Ошибка в расчете

  На огромном овальном кухонном столе, сделанном из натурального дерева, стояла изящная вазочка со сливовым вареньем, в фигурной красной тарелке лежали тончайшие желтоватые круассаны, слегка осыпавшиеся чешуйками крошки.  За столом сидели две женщины. Они были сестрами, но с виду совершенно не были похожи.
Гостью звали Фира Марковна. Она была мелковата во всем: мелкие черные глаза, обведенные жирным черным карандашом, мелкие, какие-то куцые брови, мелкий носик, правда ровненький. И рот был все время поджат кружочком, как будто все вокруг было неприятным. Роста она была небольшого и все время носила туфли на каблуках, что делало ее еще более нелепой. Волосы она имела, правда, роскошные , темно- медного цвета, но стригла их и завивала в мелкие же кудри. И казалось, что на голове у нее тоже мелкие пружинки. Фирочка сосредоточенно пила чай из тончайшей белой чашки с нежно -розовым и золотым ободком.
Такая же чашка была в руках у хозяйки дома Розы Марковны. Вот к ней можно было применить слово великолепная. Огромные темно- зеленые глаза , слегка подведенные; длинные, как стрелы ресницы, точеный  греческий профиль. Чувственные губы она умела изгибать так снисходительно, что даже прожженные торговки на рынке пытались ей угодить, предлагая самый лучший товар, не имея ни одной мысли подкинуть тухлый кусок. Волосы у нее были черные, длинные и пушистые, забранные в небрежную по утреннему времени прическу. В ушках госпожи покачивались изящные длинные золотые серьги, естественно с брильянтами. Подумать, что такая дива может оскорбить себя бижутерией или даже пошлым фианитиком- это как представить себе величайшую нелепость. И руки были у нее с тонкими длинными пальцами. Ногти были покрашены темно- вишневым лаком, который ярко контрастировал с белоснежной, тонкой кожей рук, никогда не знавших черной работы. На безымянном пальце левой руки тускло желтело старинной работы массивное кольцо с большим аметистом. В правой руке она небрежно держала длинную сигарету в мудштуке, а в другой у нее была чашка с крепким цейлонским чаем.
  -Вот сколько тебе раз говорила, Фирка, следи за собой. –Роза махнула рукой с сигаретой.-Ну зачем ты все время такую недовольную мину делаешь. Так и не выдам, видать , тебя никогда замуж. И давай уже сходим к нормальной парикмахерше. Завтра пойдем к Наденьке, сделает тебе прическу в лучшем виде.
-Да знаю я твою Наденьку, небось сдерет денег мильен. И за что? И мужики мне не больно-то нужны. - Фирочка поджала еще сильнее губы и отвернулась к стене, сделав вид, что с интересом рассматривает нежно- салатовые обои, явно импортного производства.
  -Боже-боже, хорошо мама с папой не дожили до этого времени. Вот и зачах наш род: у тебя детей нет и не предвидится, а уже тридцать шесть, а у меня один Боренька. Теперь головная боль: парню двадцать пять, пора женить. Надо невесту из приличной семьи найти. Но кто пойдет из приличной семьи да со свекровью жить? -Роза покачала головой , рассеянно наблюдая за сигаретным дымом.- Надо Борюсику квартирку как-то заполучить. Ну тут уже мы с Левушкой помозгуем.
  -Можно подумать вы бедствуете: квартирка под сто метров, да в Столешниковом. Ну в три комнаты как-нибудь ужметесь. –Фира оглядела огромную, с трехметровым потолком, кухню. Справа от нее торжественно стоял немецких кухонный гарнитур из ореха с медовым отливом, белоснежная плита, на которой красовался крутобокий черный, с огромный красным цветком, чайник, была отмыта до блеска. Возле окна гордо высился белый и огромный, как айсберг, финский холодильник. У другой стены раскинулся просторный дубовый стол, за которым они сидели. А на выложенным коричневой плиткой полу можно было поместить три обычные советские кухни. Роза тем временем продолжила:
  -Знаешь , а я присмотрела ему невесту- Сонечку Левенгольц.- Роза Марковна постукала изящно по сигарете, чтобы сбить пепел. -Ну и ты представляешь, как я только завела разговор про сватовство Сара Моисеевна тут же поинтересовалась: есть ли у Боречки жилплощадь. И ведь знает, что Лева солидный человек, директор фабрики. Его товар с руками отрывают магазины, до склада не успевает фургон доехать. А эта Сонечка какая-то там музыкантша- ничего перспективного. Ну так, только смазливенькая. А Давид с Сарочкой обычные врачи. Да, интеллигенция, но ведь не с такими же запросами. Впрочем, для меня очень важно продолжение рода.
Часы в зале звонко пробили полдень, ходики на кухне отозвались торопливым тиканьем. Роза лениво потянулась, загасила в пепельнице окурок, одним глотком допила остывший чай. Она поправила полы черного, расшитого цветами шелкового халата.
Как бы извиняясь сказала:
  - Скоро Полина придет, будет ужин готовить. Левушка борщ заказал, а мне надо будет тесто для пирогов поставить. Ты же знаешь его отношение к дому и к выпечке. Пироги по рецепту его мамы-святое. Кстати, он сегодня обедает с Осиповым, из исполкома, как раз обсудит один вариант с жилплощадью.
Фира навострила уши и подняла в знак искреннего внимания свои бровки.
-Левик попросит у Осипова ордер на коммуналку. – Продолжила Роза.- Ну нужен хоть какой-то повод на дополнительную жилплощадь. Мы хотим устроить Боречке фиктивный брак, а то ты же знаешь наших бдительных, -хозяйка скривила губы,- тут же напишут куда надо, злобное племя.
Фира удивилась:
  -И ты позволишь Боре после этого дворца жить в коммуналке? С какой-то непонятной купленной бабой? – потрясенно протянула Фира.- К чему это? Я всю жизнь почти прожила в нашей коммуналке, доставшейся от родителей, до сих пор со страхом вспоминаю очередь в туалет и чад на кухне. Это реальный ад, и спасибо огромное Льву Борисовичу, замолвил словечко, хоть однокомнатная и не в центре, но своя. Живу как королева: и никто мясо из супа не сожрет, и ванне лежу сколько хочу. Фира энергично натянула на колени подол коротковатого нелепого цветастого платья и опять значительно поджала губы.
  -Ну, предположим, баба будет рада неимоверно, ей достанется коммуналка, а для лимитчиков – это верх мечтаний, - и, предполагая дальнейший вопрос сестры, Роза продолжила, - а Боря как – нибудь помучается три месяца в коммуналке, ради будущего счастья! А потом я возьму справку о том, что его жена беременна- Валерия Степановна, завбольницей, напишет. А потом на законных основаниях, и как перспективному специалисту, сыну дадут двухкомнатную квартиру. –Хозяйка торжествующе посмотрела на сестру.- Пока суть да дело- ордер там выдадут, вещи будут перевозить, ремонтик делать, а у молодых развод случился и выкидыш заодно. Баба останется в коммуналке, а Борис переедет в двухкомнатную. Раз-ве-лись!- Проговорила она по слогам.
Фира сидела, вытаращив глаза, наконец, выдохнув, она выпалила:
  -Ну ты ,Розка , умница, это какую операцию продумала. Только вот штамп в паспорте останется и бабу-то где найти, чтобы не захапала и квартиру, и Бориса, парень-то видный.
Тут где-то в глубине квартиры протрезвонил дверной звонок.
Роза встала:
   -Пойду Полине отопру дверь, перебирайся в зал, не будем ей мешать.
