Николай Ярошенко. Всюду жизнь

 
Начальник штамповочной мастерской петербургского патронного завода. А это кто? Как вы думаете, о ком мы будем говорить сегодня  в этом рассказе, если имеем в виду русскую живопись. А вот именно о нём, об этом начальнике. Но, правда,  кроме этого он ещё  долгое время был и другим начальником.  Главой  Товарищества художников-передвижников. Звали его Николай Александрович  Ярошенко. И основной его профессией, приносившей ему не плохой доход, была вовсе не живопись. Военное дело было его профессией. Но в историю он вошёл, конечно, и прежде всего, как художник. Очень хороший художник.
 
    И ничего удивительного. Вот композитор Мусоргский тоже был военным и сочинял музыку как бы между прочим. Но сочинял шедевры – сегодня золотой фонд нашей музыкальной культуры.  И Лермонтов и Лев Толстой тоже отдали долг Родине, будучи военными. Толстой и вовсе  был участником севастопольский сражений. И ещё неизвестно, стал бы он гением нашей и мировой литературы, не понюхав смертельного пороха на 4 -м бастионе обороны Севастополя  в качестве артиллерийского офицера. Да,  можно вспомнить многих из наших великих, носивших воинский мундир.
 
                *****
А стать военным Коле  Ярошенко   было написано на роду. Папа его был генерал- майором и не видел продолжение своего рода вне воинской службы для сына. А мама его была дочерью отставного поручика. И вот  на десятом году жизни Коленьку  определили  в Полтавский кадетский корпус. Коля стал кадетом. Суворовцем, как сказали бы сегодня. Что такое казарма, плац, хождение строем и военная дисциплина он стал постигать с самых юных лет.

     А когда Коля  подрос,  он определился в петербургское пехотное училище. А потом он продолжил обучение в Михайловской артиллерийской академии. Но Коля  любил ещё и рисовать. Живопись любил.  И тоже с юных лет. А папа его художественный  талант сына не замечал и  никакого значения живописным способностям сына тоже  не придавал, но и не препятствовал. Ну нужна же человеку разрядка после   воинских тягот и лишений.  Пусть будет живопись.

    Но вот , что интересно. Молодой человек исправно учился в Академии и в тоже время посещал классы и другой Академии. Художественной.  Он посещал вечерние классы школы Общества поощрения художеств. А преподавал ему живопись сам Иван Крамской.
 
    А Крамской был не простым художником. Он был руководителем и главным идеологом Товарищества передвижников. Молодой человек не мог даже и предположить, что и ему предстоит возглавить это движение через несколько лет.

     Вот так вот Ярошенко  шёл по жизни двумя параллельными путями уверенной поступью,  не сбиваясь с шага. Удивительно. Он окончил с отличием Артиллерийскую академию и получил назначение на патронный завод  в Санкт-Петербурге, прослужив на нем более 20 лет. И в то же время  экстерном окончил и художественную Академию. То есть получил два диплома. И перед ним естественно встал вопрос , какой путь избрать. И уж совсем хотел выйти в отставку, да старший товарищ Крамской остановил. На патронном заводе ты имеешь не плохой заработок, а вот в нашем деле всё зависти от того, что скажет госпожа удача. Ещё не известно, кем станешь в нашем живописном деле. И как ты будешь зарабатывать себе на жизнь?

       Когда-то ранее та же история произошла и с художником Федотовым. Он тоже выбирал между службой в армии и живописью. А тогда, как художник,  он еще никому  не был  известен. Ну да , талантлив, но как ещё реализуется этот талант в жизни? Кто скажет? И знаменитый в то время великий Карл Брюллов посоветовал ему не торопиться. Успеется. А как любил тянуть воинскую лямку начинающий художник,  это видно по его маленькой, но очень известной картине «Анкор, ещё анкор»

                *****
     Вот молодой человек окончил сразу две Академии и уже работал инженером на патронном заводе.  А  за годы обучения сблизился с художниками-передвижниками. Он не был бедным человеком. Папа генерал да и сам уже зарабатывал достаточно. На «субботах» в его квартире собирался цвет интеллигенции. А знакомства бывает вещь весьма полезная, как тогда, так и сегодня.   Благодаря товарищам из Товарищества передвижников он и сам  дебютировал на 4-й Передвижной выставке с картиной «Невский проспект». Сначала,  он вступил в члены Товарищества и чуть позже  сразу же был избран в правление. Оставался его ведущим представителем вместе с Иваном Николаевичем Крамским. Да и как его не выбрать! Он же военный человек.  Он внесёт в это движение порядок и дисциплину. А это вещи нужные , иногда и необходимые в любом деле, даже в творческой среде. В  этой деловой  тусовке разнообразных творческих личностей, со всем уважением ко всем знаменитостям. Их тоже надо было как-то строить ради общего дела.   Порядок и твердая организованность совсем не помешают.

