Литэкономика и философия похоронного бизнеса

   
    Ох, до чего жаль бедолаг, которые годами «пишут в стол». Мне в этом отношении очень повезло – стола у меня отродясь не было. Нет, стол в доме, конечно же, есть, даже два – один на кухне (для хозяйственно-кулинарных нужд), другой в гостиной  (стол-книжка, больше похожий на тумбочку, и его раскладывают только по праздникам). Поэтому я пишу под диван или под шкаф, смотря, к чему ближе нахожусь (под диван, понятно – чаще). Благо записей немного, и на общее количество хлама они влияют незначительно. Причин такого литературно-макулатурного минимализма несколько. Во-первых, патологическая лень. Как любого переученного левшу, меня дико напрягает сам процесс начертания буковок на бумаге, ни о какой каллиграфии речи естественно не идёт. Кстати, с появлением компьютера легче не стало – я периодически промахиваюсь, нажимаю  куда-то не туда, и "железяка" из-за этого "болеет". Во-вторых, сочинять (в смысле – придумывать) категорически не умею, с фантазией у меня туго, могу только наблюдать внимательно, запоминать подробно, анализировать тщательно и порой делать из этого всего кое-какие выводы, хоть подчас и отличные от общепринятых, (кривенькие-кривые-кривущие) не тем боком повёрнутые, зато – свои. В-третьих, всё, что я пишу, касается моих друзей и знакомых. А раз это им предназначено, про них и для них писано, пускай у них и лежит (если не нравится, сами выкинут – я не обижусь).
     Однако, намедни обладатели моих скромных опусов неожиданно взбунтовались (вирус им в голову ударил, что ли?) и стали донимать меня настойчивыми требованиями: «Опубликуй! Давно уже пора «осчастливить человечество». Почему мы одни должны страдать?! Пусть и другим перепадёт»!
     Мои жалкие отговорки на тему отсутствия денег и свободного времени, чтобы заниматься всякой ерундой, никого не убедили. Некоторые «особо пострадавшие» и, потому особенно рьяные, не поленились даже отыскать на просторах Интернета портал, где можно мою словесную стряпню разместить быстро и вроде бы бесплатно. «Всего-то пара кликов, и готово»…
     Ну ладно, если «всего пара кликов», уважу жаждущих моего всенародного признания, нажму на кнопку, от меня не убудет. К тому же техническую поддержку близкие обеспечили – каракули мои рукописные в электронный вид перевели. Чужой труд и заботу ценить надо!
    Преодолев мелкие трудности «на пути к славе», в виде идентификации с модерацией, удалось-таки дня через три обзавестись личной страницей и кое-что (по мелочи) на неё загрузить.
    Прошли сутки, друзья-приятели сайт посетили, убедились – обещание я держу, тексты «висят»…
     И всё! Читатели-почитатели благополучно закончились!
     На самом-то деле удивляться нечему, когда авторов больше трёхсот тысяч и произведений за десять миллионов. Ребята толпятся, галдят, кастрюльки с творческим варевом доверчиво протягивают. Хотят поделиться с миром бесценными сокровищами души своей, плодами, любовно взращёнными  на обильных нивах безудержного вдохновения. У кого – дальневосточный гектар, у кого – подмосковные шесть соток, у кого – грядка на балконе. Интеллектуальные продукты – один свежее другого. Предлагают от чистого сердца: «Нате, берите, вкушайте»! Названия – закачаешься. Ароматы все перемешаны – поди разберись, кто чего принёс?!
    У читателя – глаза в разные стороны, мысли враскоряку. Мозги вскипают… А мозг – деталь хрупкая, нежная, к тому же весьма энергоёмкая. Его протезом не заменишь, поэтому серое вещество беречь нужно, холить и лелеять, в пекло не соваться, ждать, пока «угощение» на блюдечке поднесут (желательно – с каёмочкой).
    Правильная подача пищи (и духовной тоже) – залог успеха. Деликатес на задрипанную газетку не положат. На неё, разве что, сухого собачьего корма «Чаппи» насыплют, в качестве закуски к разбавленному пиву…
    Вот тут дармовая дрезина встаёт на коммерческие рельсы.
    Ничто, человеческое, как известно, пишущей братии не чуждо. Бескорыстие бескорыстием, но амбиции, у многих авторов присутствуют. На них-то экономическая система и строится, а точнее –  на дефиците блюдечек.
    Блюдечками распоряжается "местное правительство". Со своим не пускают (таковы правила). Хочешь  получить разукрашенную плошку для сервировки – плати за аренду. Насовсем взять нельзя – количество посуды ограничено, – другим её тоже позарез не достаёт. Блюдца в ассортименте самые разные: разного качества и дизайна, всевозможных форм и размеров (даже столовые тарелки имеются) на любой вкус и кошелёк. Хочешь красиво преподнести своё творение – тащи денежку.