Фира тоже вскочила со стула и подошла к огромному, распахнутому по весенней погоде окну. С уютного двора тянуло свежестью, с высоты третьего этажа было видно, как солнце, пробив уже густую листву, лежало причудливыми пятнами на траве и дорожках. На скамейках, расставленных тут и там, во дворе, сидели две молодые мамочки, подставив яркому солнышку свои бледные лица, рассеянно покачивая импортные и явно дорогие коляски. Еще пара скамеек была занята преклонного возраста номенклатурными дамами. Гостья отвернулась, мимоходом потеребила зеленые с поперечными полосами шторы. Поджав по привычке губы и задрав голову, как будто лошадь на параде, Фира прошествовала в залу.
  В зале гостья по привычке плюхнулась в угол огромного бордового уютного дивана- такие отродясь не водились в мебельных магазинах- и огляделась. Комната была очень большой, оклеенная темно-кораллового цвета обоями с каким-то вычурным рисунком золотого цвета, она, казалась, переносила гостя в особняк аристократа. Два окна, в стене напротив дивана, обрамляли тяжелые бархатные шторы, темно- вишневого цвета. Их оттенял белоснежный, собранный в богатые фалды, тюль. Между окнами строгим часовым стояли напольные часы, Роза говорила, что их купили у разорившегося английского аристократа. И никаких пошлых полированных шкафов- только благородный антиквариат. Фира в очередной раз подивилась тонкому вкусу сестры и оборотистости зятя. Ну не на зарплату же, даже директорскую, они такую квартирищу отделали, а Розка всю жизнь –то не работает, и образование у нее семь классов. Ее взгляд ощупал благородный резной шкаф, из натурального дерева. Почти черный, с узкими створками, выстроившимися в ряд, он бесстыже демонстрировал через прозрачные стекла, свое набитое хрусталем нутро. Справа от двойных, распашных дверей стоял длинный книжный шкаф, с полок которого поблескивали благородной позолотой корешки книг. Фира скривилась: «Наверное, и книги скупали по цвету и блеску». С кухни глухо раздавались голоса: Роза разговаривала с домработницей Полиной, обсуждая будущий ужин.
  Фирин блуждающий взгляд остановился на единственной инородной вещи в комнате, она соскочила с дивана и подошла к телевизору, который стояла слева от окон, рядом с уютным креслом такого же цвета, как и диван. Была у младшей сестры такая особенность- любила она все потрогать своими руками или заглянуть в укромные места. На верхней полированной крышке лежала трогательная кружевная салфеточка. Потрогав пальчиком круглую с серебристой серединой ручку, с сожалением отошла и снова уселась на диван.- Никогда ей не купить такую роскошную вещь.
Наконец, в зал вошла Роза, плюхнулась  в другой угол дивана, с наслаждением вытянула длинные ноги.
  -Уф, вроде управилась. Ну, мои мужчины, надеюсь, будут довольны. Надо будет в воскресенье съездить на Дорогомиловский, свежих продуктов закупить. Лева обещал выделить машину. А по поводу штампа я не переживаю, - продолжила она, - найдем возможность, поменяем паспорт и получим новый, уже без штампа. Она пожала плечами. Кому надо так со штампом побегут замуж.
  -Да уж, сестра, хороший ход: одну комнату отдала- две взяла. Злыдни тут же бы и сказали: еврейский счет! - Фира захихикала. - Хотя им и знать этого не надо, - добавила она строго, неизвестно к кому обращаясь.
  - Ах, потом какую свадьбу я закачу сыну. Ну, давай, телевизор включим. -И Роза, танцуя, пошла к ящику, что поглядывал на женщин серым слепым глазом. Обернувшись, добавила. - Настоящую.
  Вечером, за ужином, Лев Борисович – мужчина невысокий, но широкий, с ранними залысинами, -  плотно поужинав огненным борщом и закусив пирогами с капустой и печенкой, довольно отвалившись на спинку резного стула, докладывал:
  - Поговорил я с Осиповым – все уладим и комнатку молодым выделим. Я думаю, ты будешь не против, девицу я тоже приглядел, Валентину из ОТК на моей фабрике. И, повернувшись к Борису, сидевшему с противоположного конца стола, продолжил:
  -Речь о твоем будущем. У тебя хорошая должность, ты считаешься перспективным сотрудником в своем КБ ядерной физики, но о твоем будущем мы с мамой должны позаботиться.
Борис, забыв о пироге в руке, с непониманием уставился на мать. Роза, немного помялась:
  -Сынок, тебе надо будет вступить в  брак.
  Сын окончательно отложил недоеденный кусок на край тарелки и принялся тщательно вытирать пальцы салфеткой.
  - Мам, я не собираюсь ни на ком пока жениться, я вообще-то подумываю над кандидатской, а ты с какой-то ерундой подступаешь.- Он с надеждой посмотрел на отца.
  -Это все, -Роза запнулась,- не по-настоящему будет. Побудешь в коммуналке несколько дней, а потом к нам вернешься, мы с папой хотим получить на тебя отдельную квартиру, и тут возникли некоторые трудности.
  -А без брака никак?- красивое, породистое лицо Бориса скривилось.
  - Да вот никак,- мать подошла и поцеловала сына в макушку,- тебе все равно когда-нибудь придется жениться. Лучше будет, если вы сразу начнете жить отдельно.
  - Ну если так надо, то так и быть, потерплю, - Борис покладисто качнул головой, а потом, спохватившись. -А как же девушка? Как-то некрасиво ее так использовать.
Роза Марковна отмахнулась рукой:
  -Да ты не бери даже в голову, она будет даже счастлива, не всем так везет- раз, и своя жилплощадь в Москве. -И, повернувшись к мужу,- Левушка, а откуда эта девица?
  -Из -под Свердловска откуда-то, не суть. В общежитии живет. Завтра поговорю.-Лев Борисович встал и, прихватив со стола газету, отправился в зал.
Через две недели молодые сыграли свадьбу. В кафе «Василек» пришли две подружки Валентины, родители жениха, само собой Фирочка, и два сослуживца  Бориса с семьями.


  Роза в бордовом, пошитом по фигуре платье, натянуто всем улыбалась, с невесткой была наигранно приветлива, но в сторону кривила губы- босота, хотя не могла не признать, что хороша Валентина. И где-то даже закралось сомнение, что ж Левушка такую пригожую выбрал. А с другой стороны, выбрал бы урода- тут бы народ и засомневался, не фиктивный ли брак.
А невеста была и вправду хороша: прямое короткое платье из белого кримплена, короткая фата на уложенных в высокую прическу медового цвета волосах, и удивительно синие глаза. Невеста полыхала , как маков цвет, от этого непривычного внимания, чужих людей, что рассматривали ее как телушку на рынке. Спасением был ледяной лимонад в фужере, который она пила мелкими глотками. Себе она честно говорила:
  -Купили тебя, прельстили. А многим ли так повезет? Свекровь даже к себе не пригласила. Встретилась с ней на скамейке в сквере, объяснила суть дела. И вручила ключи. Ну и жениха показала, велела пару раз в кино сходить и в кафе. А жених как-то рассеянно взглянул мимо нее, как и не человека вроде перед собой видел, а молекулу какую.
 Выслушав Розу Марковку, Валя чуть не взвизгнула, подумав про себя:
  - Вот привалило счастье. Ну потерпит она три месяца их Боречку в своей(!!!) комнате, и все, маму вызовет. Она до сих пор с сестрой сварливой в крошечном доме живет, как в приживалках. А муж у сестры алкоголик, каждую неделю гоняет всех.
