Спасти его любой ценой. Глава 43

Осматриваюсь. В углу напротив я вижу «мою» бабулю. Она стоит на коленях и рьяно кланяется, шевеля при этом губами и закрыв глаза. Мир для нее сейчас не существует. Справа от входа – лавка. За небольшим прилавком стоит пожилая женщина в цветастом платке, светлом, платье с длинными рукавами, которые почти полностью закрывают ее руки. Это она продала мне свечи, а теперь с любопытством глядит на незнакомую девушку. Впрочем, это она от скуки. Пусть смотрит, дырку взглядом не протрет. Я делаю несколько шагов в глубь храма и оказываюсь перед главной иконой. Чувствую слева движение и оглядываюсь. Нет, страха я не ощущаю. Я же в святом месте. Просто интересно, кто там. А это невысокая, худенькая девушка. Она вытянулась, как струна, запрокинула голову и смотрит широко открытыми глазами на лик святого. Нехорошо подглядывать за людьми в минуту их общения с Высшими силами. И я отворачиваюсь, хотя девушка показалась мне знакомой. Потом соображу кто это. Закрываю глаза и пытаюсь раствориться в окружающих меня запахах, звуках потрескивания немногочисленных свечей, тихого шепота старушки и девушки. Физически ощущаю, как от ликов Святых ко мне потянулись солнечные лучики. Браслеты на запястьях заискрились белым. Вслед за ними и Символ Веры под моим платьем засветился чистым светом. Я чувствую, как наполняюсь святой энергией, заряжаюсь ею, словно севшая батарейка. Кто сейчас посмотрит на меня, подумают, что я мысленно произношу слова молитвы перед главной иконой  дня. Спустя несколько секунд я открываю глаза и вижу с той стороны аналоя  фигуру Верховного. Заметив, что я смотрю на него, он тихо говорит:
- Здравствуй, Ратница.
- Здравствуйте Верховный. Я получила Ваш призыв и  пришла. – Я отвечаю ему мысленно. Боюсь, что мой голос задрожит. Главное, сейчас не думать о своих «косяках» и ничем себя не выдать. Он тоже переходит на ментальное общение.
- Да, я хочу поговорить с тобой.
Пытаюсь понять его настроение. Рассержен? Раздосадован? Спокоен? Да, кто же может их понять… Приходится ждать развязки.
- Я слушаю, Верховный.
- Ты оказалась в очень сложной ситуации.
Я молчу. Моя работа – одна сплошная сложная ситуация. Что он имеет в виду?
- Тебя не учили работать с лесной нечистью. Твоя территория - город. Но не жалуешься, не выказываешь своего недовольства и страха. Мы даем тебе возможность отказаться от выполнения этого задания без каких-либо последствий для тебя. Я пойму и приму твой отказ. Получишь другой «объект».
Вот и ответ на мой первый вопрос. Он не знает, что я уже пыталась отказаться и жаловалась, и ныла. Следящий меня не выдал. Немного легче. Но отказаться сейчас я уже не могу. Не хочу. И дело не в том, что я хочу насолить Корвусу. Я не хочу бросать Сашу. Слишком много он для меня значит.
- Но я ведь до сих пор справлялась, Верховный.
- Справлялась. И твой бой с Темными в лесу это доказывает. – Видимо, Следящие доложили ему о лесном происшествии. - Ты растешь, как Ратница. Становишься сильнее и смелее. Не сдаешься, попадая в непривычную и опасную ситуацию. Это похвально. Но твоих сил все равно не хватит, чтобы противостоять дикой ярости местных Темных. Они легко могут загубить тебя не только физически, но и уничтожить твою душу. Это приведет к краху всего, к чему ты стремилась все эти годы и…Его взгляд вдруг перемещается куда-то мне за спину. Верховный умолкает.  Я оглядываюсь и вижу…Градова. Он зашел в храм и растеряно замер на пороге, явно не понимая, куда ему идти и что делать. Я вновь оборачиваюсь к Верховному и прошу:
- Вы позволите?
- Да, помоги своему подопечному. – Мне кажется или на его беспристрастном лице появляется легкая улыбка? Но трудно сказать точно…Я подхожу к Саше.
- Все же решился?
- Да, подумал тут. А вдруг ты права. И я могу помочь им хоть чем-то. – Я чувствую его нерешительность. Надо поддержать.
- Конечно! Сделай это и для них, и для себя, Саша. Помощь нужна?
