Зарисовки о Кавказе. Начало

Так бывает.
Дружим семьями не первый десяток лет.
Значимые семейные праздники — общие. Дни рождения —
само собой разумеется!..
У каждой из наших семей в заграничных паспортах виз
— у кого из полусотни стран, а у кого и больше.
Разные континенты. У одной из пар в активе даже
кругосветка! А вот вместе мы не путешествовали
никогда.
Оно ведь и страшновато: разные требования к комфорту
размещения, к питанию, к темпу передвижения… Короче,
перечислять можно долго. Главная боязнь — не
поссориться бы из-за мелочей! Потому как после
собственных пятидесяти лет как-то друзей не
прибавляется ни хрена. Все больше теряешь.
Как-то сидели, шутили, смеялись, немножко выпивали.
По поводу.
— Не прокатиться ли всем вместе на Кавказ?
Идея прозвучала довольно неожиданно.
— А почему нет?
Ну никто, абсолютно никто не возразил, не привел
отрицательных доводов.
А их, доводов этих, было достаточно: автомобили в
основном довольно пожилые, ехать далеко, резина …
Но на трех машинах в семь утра на Кавказ мы
стартовали через десять дней после этого не слишком
трезвого разговора.
Промежуточную ночевку спланировали в
Каменске-Шахтинском.
И не ошиблись!
Есть в городке три отеля, по слухам, принадлежащие
одному хозяину: «Байк-Отель» и «Музей-отель СССР» по
пути следования из Москвы, и «Парк-отель Патриот» по
пути следования в Москву.
Кто, когда, как построил эти дорожные отели
«туда-обратно» на федеральной трассе? Почему никто и
нигде не пропагандирует вот эти, в основном никем не
знаемые замечательные достижения? Пишут так себе,
скромно, что «Парк-отель» построен при содействии
Каменского гарнизона. А ведь кто-то душу вложил,
деньги, работяг строил, людей набирал и учил! По
мне, так пусть даже скрывает, откуда деньги (ну,
во-всяком случае, не со строительства же космодрома
Восточный «сэкономил», не тот масштаб), все равно —
умница и молодец! Везде чисто. Классно. Выдержано в
едином стиле.
Хорошо: Уютно. Спокойно. Вышколенный персонал.
«Байк-Отель» мне, честно, не зашел в душу, хотя
безусловно достоин всяческого одобрения со стороны
преданных сторонников этого вида транспорта, а вот
«Патриот», в котором, развернувшись в
противоположную нашему движению сторону, мы
останавливались, и «Музей-отель СССР» — хороши!
Это не ностальгические стоны престарелого
маразматика. Это — констатация непреложного факта:
есть и в нашей современной России люди, пекущиеся о
людях! Те, которые заботясь о собственном
благосостоянии, тем не менее, фиксируют всё лучшее,
что создано до нас. Для того, чтобы мы это помнили и
шли дальше. Не на словах, а на деле.
Мы метались по залам отельского музея СССР, как
подорванные!
— Ах, вот именно такие часы стояли у родителей на
телевизоре!
— Таким одеколоном я пользовался, когда мы с тобой
увиделись в первый раз!
— Да ты посмотри! Статуэточку, помнишь, случайно
расколол сынуля, когда мы прилетели проведать наших
стариков?
— Такой магнитофон стоил дорого!
— У нас в деревне на танцах «крутили» такую радиолу!
— Отцу сослуживцы такой электрический самовар
подарили в честь его юбилея. С гравировкой.
Во время общего вечернего «совещания» под
комплексный ужин для постояльцев решили сначала
доехать до самой дальней точки нашего путешествия —
до Владикавказа, и уже оттуда, через определенные
фиксированные и заранее заказанные точки ночевок,
возвращаться домой.
Утром двинули на Кавказ.
Многие нынешние бытописатели сетуют на лютость,
несправедливость и особенную жадность ростовских
служителей дорог в погонах. Может быть, нам просто
повезло, но… Нашу машину, следовавшую в московской
колонне третьей, остановили единственный раз — после
Ростова-на-Дону, при повороте на Аксай. Полицейский
вежливо поинтересовался целью путешествия. Тем, знаю
ли я предстоящие повороты на трассе. Подробно
рассказал оптимальный маршрут. Ко мне тщательно
принюхался. Убедился в установках навигатора.
Пожелал счастливого пути. Минут тридцать - и поехали!