   А свекровь, искривив так губы, велела привести в порядок к свадьбе комнату. О, это было счастьем. Когда Райке с Лидкой рассказала, что замуж за директорского сынка идет, так те дар речи потеряли. Не поверили, что такое счастье может случиться, как в сказке. И пошли -то втроем смотреть потом квартиру. А вот там и дар речи потеряли совсем, как рыбы рот раскрывали. Хоть и коммуналка, но на Солянке, центр, считай! И комнат в квартире всего четыре, а уж сама жилплощадь царская. Комната метров двадцати, окно и дверь на балкон. За неделю Валя успела обои желтенькие с коричневыми полосами поклеить, а потолки высоченные, Иван Матвеевич, слесарь, помог, козлы сколотил. И полы покрасила, зато потом так славно пахла комната свежей краской. После работы бежала на Солянку, уже сроднившись со своей квартирой и вкалывала самозабвенно допоздна, вила свое гнездышко. И это после комнаты общаговской на четверых, когда ни на минуту не остаешься сама с собой.
  Сидя за свадебным столом, скосив глаза, Валюшка взглянула на мужа: « Ну и пусть на три месяца, а все же не урод, красавчик, можно сказать». Высокий, Валя ему доставала до плеча, с яркими зелеными глазами, и правильными чертами лица, нос, правда, крупноват, рука в ЗАГСе чуть дрогнула, когда надевала ему сегодня на палец кольцо- вот бы по-настоящему. Но как свекровь сказала: «Нам всем надо сыграть безупречно этот спектакль», - да и жаловаться грех – прислала домработницу за неделю перед свадьбой, та принесла денег и устный наказ: купить мебель и постель. Ну и на платье хватило, хоть не пожмотничала. Ну что скажешь, умеют люди считать- не убавить, не прибавить. Туфли еще свои отдала, почти не ношеные. Роскошные, молочного цвета с тонким каблуком, Валя улыбнулась, - почти как в истории с Золушкой.
  А гости уже разошлись, и вот первый раз грянуло «Горько». Невеста с женихом, встав, обозначили целомудренный                                                поцелуй. Фирочка, накрашенная в честь праздника погуще обычного, поджав губы повела носом и ближе подвинула бутылку с водкой. Лев Борисович, подставил к ней свою рюмку и заметил:
  -За свои деньги хоть какое-то удовольствие надо получить.- Без стеснения придвинул к  себе тарелку с котлетами по- киевски, навалил в тарелку  горку жареной картошки, и ,причмокивая от предвкушения сказал:
  - Фирка, наливай.
  Апофеозом свадьбы стал подарок молодым от родителей. Валечка так и онемела, когда Виктор, шофер Льва Борисовича, внес огромную коробку, а поддатый свекр с чувством произнес:
  -Подарок молодым, чтобы развивались культурно- радиола! Желаю счастья, - но «горько» кричать не стал.
  Разошлись часов в одиннадцать, впрочем, хорошо прошла свадьба, душевно. Молодежь плясала от души, даже Лев Борисович пригласил Фирочку на танец, галантно так. Ну молодые тоже танцевали, а отстраненность все списали на стыдливость невесты и сдержанность и интеллигентность жениха- ничего, поживут, притрутся. Роза же сидела как на иголках, хотя признавалась сама себе, что спектакль удался, и даже очень, и пара –то была бы хорошая, оба красивые. Выдохнула, когда посадила молодых в такси, не забыв Борису строго напомнить: «Ни-ни», -отчего тот покраснел как школьник.

  Не поленилась Роза ведь, приходила с проверкой на квартиру перед свадьбой, понравилось. В нише, справа от двери, Валентина поставила кровать, якобы семейную, отгородила ее шифоньером, получилась как бы крохотная комнатка.  А вдоль левой стены поставила подержанный диван, купила с рук, и этажерку для книг. Посередине комнаты разместила круглый стол. Райка с Лидой подарили на него скатерть: белую с синими полосками и пушистой бахромой по краю. Да еще в углу притулился комод, доставшийся от прежних хозяев. Валя его отмыла и покрыла наново лаком, выпросила опять- таки у Ивана Матвеевича, слесаря с фабрики. Ах да, Валя еще купила у бабульки на рынке огромный фикус и торжественно поставила его у окна. Посмотрела, Роза так по сторонам, все сдержанно, в тон, успокоилась немного, не похвалила, конечно, процедила:
  -Пришлю завтра водителя, посуду привезет кухонную на обзаведенье. А ты тоже вещи уже переноси. После свадьбы дойдем до ЖЭКа, пропишем. Не забудь про договор: Борис не для тебя.

  Через месяц после свадьбы сестры собрались с инспекцией к молодым. Фирочка уже минут десять топталась  у Розиного подъезда. Нетерпеливо постукивала толстыми модными каблучками лакированных коричневых туфель по асфальту, прохаживаясь взад и вперед. Рассматривала двор. Он был больше похож на небольшой сквер, дом- то строили не для простых людей. Фира думала, что так, наверное, выглядел бы английский сад. На ближайшей дорожке осталась небольшая лужица, в ней весело чирикая, купались воробьи. Уже появилась какая-то старушка, которая с легким презрением рассматривала Фиру, опознав в ней с первого взгляда не коренную жительницу элитного дома. Наконец, сзади застучали каблуки, появилась Роза. Она была необыкновенно хороша: в  светлой юбке плиссе и черной блузке в горох, с изящно уложенными волосами. Никто бы никогда не догадался, что ей уже сорок шесть лет.
-Фирочка, извини меня, пока распоряжения Полине давала, без меня не разобралась бы. Давай сейчас на бульвар выйдем и такси поймаем, -протараторила Роза слегка запыхавшись.

  По бульвару  неторопливо катили редкие машины, листва на деревьях уже набрали темно-зеленый летний цвет. Воздух, несмотря на утренний час, нагрелся под жарким июньским солнцем. Привычно сплетая ароматы нагретого асфальта, автомобильных выхлопов, пряного запаха московских клумб легкий ветерок играл в деревьях, перебегал между прохожими, пытаясь по мере своих сил охладить жар солнца. Фирочка с Розой подошли к остановке. По привычке свернули к будке с газводой, выпили по стакану. Старшая сестра достала из изящной лакированной сумочки веер, с неодобрение покосилась на сидящих на остановке двух девчонок. Но проголосовать не успела: переваливаясь на неровностях дороги, к остановке подкатил пузатый белый троллейбус с двумя синими полосами. Запустив пассажиров, троллейбус, зашипев пневматикой дверей, тронулся по летнему городу. Дамы устроились на заднем сиденье, оглядели салон, впрочем, пассажиров было мало.
    - Роза, как ты думаешь, это нормально приходить в гости каждую неделю? Мы с тобой были на прошлой неделе.  Что о нас соседи подумают, и вообще-то Валька тебе не настоящая невестка.- Фира опять по привычке поджала губы.
Роза в этот момент глядела на кондукторшу, которая как баржа двигалась к сестрам. Подойдя вплотную, выплюнула:
  -Билетики, гражданочки, берем билетики.
Роза подивилась радикального морковного цвета помаде, достала 10 копеек и вложила в протянутую ладонь, глянув с отвращением, на неровные грязные ногти с остатками розового лака. В обмен получила 2 криво оторванных клочка бумаги и, повернувшись к сестре, с некоторой долей иронии протянула.
-  Фира, у меня там вообще –то сын живет. Не домой же эту девицу приглашать, чтобы с сыном пообщаться. И вообще это неприлично – не налаживать родственные отношения, хоть и на три месяца. На неделе звонила Боречке на работу, голос какой-то у него слабый был, кажется, мальчик очень страдает. К тому же, дала я Валентине рецепт пирогов Бориной бабушки и попросила испечь к субботе. Очень интересно, как у нее выйдет тесто. – Роза игриво улыбнулась.
-Ой, ты прямо ревнуешь сына, хотя знаешь, что скоро он назад к тебе вернется. Или развлекаешься от скуки. А ты расспросила молодых, кто еще живет в квартире? – В глазах Фиры заблестело любопытство.