              Он и сам был честен во всех вопросах и все знали, что человек он  исключительной порядочности. И надо сказать, что  он совершенно оправдал эти ожидания. Уважали и даже побаивались штабс-капитана Ярошенко. Крамского называли «разумом» передвижничества , а Ярошенко его «совестью». Крамской умер и Ярошенко после смерти учителя был его преемником и выразителем его идей ещё в течении 10 лет.

Художник Нестеров писал о нём: «Будучи сам безупречным, он делал, настаивал, горячился, требовал, чтобы те люди, которые служат одному с ним делу, были на той же нравственной высоте, столь же неуклонными своему долгу".
               
                *****
      Он  женился на курсистке. Мне так в голову, может и неуместно, приходит строка из песни типа частушки  из известного  фильма. «Не женитесь на курсистках – они толсты, как сосиски»  А он женился на курсистке   и жена его совсем толстой не была.  И прожил с ней в ладу всю свою жизнь, до последнего дня. У него есть и картина, которая таки и называется «Курсистка».
 
    Посмотрите эту картину и вы увидите молодую, просто одетую  девушку.  Она  шагает по мокрой от дождя Гороховой улице Санкт-Петербурга. В одной  руке она крепко сжимает тетради. Чувствуется её напряженность и решительность в реализации своего права на знания.

Задолго до этого во второй половине XIX века развернулась настоящая политическая борьба за право женщин на образование. Наконец,  только в 1878 году было принято решение о Высших женских курсах, которое сломало прежние устои. А ведь многие в то время думали и говорили, что «не женское это дело – ходить по всяким женским курсам». Дома с детьми надо сидеть да вот ещё всем домашним хозяйством заниматься.  А курсы – блажь это всё,  да бабий каприз. Кое-где в нашем обширном государстве так думают и сейчас.

    А у этой курсистки на картине было, разумеется,  имя.  Её звали  Анна Константиновна Дитерихс. Она тоже была из рода военных. Она кончит курсы и станет писательницей и мемуаристкой. Да и как ей не стать писательницей, если она была близко знакома с Л. Н. Толстым. Она хорошо потрудилась на ниве просвещения. Ну а пока здесь на картине она  студентка Высших женских (Бестужевских) курсов.
 
      Ей повезло в личной жизни. Она   встретит и полюбит красивого, статного и близкого ей по духу человека, Владимира Черткова. А Чертков входил в самый близкий круг единомышленников Толстого.   Спустя 10 лет, Ярошенко вновь нарисует Анну Константиновну Черткову (Дитерихс). Она изображена на его полотне «В тёплом краю» (1890 год). Посмотрите и эту картину.

                *****
      Меня в этом художнике удивляет один факт, наводящий на непростые размышления. Ярошенко был военным, и достаточно успешно продвигался  по стезе, проложенной его папой-генералом. А военный человек по определению – человек воинского долга, стоящий на страже незыблемости государства. Он призван государство защищать и никак уж не расшатывать его устои. А что же мы видим на самых известных картинах Ярошенко?
 
   Вот,  к примеру, посмотрим картину «Заключённый». По всему показана камера одиночная.  Узник этого  каменного мешка тянется к свету. Там за решёткой свет жизни, там свобода, там все, что осталось в его прошедшей жизни с самого его появления на этот свет. Там все его оборванные человеческие связи и нереализованные мечты о будущем. А по эту сторону глухая беспросветная  тоска. И жизнь вся уместившаяся на нескольких квадратных метрах каменного затворничества. И так с утра до ночи день за днем, месяц за месяцем , год за годом. Тоска смертная здесь. Единственная радость и развлечении -  воздух свободы проникающий сквозь решётчатую амбразуру.

