Глава 4 Творец новой жизни

Судьбы мира терзали мятежную душу маэстро. Один незначительный, можно сказать, микроскопический человечек мог разрушить то немногое, что удерживало его от полёта в Магеллановы облака. Сейчас требовались максимальная собранность и дисциплина, чтобы довести начатое расследование до логического завершения, но, как обычно, природная подвижность ума мешала трезво оценить факты. Ленару мерещились совсем особенные формы будущей трагедии. Ну это, конечно, если прилетят ненавистные эльты. А разве они не прилетят? Вот разве не прилетят, когда такое злодейство намечается?  Смерть миллионов безвинных созданий, которые живут себе, совсем ни о чём не думая, строят всяческие там планы и верят в грядущее счастье, а тут на тебе – чума со всеми гадскими финтифлюшками. И вот что было совсем непонятно, так это стремление обогатиться любой ценой, невзирая на гибель таких же как ты соплеменников. Что это? Взять Парвуса, и чего ему не хватает, однако вот она жадность и глупость в одном флаконе. Неужели опьянение властью делает из человека бездушного зверя, или большие потрясения заставляют не видеть частные отдельные случаи? Нужно только отойти подальше, а ещё лучше взлететь в мечтах над толпой, и вот уже слёзы ребёнка становятся ничем, более того про них и подумать-то невозможно, потому как раздражают. А спроси его, этого самого злодея, зачем? Он ответит, что для блага родины или нации вершит редкие по своему лицемерию жестокости. Врун несусветный! Так посмотришь, разве парчовые штаны с лампасами стоят того, нет конечно. Но привычка к удобствам заставляет эгоистов толкать массы людей в ненасытную пасть смерти. Они действуют без сомнений, оттого им и верят законопослушные граждане, и идут слепо на заклание, подчиняясь воле безответственных командиров. Ведь это не сами они творят, нет – им приказали. А значит, ноль ответственности, и никаких соплей по поводу общественных моралей. Всё во имя идеи. А тот, кто придумал эту самую идею, не безумец ли?

Вглядевшись в зрачки надутого индюка фон Грундхерра, Ленар с грустью вздохнул: «М-да-с, ну и фрукт!»

– Радуйте!

– Что, извините? – удивлённо переспросил директор полиции.

– Где мой убийца? Куда спрятали?

– Я вас что-то не понимаю.

– А что непонятного. Я за ним и прилетел. Нужен до чрезвычайности.

Требование оказалось настолько возмутительным, что директор некоторое время таращил глаза, судорожно хватая воздух, наконец, издал совсем неприличный звук, что-то навроде «П-фуй» сквозь тонкие губы, изогнувшиеся в саркастической улыбке. В голове немедленно всплыл формуляр короля о бережном обращении с иностранцами, но здесь случай был совсем особенный, и полицейский заподозрил тонкую интригу, да что там интригу, силок, форменный капкан на его личность. Ну не может же, в самом деле, чужестранец вести себя столь наглым образом! Наверняка за ним стоят некие силы, раз человек, которого он видит всего второй раз в жизни, позволяет себе произносить подобные вещи. Точно, здесь что-то не так. Явная интрига, ¬ промелькнуло в голове фон Грундхерра:

– Это кто же? – осторожно спросил.

– Бросьте, Савенков, кто же ещё. Везите сюда этого скунса. А лучше, вот что, давайте сразу к самолёту. Заберу, и прощай Бавария. Поверьте, так всем будет только лучше. Могу уверить, что я о нём позабочусь со всем тщанием. Можете ни разу не сомневаться. Уж он-то у меня забегает бельгийской белкой.

– Разрешите поинтересоваться, по чьему распоряжению. Документ покажите. Без него никак.

– Экий вы непонятливый. Азеф, у нас есть какой-нибудь документ на вашего товарища?

Не ожидавший столь реактивных манёвров, опытный подпольщик тут же изобразил таинственное лицо и со значением кивнул.

– Так предъявите, – растопырил усы директор баварской полиции.