  - Спрашивала. В одной комнате живет бабка Мария Ивановна, а в другой Люська, баба, разведенная с двумя детьми. Слава Богу, хоть по летнему времени к бабке в деревню их отправили.
  -Ну, а комнат же четыре, кто еще там живет?
  - Да,- Роза махнула рукой,- какой-то мужик, никто его путем не видит, он где-то постоянно мотается. Военный вроде. Так что, Борис  это время почти комфортно переживет, а потом все закончится. Я больше переживаю, за его питание. Он мальчик у меня скромный, а эта девица, поди, и готовить нормально не умеет.
Фира хмыкнула, с улыбкой поглядев на сестру:
  -Можно подумать, мы такие разносолы готовим.


Борис в это время стоял на балконе и курил. Валентина заботливо поставила ему на подоконнике жестяную баночку из-под сгущенного молока. Балкон был большим, не выступающим, а как бы нишей  в общем фасаде. Парапет был выполнен в виде толстых мраморных балясин, и перила были широкими. Полы же этого архитектурного излишества строители выложили зеленой и белой плиткой. Как ни странно, Борис полюбил этот балкон, окруженный со всех сторон ветками деревьев, и почти смирился с жизнью в этой комнате. Очень тяжело было в первый вечер, когда он приехал со свадьбы, вошел в эту чужую комнату, чуть пахнувшую краской и чистотой. Невольно сравнил с запахами родного дома. У родителей всегда пахло свежей выпечкой. Папа , когда женился на маме, поставил условие- научиться печь пироги по рецепту его мамы. И в доме всегда должны быть пироги. Мама смеялась, рассказывала, как она долго училась их выпекать. Однажды уж чуть до развода дело не дошло, но выяснилось, что мама беременна.
   Борис вздохнул, глянул в открытую дверь комнаты. Возле стола хлопотала Валентина, накрывала стол- должны были приехать мама с тетей Фирой. Валя подняла глаза и, увидев , что Борис на нее смотрит, улыбнулась. А парень вспомнил тот первый вечер после свадьбы, как лег уставший на чуть жестковатый диван и долго не мог заснуть, смотрел на окно, подсвеченное уличным фонарем, на загадочные разводы из теней. И сам вдруг не заметил, как заснул. Утро началось со стресса: оказалось, что ванна и туалет общие- это был ад. На кухне надо было запомнить конфорку и белый стол в углу, в котором стояла посуда. Валя показала простой белый чайник и коротко сказала: «Наш».
  Валентина тем временем принесла скромные белые чашки с голубенькими цветами, вьющимися веночком по краю. Заботливо расставила четыре прибора, поставила маленькие беленькие тарелочки, в середину стола поставила сахарницу и вазу со смородиновым вареньем. Развернулась идти за свежевыпеченным пирогом, взялась за ручку двери - и тут звонок в дверь, приехали гости.
Борис тоже услышал звонок, торопливо выскочил в коридор, Валя поспела раньше него, и с улыбкой открыла дверь. Роль она есть роль, а то вон уже Люська высунулась, с любопытством следит за встречей родственников. Борис обнял мать и тетку. А те, не разуваясь, пошли в комнату. Роза с подозрением оглядела комнату, прислушалась к запахам. С кухни тепло тянуло житным запахом, полы, еще не затертые, блестели свежей краской. В балконную дверь влетал легкий ветерок, слегка вздувая парусом занавеску. Фира так вообще не скрывала своего природного любопытства, тут же сунулась к этажерке: прочитала корешки книг. Почти все были неинтересными- по Борькиной работе- только 2 книги были понятными: серый томик стихов Пушкина и красноватая книжечка рассказов Чехова.
За стол сели чинно. Валентина даже где-то раздобыла льняные салфетки, и замечания было не за что сделать. Потом хозяйка принесла большую тарелку с нарезанным пирогом. Борис положил всем по кусочку пирога, налил в чашки янтарный дымящийся чай. Роза отломила вилкой крошечный кусочек, приготовившись сказать что-то едкое и язвительное. Но слова не сложились- пирог был вкусным. Посмотрела на сына, тот с видимым удовольствием ел пирог. Фира , глядя на сестру, тоже манерно ковырнула кусок и положила вилку. Валя замерла, губы задрожали. Она на самом деле пекла в первый раз и очень переживала за вердикт. Роза снисходительно сложила губы и уронила:
  -Неплохо, милочка, но что это за начинка?
  -Яблоки,- промямлила растерянно Валентина.
  - А мне показалось, что очень вкусный пирог. Для первого раза очень удачно вышел,- сказал Борис. – Не отличить от бабушкиных пирогов.
  -Я думаю, что такие пироги лучше всего с капустой выпекать или мясом. Впрочем, и так неплохо. -Роза чеканила слова, - Борис, расскажи, как у тебя дела идут на работе.- И ,отодвинув от себя пирог, начала рассеянно мешать ложкой чай.
Фира, не стала слушать рассказ племянника, а наспех выпив пару глотков чая, отправилась исследовать квартиру. Вправо от прихожей, выкрашенной до половины в голубой цвет, тянулся коридор, куда выходили двери трех комнат и находился туалет с ванной, а влево уходил коридорчик с комнатой молодых и кухня. Последнее помещение было огромным, с большой плитой возле глухой стены слева, справа стояло три стола, а возле двери слева стоял еще один стол, Валин. Раковина обнаружилась в дальнем углу. Огромное в три переплета окно таращилось в мир неприкрытыми бесприютными стеклами, оно было прямо напротив входа. Фира прошмыгнула на кухню и прошлась вдоль столов, изучая все, что было в свободном доступе, дошла до большого кухонного шкафа, потянула на себя верхнюю створку, забранную мутным стеклом, осмотрела банку с вареньем с нанесенной отметкой, хмыкнула.
  Пододвинулась к Валиному столу, на столе стоял противень, подняла полотенце, принюхалась к пирогу- он ей очень понравился, она бы такой никогда не испекла, да и не стремилась. У нее, слава Богу, нет такого мужа, который еще будет ставить условия с пирогами. Так она дошла до плиты. На ней стояло две кастрюли и шкворчала огромная чугунная сковородка. В одной из кастрюль разваривался огненно- красный борщ, во второй -в бульоне плавала толстая куриная ляжка с некоторым количеством картошки и бледной вермишели. Посмотреть, что находится в сковороде Фира не успела. Она вдруг очутилась в крепких объятьях, и густой бас в ухо пророкотал:
  -Ну, Блошка, попалась, вот люблю таких, мелких, шустрых. А-а, интересно, что на сковороде, пойдем ко мне, угощу от души. Нажарил картошки с салом. На обмякшую женщину пахнуло мужскими запахами: одеколона, табака и еще чего-то незнакомого, - отчего закружилась голова, и наступила какая-то дезориентация.
Фира неимоверным усилием вывернулась из объятий, мельком увидела здоровенного усатого мужика в белой майке, зеленых галифе и полосатых подтяжках. Одним скачком она очутилась у дверей спасительной комнаты, пулей влетела в нее. На стук дверей повернулись все. Фира на деревянных ногах, со стеклянным взглядом прошла к столу и села. Протянула руку к тарелке, взяла пирог и стала механически его есть, откусывая огромные куски.
  У Розы от удивления выпала ложечка из рук, она как раз в этот момент нацелилась зачерпнуть варенье. В створ дверей из коридора кто-то ласково пророкотал:
  -Блошка, я запомнил тебя. Это судьба!
Фира, громко сглотнув, протянула руку за следующим куском. В полном молчании она съела все пять кусков, лежащих на тарелке. Наконец Роза не выдержала:
  -Фира, может уже объяснишь, что произошло? - Фира  сморгнула, сфокусировала взгляд на сестре и произнесла:
  -Там. Мужик…большой..