«Уважаемые гости! В спортивной одежде и с оружием
вход воспрещен!» - такая табличка встретила нас у
дверей мини-отеля в столице Северной Осетии. Мы
улыбнулись, не испугались, а жилье – полюбили!
Кто-то из нас в номере кипятил чайник, кто-то
выносил заранее купленную в магазине баночку кофе.
Как правило, официанты ресторана, на территории
которого и находится этот отельчик, в это раннее
время еще мирно посапывали под пледами, уютно
устроившись с вечера на свежем воздухе, на
диванчиках для гостей в кабинках рядом с
искусственным ручейком, монотонно вытекающим из
шланга. Яичница и сырники неизменно вовремя
стараниями дежурной  появлялись на столах, еще не
просохших от трогательной утренней росы.
А потом мы шли купаться.
Прямо за гостиницей — небольшое озерцо с удобными
входами в воду, теплейшую в середине лета. И это всё
- в предгорье, когда над тобой ближайшие вершины ещё
покрыты легкой вуалью невысоко поднявшихся ночных
туманов. Лениво и чуть снисходительно наблюдают они
за сиюминутной людской суетой.
Горы — это либо навсегда любовь, либо необъяснимые
даже самому себе складки местности, — чаще всего
недостижимые, обалденные и порой пугающие. Как
повезет.
Взбираясь по крутотени, поочередно по мелким и
крупным каменюкам, мимо автомобильных прицепов с
сотнями уложенных в ровные ряды пчелиных ульев,
невольно думаешь о том, что неплохо бы знать, чем
здесь живет человек: рядом не видно воды, запрещена
вырубка леса, нету ровного места, чтобы палатку хотя
бы поставить.
Среди красот ужасными, нелепыми, преступными
выглядят те несчастья, которые привелось совсем
недавно пережить отзывчивым, улыбчивым и добрым
людям, живущим здесь.
Мы — в Кармадонском ущелье.
Дорога в горах каменистая, узкая. Проложена взамен
старой, снесенной ледником, который заодно уж
засыпал пробитые прежде тоннели. Неопытным водителям
разъехаться трудно.
Эти мужественные скалы остановили ход ледника.
Горы — они ведь суровые, но живые. Завораживают,
вселяют гордость, восхищают, удивляют, поражают
гигантизмом и якобы незыблемостью. А могут и убить.
Здесь 20 сентября 2002 года мгновенно погибли 125
человек.
Тем вечером вернувшуюся с пастбищ скотину уже
загнали в стойла, коров подоили. Люди садились
ужинать, а кто-то уже собирался почивать, потому как
с электричеством вечные перебои. Сорок два человека
съемочной бригады Сергея Бодрова-младшего, видимо,
отмечали окончание последнего съемочного дня среди
этакой красоты.
В 20 часов 08 минут 30 секунд огромная глыба объемом
8 миллионов кубометров, сорвавшись с высоты 4350
метров с горы Джимарайхох, ударила в ледник Колка,
чем спровоцировала его сход.
Со скоростью свыше двухсот километров в час 130
миллионов кубов льда, камней, грязи, как на
салазках, скатились в долину по руслу речки
Геналдон, срезав почву, деревья, кусты, дома, одним
махом бесследно похоронив людей и животных.
Нагромождение высотой в двести пятьдесят метров
(ширину так никто и не замерил!) после этого таяло
целых 12 лет.
В Кармадоне пошел дождь. Нашу команду приютил
человек, переживший сход Колки. Рассказывал скупо.
Говорил о том, что этот двухэтажный дом с
хозяйственными постройками уже тогда был старым. Он
и купил его старым. Его крыша в две тысячи втором
оказалась чуть выше забившего ущелье льда. Потому
что дом стоит на высоком месте. Спаслись.
Теперь здесь дома дорогие, раньше были дешевле. Зато
в ближайшие сто лет ледник, говорят, больше не сойдет.
Эльбрус Хамицев водит с сыновьями скот. Бывший
житель столицы республики, переселившийся сюда.
Готовит вручную и продает вкуснейшие сыр, сметану,
творог. Пока никак не оклемается от перенесенного
COVID-19. Негромкий, мудрый, задумчивый, взвешенный.
Накрыл длинный стол для внезапно нагрянувших
москвичей, — теперь придавленных увиденной
черно-белой правдой зеленого ущелья, тоже тихих и
невеселых.
Здесь же, всегда рядом с Эльбрусом, куда бы он ни
перемещался, — рыжая с белым алабаиха Багира.