– Послушайте, здесь дело государственной важности. Сам Вильгельм заинтересован в успешной экспедиции.  Без этого русского нам не обойтись. Речь идёт не только о Баварии, берите выше, о судьбе Великого Рейха, о будущем империи! В связи с эти поручение тайное, о нём никто не может знать ни в каком виде. Надеюсь, вы меня понимаете? Депешу вы обязательно получите в самое ближайшее время, курьер уже в пути. Однако, радея об интересах императора, мы взяли на себя смелость несколько опередить события. Я уже телеграфировал, что всё в руках патриота Германии Людвига фон Грундхерра, так-то, цените. О вас услышал сам император, он на вас рассчитывает. Верность долгу, вот что отличает настоящего баварца от остальных немцев. Не так ли?

В голове фон Грундхерра образовался решительный крюшон. С одной стороны, льстило оказанное доверие, но всё же, чёрт побери, никак невозможно отпустить преступника без должного порядка. Так совсем невозможно! Необходимо доложить королю. А как иначе! Всенепременно.

Тёплый воздух отопления мягко шипел, проходя сквозь латунные решётки. Диалог проходил в специальном кабинете, оборудованного для подобного рода встреч. Обитые хлопковыми матами стены поглощали самый незначительный звук человеческой речи. Но даже здесь директор полиции не чувствовал себя защищённым. Тайная связь с императором в обход короля могла дорого ему стоить. Однако, перспектива вырваться из провинциального Мюнхена открывала совсем другие кабинеты, да что там кабинеты, дворцы! И всё же он решил упереться, лучше пост директора полиции, чем обвинение в государственной измене и расстрел по решению трибунала. Здесь можно было не сомневаться.

– В данную минуту могу согласиться только на встречу в моём присутствии. Как только получу официальную бумагу, забирайте, ради бога, беспрепятственно. Только совсем не понимаю, если у вас столь секретное задание, то зачем эта шумиха с прессой?

– Так вы же и виноваты. Не смогли обеспечить скрытность. Пришлось импровизировать, – с недовольным выражением лица ответил Ленар.

От подобного обвинения у директора побелели щёки, сразу представился доклад о его некомпетентности в Берлине. Королю это тоже может очень не понравиться, а уж ему-то подобные вещи немедленно дойдут, в этом можно было не сомневаться ни разу.

Где-то в трубах вентиляции щёлкнула заслонка, заставившая вздрогнуть опытного фон Грундхерра. «Кругом уши, – подумал он, недовольно поморщившись. – Надо было разговаривать на свежем воздухе. Там уж точно никто не подслушает. Впрочем, достаточно хитрецов, что и по губам смогут прочитать. Да-с, неприятные господа».

– И всё же, будем ждать подтверждение ваших полномочий, – решил стоять на своём директор.

***

На улице громко лаяли ризеншнауцеры, конвоировавших очередную партию заключённых. В крохотное окошко с ржавой решёткой залетел порыв свежего воздуха, нечаянно принёсший с собой мечту о свободе, о воле. Весьма странной субстанции для европейцев, да и вовсе непонятной. Что за воля такая? Жажда неясной, неоформленной справедливости. Для русского человека рай – вот непонятная субстанция! На что он нужен? Спроси любого самого дремучего псковича или воронежца, да что там, спроси камчадала, а и он не сможет объяснить, что такое рай, вещь крайне абстрактная и бесполезная. А нужна ли русскому воля, он ответит: в обязательном порядке! Вот где жизнь и простор, золотистое счастье в лучах утреннего солнца. Масленица, короче говоря. Языческий праздник, то есть происходящий от языка, от того что говорит человек. А человек тем и отличается от зверей, что умеет говорить, разве не так, разве нет? А как жить, коль рот на замке? Вот то-то, что без воли никак.

Выписывая розовым крендельком немыслимые пируэты, Гертруда долбилась в деревянную загородку ворсистым боком, призывая своего кормильца. План побега давно сложился в голове революционера. Прежняя схема с лягушками (флябскими) подверглась значительной модернизации. Был учтён, так сказать, местный колорит. На свиноферме не было механических устройств, способных одновременно открыть все загоны, но опытный каторжанин, таковым понимал себя Савенков, придумал способ, с помощью которого сможет обойти техническую отсталость немцев. Сегодня вместо того, чтобы заниматься кормёжкой, он с утра подпиливал ограждения. Главное место в своём гениальном плане отвёл раскормленной сверх всякой меры любимице, сейчас нервно хрюкающей от голода в своём загоне. В дальнем углу, прямо по линии ворот, стояли аккуратной стопкой деревянные поддоны. Перекрестившись, террорист поджёг заранее припасённую тряпку в масле. Огонёк вначале весьма чахлый и неубедительный начал лизать сосновые доски, вскоре распробовав подношение, благодарно затрещал, пыхая жадными языками.