Валентина, как бы извиняясь, сказала:
  -Видимо Григорий Иванович приехал, больше некому. Я сама его ни разу не видела.
Борис встал и решительно направился к двери. Через несколько минут он вернулся, развел руками:
  -Ни в коридоре, ни на кухне никого нет. Как увижу этого невежу, обязательно поговорю с ним. – Он нахмурил брови и снова сел за стол.
Валентина встала, взяла пустую тарелку и сказала:
  -Сейчас принесу еще пирог, у меня осталось.
Роза замахала руками:
  - Сиди, не надо ничего, мы уже домой собираемся и покосилась на Фиру, которая явно мыслями была где-то далеко.
  -Фирочка, вставай, поедем домой.- Роза заботливо протянула сестре помаду.- Черте что творится, всякие хамы шатаются и творят неизвестно что. Нет, чем скорее это спектакль закончится , тем лучше,- заявила она категорично.
Валя покраснела, как будто это она придумала.  Борис встал, проводить женщин, бросил Валентине:
  -Я до остановки пройдусь.
Валя закрыла дверь и выдохнула: ну как люди на сцене работают, она бы никогда не смогла так играть. Как же тяжело этот спектакль играть! Но зато осталось потерпеть месяцок – и она хозяйка!
На остановке Роза ,с опаской поглядывая на задумчивую Фиру, втолковывала Борису:
  - Это скоро закончится, ты должен еще потерпеть немного, ну все понятно: хорошего мало в этой ситуации, но ты держись.
Борис смотрел на мать с некоторым непониманием:
    -Мама, все хорошо. Я уже привык и дискомфорта никакого не ощущаю,- и тут же спохватившись,- нет, я, конечно, скучаю по тебе и папе, по своему дому, по твоим пирогам. Но я уже вполне привык к этой обстановке. Точно говорю, буду жить здесь столько, сколько нужно. Пойми: я взрослый человек и вполне способен решить все проблемы. К тому же Валентина очень приятная девушка, и кормит очень вкусно.
Роза недоверчиво покачала головой, вздохнула:
  -Ну хорошо-хорошо, взрослый ты мой. Не забывай маму, звони.- Напомнила она ему, чмокнула в щеку, и  направилась к подъехавшему троллейбусу.
В салоне Фира привычно подсела к окну и почти всю дорогу промолчала, как ни старалась ее растормошить Роза. Только уже подъезжая к нужной остановке, попросила с какой-то тоской:
  -Роза, давай завтра к твоей Надьке-парикмахерше сходим.- И даже отказалась идти к сестре, чтобы обсудить сегодняшний визит и  разобрать по косточкам временную, но невестку.

  До дома Фира добралась, как обычно, на метро, отперла дверь, принюхалась к какому-то нежилому запаху. Потом долго бродила, не раздеваясь по квартире, разглядывала пыль на столе в кухне, долго стояла в прихожей перед огромным, из прежней квартиры , зеркалом в деревянной резной раме. Прошла в комнату, распахнула створки старинного шифоньера, тоже привезенного из родительской коммуналки, вывалила на пол кучу одежды. Удивилась сама: оказалось хранятся у нее даже старые изъеденные молью серые шали, которыми мама укутывала больные ноги. Вытащила с верхней полки старый , оббитый бархатом альбом, раскрыла с благоговением. С первой странички на нее взглянули родители. Стоят где-то в парке, оба серьезные: мама высокая красавица, с огромными глазами и пышными непослушными волосами, выбившимися из тугой прически. На ней простенькое ситцевое платье с рукавом фонариком, а смотрится мама королевой. Папа одного роста с мамой, может даже чуть ниже, и совсем не красавец. «Одно лицо с Фирой»,- вздыхала мама. Папа посмеивался: «Зато мы умные, да, Фирочек!». Мама расстраивалась: «Да зачем женщине ум, красота ей нужна. Вот Розе повезло».
   Фира почему-то очень захотела заплакать, последний раз она плакала на похоронах отца. Он на год пережил маму, скончавшуюся внезапно от инфаркта. Слезы сами полились из глаз. И не полились - хлынули, наверное, от жалости к себе, к своей неустроенной женской судьбе. И вроде смирилась уже, а вот оказалось, что нет. Встала , пошла в ванную, хотела умыться, а вдруг как была, в платье, залезла под душ смывая черные разводы косметики, смешные пошлые кудряшки, сдирая нелепое платье. Казалось, стояла вечность, смывая все плохое, старое, ненужное. Из ванны вышла какая-то другая, сама себя не узнавая, достала новый ярко-желтый сарафан, подаренный Розой года два назад. Натянула прямо на мокрое тело, мимоходом глянулась в зеркало. И удивилась: ну хорошо еще выгляжу. Схватила старую , застиранную, серую простыню, расстелила ее посередине комнаты. Первыми бросила туда старые шали, следом полетели пестрые платья нелепого покроя, старые брюки – гора все росла. Туго увязав все и пообещав себе вечером вынести все на мусорку, Фира налила ведро воды и , критически взглянув на свою квартиру принялась за уборку. К вечеру все сияло и скрипело от чистоты. Фира с удовольствием огляделась и решила , что все уже отмыто. Долго сидела, пытаясь поймать какую-то мысль, прошлась везде, даже выглянула с балкона, квартира была на четвертом этаже. Ей казалось, что чего-то не хватает для того, чтобы дом стал домом. И тут поняла: не пахнет здесь как в жилом доме жизнью, едой. Не пекли здесь никогда хлеб. Раньше хлеб называли житом, от слова жизнь , наверное. Захотелось ей испечь пироги, позвать гостей, и даже, чтобы бегали по дому дети, ее дети. Глянула на часы- магазины уже закрыты. Ну тогда надо мусор вынести. Хоть соседи не будут коситься, увидев ее с огромным баулом, идущую на помойку.
  Борис в этот вечер, после ухода гостей,  почему-то почувствовал, что почти сроднился с этим домом. Он сидел за столом, разложив свои книги по физике, пытаясь в тетради с черной коленкоровой обложкой вывести схемы блока питания. Лампа с матерчатым бежевым абажуром отбрасывала на стол теплое яркое пятно. На диване напротив стола сидела Валя, такая уютная, домашняя, склонясь над какой-то вышивкой. Лицо, обрамленное выбившимися из прически прядками, было сосредоточенно, в руках у нее мелькала иголка. Возле нее стояла жестяная коробка с разноцветными нитками. Борис подумал, что согласился бы и не фиктивно жить с Валентиной, хотя за это время они стали друзьями. Валя вдруг вскинулась, спохватилась:
  -Борис , забыла совсем, давай поужинаем, пойду пожарю картошку.
Борис откинулся на спинку стула, с удовольствием потянулся и вдруг неожиданно даже для себя предложил:
  -Валентинка, а давай пойдем прогуляемся, вечер такой славный.
Валя застенчиво улыбнулась:
  -А пошли, - сказала просто.
  Переодевшись по очереди за шкафом, молодые, весело выскочили за дверь. Пошли на бульвар. Долго прогуливались под кленами, разговаривали почему-то о звездах. Борис и не заметил, как  начал рассказывать о своей работе, о том, как с детства увлекался рассказами Герберта Уэльса и очень хотел построить межзвездный корабль. Валя смеялась и смотрела на бархатное небо с рассыпанными фарфоровыми горошинами звезд, дышала воздухом остывающего от трудов города , и , казалось, была совершенно счастлива. Наткнулись на кафешку «Астра», Борис махнул рукой, Валя упиралась, ссылалась на дороговизну. А он смеялся, говорил, что ему некуда тратить зарплату. В большом зале было занято несколько столов, подскочила официантка в крахмальной наколке, спросила, чего молодые люди желают, мазнула взглядом по обручальным кольцам- все ясно: молодожены развлекаются. Борис заказал шампанское и мороженое. Выпили всю бутылку, Вале понравилось, такое сладкое и с пузырями. До этого она его пробовала два раза : с девчонками из отдела на Восьмое марта и второй раз - на своей свадьбе. И мороженое заказала клубничное- это мечта! А так хотелось весной пойти на рынок и купить ведерко ярко-красных, покрытых крошечными семечками, ягод. С таким роскошным зеленым жабо. Засмеялась, рассказала о своей мечте.