   А что мы знаем об этом несчастном узнике. Ничего мы не знаем. А сострадание художника явно обращено к нему. И мы тоже с сочувствуем смотрим на эту сцену. И почему-то думаем, что этот узник обязательно политический заключенный. Сидит страдалец за правду. А если это не так? А если он уголовник, вор, бандит, убийца? И тем не менее.
 
      Я смотрю на эту картину, а в душе звенит один мотив, один волшебный звук, наполняющий всё моё существо неизбывной щемящей тоской.
Послушайте эту мелодию. Без труда найдёте на юутюбе.
 

 Не слышно шуму городского,
В заневских башнях тишина!
И на штыке у часового
Горит полночная луна!

А бедный юноша! ровесник
Младым цветущим деревам,
В глухой тюрьме заводит песни
И отдает тоску волнам!

"Прости, отчизна, край любезный!
Прости, мой дом, моя семья!
Здесь за решеткою железной -
Уже не свой вам больше я!

Не жди меня отец с невестой,
Снимай венчальное кольцо;
Застынь мое навеки место;
Не быть мне мужем и отцом!

Сосватал я себе неволю,
Мой жребий - слезы и тоска!
Но я молчу - такую долю
Взяла сама моя рука".
   
    Не знаю, может быть это в природе русского человека милость к падшим проявлять. Вот бредёт по Владимирскому тракту колонна каторжан. (см. картину Левитана «Владимирка») Тихо звенят кандалы. Путь бесконечно далёкий. А местные крестьяне подают кто сколько может несчастным страдальцам. Подают, хотя прекрасно знают, кто эти страдальцы в кандалах. Вид живой боли застит у них все умственные заключения.

                *****
      А вот другой ещё более впечатляющий пример картины, за написание которой сам художник чуть не стал политическим заключенным. Картина называлась «У Литовского замка». Литовский замок – это тюрьма. Сюжет был навеян художнику событием неординарным. Покушением одной экзальтированной дамы на высокопоставленного чиновника. Градоначальника.  Даму звали Вера Засулич. Она влепила две пули в живот Трепову. Чиновник, слова Богу, выжил. Но дело вызвало огромный общественный резонанс.
 
     За что же эта дама  пошла на столь неслыханное злодейство? И почему? На этакое надо решиться. Предумышленное убийство. Горячее чувство мести двигало ею.   Градоначальник приказал безжалостно и оскорбительно выпороть заключенного Боголюбова, уже изможденного одиночкой — духотой, сыростью, скверной пищей и цингой. Почему же выпороть? А потому что этот  заключенный не поспешил снять с головы шапку перед градоначальником. Вот и всё.

    Узнав о наказании, другие обитатели одиночек, а их десятки, сотни, в нервном исступлении бросились к решеткам окон, колотили слабыми кулаками в двери, бились о камень пола; в камеры врывались солдаты, затыкали узникам рот,

       Ф. Ф. Трепова приказ о порке розгами  политического заключённого народника А.С. Боголюбова был нарушением закона.  Закона о запрете телесных наказаний. А его выпороли. Нанесли оскорбление, которое снести было никак невозможно.  И вот на тебе за это две пули.
 
   Тяжкое преступление, которое могло повлечь очень тяжкую кару. А суд присяжных оправдал даму. Неслыханно. Потрясающе. А дальше буря   со стороны либеральных и осуждение консервативных кругов российского общества,  А этот вердикт присяжных только окрылил террористов – врагов государственности. И после  началась охота на самого царя. Кому-то  показалось, что существование самодержавия уже само по себе развязывало руки тем, кто стремился свалить его.
   Художник   Ярошенко никак не мог пройти мимо этого факта. И он тоже выразил своё  отношение к Вере Засулич. Как художник. 
                *****
       Ярошенко клал последние мазки на холст с «Заключенным», когда 24 января 1878 года раздался выстрел Веры Засулич. Нам ныне живущим трудно понять общественную атмосферу, царившую в те времена в обществе. Вот Короленко пишет всё объясняющую фразу: «Преграды ослабли, а общественное мнение прорвалось».