Забравшись на ограду, чтобы охватить взглядом своих подопечных, Савенков поперхнулся от нахлынувших чувств. Глаза заполнили чертовски солёные слёзы. Откашлявшись, он посчитал необходимым произнести зажигательную речь:

– Мои верные соратники, – начал он. Голодные свиньи, нервно зашевелились, услышав знакомый голос. – Настал, да, да, настал решительный момент. Ваша короткая и, не побоюсь этого слова, плодотворная жизнь, уважаемые хряки и свиноматки, сегодня приобретёт особенное значение. Вы войдёте в историю Баварии, как герои. И это не пустые слова, доложу я вам! Так-то. В ваших мокрых пятаках вижу освобождённое человечество. Символ новой эры. Кто как не вы распахнёт окно навстречу свободе. Сама судьба выбрала вас, дорогие мои хрюндели, для этой миссии. Вижу в глазах отвагу, слышу биение горячих сердец, знаю, что никакие преграды вас не остановят!

Огонь наконец пробил себе отверстие в деревянных решётках и гордо выбросил вверх факел свободы. Савенков достал из кармана заранее припасённую грудинку, мгновенно распространившую в воздухе пряный дух съестного. Свиньи завизжали, услышав запах еды, особенно воодушевилась Гертруда, посчитавшая, что именно ей отдадут этот дивный кусок копчёного мяса. Вскочив на спину своей любимице, революционер метнул лакомство в соседний вольер. Свинья, возмущённо хрюкнув, бросилась следом. Под мощью громадного тела упала подпиленная с концов секция, вызвав панику среди напуганных пожаром узниц фермы.

– Вперёд, мои верные солдаты. Пусть торжествуют свобода, равенство и братство, – кричал Савенков, держась за толстую верёвку на шее Гертруды. Выскочившие из загонов животные, обезумев от страха, неслись прочь от клубов дыма и огня, жадно начавшего лизать деревянные балки потолка. В мгновение ока большие амбарные ворота были повержены наземь, выбросив в стороны облака пыли, из которых на площадь вырвалось стадо визжащих свиней, ведомое отважной Гертрудой.

***

В конференц-зале гранд-отеля «Королевский» происходило броуновское движение фотографов, стремящихся занять выгодные места для съёмки бирманского факира Ленара. Репортёры, вооружившись блокнотами, в нетерпении набрасывали черновики будущих статей. В воздухе повисло напряжение, казалось все ждали чего-то невероятного. Хотя по сравнению с начавшейся Мировой войной, что такого особенного мог рассказать этот иностранец? Но военные сводки с их патриотическим дымом порядком надоели. Личность факира выбивалась из общего тона, напоминала о ещё недавней мирной жизни, принесла, так сказать, свежую струю. Не успели стихнуть разговоры о стрельбе на аэродроме, как вот он сом, собственной персоной пожаловал обратно на казалось негостеприимную землю. Здесь крылась некая тайна, и репортёры желали её разгадать, получить ответы на многие до сих пор невыясненные обстоятельства. Например, исчезновение некой русской дамы прямо из номера. Конечно, Мюнхен – это столица маленького Баварского королевства, находящегося в стороне от главных мировых событий. И поэтому истории, покрытые мистическим туманом, чрезвычайно волновали экзальтированных дамочек и солидных бюргеров. Эти господа, полагали необходимым изображать прогрессивных людей, заигрывая с потусторонними силами при помощи всяческих там новомодных изобретений: особых камер для съёмки привидений и только-только появившихся радиоприёмников, из которых раздавались сквозь хрипы эфира некие голоса.

Во главе делегации шёл господин директор Мюнхенской полиции, как непосредственный участник недавних событий, за ним с надутым лицом Азеф, чувствовавший себя на вершине славы, и Ленар, отличии от своего помощника с опущенными плечами, оттого что вовсе не радовался подобного сорта популярности. А что? Теперь офицеры из службы контроля непременно донесут в ЦК о несанкционированном проникновении на Землю. Утешало только то, что не для себя старался, хотя, конечно же, для себя. Так часто бывает, думаешь о вселенской справедливости, копнёшь поглубже, а там непременным образом эгоизм, прячущийся за личиной вселенского гуманизма.

