Государство и мы

      

  Сегодня люди привыкли воспринимать   понятие «государственность», как историческую, юридическую, политическую, вооружённую, культурную опору каждого человека – гражданина единой территории, принимающего эту опору, как стержень жизни, как некий дом в окружающем мироздании, за стенами которого мы должны чувствовать себя защищёнными и так далее.

Государственность в историческом плане требует от нас в первую очередь объективности и справедливости в оценках. Государственность в момент жизни каждого из нас предполагает, что каждый обязан стать участником двуединого процесса: получения от государства каких-то гарантий, преференций, материальных выгод, в конце концов, и полного выполнения установившихся правил жизни, законов в ответ, полной отдачи в работе на благо всей общности, которая в данный момент называется конкретным государством.

Да, в этом процессе не может быть какой-то одной стороны. Благополучие достигается только и только совместными действиями, как в семье, когда дети растут, получая возможности для существования от родителей. Но если нет ответной реакции, выраженной не просто отдачей моральных или экономических долгов отцу и матери, которые не обязательно возвращаются в виде материальных благ, а могут выражаться любовью, привязанностью к дому, так вот если нет всего этого, то семья разваливается, перестаёт существовать.

Именно это произошло четыре века назад. Больш`ая часть неразумных детей в большом доме сошлась в схватке, чтобы решить, кто главнее.  Дом шатался, но пока стоял. До тех пор, пока многие соседи не решили просто растащить дом на части. Воровать стали, поджигать. А тут ещё нашлись в доме ребятишки, решившие, что родители немощны, что можно бы себе отчима подыскать из соседского двора…

И быть бы по сему, если бы не нашлись всё-таки  в доме люди умные, сумевшие объединиться и настоять на своём: чужие нам не нужны. И избрали на престол Романовых. Нужно сразу отметить, что наследственная, династическая форма правления сегодня во всём мире или отрицается или принимается только в сочетании с реально действующими правительствами и другими руководящими органами. Не воспринимается и понятие богоизбранности правителей и династий, потому что нам известны факты захвата престола насильственным путём, нам известны случаи начала новых династий от совершенно случайных для страны людей, как была, например, начата в Швеции новая династия наполеоновским генералом Бернадоттом только за то, что он милостиво отнёсся к шведским пленным. Немало примеров, когда правители разных стран совершали серьёзные преступления… После узнавания таких фактов в богоизбранность таких правлений как-то мало верится. Но история есть история. Внимательное  изучение её может научить многому, если народы научатся извлекать из неё уроки.

Земский собор 17 века оставил нам исторический урок: только справедливость и объективность в оценке положения в государстве, только объединение всех сил, невзирая на положение в обществе, невзирая на богатство или бедность, может поддержать устои государства, только общие усилия могут помочь нам всем устоять в завихрениях времён.

Оставили урок, который доходил до наших душ, к великому сожалению, только пунктиром. Он бывал услышан в одних случаях и благополучно забывался в других… И вся история России представляет собой череду успехов и поражений, которые были обусловлены только выполнением или невыполнением перечисленных выше слагаемых стабильного развития.

Увы, единение, сложившееся четыреста лет назад, продолжалось исторически недолго: вновь обострилась борьба за власть, вновь стали призываться на Русь иноземцы. Особенно активно они влияли в военной области: по подсчётам западных исследователей во второй половине 17 века в России служили сотни иностранных офицеров и огромное количество кочующих по странам Европы наёмных солдат.

Вновь начались вокруг трона интриги и перетягивание каната в борьбе за власть.  Вновь надежды на спокойную жизнь рухнули. С приходом на трон совершенно уникальной личности, царя Петра, которого вполне справедливо назвали потом Великим, началось для России  не успокоение, а новые   потрясения. Но обратите внимание: когда мы говорим о той жесточайшей эпохе, время гибели никем не подсчитанных миллионов людей, мы, как это странно ни звучит, в целом оцениваем ту эпоху как беспримерный рывок России к планетарному масштабу, вполне соответствовавшему её территориальному положению. Мы оцениваем победы русского оружия и впервые созданного русского флота, прорыв в Балтику, на морские просторы, создание основ для передовой науки того времени, развитие торговли и производств, которые, хоть и каторжным трудом, но всё же обеспечили все нужды страны. Именно тогда Россия всё дальше и дальше продвигалась через Сибирь на восток, именно тогда началось освоение  берегов Америки… И это всё – за четыре десятка лет!