Борис вдруг стал серьезным:
  -Это , Валюшка, не мечта, это желание. А мечта должна быть высокой и труднодостижимой.
  Валя задумалась: ну не говорить же ему, что ее мечта стать по-настоящему его женой.
  -А у тебя есть мечта?- Девушка робко взглянула на Бориса.
  - Есть.- Сердце девушки в этот момент как-то предательски запрыгало в груди. А Борис продолжил.- Хочу стать крупным ученым.
  Домой возвращались по той же дороге. Вечер уже засинел плотной темнотой, фонари загадочно высвечивали свои желтые островки, с каких- то клумб тянуло сладким цветочным запахом, мелькали огоньки редких машин. Домой прокрались на цыпочках, боясь разбудить соседей, шепотом смеялись, вспоминая прогулку. Вместе пошли на кухню жарить картошку, Валя ловко чистила, срезая тонко кожуру, Борис резал. Когда запустили желтые брусочки в масло, вдруг сзади раздался бас:
-Доброй ночи, соседи. Проголодались?
Валя с Борисом испуганно обернулись и увидели высокого мужчину, который тем временем продолжил.
  - Приношу свои извинения, я тут сегодня, кажется, вашу гостью обидел.
Борис, поняв, о чем идет речь, кивнул головой.
  -Да, был сегодня инцидент. Ну как-то неприлично  получилось. Вы испугали мою тетю. Она сама не своя была после встречи с вами.
Мужчина прижал руки к груди, и стал совсем комичным:
-Ничего плохого не было в мыслях. Больше всего в жизни мечтаю извиниться, помогите связаться с тетей. А меня зовут Григорий Иванович, майор. Давайте знакомиться. Я вообще-то сейчас в длительной командировке от завода в Мурманске, поэтому здесь наездами, и времени у меня мало. Ну за знакомство предлагаю выпить. Смотрю, у вас и закуска поспела.-Григорий Иванович решительно протянул руку Борису.
  Боря с Валей синхронно затрясли головами, Борис, продолжил:
  -Да нет, мы уже выпили сегодня, это лишнее. Меня Борисом зовут, это Валентина, моя жена. Мы недавно въехали. И рады познакомиться.
Борис шагнул и крепко пожал протянутую руку.
  - Не отказывайтесь, - просяще прогудел Григорий Иванович, - вы такого ни разу не пробовали. Момент. - Он метнулся в свою комнату. - Жестом фокусника выставил на стол бутылку темного стекла, достал из своего шкафчика крошечные рюмочки, сковырнул самодельную пробку и разлил темно-рубиновую жидкость.
  - Ягодное вино, изделие северных мастеров, - с гордостью возвестил он, - производится из северных ягод.
  На стол выставили сковородку с упомрачительно пахнущей картошкой, Григорий Иванович достал банку грибов, тоже, кстати, северных. Валя порезала остатки пирога. Выпили. Это вино оказалось вкуснее даже шампанского, густой и терпкий напиток протек по всем рецепторам, подарив целую гамму чувств. А Григорий Иванович уже налил по второй. Валя отказалась. А Борис увлекся картошкой. Ну никогда он не пробовал такую вкусную картошку, даже у родителей, где было все самое вкусное и свежее. Раньше он любил семгу, которую отец привозил в спецпайке. Сам нарезал от огромного темно-розового балыка тонкие просвечивающие ломтики , клал на ломти белого хлеба и упивался. А нет, жизнь полна сюрпризов. Кто же мог предположить, что картошка из сковородки может быть такой вкусной. А Григорий Иванович ,немного смущаясь, продолжил:
  - Тут вот какое дело, мне через три дня уезжать надо и времени нет совсем. Я так душевно прошу: дайте мне телефон тети, запала она мне в душу, что –то вот перевернулось внутри,- он махом выпил следующую рюмку.
Борис от неожиданности тоже выпил следующую рюмку, хотя хотел отказаться. Валя не донесла северный гриб до рта, так и замерла.
  -Клянусь,- Григорий Иванович рубанул рукой воздух,- буду себя вести очень деликатно. Сделаю предложение, все честь честью.
Валя наконец справилась с грибом, задумчиво отломила кусочек пирога и вопросительно посмотрела на Бориса, решение было за ним. А ее муж в это время пребывал в полной растерянности: всегда за него принимала решения мама. А тут сам, и, может быть, судьбоносное – то решение. Сосед же пытливо и немного смущенно смотрел на Бориса.
  -Так я правильно понял, намерения у вас серьезные? -прокашлялся Борис и, решившись, -дам я вам телефон Фиры, но только рабочий. Она у нас в статотделе работает, начальником отдела. А там математику надо хорошо знать, - улыбнулся Борис.
  Григорий Иванович выдохнул, выпил следующую рюмку, ухватил кусок пирога, откусил, и блаженно зажмурился:
  -Валюшка, а пироги-то у тебя знатные. Ну, Борька, тебе повезло: и красавица, и мастерица знатная. Эх, был бы я помоложе, отбил бы девицу-молодицу. Ты, хозяйка, если не жалко заверни мне пирогов на завтра, с собой возьму на службу, а то и не всегда перекусить успеваю.
Валя опять покраснела:
  -Ну что вы Григорий Иванович, какая же я мастерица, пока только учусь печь. Вот Борина мама, та искусница. А пирогов не жаль, заверну. Сейчас газетку принесу.
Григорий Иванович налил опять себе рюмку, решительно заткнул пробку, взболтнул бутылку, где осталось половина.
  -Ну, за то, чтобы породниться,- он подмигнул лихо,- полный вперед.


В Статуправлении утро понедельника начиналось обычно. Две дамы средних лет, сидя за заваленными бумагой столами, лениво подпиливали ногти, стараясь перед работой придать им идеальный вид и форму. Вяло при этом делились новостями выходного дня.
-Что-то нашу муху-цокотуху не видно,- лениво протянула та, что постарше. Обычно сидит уже здесь с восьми, считает. Счеты в хлам,- и меленько так захихикала.
-Вот-вот,- подхватила вторая,- ни семьи ни детей, чем еще заниматься.
В это время дверь распахнулась. Тетки онемели, проводив взглядом начальницу. Старшая, справившись с немотой проблеяла:
-Э-э , Фира Марковна, вас не узнать.

И вправду, исчезли кудряшки, сменившись короткой стильной прической. Волосы медного цвета лежали пышной волной, казалось, совершенно не нуждаясь в лаке. Вместо черного карандаша вокруг глаз легли тени. Исчезло странное пестрое платье. На Фире ладно сидело светло-бежевое платье с белой поперечной полосой по бедрам и короткой белой планочкой на груди. И самое главное, губы перестали собираться в кружочек. Стали вполне себе пухленькими и заманчивыми.

