Никогда не говори никогда

Когда тебе всё надоест -
Сверкает шприц, ты снова здесь
(Алексей Никонов «ПТВП»)

Карминовое небо сводило с ума. Никогда еще не было так больно. Вены вздулись, кое-где на руках проглядывали синяки от множества инъекций. Когда-нибудь я положу этому конец. Любая дрянь врывается в жизнь внезапно, укладывает на лопатки и спустя каких-то пять-шесть месяцев ты осознаешь, что второго раунда не будет. Проиграл.
Сейчас вылетит птичка.
Я слышу ее голос. Может быть, она выйдет в окно, как и все, кто были до нее.
Я не приглашал ее к себе. Я вообще не знаю, как она оказалась у меня в квартире. Что я скажу, когда приедет полиция? «Эта полоумная дура решила покончить с собой окончательно удолбавшись.» Да, кто мне поверит? На мне клейма ставить негде. Нет, так не пойдет.
- Эй, вернись в комнату, - кричу я.
А может не кричу. Все как в тумане. Но похоже она слышит меня и возвращается. Укладывается рядом, пристраивается под моей рукой. У меня сразу же немеет кисть. Неужели ей так нужно мое золото.
Но какое золото? У меня металлов отродясь не водилось. Есть титановая пластина в черепе, но я бы с ней не расстался, даже если бы меня хорошо попросили.
- Давай потрахаемся, - стонет она.
- Отстань, спи.
Я только что разбил одно из зеркал, которые висели надо мной и чуть не отрезал осколком голову. А она думает только о сексе. У меня есть все поводы не замечать ее, но не получается. Она без трусов. От нее пахнет сигаретами, а еще она вся потная и липкая. Моя вторая рука непроизвольно тянется к ее промежности. Она начинает тяжело дышать.
Ее крик разбивает последний камень. Она смогла. Она сделала это так легко, как будто практиковалась всю жизнь. Она выпустила из него душу.
Я не верил глазам. Душа летает над нами, обнаженными, пьяными, никчемными. Душа бьется в окно, в закрытые форточки, не может ускользнуть. Ей придется найти предмет, чтобы не потеряться окончательно. Она вольна выбирать для себя любой сосуд, любое вместилище, только скорее, пока не началась жатва. Потом будет поздно. Потом придется идти через врата Единого Бога, а Он обычно не допускает свободы мысли, свободы воли, и прочих свобод, к которым мы привыкли в меру своей ограниченности.
Душа создавалась несколько миллионов лет, теперь ее право выбирать окончательно. Если я смогу разобраться, то одним броском карт я сделаю еще одну, еще и еще. Главное – желать, главное – сметь. Главное – не проронить ни слова. Любые слова бессмысленны, они вредят процессу.
Вот и черные птицы подоспели. Хорошо, что моя подруга не выпрыгнула из окна. Хорошо, что душа успела влететь в торшер. Хорошо, что все форточки были накрепко закрыты. Теперь им до нас не добраться. Хранители религии безумны. Кроме голода они не чувствуют ничего. Голод – это их основная движущая сила.
Наш мир – их кормушка. Они создавали его как кормушку, и теперь пытаются исполнить изначальный замысел. Единый Бог устал от войн, они теперь сами по себе. За это они Его ненавидят. А мы, люди, ненавидим вообще всех, даже самих себя.
Девушка пошевелилась под рукой. Что ей нужно?
- У меня нет золота, - сказал я. Заплетающимся языком она пробурчала,
- Мне не нужно твое золото. По твоим венам течет знание.
И действительно, учитель сам находит ученика. На протяжении полугода наших с ней отношений она ни разу не выказала мне непочтения. Все, что она делала было продиктовано ее уважением ко мне.
Ее предавали друзья, врагов у нее и вовсе не было, поэтому ей бы пригодился мой торшер. Для того, чтобы по вечерам перед камерой вести светские беседы на темы пропащей весны.
- Они врут тебе, - говорю я ей, - Они врут тебе ежедневно. Они представляют меня чудовищем, но я хуже чудовища. В их скудных умах не умещается моя невообразимость бытия. Я не вмещаюсь в этот город, я улетал по серебряной нити вверх и возвращался неисчислимое количество раз. Они просто не хотят лишаться власти, потому что, если я объявлю им войну, они сдадут позиции при первой же встрече. Ты слышишь меня? Они ничего не создали за свою жизнь, а я создаю ежедневно. Даже сейчас.
Я выпустил из ладоней немного света.
Я открыл рот и посветил ей в глаза, она стала морщиться и отмахиваться, но сил явно не хватало на стойкое сопротивление.
— Вот видишь. И они не смогли бы.
Я закрыл рот, несколько капель с потолка ударились и разбились о сомкнутые губы. По подбородку струилась кровь.
- Моя планета здесь и сейчас. Я могу украшать тела, могу делать с ними, что пожелаю. Хочешь я набью тебе ворона? Хотя нет, черные птицы притягивают этих клювастых падальщиков.