– Хм, – многозначительно издал Людвиг фон Грундхерр, севший между иностранцами, чтобы иметь возможность остановить ненужную откровенность своих подопечных, – начнём. Ваши вопросы, господа.

– Что означает имя Ленар XIII – это ваше настоящее имя, или сценический псевдоним? А что с вами делает русский террорист? У вас тайное задание от Николая II? Какое значение для мировой политики имеет Бавария? – посыпались непрерывным потоком вопросы от пыхающих магнием репортёров. Затрещали киноаппараты, снимающие историческую пресс-конференцию.

– Стоп, стоп, стоп, господа! Попрошу соблюдать порядок! Вот вы, не имею чести знать, представьтесь, пожалуйста, – директор указал на пожилого журналиста в американском костюме и ботинках с высокой шнуровкой. Подкрутив ус, тот произнёс с сильным акцентом:

– «Нью-Йорк Таймс», Джозеф Паттерсон. У меня вопрос к маэстро: Кто победит в войне?

Вопрос носил явно провокационный характер. Хотя, что ещё можно ожидать от хамоватых янки, не имевших и приблизительных понятий о воспитании. Ленар откашлялся, конечно, он мог рассказать, что Германия потеряет 70 тысяч кв. километров своих территорий, как проигравшая сторона, но зачем?

– Однозначно, Германия, могу утверждать со всей ответственность. Скажу более, флаг Великого рейха накроет своей тенью не только Европу, но и часть России вплоть до Уральского хребта.

В это время шварцинг зуген построившись знаменитым тевтонским клином, на острие которого находилась пятитонная Гертруда, плотными рядами неслись по улицам Мюнхена в поисках жратвы. Мирные бюргеры с испугом смотрели на визжащий и хрюкающий поток, сметавший всё на своём пути. Следом ехали пожарные машины, оповещавшие горожан колокольным боем о стихийном бедствии. Если бы вырвались на свободу несколько десятков возмущённых хрюнделей, то непременно полиция справилась, но здесь на свободе оказались сотни весьма упитанных особей, весом более тонны каждая. Остановить эту лавину не представлялось возможным.

– А что будет с Америкой?

– Подождите, свой вопрос вы уже задали. Дайте другим! Господин, Ленар, нас интересует, ваше чудесное выздоровление. Получив тяжелейшее ранение, вы как ни в чём ни бывало взялись за штурвал бомбомёта, это ли не чудо? У вас необычные способности к регенерации? – возмущённо закричал репортёр местной газеты.

– Как вы знаете, долгое время я изучал мистические практики брахманов. Только благодаря им мне удалось взять контроль над болью.

– Но зачем вы вернулись? – спросил радиожурналист «Финкерберг», ведущий прямую трансляцию на всю Германскую империю.

– Не буду скрывать, прилетел за террористом Савенковым. Господин директор любезно пообещал его предоставить в самое ближайшее время, – от этих слов фон Грундхерр даже привстал. В его голове не помещалось, каким образом император мог доверить столь ответственное задание этому безответственному болтуну. Говорит, что дело тайное, и тут же оповещает о нём весь мир. Ему тут же захотелось прикрыть этот балаган, но выгнать репортёров «Финкерберг» не представлялось возможным. Как не крути, имперское радио. Пресс-конференцию одобрили на самом верху, и не в его власти было её отменять. Оставалось только терпеть выходки опасного иностранца.

– Вы работаете на русского царя? – отодвинув широким плечом от микрофона немца, спросил американец.

– Что за глупость! Только служение рейху наполняет моё сердце восторгом. Да здравствует Великая Германия! – на что патриотически настроенные журналисты, роняя микрофоны, разразились бурными овациями.

– Господин Азеф, скоро ли в России произойдёт революция? – не унимался представитель «Нью-Йорк Таймс».

От этого вопроса необычным образом начали позванивать многочисленные хрустальные люстры, освещавшие конференц-зал. Одна из них даже уронила гранёную стекляшку на покрытый зелёным ковром паркет.

Многозначительно откашлявшись, Азеф сделал глоток воды из стакана, выставив в сторону мизинец, и произнёс:

– Немцы, Россия беременна революцией. Сейчас настал тот момент, когда нужно поднести спичку, и пламя народного гнева уничтожит ненавистное самодержавие. Германия, как колыбель философской мысли, несёт особую ответственность перед человечеством за возможные последствия русского бунта. Только немецкая нация способна взвалить на себя тяжёлое бремя белого человека, чтобы направлять энергию дикарей в правильном направлении.   

