Бабушка и война

    Я был совсем маленьким, когда бабушка рассказывала мне о войне. Тогда это воспринималось как добрая сказка «на сон грядущий». Сейчас что-то из ее рассказов неожиданно вспоминается  и потрясает до дрожи.

    Она закончила Ивановское мед. училище  и, молодой девчонкой в звании лейтенанта мед. службы, ушла на фронт.
В 44-ом, в звании капитана, командовала прифронтовым госпиталем.

- Засыпай, милок.
- Ба-а, сказку.
- Ну, слушай. Когда-то, давным-давно, была  война. И много наших солдат ушли воевать.
- И ты ушла?
- Я ушла лечить их от ранений.
- Ты их всех вылечила?
- Всех, Ленечка. Всех до одного.
- Ба-а, ты плачешь?
- Нет. Ложись на бочок. Я тебе плечико поглажу.

Уже засыпая, я слушал ее тихий голос:
- Боря выписывался, гранату мне подарил.
«Бери, Ирина Григорьевна, может пригодится…»
А граната немецкая, непонятная - ни кольца, ни чеки.
- Делать с ней что?
Начал объяснять, да машина за ним примчалась.
Уехал навсегда.
- Ба-а, а Боря красивый был?
- Ну-ка быстро засыпай, негодный мальчишка!
Не холодно тебе?
- Не-е.
- А через неделю случилось: бой как бой, но раненых было много.
А тут еще прибегает Фатимка: « Ирина Григорьевна, танк немецкий!»
Шопотом: а у них забава любимая - наши госпиталя на гусеницы наматывать. Не стрелять. а наматывать.
- Ба, я пить хочу.
- Глотни компотика и спи.
 
А бабушка продолжала вспоминать:
- Схватила борину гранату, выбегаю. Танк километрах в полутора едет. Медленно, но верно. Прямо на нас. Делать что!? Сбросила белый халат с гимнастерки: Думаю, хрен ты у меня  доедешь: поравняюсь по перелеску и брошусь под гусеницы! Сдетонируешь, гад, вместе с гранатой, никуда не денешься!
- Ба, гусеницы, это червячки такие?
- Червячки, милок. Из них потом бабочки появляются. Много-много красивых разноцветных бабочек. Спи уже, а то рассержусь.
Голос все тише.
- Побежала по перелеску, параллельно дороге, навстречу танку. Всех вспомнила. Маму, папу, брата, попрощалась. Думаю: «Лишь бы не заметил. Поравняемся, брошусь под него — сдетонирует борина граната.»
Чую, последние минуты наступают.

А тут как в сказке - вылетают наперерез два наших Т-34 и стреляют ему в бок. Я упала. Потом поднялась. Немец горит. 
Выхожу из перелеска на дорогу, граната намертво прижата к груди. Выбегают танкисты: «Сестренка!» Подбегают ближе: «Товарищ капитан!» А я реву в голос, как корова. Слезы, сопли, гранату, как ребенка, к груди прижимаю и сказать ничего не могу. Командир их по сжатый руке меня гладит: «Сестренка, ты чего удумала? Давай гранатку-то сюда. Давай, моя хорошая». Кое-как забрал. Потом грохнул ее в лесу.

В общем, подхватили меня под руки, повели назад в госпиталь. Я реву, стыдобища.
Потом Фатимка поменяла им во фляжках воду на спирт, и они уехали. А немец еще четыре дня дымил. Оттуда никто даже не выскочил.

- Ба, мы всех фашистов победили?
- Всех, милок, всех. Не будет их больше никогда.
- Ба,я тебя люблю.
- И я тебя. Спи уже, негодный мальчишка.
- Ба, я писать хочу.