Так в чём же дело? Ведь по сути Пётр-самодержец, Пётр-император был тираном. Но мы никогда не говорим о нём так. Почему? Да потому что он был прав. Государь думал только и только о государстве и сумел собрать   людей, многие из которых, хоть и думали заодно и о себе, но беспрекословно выполняли любое им порученное дело. При этом не имело значение –  иностранцы они или россияне, принимались во внимание лишь верность и профессионализм,  ибо окончательное властное решение всегда оставалось за царём и только за ним.

Сейчас у нас очень модно судить прошлые времена по меркам дней сегодняшних. Причём, новоявленные так называемые историки специализируются только лишь в российской истории и никогда не касаются злодейств и неурядиц  в странах  Европы, потому что при внимательном и непредвзятом взгляде окажется, что всяческих  злодейств и политических катаклизмов там было значительно больше. Перед колониальными кровопролитиями и грабежами, перед гигантской работорговлей,  перед изощрёнными преступлениями при королевских  и прочих властительных дворах, перед уничтожением тысяч и тысяч людей по религиозным мотивам бледнеет всё, что выдаётся нынче за преступления правителей нашего государства. При любых случаях разговоров на эти темы почему-то мало кто пытается задать себе вопрос: а мог ли в тогдашних условиях, в тогдашней обстановке российский правитель   поступать иначе? А ведь без такого вопроса полностью исключается справедливая оценка исторических событий, что, как мы уже говорили, является одним из самых важных компонентов настоящего государственного мышления.

Пётр, с его мгновенной действенной реакцией на любые изменения в окружающей обстановке, принимал и неверные, и так похожие сегодня на преступные решения. Но нужно понимать, что все, даже ошибочные, его решения диктовались интересами государственными при полном отвержении интересов личных.   И в результате он становился победителем. А их, как известно, не судят. Даже тогда, когда Пётр Великий решительно продолжил нарушать соборные уложения 1613 года, ещё шире открыв шлюзы для иностранцев, быстро заполонивших Россию. Даже это деяние пошло государству на пользу, потому что не было другого выхода, не было в России своих специалистов.

Пётр Первый стал первым русским царём, который, перенимая на Западе всё необходимое, не оглядывался в своих действиях на мнение хищной Европы, оставаясь со своими победами, достижениями, поражениями вполне независимым от кого бы то ни было. Более того: если в политических играх 17 века мнение и интересы России не учитывались вообще «просвещёнными» монархами, то после Петра учитывать уже приходилось волей-неволей. Пётр Первый, пожалуй, впервые в истории России не словами призвал народ к объединению для спасения от нашествия ли, от отставания ли, а силком – кровью, зуботычинами, плетью – подгонял страну к необходимому, как ему казалось, состоянию. И, как показала история, в основном добивался правильного результата

И вот если мы смотрим на русскую историю по всему её протяжению непредвзято, оцениваем прошлое справедливо, то мы не можем не заметить чередования периодов, когда  после духовного, всегосударственного единения наступают периоды своеобразного  расслабления, когда накапливается в экономике, в делах, в умах всяческая труха, которую ничем, кроме всенародного подъёма, одолеть невозможно. И опять же, как это ни горько сознавать, не правители в этом виноваты, а народ, весь народ.

После Петра Первого волею обстоятельств, так уж рассудила история, династия Романовых стала практически полностью немецкой. Провидческое, зоркое решение Земского Собора    о недопущении к власти в России иностранцев было не просто нарушено. Оно реализовалось  прямо противоположно. Начались два столетия властвования иностранцев над Россией. Но нужно сразу предостеречь тех, кто в этом  факте видит причину всех бед и поражений нашего государства: молчаливое терпение бироновщины, захват власти абсолютно незаконной, как сейчас говорят, нелегитимной императрицей Екатериной (захват этот, кстати, нынче стыдливо не называют преступлением, переворотом), убийство императора Павла Первого, – всё это делалось и русскими людьми, и другими иностранцами, рвавшимися к власти. Так что национальную составляющую из этих исторических фактов неизбежно придётся исключить. Не в национальности дело.