Он отрицательно качает головой.
- Я сам.
- Хорошо. Мне надо закончить…молитву. Если что, спрашивай.
Он молча кивает головой. И я отхожу обратно к центральному аналою, очень надеясь, что Верховного там уже нет. Но он все еще стоит на том же месте. Ждет моего ответа на поставленный вопрос. Я снова оглядываюсь на «объект».
- Если откажусь, что с ним будет?
- Это тебя уже волновать не должно. У него будет выбор. И он его сделает сам.
Не верю я, что этот выбор Градов будет делать сам. Корвус навяжет ему такое решение, которое выгодно ему и тем, кто за ним стоит. И что тогда с Сашей будет? Вот и ответ. Решение принято.
- Нет. Я хочу довести это дело до конца. Пожалуйста. Только прошу о помощи.
Никогда я не просила помочь мне в работе с «объектами». Даже и не знаю, можно ли это делать. Но голос в моей голове отвечает спокойно, без недовольства:
- О какой помощи?
- Пожалуйста! Устройте встречу моего «объекта» и его погибшего сына. Ведь Вы же можете. – Я смотрю на Верховного прямым и умоляющим взглядом. – Пожалуйста. Я готова отдать за это все, что угодно. Но дайте им возможность поговорить.
Долгое молчание. Глаза Верховного опущены вниз. А потом новый вопрос:
- Ради чего ты это делаешь? Скажи мне, и я решу, выполнить твою просьбу или нет.
Я знаю, какого признания он от меня ждет. И врать тут бесполезно. Он видит меня насквозь. Каждый мой орган, каждый кровеносный сосуд, каждую извилину в моем мозгу. Можно сказать, что я перед ним стою прозрачная. И все мои мысли слышит и все чувства ощущает. Можно обманывать себя. Верховного – нельзя. Я снова смотрю на Градова. В этот момент он зажигает свечу, стоя перед иконой. Его лицо освещено слабым светом. Нос заострился, глаза кажутся впавшими. Он выглядит уставшим, вымученным и таким…
- Я люблю его. – И, сама испугавшись своих слов, начинаю оправдываться громким шепотом, уже не страшась, что кто-нибудь услышит. – Но я не повторю своей прошлой ошибки, Вы не думайте. Я не собираюсь остаться с ним тут. Я просто хочу ему помочь. – Мысли путаются, хочу сказать все сразу. Пусть поймет Верховный, что я не ради себя, а ради него. Что помогу и уйду. И мне ничего от «объекта» не надо. Только бы отогнать от него поганого Корвуса. Только бы с ним ничего плохого не случилось. Он и так уже многое пережил и настрадался. А потом уже Саша и сам справится. Он сильный и умный. Вот только сейчас его надо поддержать. Совсем немного. Чтобы понял он, что не тот путь он выбрал. Не туда идет. А когда поймет, я уйду. Честно! Верховный смотрит, слушает, не перебивает. Когда мой поток слов иссякает, он слегка кивает головой и произносит:
- Хорошо, Ратница. Продолжай работать. Я подумаю, как и когда помочь твоему «объекту».
Я хочу сказать: «Спасибо», но его уже нет. Он растаял. А я дышу так тяжело, словно долго бежала и никак остановиться не могу. Сердце стучит громко и тревожно. Руки слегка дрожат. Стою и думаю над своим признанием и ответом Верховного. Сказать, что я такого не ожидала – ничего не сказать. Я в шоке. И только лучики, тянущиеся ко мне со всех сторон, дают мне силы удержаться на ногах.

Я не хочу мешать Саше в его деле. Думаю, что в этот момент ему никто не нужен рядом. Корвусу и ему подобным в храм хода нет, а значит, Градов в полной безопасности. Я вышла на двор и часто дышу полной грудью и сжимаю в ладони толстую свечу. Она мне пригодится. Ощущение, что я только что прыгнула с очень высокой скалы в бушующее море и осталась жива. «Еще поборемся», - бьется мысль в дальнем уголке моего мозга. Прямо, как из плохого голливудского фильма. За спиной стоит полупрозрачный парень, около ограды – старик. Долго им тут стоять. Мысли путаются. Надо успокоиться. Все же хорошо. И нагоняй не получила. И помощь для Саши выпросила. В том, что она будет, я не сомневаюсь. Если бы Верховный хотел отказать, он сделал бы это сразу и прямо. Но его слова: «…как и когда…» можно понимать, как обещание. Сзади открывается дверь. Оглядываюсь, в надежде увидеть Градова. Но вместо него вижу девушку. Она же, завидев меня, вдруг замирает на мгновение, а потом решительно подходит и выпаливает:
- Пожалуйста, уезжайте. Не морочьте голову Пашке. Она и так у него набекрень.