   Фира не ответила, окинув подчиненных задумчивым взглядом, прошествовала на свое место. Потом вроде навалилась работа, все сотрудницы, зашуршали бумагами, защелкали счетами. Из головы вроде выветрилось явные перемены в начальнице. Изредка хрипло брякал желтый телефон, стоящий на столе Фиры Марковны, прибегал сотрудник Мишенька, белобрысый и заполошный, в круглых очочках, сваливал на общий стол сводки, потом их надо было разобрать и разложить по папочкам, и поэтому тетки морщились после каждого его визита. Начальница тоже работала сосредоточенно, но изредка бросала какой-то затуманенный взгляд в окно, на пышные, кипящие кроны деревьев в сквере через дорогу. Ближе к  часу дня сотрудницы собрались было на обед, столовая была на первом этаже, с огромными окнами, выходящими на сквер. Достаточно бесприютное место, с деревянными панелями и потолком, набранным из деревянных плиток, хотя, стоит сказать, готовили там вполне сносно. Фира уже встала из-за стола, когда в очередной раз брякнул телефон. Она с сомнением покосилась на часы, висевшие на стене, но, решившись, взяла трубку. Тетки уже стоявшие возле дверей, застыли соляными столбами, поразившись второй раз за день. В трубке кто-то весело рокотал, а Фира Марковна как застекленела. Глаза подёрнулись какой-то отрешенностью, губы сложились сами собой в нежную улыбку. Тетки уже держались за косяки, боясь пропустить что-то важное. Их начальница встала, брякнула трубку на рычаги и , мазнув невидящим взглядом по сотрудницам, на деревянных ногах пошла к выходу. Тетки кинулись следом, боясь пропустить самое важное.
 Фира вышла в фойе, потом на улицу, перешла через дорогу. А возле сквера стоял высокий статный мужчина в военной форме. Его светлые густые волосы слегка шевелил ветерок, и еще он щурил серые глаза и нервно покусывал ус. Фуражку от держал в одной руке с авоськой с какими-то свертками внутри, в другой руке он как-то неловко сжимал букет гвоздик. Тетки чуть не стекли по окну столовой, к которому уже приникли все сотрудники Статуправления. Фира точно деревянная подошла к мужчине. Он широко улыбнулся, что-то экспрессивно сказал, взмахнув руками. И тут случилось такое, что тетки совсем уже не удержались и тихо взвыли в едином порыве. Мужик встал на колено и, раскинув руки, что-то сказал. Тут уже даже пояснений не понадобилось. А офицер тем временем схватил Фиру за руку и поволок куда-то в сквер, скрывшись за густыми кустами, к огромному сожалению всех сотрудников.
  -Ну все , видать, там и поженятся, прошипела ядовитая Женечка из кадров.- Ну, калоша старая, гляди какого гусара оторвала. А вы сидите со своими жучками. И чуть не плюнула в компот главному бухгалтеру. Тот чудом увернувшись от эмоциональной дамы, локтем прикрыл напиток и бочком протиснулся за свой столик. Любовь любовью, а кушать надо по расписанию.
А на скамейке в парке Григорий Иванович суетливо усаживал закаменевшую Фиру, которая, казалось не понимала ничего вокруг, только смотрела завороженно на майора. Мужчина достал завернутый пакет из авоськи и , подмигнув, сказал:
  -Ну что, пообедаем. – Из этой же авоськи он достал бутылку лимонада с железной крышкой , ловко сбил ее о край скамейки.- Пей дорогая, прости, что теплый, другого не было. – Потом заботливо подал ей кусок пирога.
Фира кусала пирог, запивала сладким лимонадом «Ситро». А Григорий Иванович, схватив себе кусок  с жаром говорил:
  - Вот встретились мы с тобой- так это судьба. Ты согласна выйти за меня замуж? Я завтра сбегаю в ЗАГС и пусть только попробуют нас не зарегистрировать. Покажу им командировочное. Так ты согласна? -Спрашивал он, заглядывая в глаза Фире.
  -Шагласна, шагласна,- кивала головой она, руки ее были заняты пирогом и лимонадом.
  -А это пирог я у невестки вашей выпросил, ну до чего девка мастерица. Ты будешь мне пироги печь и картошку жарить?
  -Буду, буду,- как болванчик кивала головой Фира.
  -Ну тогда я вечером встречу тебя после работы. Буду, так сказать, ухаживать за тобой. Недолго, но продуктивно. -И засмеялся, блеснув белыми крепкими зубами.
С обеда начальница вернулась какая-то умиротворенная и загадочная с давешним букетом. Возле дверей родного Управления, как почетный караул, мялась пара теток, делая вид, что сосредоточенно курят. В отделе царила какая-то подозрительная тишина, тетки косились на Фиру, не решаясь задать вопрос. Во всем управление мужиков было количеством два: Главбусик и Мишенька. Мужиком считать дядю Васю- вахтера не могли посчитать даже самые непритязательные дамы, поэтому сегодняшняя сцена вызвала жгучее любопытство и зависть.
Фира гордо прошла через кабинет, села за стол, пошуршала какими-то бумагами, что-то начеркала на листе и выскочила за дверь. Тетки отдельские выскочили следом. Выглянув из- за угла , выдохнули хором:
  -В кадры завалилась. Что-то будет!
  Через пятнадцать минут по Управлению понеслась новость: Фира Марковна взяла отпуск за свой счет. Особенно злые уже начали строить и домыслы.
После работы вокруг дверей выстроился ну чисто парадный строй. Тетки , вопреки обычаю, не срывались по домам , а с любопытством ждали продолжения. Дождались. Из подъехавшего белого с шашечками таксомотора выскочил давешний мужик, махнул призывно рукой. Тетки тут же углядели, что в руке у него на этот раз была авоська со здоровенным сазаном, который облепился размокшей газетой.
-Ой, пропала Фирка,- качала головой учетчица Маша.
А Фира впорхнула  на заднее сиденье, победно глянув на почетный караул, и машина газанула.
  -Ко мне,- скомандовала женщина без сомнений, покосилась на сидящего рядом с глупой улыбкой на лице Григория Ивановича, на торчащий из авоськи рыбий хвост, вздохнула,- будешь рыбу жарить.
Майор закивал головой.

  На ужин Валентина натолкла картошки-пюре, нажарила котлет- ждала Бориса с работы. После их совместной прогулки ничего не изменилось. А сегодня вынула из почтового ящика письмо от мамы. Собирается она со своей сестрой приехать, навестить дочку, с зятем познакомиться, со сватами породниться. Валя , конечно, обрадовалась: соскучилась по маме, но зная маму и тетку, как-то засомневалась, что миром все обойдется. Решила посоветоваться с Борисом. Вообще-то она со своей стороны строго соблюдала все условия договора, так и ей пойти можно будет тоже навстречу. Несколько дней пусть Борис поизображает мужа. Валентина достала из стола помидорки и огурцы. Понюхала- нет, не тот запах. Вот у них дома, в родной деревне, знатные огурцы растут. Ох и духовитые! Наберешь миску таких тугих, пупырчатых, намоешь, присыплешь солью и рубленым укропом- божественно! Скривилась: вот кроме огурцов и вспомнить нечего, домик крошечный и то теткин. Нищета вечная, мать медсестрой в местном медпункте работала, а отца она и не знала. Хорошо хоть Валя  училась на отлично, сумела в техникум в Свердловске поступить, а потом сообразила в Москву рвануть с подругой. Это вообще везение. А теперь она и москвичкой стала, часто доставала паспорт и долго смотрела на синий штамп прописки. Головокружительная карьера! Вот мать- то порадуется удаче дочери, по чистым улицам погуляет, по магазинам богатым походит. А еще Валя купит к приезду матери шампанское, пусть и тетка Сима знает, что племянница хорошо устроилась. А то все попрекала- ну посмотри теперь.
  За ужином Борис все хвалил Валину стряпню, а за чаем она ему, запинаясь, рассказала про письмо. Борис рассмеялся:
  -Ну какая это проблема. Уложим маму с теткой на кровати, ты на диван ляжешь, а я на полу, на матрасе. И я буду неделю самым лучшим мужем на свете.- Посмотрел на нее уже серьезно.