    Сама  Засулич  так говорила на суде: «На меня все это произвело впечатление не наказания, а надругательства… Мне казалось, что такое дело не может, не должно пройти бесследно. Я ждала, не отзовется ли оно хоть чем-нибудь, но все молчало… И ничто не мешало Трепову, или кому другому, столь же сильному, опять и опять производить такие же расправы… Тогда, не видя никаких других средств к этому делу, я решилась, хотя ценою собственной гибели, доказать, что нельзя быть уверенным в безнаказанности, так ругаясь над человеческой личность.
    Я не нашла, не могла найти другого способа обратить внимание на это происшествие… Страшно поднять руку на человека, но я находила, что должна это сделала.»

       И она сделала это! Она сознательно шла на эшафот. Шла с непоколебимым убеждением, что исполняла свой моральный долг. Суд присяжных её оправдал.
 
      Строго и ясно осознанное ею исполнение долга было встречено как мессианство. Это не заблуждение, а направление умов и порывов сердца — настроение. «Потомство причислит твое имя к числу немногих светлых имен мучеников за свободу и права человека» — это не из дневника восторженной гимназистки, не из речи вдохновенного студента, это из революционной листовки, напечатанной народовольцами.
               
Выстрел Веры Засулич прозвучал в душе Ярошенко и определил его замыслы, отозвался на всем его творчестве ближайших лет. «Не могу молчать» и написал по этому поводу картину «У Литовского замка» То есть у тюрьмы, где сидел несчастный Боголюбов.

     Вот как описывают эту картину, видевшие её: «На саженном полотне изображен Литовский замок. Около этого мрачного здания всего две фигуры. На первом плане девушка, одетая в черное кашемировое платье и драповое короткое пальто, сверху которого повязан узлом черный вязаный платок. На голове шапочка с поднятым вуалем. Она с заботой смотрит на заколоченное окно; левая ее рука прижата к груди, правая опущена; в лице много выражения, хотя в фигуре замечается сухость. Другой фигурой картины является часовой. Он стоит у фонаря, и ему все равно, что думает и чувствует девушка и кто сидит в тюрьме. На картине изображен один из серых петербургских дней».

      Полицейские власти запретили экспонировать эту картину на Передвижной выставке. Да ведь как и не запретить!   Выставка была открыта как раз в день убийства Александра II  первого марта 1881 года. Ярошенко подвергся домашнему аресту, и, более того, к нему пожаловал «на беседу» министр внутренних дел Лорис-Меликов. Картина так и не была возвращена художнику. По сохранившимся эскизам и подготовительным материалам он вновь написал «Террористку». Сейчас картина хранится в Кисловодском художественном музее Н. А. Ярошенко.

      Повторяю удивительный   факт. Человек военный, в немалых чинах, знающий что такое дисциплина и приказ, а ещё,  что  такое  присяга, вступил как бы в ряды противников государства.
 
     А он и не скрывал своего отношения к тому, что происходило. Вот какие  показательны ответы дал полковник Ярошенко высокому начальству, когда оное проявило интерес к его убеждениям.

    Поводом для расспросов послужило командирование Ярошенко на Тульский, Сестрорецкий и Ижевский оружейные заводы для ознакомления с производством винтовок нового образца. Услышав, что в командировку назначен именно полковник Ярошенко, шеф артиллерии Великий князь возмутился:

— Как можно? Ведь какие он картины пишет! Он просто социалист!
Командиры, знавшие Ярошенко, уверяли Великого князя, что Ярошенко вовсе не социалист — просто «абсолютно честный человек». Великий князь распорядился пригласить Ярошенко и расспросить о его взглядах.

     Ярошенко объяснил свою творческую позицию. Известные слова его:  он пишет то, мимо чего сегодня равнодушно пройти не может и что завтра занесется в историю.
 
— Ну, а зачем вы писали Перовскую и Засулич? — последовал вопрос. А беседа происходила уже после убийства императора Александра второго.

— Ни ту, ни другую я не писал, — ответил Ярошенко. — Не писал, потому что не видел их. А если бы я был знаком, то, наверно, написал бы их с удовольствием, так как это такие личности, на которые нельзя не обратить внимания… Я считаю, что нечестно, когда иконы пишет человек неверующий, потому, любя искусство, я не могу писать то, что меня не трогает.

    Кстати, есть тут поразивший меня один факт. Племянником художника Ярошенко был небезызвестный Савинков. Да, тот самый, русский революционер, террорист, один из лидеров партии эсеров, руководитель Боевой организации партии эсеров. Участник Белого движения, писатель  (прозаик, поэт, публицист, мемуарист). Известна его книга  «Воспоминания террориста».
 