Я с удивлением слушаю девушку и начинаю понимать, почему она показалась мне знакомой. Это Татьяна, которую мы встретили у ворот нашего пристанища. Тогда она была очень расстроена чем-то, плакала и закрывала лицо ладонями. Именно поэтому я не сразу ее узнала.
- Но я и не…
Но девушка не дает мне возможности оправдаться.
- Не построите вы счастья на чужом горе. Зачем вам Пашка? Вы же вон какая. Городская. И у вас есть этот ваш…
Вот только разборок с местными девушками из-за деревенских Дон Жуанов мне не хватало. Еще волосы повыдирают в темном переулке.
- Вы же Таня? Так?
Девушка замолкает и кивает головой.
- Это вы нам встретились у ворот Павла и его семьи?
- Да, я. И я хотела…
- Таня, с чего Вы взяли, что мне нужен Ваш Павел?
- Он так сказал. Что уедет с Вами в город и будет там жить. А я ему не нужна, деревенская дурочка. – У нее задрожали губы. Сейчас заплачет.
- Таня, глупости это все. Не нужен он мне. Не уедет он со мной никуда.
Губы девушки перестали дрожать, а в глазах зажглись огоньки радости. Жаль, но придется их потушить.
- И Вам он такой не нужен. Поверьте. Не позволяйте обижать Вас.
Теперь ее лицо искажает возмущение.
- Вы ничего не знаете о нем. Он хороший. Он – лучший у нас в селе. За ним все девчонки бегают…
- Вот кому-то и не повезет с таким мужем. – Я вкладываю в свой голос весь цинизм, на который только способна. – Хотя, все равно выбирать Вам.

Дверь снова раскрывается, наполовину скрыв полупрозрачного Петра, и из-за нее выходит Градов.
- Всего хорошего, Таня. Будьте счастливы.
И я шагаю вслед за своим «объектом». Почему-то мне все труднее его так называть.
- Саша. – Я не знаю, зачем его позвала. Просто захотелось вдруг произнести его имя вслух. Градов останавливается и поворачивается ко мне.
- Что тут у тебя за сеанс психотерапии? – Он кивает в сторону оставшейся около входа в храм Татьяны.
- Это девушка Павла.
На лице Градова появляется удивление.
- Да? Откуда знаешь?
- А ты не узнал ее? Это же она убегала вся в слезах от него, когда мы вернулись из леса. Жаль ее.
- Как? И ее тоже? – Я явно чувствую в его голосе сарказм. И все же спрашиваю:
- Почему ты так говоришь? Кого еще мне было жаль?
Градов хмыкает. Но не зло, а скорее насмешливо:
- Два часа назад тебе было жаль меня, до этого бездомного пса, еще раньше – котенка из подвала, а еще…даже не помню кого еще.
Он явно дразнит меня, пытаясь вывести на эмоции. И я уже готова ответить ему так, чтобы у него больше не появлялось такого желания, но силой воли гашу в себе раздражение. Тем более, что за оградой, как часовой без ружья маячит Корвус. Пройдет вправо, остановится, посмотрит на Градова, пройдет влево, остановится и снова грустно так смотрит на нас. А потом все сначала. Мне смешно смотреть на его мытарства. А еще это шанс его позлить.
- Саш, скажи, - я кладу ладонь на грудь Александра и сокращаю расстояние между нами до минимума. – Тебе легче стало? После того, как попросил за сына и жену?
Он молчит, смотрит слегка в сторону.
- Тебе надо понять, что только такая помощь им нужна. Никакой другой не надо. А местью, то есть бездумным убийством другого человека, ты  погубишь себя. Подумай над этим. – Я говорю со страстью. Пытаюсь достучаться до него. Хочу, чтобы он услышал и отказался от черных мыслей.
Он вздыхает, накрывает мою ладонь своей и тихо произносит:
- Подумаю.