Внезапно графин подпрыгнул и выдал замечательный плевок водой из широкого горлышка. Азеф вытерся ладонью и как ни в чём ни бывало продолжил:

– Немцы, призываю вас поддержать революцию. Пусть каждый патриот, неравнодушный к судьбе Великого рейха пожертвует небольшую сумму в фонд Ленара XIII. Поддержим своих соотечественников на территории России. Они, эти герои, заброшенные судьбой на территорию варварской страны, способны повернуть ход истории, пропагандируя наш язык и образ жизни среди варваров. Сейчас, во время войны, наши соотечественники как никто другой нуждаются в нашей поддержке и ободрении. Боевая организация эсеров готова подставить могучее плечо каждому немцу, пострадавшему от властей России.

Предприимчивый американец, сразу сообразивший коммерческую выгоду от предприятия, горячо поддержал оратора:

– Вот именно, могучее плечо! Уважаемые немцы, Америка с вами! Готов участвовать в компании. Держите первые пять долларов. Вот – он поднял купюру над головой и отнёс в президиум. Тут же на листке написал крупными буквами: «Фонд спасения русских немцев. Сбор средств», и расположился за соседнем столиком, прикрепив объявление на подставку для винной бутылки.

Графин ещё раз лихо подпрыгнул, но выбрав неверную траекторию приземлился мимо стола, разлетевшись на мокрые осколки. Люстры грозно зазвенели хрустальными подвесками, наполнив помещение невероятным шумом. В котором потонули испуганные крики людей. Многие побежали к тяжёлым портьерам, закрывающих от журналистов причину землетрясения. Всех удивил торопливый звон пожарных машин. Стало очевидным, что приближается нечто особенное, невиданное и невероятное по своей оригинальности. Осмотрев большой зал, ставший внезапно неуютным при распахнутых шторах, все обратили внимание на невозмутимого маэстро, с насмешкой изучавшего представителей прессы.

– Вы что-то знаете, – закричал американец, разозлившийся на несвоевременный шум. Он только начал считать барыши от нового фонда, а тут такая пика.

– А если и так, то что с того?

– Нам грозит опасность! Рассказывайте немедленно, – янки выхватил из объёмных карманов галифе «Смит-Вессон», желая взбодрить добрую волю маэстро.

– Опасность! – закричал Азеф, толкая под стол своего патрона.

Грохот нарастал. Журналисты в недоумении переглядывались, не зная на что решиться. Толстые стены старинного здания внушали ложное чувство безопасности. Выходить на улицу казалось форменным самоубийством. С другой стороны, бездействие разжигало воображение, усиливая чувство страха перед неизвестностью. Директор полиции подозвал своего адъютанта:

– В чём дело? Выясните немедленно! – на что тот протянул телефонную трубку.

– Слушаю, – рявкнул в латунный кружок фон Грундхерр.

– С вами будет говорить начальник Генерального штаба граф Хельмут фон Мольтке, – затем после неприятного щелчка раздался скрипучий голос: – Вы что там устроили? Кто вас уполномочил призывать к революции?

–  Я? Не может быть! Всё санкционировано королевским отделом цензуры.

– Чёрт знает что такое! У вас там что, все с ума посходили? Вам известно, что бежал Савенков?

– Не может быть.

– Чтобы немедленно изловили и доставили в Берлин, олух баварский! – На что фон Грундхерр с тоской подумал: «Очередной донос. Когда успевают? Найду эту задницу, лично застрелю».

Латунный клёкот пожарных машин раздражал Савенкова. Его пахучее войско, натолкнувшись на сквер с клумбами жёлтых одуванчиков, решило подкрепиться перед броском из города. Величественная Гертруда, превосходившая размерами самого большого хряка в несколько раз, тоскливо завизжала на одной ноте, недовольная вегетарианской диетой. Пришлось скормить ей последний кусок грудинки, но этого ничтожного кусочка натурально не хватило, и свинья с вожделением посмотрела на своего кормильца, не видя особенной разницы между копчёной свининой и хрупким человеческим телом.

< Глава 3 Ферма рабов-работников http://proza.ru/2021/06/08/287

> Глава 5 Шаг вперёд два назад   http://proza.ru/2021/07/01/781