    Оно бы ничего, но не успеешь глазом моргнуть, как твоё блюдечко уже передали  следующему, а тебя ненавязчиво, ласково, под локоток в конец очереди отодвинули. И, чтоб снова его заполучить (типа – настырный, решил не сдаваться в битве за читателя), опять плати. Самым зажиточным и нежадным, при удачном стечении обстоятельств, в качестве большого приза может обломиться «бенефис на ярмарке», вселяющий надежду, что понесённые убытки, однажды окупятся с лихвой. Но это опять же зависит от личных пристрастий власть предержащих, сиюминутных запросов «народных масс» и везения. Своего рода – игра на бирже: сегодня – «Рокфеллер», завтра – банкрот.
     Так может продолжаться до бесконечности – пока не надоест из толпы выпрыгивать, и упование дотянуться до счастливого билета не рассеется, «как сон, как утренний туман», или пока финансы жалобно не взвоют (этот стон у них песней зовётся).
     Если же законы рынка кого не устраивают – ну и пожалуйста, (свобода – превыше всего) никто никого сюда не приглашал – пусть либо закрывает печку-лавочку и топает восвояси (некоторые именно так и поступают), либо остаётся навечно погребённым в горах литературного изобилия, и ни одна «народная тропа»…
    Сама собой напрашивается параллель со сферой ритуальных услуг.
    Сначала приходится собрать и предоставить в соответствующую контору уйму справок, которые подтверждают право почившего на бесплатное захоронение. После чего в морге заявляют: «Задаром фирма обязана предоставить минимальный сервис. То бишь: мы его худо-бедно оденем, в гроб из дешёвой фанеры положим, но не более. Остальное не предусмотрено прейскурантом. Так что, каким бы замечательным, достойным и заслуженным он ни был при жизни, получите своего покойника немытым, небритым, непричёсанным,страшным, облезлым, тухлым и в последнюю очередь, перед закрытием заведения. Потому что нам после него помещение дезинфицировать и проветривать придётся, вонь устранять. А коли хотите, чтобы труп выглядел презентабельно и благоухал – вот наши расценки. Только, помимо нижнего белья, одежды и обуви усопшего, принесите из дома мыло, расчёску, махровое полотенце, одеколон… Короче – держите список… Мы с радостью всё сделаем наилучшим образом за скромную сумму с четырьмя нулями»… Ничего себе "тарифище"?! Можно подумать – у морга подрядный договор с Небесной канцелярией, согласно которому Макс Фактор обязуется  собственной персоной с Того Света являться, чтобы лично макияж накладывать…
      Дальше-больше, и пошло и поехало («главное – нАчать»): гроб нужен посолиднее, подушечка – помягче, покрывало – посимпатичнее, венки –попышнее, яма – поглубже (число нулей, по ходу, растёт)… Знают, гады, наверняка, что даже не самые безутешные родственники безропотно отстегнут столько, сколько смогут,  и ещё больше, лишь бы не прослыть бездушными тварями и бессовестными жмотами в глазах «почтеннейшей публики», а будут чинно-благородно, с ангельским терпением, соблюдать все правила, традиции и прочие условности, которые зародились, где-то в глубине веков, по сему, никакому пересмотру не подлежат. Они для того и предназначены, чтоб публично продемонстрировать тяжесть утраты и боль потери… И попробуйте не продемонстрировать – живьём закопают…
      Но истинная скорбь вовсе  не в антураже заключена, не в масштабности действа. Она внутри каждого, за семью печатями сокрыта и посторонним мера её неведома, никто судить о ней не в праве.
       Ведь не суть важно, как выглядит ящик, который в итоге всё равно сожгут или закопают?! Человеку, в нём лежащему, уж точно без разницы, наплевать ему на все правила и условности. Раньше надо было… Теперь поздно что-либо доказывать… После смерти,ни регалии, ни звания, ни доброе имя, честно обретённое стараниями долгими, изнурительными и праведными, ничего уже не изменят…
     Говорят: «Сначала ты работаешь на имя, а потом имя – на тебя». Не знаю. Возможно...
     Очевидно, многие сейчас станут возражать, возмущаться: «Разве можно сравнивать абсолютно разные общественные институты?! Зачем валить всё в одну кучу?! Где Литература (большая и не очень), и, где ГБУ «Ритуал»?!
    Да, действительно, институты разные, но куча, как не крути – одна… Вы присмотритесь хорошенько…
    А перед центральным входом в главную библиотеку страны присел на краешек скамьи печальный, измученный застарелым геморроем Фёдор Михайлович Достоевский, и, опустивши очи долу, уныло разглядывает широкие гранитные ступени лестницы, ведущей вниз…