А в чём? Может быть, в каких-то особенностях характера наших народов? Например, в долготерпении, воспитанном в каждом: господь терпел и нам велел, ударили тебя по щеке, – подставь другую…   Смирение, принятие обстоятельств такими, какие они есть, нелюбовь к поспешным действиям, заложенные в русских людей, привели к тому, что любые очаги инакомыслия, то и дело вспыхивавшие всякого рода восстаниями, бунтами, быстро подавлялись, не поддержанные всей Россией, и не приводили к существенным изменениям в жизни людей.  Как тут  не вспомнить вызывающую  у некоторых сомнение строку «мундиры голубые и ты, послушный им народ». Или совсем уж знаменитое: «Народ безмолвствует»!

  Начало 19 века ознаменовалось невиданным единением всех сил русского народа. Собственные правители, по печальной русской традиции, имели право уничтожать свой народ в войнах, в подавлении Пугачёвского восстания и так далее. Но тут пришёл Наполеон, чужеземец. Это был уже край. Припёртый к стене, очевидно убедившийся в том, что он может просто исчезнуть, как государство, русский народ поднялся на борьбу. После победы над Наполеоном в России взыграла национальная гордость, победительный дух, и в последующее десятилетие всем светила вера в эпоху перемен. Но лавры и слава царя-победителя помешали Александру Первому сразу к этим переменам приступить. А потом было поздно. Пришедший на трон Николай Первый был уверен, что венец победителя осеняет и его. После катастрофического вступления на престол и жесточайшего подавления смуты в декабре 1825 года возликовали силы, никаких перемен не желавшие и в упор не видевшие их необходимость. То есть, на довольно долгое время была утрачена  справедливая самооценка, что привело к расслаблению общества и новому усилению влияния так называемой иностранной партии в России. В результате наша история получила жестокий урок поражения в Восточной или, как её принято называть у нас, Крымской войне.

Почему я задержался именно на этом периоде? Дело в том, что в течение многих лет я собирал не как специалист-историк, а как журналист и писатель материалы о каких-то фактах из нашей истории, которые по разным причинам в художественной литературе    описывались мало или не упоминались совсем. Хочу ещё раз подчеркнуть: в художественной литературе, поскольку историкам факты эти, безусловно, были известны. А писатели обращались к этим событиям не часто. И вот к числу таких событий и относится Крымская война. И некоторые её страницы, почти не знакомые даже образованным людям.

Почему так произошло, затрудняюсь сказать. Точнее, догадываюсь, что это явление идёт тоже от русского характера, не любящего вспоминать поражения и не желающего принять в своё сознание то, что Россия в тот момент безнадёжно отстала из-за благодушия императора и его окружения. Отстала в вооружении армии, в переходе на паровой флот, в металлургии, в машиностроении и во многих других отраслях хозяйства. Былые победа и мощь застилали глаза и не позволяли эту отсталость увидеть. Зато её отчётливо видели давние противники России Великобритания, Франция, Турция и другие. И поражение, которое многому могло бы нас научить, стало замалчиваться. Мы знаем о героической обороне Севастополя, о подвигах солдат, матросов и офицеров, но почти ничего не знаем о бездарности командования и буквально трусости главного руководителя обороны светлейшего князя Меншикова, о том, что Россия вполне могла бы выиграть эту войну, будь бдительнее, дальновиднее и энергичнее верховная власть, если бы  она больше доверяла  действительно талантливым людям – Корнилову, Истомину, Нахимову, Бутакову и другим патриотам русской земли.

Мы ничего не знаем о потере Россией завоёванных ещё Петром Первым Аландских островов, нам мало что известно о нападении англичан на города и посёлки русского Севера, о том, что и война-то началась с совершенно не подготовленного похода русской армии на Балканы и уже стоявших практически возле Кронштадта, у берегов Невы, двух флотов – английского и французского.

Именно об этом и о потере Россией Аландских островов после беспримерного сопротивления   русского гарнизона численностью немногим более тысячи человек с безнадёжно устаревшим вооружением был мной написан исторический роман «Призрак Бомарзунда». Сражались здесь, в крепости, которую правительство России пыталось построить четверть века и сумело возвести лишь пятую часть сооружений (остальное было разворовано), в течение десяти дней с настоящей армадой из двух флотов – английского и французского – и 12-тысячным десантом. Это поражение – настоящий подвиг, забытый сегодня.

В тени проигранной войны оказалась последняя большая победа русского парусного флота – Синопская баталия. И, кстати, самая первая в мире и в истории победа в бою паровых кораблей, одержанная   выходцем из земли костромской капитаном Бутаковым. Поражение в войне в целом заставило забыть и о блестящих победах той войны на Кавказе, о героях тех сражений. Эти имёна и факты легли в сюжет второго моего романа «Заклятый клинок».