                *****

       А вот другой пример и всё в ту же тему. И всё того же художника Ярошенко. Самая известная картина художника. «Всюду жизнь».

    Она  принесла художнику ещё большую популярность. Её и сегодня знают все. И мимо этой картины я тоже не могу вместе с иностранцами пройти мимо. А так бы хотел пройти не заметив. Почему? Постарайтесь понять меня.


 «Всюду жизнь». Мало кто знает, что первоначально Ярошенко дал этой работе название «Где любовь, там и Бог». Так называется рассказ Льва Толстого, который, очевидно, стал для художника источником вдохновения.
 
На картине изображен арестантский вагон, в окошко которого выглядывают узники удивительно кроткого вида. Ребенок кормит голубей крошками хлеба. «За решеткой в окне вы увидите Мадонну, худую и бледную, держащую на коленях младенца Спасителя с простертой для благословения ручкой и возвышающуюся позади фигуру Иосифа. Но как же это святое семейство за решетку попало?» — так  писал критик-рецензент П. Ковалевский. А сам Лев Толстой сделал в дневнике запись: «Пошел к Третьякову. Хорошая картина Ярошенко “Голуби". Видели вы, как арестанты смотрят из-за решетки тюремного вагона на голубей? Какая это чудная вещь! И как она говорит вашему сердцу! По моему мнению, все же лучшей картиной, которую я знаю, остается картина художника Ярошенко “Всюду жизнь”».

    Почему же мне не хочется говорить об этой картине иностранцам. А они все впервые видят картину. И что они видят? Видят вагон, набитый арестантами, уносящих их всех, включая и младенца, в дальнюю сибирскую даль. И у всех у них, у иностранцев,  в головах ассоциация только одна. Гулаг. Что вы хотите. Это Россия. Невинные страдальцы жестокого режима. И напрасно я буду говорить, что картина написана в то время, когда и самого слова этого, Гулаг, никто и не знал. Они, то есть мы,  по мысли иноземцев европейских  ещё пока на затворках цивилизации. Россия – это уже по определению гнёт и отсутствие свобод. И никаких прав человека. Нет, не нравится мне выбивать из голов тупые мантры, прочно утвердившиеся в их мозгах.

                *****

    Как было уже сказано , в жёны себе Николай Ярошенко тоже  выбрал курсистку, Марию Павловну Невротину. Её портрет  хранится в Мемориальном музее-усадьбе Ярошенко в Кисловодске.  Почему в Кисловодске? 

 Женился художник,  а потом молодожёны поехали в Полтаву, его родной город в Малороссии, как тогда говорили.  А  потом они уехали в Пятигорск. То есть на Кавказ. А он его давно привлекал. И надо сказать, что горные вершины неописуемо воздействовали на душу художника. И он сразу же перешёл от написания портретов к горным пейзажам. Он оставил молодую жену в городе,  а сам поехал на этюды в Сванетию. На целый месяц. Созданные им пейзажи горный пиков и ущелий поражали зрителей первозданной красотой, мощью природных образований перед которыми замирает душа каждого впечатлительного человека. И ребёнка и взрослого. Знаменитый критик искусств , такой седобородый всеми уважаемый  старец Стасов , дал Ярошенко прозвище. Он назвал его «портретистом гор».
 
Художник решил, что отныне он уже не покинет это место - рай земной, где художнику самое место пребывать до скончания дней своих.

      Он так и сделал.  В 1885 году Ярошенко купил в Кисловодске  дом, который назвал почему-то «Белой Виллой». Дом этот стал похожим на  поместье Абрамцево под Москвой, принадлежавшее промышленнику и меценату Мамонтову. Абрамцево стало в конце 19 века сосредоточием   всего самого лучшего у нас  в  области искусств. Прежде всего живописи и оперного искусства.

    Вот и в дом в Кисловодске  кто только из знаменитостей не приезжал. Прежде всего художники, конечно, но не только. Перечислим несколько имён. Рахманинов, Шаляпин, Собинов, Станиславский, академик Павлов, Менделеев, Владимир и Анна Чертковы, актриса Стрепетова, чей чудный портрет он уже написал. А еще были и художники, самые знаменитые. Нестеров, Репин, Николай Ге, Касаткин, Куинджи. Приезжали потому как, что-то  их привлекало в этом доме . Хозяин дома их привлекал,  прежде всего.

