  лучик  упал  на  Михаила. Он зажмурился  и  чихнул. А когда  открыл глаза, то услышал  стук и в  оконце   дома  увидел   Николая, который махнув  рукой,  приглашал на  завтрак.
После  завтрака Михаил  прошёлся  по местам  своего  детства, с  удовольствием прислушиваясь к  своим  эмоциям. Деревню он  увидел  по-новому:  всё  было очень старым и всё доживало  свой  век. Первоначальное впечатление оказалось ошибочным, годы разрушили его детский  мир. Он захотел  подойти  ближе к  пруду  и полюбоваться  им, как в  детские  времена, но  не  увидел  даже  отблеска  воды,  все  заросло  камышом; в  конце  села с трудом  нашел  старое деревенское  кладбище, оно  заросло  елями, а все  могилки  сравнялись  с  землей;  был  просто  лес, с высокими елями и лесными завалами. Он не увидел  и  не  нашел  даже  остатков  крестов с  могил. Оказалось, что за  последние несколько  десятилетий  никого на  кладбище  уже  не  похоронили: закончилось  в деревне  православное  население, а  мусульманское  кладбище  располагалось  в другом  месте.
Несмотря  на  выходной  день,  улица  была   пустынна. Старое  здание, в котором  все  также  располагался  магазин, выделялось отдельным  пятном  из общего  строя  домов  своими  натоптанными  дорожками и  площадками, было единственным  общественным  местом.  Магазин работал только  в определенные  дни  и  часы.
К  обеду  тишину  деревенской улицы  разорвала  машина-лодка  Геннадия. Подъехав  к  дому, он  демонстративно  открыл капот, достал  свою   канистру и  долил  воду в  радиатор.
Потом  присел рядом  с  Михаилом  на  скамью  и  с  улыбкой  спросил - объявил:
- Поехали,  порыбачим!?  Поедем на  вечернюю зорьку, по дороге  есть хороший  прудик. Потом  заедем  ко  мне  на  дачу,  в  Ключики. Сварим  ухи, выпьем  по  соточке. Там  уже  топится  баня.  А?
-Да, Гена. Поехали.
Через  пару  дней  они  обнялись,  стоя  на перроне.
 -Пока. До  следующей  встречи, дружище!
На  следующий  год  Михаилу  сообщили, что Геннадия  не  стало.