Размером с новорожденного теленка. Лежит себе.
Голоса ее мы не слыхали. Лежит мирно. Видно, что
знает свою мощь. Снисходительно поводит глазами из
стороны в сторону, изредка поглядывает на хозяина.
Дружелюбная такая собака. Две мужских ладони вряд ли
накроют ее лоб. Никто из нас погладить ее так и не
решился.
Случились раздумчивые тосты…
А дальше был Даргавс. Не само, конечно, селение, а
«Город Мертвых», как принято называть эту
достопримечательность.
Дорога к нему одна, довольно сложная, идущая по
склонам, которые чаще всего окутаны туманом и
которые, скорее всего, во время дождей мало
проходимы, потому как глинистые, и в меру
каменистые. Хотя местные, даже девчонки, за рулем
здесь носятся безбашенно.
В советское время, начиная с 1967 года, место было
посещаемым, туристическим. Естественно, обросло
кучей легенд и историй своего происхождения. Теперь
почти заброшено, хотя познавательно, и по-своему
живописно. Занесено, между прочим, в список
охраняемых памятников ЮНЕСКО.
На самом деле это некрополь. Склоняюсь к одной из
научных теорий о том, что основан он в 18-м веке во
время эпидемии чумы в регионе. Тогда население
здешних мест сократилось с 20 до 16 тыс., а
некоторые исследователи указывают, что и до 13 тыс.
человек. Ну и чтобы избежать дальнейшего заражения и
новых смертей, аланы (предки современных осетин)
начали отправлять заболевших по другую сторону
ущелья, чтобы на сухом, продуваемом месте строить
эти погребальные домишки.
Около десяти тысяч умерших глядят отсюда на чудесную
долину.
За бывшим пунктом продажи билетов теперь наблюдают
лихо прыгающие по горам буренки. Они здесь — почти
священные животные. Берегут свои собственные
«традиции»: пасутся на альпийских лугах, а гадят,
по-моему, только на асфальтированных дорогах. Во
всяком случае, нам не единожды (и не только в
Северной Осетии) пришлось пользоваться автомойками
для устранения следов коровьего нашествия на дороги
общего пользования.
Для осмотра Куртатинского ущелья нам оставалось
совсем немного времени. Солнце уже устало. Неслышно
вздыхая, садилось в расщелины.
Погода в горах меняется непредсказуемо и часто,
ясность перемежается пасмурью и дождем.
Да и провожатые наши вечером торопились на свадьбу.
На перевале, на смотровой площадке, все же
остановились.
Говорят, аланы сюда пришли примерно в XIII веке,
став из гордого равнинного независимым горным
народом, успешно отбиваясь от врагов. Строили
укрепления, возводили боевые и сторожевые башни.
Замечательный народ! Значительны его памятники!
Велики дела!
Вдруг вспомнилось: писателя, поэта, фактического
основателя литературного осетинского языка Косту
Хетагурова хоронили дважды. Один раз - тихо и
скромно. Во второй, окончательный раз, 26 марта 1906
года, похоронили вечером, совсем перед заходом
солнца. День напролет молились пришедшие.
Погребальные службы правили на русском и осетинском
языках. Плакали грузины, армяне. Блестящие офицеры
России отдавали честь. На выходе из храма свой обряд
провели мусульмане. Гроб несли на руках.
Чтили совесть, гордость и славу народов Кавказа,
превознесенные народным же талантом истинного, не
побежденного ни режимом, ни нищетой, ни страшной
собственной болезнью горца!
Прошло больше ста лет после его смерти, а одна из
воспетых им рек, Фиагдон, так же бешено несется к
Ардону и Тереку, пульсируя, по-змеиному шипя, плюясь
пеной поверх лбов подводных камней.
В долине глянули на постройки Аланского Успенского
мужского монастыря. Именно «глянули» — потому что ни
на кого из нас монастырь не произвел впечатления
какой-либо святыни, намоленного и чудодейственного
места. Явный новодел, постройки 2000 года на месте
бывшего здесь прежде Храма Святых жен мироносиц
(1848-1928 г.г.).
Да, здесь забавно остановиться, сфоткаться на его
фоне и пивка попить на пути к дому. Об этом толкуют
многочисленные «свидетельства» такому питию,
разбросанные по прибрежной гальке вдоль мутной и
беспокойной речки. Несущейся мимо.
Мы - тоже мимо.
Теперь нас манило Цейское ущелье. Поговаривают, одно
из самых красивых в мире.