Воробушек на ладошке. Глава 10

                НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

      Ну вот и прикатились мы к Новому году… А год-то не простой – Миллениум, начинает новое тысячелетие.
     В учительской воспитатели оживлённо переговариваются, рецепты праздничных блюд друг другу пересказывают… Я уныло молчу. В личном плане этот год - год моего одиночества. Но всего-то год, а у детей – долгие годы…

     Меня хлопают по плечам, приговаривая, что ничего, мол, страшного. Ну, Колька убежит – так он каждый год убегает. Директор, конечно, выговор сделает…Да наплюй – это тоже каждый год бывает. Алёна подмигивает мне:

- Ты новенькая – значит Новый год твой, таков обычай! У нас дома мужья, дети, а ты здесь одна. Куда тебе спешить? К кому?

    Они уже не со мной, уже мысленно дома, у стола. У своей ёлки…
Я обречённо вздыхаю. Сейчас ужин – и всё! Все учителя, нянечки, воспитатели разойдутся по своим семьям. А мне – дежурить в новогоднюю ночь…

    Ужин праздничный, красивый, но дети знают, что у меня, на кухне, есть ещё запасы на новогодний стол. И празднично дрожащее желе, и маленькие ванильные пирожные, и бутербродики с красной рыбкой, и салат «оливье»….
    Запахи смешиваются, плывут в столовую. Но  дверь я заперла, а ключ положила в карман.
    Ну вот и всё…
Затихли быстрые шаги моих коллег. Снежок мгновенно замёл все следы на освещённом крыльце. Зима ставит новые замкИ. Алёна шепнула напоследок:

- Запри все двери, проверь окна. Старшие могут убежать!

    И вот я одна – и впереди целая Новогодняя ночь. Но я хорошо подготовилась. «О! я хорошо всё просчитала!  Я молодец! Всё будет хорошо!» - это мой внутренний голос.
    А на самом деле я очень боюсь встречать Новый год среди детей, которых объединяет только одиночество…

    После утренника многие дети не переоделись в домашнее – Новый год всё-таки. Но  то, что выглядело днём нарядно, к вечеру измялось, поблекло, стало жалким.  Белые рубашки у мальчишек в шоколаде. Платья для девчонок куплены на вырост, и малышки  в них как обезьянки в бантах и оборках. Старшие  устали от шумного дня, наплясались, но именно от усталости и не могут успокоиться. Кто-то уже ссорится, кто-то из малышей хнычет.

    Я собираю всех в пёструю кучу и объявляю:
- Всем переодеться!

    Они смешно вертят головами, как одуванчики на ветру. Так ещё не было. Обычно вечером они смотрели телевизор, потом объедались новогодней вкуснятиной. Часок носились и бесились. Затем старшие запихивали малышей по кроватям и убегали в город. Но я предлагаю другое:

- А давайте устроим Пижамную вечеринку! Гости ушли – родные остались! Мы всё же семья. Можно расслабиться и поиграть.

    Спорщик Колька сразу встревает:
- Кто это тут родные?

   Я прищуриваюсь:
- А ты попробуй Любочке скажи, что ты ей чужой. Или Андрейке.

    Колька молчит: малышню он любит.
- В общем, так, - это мой уверенный голос, - одеваем пижамы и…

- В столовую тоже в пижамах пойдём? – с ужасом спрашивает любящая порядок Оля.

- Зачем? Сегодня праздник! Всю еду отнесём вниз, в Комнату отдыха. Там и встретим Новый год! Все вместе!

    Через три секунды молчания и переглядов все расплываются в улыбках. А мелкие от избытка чувств даже орут «ура-а-а!»

    Следующие пару часов был невообразимый ужас. Как хорошо, что все воспитатели, нянечки и директор сидели  у себя дома и не видели этого!
     Вниз, в игровую, тащили подушки, пледы, скатерть, коробки с посудой и едой. Малышей к подготовке не допустили, чтобы в суматохе не наступить на них. И они в спальнях прыгали на кроватях и ползали разведчиками в коридоре – так что пару раз на них всё же наступили.

    И вот мы все собрались внизу. Настольные лампы стоят на полу. Из актового зала притащили «светомузыку». Прямо на ковёр раскинули скатерть и уставили всё едой.
    Все в пижамах – и оттого все мягкие, домашние. Кто-то завернулся в плед.  Кто-то надел карнавальную серебряную шапку. Колька стащил бороду деда Мороза и пытается натянуть её на Тимура, крича:

- Старик! Ты у нас подзадержался! Пора в Дом престарелых.

   Я их не останавливала. Сидела на диванной подушке в уголке и с улыбкой наблюдала за обычными детьми-шалунами. Сейчас они были самими собой..

   Света заплетала Любочку. Чья-то тень подбиралась поближе к столу. А Витя с Машей – надо же! – лёжа в уголке под креслом играли в шахматы.

    Мальчишки, сидя на ковре по-турецки,  важно поглядывали на девчонок. А девчонки не кокетничали, не кривлялись, а просто перешёптывались или добродушно смеялись. И была в воздухе лёгкость и праздничность, даже несмотря на обыденность пижам.

    Я на это и рассчитывала. Вырвать их из привычного сценария: столовая – телевизор – спальня…
    Ну, что ж, пора начинать! Быстро накинула приготовленное платье с узорами и бисерной вышивкой (в музее выпросила). Седой парик прикрыла меховой шапкой. Жарко, но десять минут выдержу.