Во двор начинают заходить люди. Время Вечерни. И никто из них не замечает ни старика, опершегося на кривую палку, ни Петра, вцепившегося в дверную ручку храма, как в спасательный круг. Я помню его просьбу. И обязательно зайду к его матери. Пока не знаю, как передам его просьбу. Но обязательно это сделаю. Отрываю руку от груди Градова. Снова усмехаюсь, глядя на растерянно-злобное лицо Корвуса. Ничего. Пусть побесится. Нас обгоняет Таня. На меня она не смотрит.

Начинает смеркаться. На небе появляются первые звездочки. Воздух заметно становится прохладнее. Мы идем обратно к дому. Проходим мимо небольшого деревянного домика под синей крышей. Я останавливаюсь. Здесь живет мама Петра. Надо выполнить обещанное сейчас. Потом, возможно, не получится. Градов останавливается, пройдя вперед несколько шагов.
- Ты чего?
- Мне надо зайти в этот дом.
-Зачем? Кто здесь живет?
- Здесь живет женщина, которая совсем недавно потеряла сына. Мне необходимо ее увидеть.
По сдвинутым бровям и сжатым губам, понимаю, что Градов озадачен.
- Тебе это в храме нашептали?
Я не знаю, что ему ответить. Рассказать, что я видела приведение ее сына у храма? Интересно, в телефоне Градова есть номер местной «психушки»? Хорошо там кормят?
- Нет. Та бабуля у храма рассказала. – Объяснение вышло так себе. Хоть бы не спросил, почему незнакомая бабушка рассказывает мне о таких вещах. Но более умного ответа я придумать не могу. Не привыкла я врать. Трудно это делать без привычки.- Да, и какая разница, откуда я узнала. Хочу поддержать женщину в ее горе. Подожди меня тут, пожалуйста. У тебя есть, над чем подумать. – И не дождавшись его ответа, открываю калитку и входу во двор. Градов остается за воротами с четкой печатью недоумения на лице.

Я стою у входной двери и не могу постучать. Что я скажу? С чего начать? Зачем я пообещала? Я даже не знаю, как это сделать. Вообще, нельзя влезать в общение с мертвецами. Для этого есть другие службы в Искуплении. В окнах загорелся свет. Сквозь неплотную занавеску я вижу, как по комнате проходит женщина. Она вся в черном: платье, косынка. Даже ее лицо отсюда кажется черным. Нельзя вот так стоять и подглядывать за человеком. Надо решаться. За спиной слышу осторожные шаги и шепот в затылок:
-Чего ты тут стоишь?
Я пожимаю плечами. Признаться в том, что боюсь мне стыдно.
- Надо либо стучать, либо уходить. Что делаем?
Я и сама это понимаю. Делаю глубокий вдох и стучу в дверь. Она открывается через несколько секунд. На пороге та самая женщина, которую я видела в окно.
- Здравствуйте. – Ее голос звучит устало, но страха  нет. – Вы кто?
- Здравствуйте. Мы – гости семьи Мищенко. Пришли выразить Вам соболезнования в связи с Вашей потерей. – Чувствую себя очень некомфортно. Пришли в чужой дом, к незнакомой женщине.
- Мищенко…А… - Женщина словно с трудом меня слышит. – Заходите. - И она отодвигается в сторону, пропуская нас в дом. Мы проходим через темные сени в светлую комнату. Она небольшая. Из нее ведут две двери. Наверняка, там еще есть комнаты. А здесь – большой круглый стол, накрытый цветастой скатертью посередине, справа – диван у стены и телевизор на невысокой тумбе напротив него, шкаф с посудой слева. На окнах беленькие занавески.
- Проходите. Чаем вас поить буду. - Женщина не спрашивает у нас, она так для себя решила. И я подчиняюсь. Мне надо понять, каким образом передать ей послание сына. Желательно так, чтобы она не подумала, что я сбежала из сумасшедшего дома. Или из какой-нибудь секты. Присаживаюсь на один из стульев за круглый стол. Градов опускается на другой. Женщина приносит три пузатые чашки на плоских блюдцах. На чашках нарисованы кленовые листочки. На той, которую она поставила передо мной – желтый, у Градова – красный, у самой хозяйки – зеленый. Потом на столе появились  белая керамическая креманка с вареньем и тарелка с  румяными пирожками. Наблюдая за нехитрыми действиями хозяйки, я все думаю, как мне выполнить свое обещание. Ничего особенного не придумала. Да еще Градов все время ерзает на своем стуле, и от этого он жалобно под ним скрипит. Звук отвлекает. Я зыркаю на мужчину, но он словно не замечает этого. Так ничего путного не надумав, я решаю попросить помощи у Хранителя женщины. Мысленно зову его. И как только она опускается на стул напротив, он появляется за ее спиной. Высокий, в светлом балахоне, впрочем, как и многие из них. Его большие ладони лежат на плечах женщины. Он обнимает ее сзади. Хранители всегда так делают, если нам плохо. Таким образом они защищают нас, когда мы уязвимы и дают нам силы пережить трудные моменты нашей жизни. Хранитель слегка наклоняет голову в знак приветствия, я делаю тоже самое и мысленно прошу:
- Помоги мне передать весточку от ее сына. Не знаю, с чего начать. Но он очень просил. Видела его возле храма недавно.