Пернатые с человеческими лицами и вытянутыми острыми клювами бились в окно.
Человек ни на что не способен, если у него нет крыльев.
Но они годятся только на то, чтобы ощипывать их и набивать подушки. Только в этой комнате три кровати. Мы можем спать на любой из них, но все же предпочитаем сидеть на полу. Мы сломаны, нас не исправить.
Глухой сосед звонит в дверь. Никто не откроет ему. Я никогда не открываю дверь, в которую никто не должен звонить. Такое правило.
Она смотрит на меня с мольбой.
Любой звук напоминает о боли.
- Посоветуйся с моей мертвой матерью, - говорю я ей.
- Она расскажет тебе как поступить в этой ситуации. Может быть, ты сможешь впустить глухого к себе в жизнь. Но зачем тебе это? Неужели нам настолько плохо вдвоем? Мы почти не разговариваем и у нас нет ничего общего, но зато у меня есть руки, а у тебя ноги. Есть что вспомнить. Там под окном лежат обглоданные птицами кости моих бывших подруг. Они выходили отсюда, не желая открывать дверь. И это был их выбор. Сколько мороки из-за нескольких сорвавшихся вниз. Богу нравится. Мы занимались любовью строго с понедельника по четверг, они представлялись помощницами, если что-то шло не так и люди всегда воспринимали это, как должное. Ну мало ли профессий на свете. Я говорил полицейским, что не имею никакого отношения к тому, что они выходят в окно. Я даже убрал оттуда обеденный стол, я разбил там бутылку о подоконник, чтобы они в случае чего разрезали стопы и не смогли двинуться дальше, но они идут и идут. Полгода без инцидентов. Потому прошу тебя, посоветуйся с мертвецом пока тоже не захотела выйти.
Она до сих пор мокрая, значит слышит меня.
Я хотел сделать ей маску. Или серию масок. Они бы обладали теплотой, утонченностью, особой текстурой. Она смогла бы выражать эмоции с их помощью, а я бы смог понять ее.
Но этого не произошло, хотя я предлагал и не раз.
Она гордится своим телом, не желает закрывать его чем-либо. Это хорошая наследственность. Ее мать тоже была красива, и если бы она не попала в руки метателю ножей, то оставалась бы неотразимой до конца своих дней. Возможно даже похоронили бы ее без грима. Но, к сожалению, обстоятельства сложились иначе.
Цирковое искусство требует жертв. Всегда. Он проткнул ее по-меньшей мере пятьдесят раз, прежде чем перерезать горло. То ли они не поделили заработок, то ли бутылку ликера. Его руки были в крови, он стоял над ней на коленях и рыдал, понимая, что больше никто и никогда не полюбит его так как она. Ему пришлось застыть в этом моменте, попасть в петлю времени, прежде чем полицейские прострелили ему голову.
Следствие подтвердило необходимость немедленного смертоубийства подозреваемого. Если вы работаете в органах, то скорее всего поддерживаете эту позицию. Дело не в справедливости, дело в сохранении и без того страдающего от людей леса. Слишком много бумаги уходит на формирование уголовных дел – надо же с этим как-то бороться.

Много тканей, много косметики – кому все это нужно. Даже в ясном сознании я бы не стал участвовать в собственных похоронах, но мне нравятся маски на чужих лицах. В этом нет ничего плохого. Или есть?
Твой осуждающий тон выводит меня из равновесия. А потом ты и вовсе срываешься на меня.
- Мне не нужны твои маски. Мне нужно выпить.
Ах, вот оно что. Ты мучаешься от жажды и поэтому пошла вразнос. Мы могли бы поселиться на Марсе, но пыльная планета уже занята элитными мальчиками, что тискают широкобедрых бабушек.
Я не просто так бужу тебя каждое утро.
Мы делаем мир лучше. Если бы ты попыталась понять меня, то не задавала бы глупых вопросов. Ты вообще со мной можешь не разговаривать. Я вижу тебя будто вывернул наизнанку. В твоей груди граната и не одна. Тебе нравится угрожать мне, когда я не в состоянии тебя обезвредить. Собирать водородную бомбу на столе то еще удовольствие. Никто не подумает на нас. Да и нам это, собственно, нужно только для того, чтобы наконец покинуть тень серебряной нити. Поставленный на нас штамп безысходности, не более чем ошибка кого-то сверху.
Небо темнеет, из крана на кухне течет вода. Еще немного и мы поплывем в ночной тишине.
Я и ты, слишком хороши для этого мира.
Посмотри на этих молодых людей, которые выходят на площади и протестуют. Эта петушня ничего не знает ни о переворотах, ни о революциях. Очередной цирк сорвался и уехал. Погонщик слонов сетует на то, что он ничего не слышал о сумасшедшем, которого недавно оскопили.
Неужели так мало надо чтобы вывести из равновесия оппозицию божественного.