Вот так постепенно возрастало желание как можно более полно изучить, узнать ту эпоху, рассказать о ней нынешним читателям. По мере изучения эпохи обнаруживались факты забытые или замалчиваемые. Очень аккуратно обходился политиками и историками вопрос Русской Америки. Сегодня многие даже не подозревают, какого масштаба было русское освоение американского континента со стороны Тихого океана, и на Аляске.

Полтора столетия (!) тысячами русских людей здесь строились заводы, верфи, посёлки, крепости, города. И как раз накануне Крымской войны, реально ощутив немощное нежелание удержать эти территории, правительство Николая Первого продало (обратите внимание: продало, то есть имело международное юридическое право на эти земли и недра) буквально за бесценок всё, что было создано русскими в Калифорнии, а затем и на Аляске, и на прилегающих островах. По злой иронии судьбы буквально несколько лет спустя там началась потрясшая весь мир золотая лихорадка…

Эти факты, а также история о том, как три истинных героя того времени боролись за то, чтобы удержать за Россией  хотя бы восточные берега – Приамурье, Приморье, побережье Охотского моря, легли в основу следующего романа из этого цикла. Если бы не совместные усилия генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьёва, костромичей Невельского, Бошняка и их соратников, если бы не действовали они, рискуя всем, вопреки воле императора и всесильного канцлера Нессельроде, то сегодня у России не было бы Владивостока и всей прилегающей территории, земель вдоль Амура, не было бы ни Сахалина, ни Курильских островов. Несмотря на запреты, они исследовали эти земли и поднимали на них российский флаг, продемонстрировав, кстати, что государственным мышлением обладают не только правители. Эти люди присоединили к России перед Крымской войной территории, равные по площади Украине, Белоруссии, Закавказью и Костромской губернии в придачу! И это было сделано без единого выстрела! Так же, как осваивалось в своё время американское побережье.

Кстати, с этой темой теснейшим образом связан и      роман «Камчатское противостояние», завершающий тетралогию о Крымской или, как называют её в Европе, Восточной войне. Без открытий Невельского со товарищи, без настойчивой воли Муравьёва, буквально заставившего императора изменить взгляд на защиту дальнего побережья, у нас не было бы сегодня и Камчатки. Практически одновременно с Бомарзундом на Балтике Петропавловск атаковала значительная англо-французская флотилия. Но ни длительная бомбардировка, ни мощный десант не сбили боевой дух малочисленных защитников города. Попытка захвата была отбита с большими потерями у нападавших и с минимальными потерями у русских. Эта большая победа, одна из немногих в этой войне, была тоже почти забыта, покрывшись  тенью большого поражения.

Вот так внимательное изучение почти любой эпохи обнаруживает всё новые и новые доказательства того, что и у народов и их правителей бывают периоды благополучного расслабления, когда, убаюканная предыдущими успехами, страна погружается в затишье, в застой, как в болото, во время которого тут же поднимают голову как внутренние, так и внешние враги и начинают изыскивать способы урвать себе кусок, если не проглотить соперника целиком. 

То же самое происходило вчера, после победы над фашизмом,  потребовавшей всенародного единения не только для самой победы, но и для восстановления утраченного в войне. Эйфория победы и последовавших успехов убаюкала власть предержащих. То же самое, на мой взгляд, происходит сегодня, после крутого поворота почти вспять и головокружения от того, что это удалось, при полном нежелании обращать внимание на то, что к границам в душах наших всё ближе и ближе приближаются, а кое в чём и пересекли эту границу, внедрились в наше самосознание, недруги. Физические границы сегодня сравнительно легко одолеваются, а вот от результатов борьбы за души зависят победа или полное поражение нас, как нации. Только  объективный, ничем, никакими конъюнктурными соображениями или политическими расчётами не искажённый взгляд на любые факты истории, на деятельность любых политических деятелей даёт нам возможность ориентироваться правильно в окружающем мире.

 Вот это – урок, который нужно помнить всё время: правители приходят и уходят, а народ остаётся. Но если именно он утратит бдительность и, расслабленный сладкой музычкой обещаний, поддастся на эти посулы лёгкой жизни, не увидит реальной угрозы или военного завоевания, или постепенного заглатывания методом удава, то может исчезнуть из истории, как исчезли многие и многие покорившиеся судьбе государства.