Хранитель пронизывает меня взглядом:
- Что передать надо?
- Сын просит у матери прощения. А еще, чтобы не плакала все время.
Хранитель вновь наклоняет голову, склоняясь к своей подопечной. Он ничего не говорит. По крайней, мере, я не слышу. Но спустя несколько секунд женщина вдруг произносит:
- Много народу было на похоронах Петруши. Он, конечно, парень был шебутной. Через то и убили его в пьяной драке. – Ее голос звучит, словно неживой.
Ага! Все же убили. Значит, его смерть действительно была внезапной. Отсюда и растерянность, и испуг в глазах парня.
- Да, шебутной. Все правду искал. Всегда так было: натворит дел, а потом прощения просит. – Я хлопаю ресницами. Хранитель постарался, передал просьбу о прощении. Не могу удержаться и снова перевожу взгляд на Хранителя. Лицо у него безэмоциональное. Глаза впавшие и уставшие. Я же протягиваю через стол руки и беру в них ладонь мамы Петра.
- Уверена, что Ваш сын и сейчас хотел бы попросить у Вас прощения за то горе, которое он Вам причинил. – Молчу, собираясь с мыслями. Женщина смотрит мне в глаза, не мигая. – За все Ваши слезы и переживания. Простите его.
Свободной ладонью бедная мать вытирает выступившие слезы.
- Как дальше жить без него. Ума не приложу.
- Говорят, нельзя плакать по ним все время. Плохо им от этого. – Это Градов вдруг вступает в наш разговор. Перестал, наконец, ерзать на своем стуле.
Я выпускаю ладонь женщины, чтобы достать из сумочки свечу, которую я купила, выходя из храма. Для этой женщины и купила.
- Поставьте свечу дома, вспомните его добрым словом. Ему там легче будет.
И вкладываю свечу в ладонь матери. Она берет ее беспрекословно.
- Спасибо. А про слезы мне и батюшка наш говорил. Но пока не получается совсем не плакать. – Она снова смотрит на меня прямым взглядом. Ее глаза красные от слез.
- И моя дочь говорит: «Нечего плакать, мать. Будем жить дальше». А как жить?... – Женщина опять вытирает набежавшую слезу тыльной стороной ладони. Я уже и не знаю, что говорить. Трудно все это. И снова помощь приходит оттуда, откуда я не жду. Градов кладет на стол крупную купюру.
- Не знаю, чем мы можем Вам помочь. Возьмите хотя бы это. На первое время. И не надо отчаиваться.
 Я удивлена. А почему, сама не знаю. Ведь это вполне человеческий поступок – слова сочувствия и поддержки для убитой горем матери. Женщина и не думает отказываться. И купюра тут же исчезает где-то в ее кармане. Я поднимаюсь со стула.
- Простите, но нам пора. Нас ждут к ужину. Спасибо за чай.
- Да вы же ничего не ели. – Женщина явно огорчена.
- А вы заверните нам с собой. – Это снова Градов. Он поднимается вслед за мной. Думаю, его тяготит обстановка также, как и меня.
- Да! Вечером мы обязательно попьем чаю с вашими пирожками и помянем Петра. Но сейчас нам действительно пора. - И я с огромным облегчением от выполненной работы иду к выходу. На пороге женщина вручает нам небольшой сверток с пирожками. Потом тянется ко мне и целует в щеку.
- Спасибо. Мне легче стало. И плакать теперь не буду. Спасибо вам, что не прошли мимо. – После она также целует и Градова. Для этого ему приходится слегка нагнуться вниз. А я в этот момент взглядом благодарю Хранителя за оказанную мне помощь в очень сложном деле. Сверток с пирожками кладу в сумку. Они очень вкусно пахнут.