     В руках у меня – берестяная люлька-колыбель. А ведь сначала хотела Ариной Родионовной нарядиться и сказки читать, но потом, вдруг, осенило!

    Я важно уселась на подушку, и меня заметили – кто с удивлением округлив глаза, кто  со смехом. Понимаю их: романтичная, тихая воспитательница, вечно с томиком стихов, бормочущая непонятные стихи вдруг так преобразилась. Я начала скрипучим таинственным голосом:

- А вот и я к вам, однако, пришла!  ЕМАУ  ШАНШАП  НАЙ ЩАЩИ... – (что значит «Священного хребта священная бабушка, Казымская богиня» – Прости, Господи, за такую манию величия!). Продолжаю:

- А в колыбельке  хантыйской у меня молоденький Новый год скоро появится. Что положим ему в колыбель?

    Как я люблю детей за их моментальную веру в сказку!  Они уже все рядом, окружили меня, рты раскрыли, в берестянку заглядывают…  Старшие – с недоверием, но с интересом.
    Старая колыбелька – чудо! Делали такие их отцы и деды, сшивая берёсту корнями черёмухи или сыромятными ремешками. Два-три года держали в ней младенца. Клали для очищения от злых духов и щенка. Колыбель украшали, оберегали…

- Монетку положу – пусть год богатым будет, - включается первой хозяйственная Света.

- Зуб медведя – для силы! – это  Тимур.

- Травку целебную, чтобы не болеть! – это Олюшка.

     Ну а потом, конечно, Колька всё испортил: рулон бумаги туалетной в колыбельку  кинул. Малыши на спины повалились, ногами от смеха дрыгают. Ну да ладно! Я не ворчу.
    Стала сказку сказывать. Не хантыйскую, а о мёртвой царевне и семи богатырях. Слушали, затаив дыхание. Старшие импровизировали, помогали… Чем-то был созвучен Пушкин в этих строчках народным  преданиям – ветер и месяц, лес и звери помогали людям…

     А потом вкуснятину ели, как римляне: возлежали на ковре. Ноги в шерстяных носках, мордочки довольные.
    Ну, стакан компота на ковёр пролили... Ну, Андрюшка на пирожное сел...
 Завтра утром всё вымою. Но зато так было уютно, весело, вкусно, что чуть куранты не проворонили.

     Тимур спохватился, включил телевизор, а там уже Кремлёвские часы и «С новым годом, россияне!» А потом  все эти визги «Голубого огонька» выключили и играли в «чепуху», в «ассоциации», в «крокодила» - я все мои студенческие вечера вспомнила…

    Вижу, малыши приутихли, осоловели, а старшие переглядываются. Спать хотят? Жаль, костра зажечь нельзя. Но тут я свой козырь достала. Нет, это как-то по-картёжному звучит… Фишку? Сюрприз?

     А это просто тазик! Поставила эмалированный тазик и зажгла в нём несколько припасённых свечей.  Большой свет погасили: электричество выключили.
 
    Все к тазику сползлись, окружили. Интересно же: зачем всё это?
Свечи горят, трещат. Темнота по углам чёрными сугробами шевелится.

- Знаете, а ведь в Новый год надо Желание загадывать! Вы слышали, что если в Новый год несколько человек тебе хорошее пожелают – желание сбудется?!

   Глазки загорелись у детишек, а я продолжаю:
- Вот мы вчера Ахмеду снег помогали убирать с дорожек.  Все вместе за час управились…

- Ну, так то - снег… помахари ропатами – и готово, - недоверчиво шепчет Серёжка
- Разницы нет, лопатой ты помогаешь или мыслью!

      Эта простая истина постепенно вливается в их сознание. А я  верю в это давно! Мы садимся вокруг тазика со свечками и берёмся за руки.

     Тот, кто в центре, будет загадывать желание, а все остальные будут желать, чтобы оно сбылось. В одной руке у меня ладонь Серёжи, в другой – Тани. Кто-то закрыл глаза.

     Первой в круг садится Света. Абсолютно спокойно и серьёзно она смотрит на огонь, и в чёрной глубине её глаз пульсируют золотые стрелочки.
    Потом – Варя, Серёжа, Витя, Маша, Андрей… и даже Колька.
    Кто-то шепчет беззвучно, кто-то крепко сжимает веки.

    Боже мой! Меня, как разряд молнии, вдруг пронзает откровение. Я ведь знаю, что почти у всех ОДНО ЖЕЛАНИЕ. Они ждут не игрушку, не денег, но – справедливости: вернуть то, что по ошибке отобрала у них злая доля…

     И когда приходит моя очередь загадывать, я почти кричу в глубине сознания:

- Пусть сбудется то, о чём просят дети. Пусть каждый – каждый! – найдёт свою семью! Пусть они крепко в это верят, не отчаиваются, надеются!..

    Пусть помогут им все сереброкрылые ангелы мира! И Великий Нум-Торум – Белый Старик, Золотой свет, или как его ещё называют! И «Матери всего» - Пугос-Лунг  и Калтащ-эква. И наша Богородица – Заступница сирот!

  И Пушкин тоже… Я всегда его вспоминаю. Он погиб, когда старшей дочери шёл пятый год, а младшей было восемь месяцев. Но все его четверо детей выросли прекрасными людьми! И я обязательно расскажу моим воспитанникам про их нелёгкие судьбы!


          Иллюстрация из интернета.

          Продолжение на  http://proza.ru/2021/06/23/1638