Те, кто играет в сопротивление, не слышали о психоделическом оружии – мощнейшем революционном инструменте. Они не смогут понять, потому что настоящая борьба за власть на небе, всегда идет под землей.
В этом их главная ошибка. Они шагнули на чашу весов и сразу же утонули в дерьме. Заведомо проигрышные идеалы, не сочетающиеся с настроением народа, тупые призывы, и симуляция роста кукурузных початков. Я вообще не понимаю, как их до сих пор не перестреляли.  Гвоздометы давно заряжены.
Когда я двадцать лет назад состоял в оппозиции, мне сунули перо в бок три раза. После того как я не отступил от своих лихорадочных идей, мне сунули перо с другой стороны. Еще пытались отрезать язык и облить кипящим маслом, но повезло – режим пал и меня выпустили на свободу. Однако со временем я понял, что мы боремся сами с собой.
Вселенское зло оказалось отражением нас самих, и чтобы его победить нужно взяться за руки и спрыгнуть с крыши.
- Ты никогда не был прав, - шепчет моя подруга
Я дотягиваюсь до бутылки, наполовину полной.
Наполовину пустую я протягиваю ее ей.
- Пей, ты хотела пить. Пей.
- Ты никогда не был прав, - повторяет она.
Да, что она заладила. Если даже революционеры свергнут режим, и установят свои правила игры, через какое-то время придет новое поколение и умоется их кровью.
Может быть, мне не нравится эта движуха и я оправдываюсь.
Но во мне нет никакого чувства вины. Автоматы рок-н-ролла больше не лупят очередями по хиппующей толпе. Кого там еще не устраивают пять тысяч в день?
Бунты заканчиваются не начавшись. Инфантильные проститутки, творцы ядерных чемоданов и фаллосов из стекла и стали. Строишь дворец, а получается загон для свиней. Между тем раздается веселое хрюканье, значит все идет по плану.
Я создаю для нее искусство каждый день, а она не оценивает моих стараний. Вчера я сделал секс-куклу. Она должна была оживить ее своим телом, но вместо этого напилась и свалилась около батареи. Я поставил вентилятор рядом, и надел на нее штаны.
Сегодня она уже стала ближе к машине. Когда она добьется электронного оргазма, то скорее всего уйдет от меня. И тогда я буду несколько дней беспробудно пить, а потом, если останусь в живых, выйду на улицу и выброшу мусор.
Фригидная дрянь.
Я отбросил ее ногу, она отцепилась и упала на пол.
Вот же!
- Ты обманула меня. Хотя я подозревал, что нога ненастоящая.
- И что? После полугода отношений ты перестанешь меня любить? А у нас мог быть ребенок.
- Да что ты.
- Да, я просто тебе не сказала.
Я знал, что она выводит меня из себя. Ее техника нарушения баланса могла бы сработать, если б мне не было все равно сейчас. Момент выбран неудачно. Я не смогу проникнуться ее трагедией даже если очень захочу.
Я с трудом поднялся с пола и сел за компьютер.
- Думаешь я превратился в животное? У меня нет личного водителя и поэтому я стал животным? Ты же моя любовница, ты прекрасно знаешь, что эти гранаты не рванут.
- Ты закладываешь в машины данные о предстоящих войнах. Ты самый настоящий псих.
Компьютер действительно помогает мне определиться с тем, какое печенье мы будем печь завтра. Мы должны готовиться к любому исходу. Если те, кто потребляет, хотят чернокожих вампиров значит так тому и быть. Их обязательно должен убить белый проповедник или все в равной степени равны, и они сожрут его на ужин?
Если нас попросят сделать так чтобы сушеные абрикосы вызывали рвоту, мы сделаем это. Не потому, что мне близка антиправительственная деятельность, а просто чтобы придать колорита. Вообще ее слова насторожили меня.
Правительство опять что-то замышляет, именно поэтому они подослали ее.
- Ты стала слишком бодра.
Она посмотрела на меня с ненавистью, так как она умела смотреть только на себя.
Я задержал дыхание – давай, еще одна поножовщина или может повторишь подвиг метателя ножей и перережешь мне глотку. Истинный самурай всегда должен быть готов к смерти. Я же оказался готов даже к посмертию. В таком состоянии не хотелось умирать от наркотиков и алкоголя, лучше от ножа. Так было бы честнее.
Она открыла окно, я не слышал ее крика, когда она изрезала ступни в кровь. Я вообще ничего не слышал.
Старый оптовик вещал гласом народа на телевидении, в соседней квартире играла музыка прошлого, глухой сосед долбил в закрытую дверь.
Птицы щелкали клювами, ждали, пока она сделает шаг. Я ждал пока она сделает взмах. Но она просто ушла. Забрала мой кошелек, видик, памятные наручные часы и свалила по пожарной лестнице. Разрушила тюрьму.
Позже я заметил связку ключей, которую она бросила на тумбочке перед зеркалом.
Я еще немного выпил и упал под стол.