     Кисловодск находится все-таки далековато от столичных центров . Меня  удивила и поразила одна деталь. Выше было сказано, что Ярошенко был близко знаком с Л. Н. Толстым. И вот великий писатель земли русской замыслил своё первый побег из Ясной Поляны в дом Ярошенко в Кисловодске.  Видимо, этот дом в Кисловодске он видел,  как последний приют своего земного существования вдали от мирской суеты. Большей славы ему уже было не надо,  да и невозможно уже было достичь большего. Он и сам об этом пишет в своей знаменитой статье «Исповедь» Слава и известность ему уже мешали в поисках смысла жизни и оправдания  своего земного существования. Видимо и хозяин дома его устраивал в этом плане как никто.

                *****
Всему есть начало и всему есть конец. Вот и Товариществу художников передвижников тоже подошёл свой срок. И не потому что, новые идеи стали вытеснять это движение из внимания общественности. Напомню, что главной идеей движения был так называемый критический реализм. Отчасти это да, устала общественность от бесконечной критики. Захотелось чего- то отрадного. Это слова художника Валентина Серова. Но не только это. Надо бы помнить и о том, что это движение задумывалось ещё и как коммерческий проект.

Ездят художники по разным крупным городам с такой просветительской миссией и в то же время продают свои картины. А как иначе? Кто бы о них знал,  сиди они только в Москве и Петербурге.  И кто бы их покупал.

      А к тому времени ситуация сильно изменилась. Они почти все стали знамениты. Реклама сделала своё дело. Их картины покупали и без особого перемещения по стране. Иногда было и такое, что картина уже продана, а её таскают по всем городам вопреки желанию собственника. А при перемещении с полотном может случиться всё, что хотите. Попортят живописный слой, порвут, а то и своруют. Ну и знаменитости стали покидать Товарищество. Такие как, Маковский, Репин, Куинджи. А главе Товарищества Ярошенко это сильно не нравилось, расстраивало его и злило.  До такой степени, что он изобразил бывшего товарища Куинджи в образе Иуды.  Жаль что картина эта не сохранилась. Она хранилась в музее Полтавы – родины Ярошенко. Началась война. В город пришли немцы, после чего картина пропала.

                *****
    В 1892 году по состоянию здоровья Николай Александрович Ярошенко, исполнив мечту отца и повторив его путь, вышел в отставку в чине генерал-майора.

  У художника со здоровьем было не очень.  У него был туберкулёз  трахеи. Это было одной из причин, почему он поехал на Кавказ. Болезнь, требующая долгих лет лечения и соответствующего климата. Впрочем, и жена его тоже была поражена тем же недугом.
 
      И тем не менее Ярошенко отправился в путешествие по России и миру: Поволжье, Италия, Сирия, Палестина, Египет.  Из странствий он привёз множеством картин, эскизов, этюдов, портретов и графических работ.
 
     Это история мне напоминает поездку Чехова на Сахалин. Невероятно. Через всю Россию!   Не малую часть путешествия в тарантасе.   И это всё для того, чтобы описать жизнь каторжников на дальнем острове. Чтобы показать другое лицо России.  А потом надо было ещё и вернуться домой .  Обратный путь на пароходе через два океана. И он тоже был болен. Чахотка в начальной стадии её развития. В голове с трудом укладывается, как врач по профессии мог решиться сделать это очень не простое, требующее не малых сил и не только физических, путешествие.

     Умер художник совсем не от болезни легких.  Он скончался  в 1898 году в Кисловодске в  своём доме от сердечного приступа. Почти несчастный случай. Он ушёл в горы на этюды. Ушел далеко. И вдруг гроза началась. И он поторопился домой. Да ведь как ещё поторопился.  Почти бежал под дождём 10 км. с этюдником в руках.  Уже дома ему стало плохо. Защемило сердце.  А на утро следующего дня он умер, сидя в кресле у окна.

Похоронили художника в Кисловодске близ Собора Николая Чудотворца, недалеко от «Белой Виллы». Через год на его могиле был установлен памятник — бронзовый бюст художника на чёрном постаменте, на фоне гранитной стелы с рельефным изображением креста, пальмовой ветви и палитры с кистями. Сегодня в его доме находится музей.