  -Как же ты быстро все решаешь.- Валя застенчиво улыбнулась, ловко собирая посуду со стола.
Вечером опять разбежались по интересам. Валя читала книгу, взяла в библиотеке Теодора Драйзера, Борис опять чертил какие-то схемы. В углу тихо наигрывала какую-то мелодию радиола. Валя еще подумала, что надо бы купить пластинок, сверху к ее несказанной радости, у приемника оказался проигрыватель.
А у Розы в квартире вечером раздался телефонный звонок. Она прошлепала в прихожую, где на тумбе стоял гламурный красный телефон. Присела на банкетку и томно сказала:
  -Аллоу, слушаю.
В трубке услышала Фирин голос.
  -Але, Розочка. Я хочу сказать.. в общем, замуж я выхожу.
  -Когда? - Выдохнула Роза.
  -Завтра.
  -Ты в своем уме? За кого? Когда вы заявление подали? Там ведь надо ждать.- Вопросы сыпались как из рога.
  -За мужика того, Валечкиного соседа, а с ЗАГСОМ Гриша все решил,- выдохнула Фира,- познакомились мы сегодня.
  -Не дури,- решилась Роза надавить, - ты этого человека совершенно не знаешь, и уже он стал Гриша?
  -А что я теряю,- парировала сестра,- зато ,может быть, хоть ребенка рожу. И вообще, мне некогда, Гриша уже рыбу пожарил, зовет ужинать. И напиши мне рецепт пирогов, придется учиться выпекать,- напоследок сестра добавила кокетливости в голос. Ну, если хочешь, приезжай в Тверской ЗАГС завтра к десяти, проводишь меня под венец. Ну пока-пока.
Фира бросила трубку, а Роза с похоронным видом вошла в зал, где Лева в тренировочных брюках и просторной рубашке в клеточку читал газету. Роза плюхнулась рядом и состроила такое лицо, что муж уже понял, что произошло что-то страшное.
  -Ну что случилось, душа моя, скажи, все решим, все наладим.
Роза со страдальческим видом заломила руки:
  - Ты даже представить себе не можешь. Сестричка моя такой сюрприз нам преподнесла, -тут она сделала театральную паузу,- Фира замуж завтра выходит.
У Льва Борисовича от неожиданности выпала газета из рук и поехали очки с носа.
  -За кого?- просипел он, пытаясь поймать и то и другое разом.
  -За мужика из коммуналки. Этого еще не хватало. Этот грубый неотесанный мужлан каким-то образом очаровал нашу наивную дурочку, втерся к ней в доверие, и уже у нее дома жарит рыбу,- Роза натурально всхлипнула.
  -Твоя сестра, заметь, уже не молоденькая девушка, может быть это для нее шанс устроить свою жизнь, -Лев обнадеживающе улыбнулся, поймав очки,- может нам завтра следует приехать к ЗАГСу и поздравить молодых, подарить что-нибудь. Что-то часто свадьбы у нас стали случаться.
Роза махнула рукой:
  -Та , Борина, не в счет, - и заревела. Сквозь слезы невнятно бормотала,- Ну как так можно, как безответственно. Подлец, воспользовался моментом женской слабости.
Лева бросился на кухню, накапал Розе сердечного, налил стакан воды и бегом отнес все в зал. За ним шлейфом потек острый запах лекарства.
Роза выпила капли, и откинулась на спинку дивана, весь ее вид выражал страдание. Лев Борисович ласково гладил руки жены и нежно шептал:
-Ну не стоит так переживать, пойдем, моя сладкая, поспишь, и все пройдет, Фира взрослая, пусть устраивает свою судьбу, а не получится- так всегда можно развестись.

  Он нежно взял Розу за локоток и отвел в спальню. Уложил ее в постель и выключил свет. Никто, конечно, не уснул сразу. Супруги долго ворочались и вздыхали-уж больно неожиданно все случилось.
Наутро Роза с Львом Борисовичем подъехали к ЗАГСу в служебном автомобиле. Роза была в нежно-зеленого цвета платье, дополнив его ниткой жемчуга и сережками, всем своим видом показывала неодобрение . В отделанном мрамором фойе было немноголюдно, и  они сразу увидели Фиру. Она была в кремовом платье и, кажется, очень нервничала, потому что тискала в руках лаковую белую сумочку. Роза только успела злорадно подумать, что жених на свадьбу не явился, как из какой-то неприметной двери вывернулся офицер-красавец и целенаправленно ринулся к ним. С ходу, как атакуя крепость, схватил немного опешившего от напора Льва Борисовича за руку, крепко пожал ее:
  -Рад, безмерно рад знакомству. Позвольте представиться- Григорий Иванович. –И повернувшись к Розе,- мадам, я очарован Вашей красотой. Но мое сердце навеки занято вашей сестрой. Любовь, так сказать, с первого взгляда.
Он обернулся к невесте:
  -Фирунька, я все устроил, сейчас нас позовут.
Роза глянула на лицо сестры и все поняла, потом, после регистрации ласково поцеловала ее в щеку и прошептала на ухо: «Я рада за тебя, но как же быстро, как быстро».
  После ЗАГСа решили отметить торжественное событие. Лев Борисович поймал такси и велел ехать в «Арагви». Ресторан был еще, конечно, закрыт, но, увидев гостя,  официанты тут же открыли двери, заулыбались, и, угодливо кланяясь, проводили гостей за столик . Извинившись за скудный по утреннему времени ассортимент, побежали собирать закуску. Фира смеялась, предполагая, что им сейчас подадут яичницу, смотрела долгим влюбленным взглядом на Гришу, любовалась кольцом на безымянном пальце.
  -Розка, смотри, мамино колечко мне впору, а новые мы бы купить не успели.
 А Роза все не могла прийти в себя от удивления от такого поворота судьбы.  А молодой тем временем рокотал:
  -А завтра мы уезжаем, безусловно жена поедет со мной. В Мурманске у меня комната в офицерском общежитии, но это ненадолго. Самое большое через год мы вернемся назад, командировка закончится.
  Роза опешила, на нее рушился удар за ударом.
  -А как же я, как я без сестры, мне даже не с кем будут пообщаться, - она чуть не заплакала.
  Григорий улыбался:
  -Хочешь, поехали с нами, да не переживай, мы будем часто приезжать в Москву. Я, видишь мотаюсь так, и ничего. Да, Фирунька, будешь со мной ездить? Жена офицера должно быть готова к трудностям.
  -Буду,- улыбалась Фира.
  Расторопные официанты принесли нарезанную розовую семгу, мясо, овощи, с щедро накиданной по краю свежей зеленью, заверили, что скоро подадут картошку и мясо.  Выставили на стол бутылку запотевшего шампанского и графинчик водки, добавив корзинку с лавашом. Отдельно принесли вазочку с сациви, сообщив, что это фирменное блюдо ресторана. И всем после первого же тоста стало понятно, что в этот самый момент незнакомый и странный Григорий Иванович стал в доску своим. Давно они не сидели так душевно, и, когда пришло время расставаться, даже  взгрустнули.
А Валентина перед приездом матери взяла отпуск, генералила. Мыла с остервенением и так чистый пол, натерла до блеска окно, перестирала занавески, белье. Борис хмыкал, глядя на эти приготовления, подшучивал над женой:
  -Ты как к приезду главного санитарного врача готовишься.
Валя серьезно отвечала:
  -Ты мою тетку не знаешь, она похлеще главного санитарного врача будет. Вот я девчонкой у нее в доме так убиралась, что все блестело. И на огороде работала: как пойдут всходы, так полоть надо. Серафима выйдет вечером и проверит еще – не торчат ли где травинки.
  Борис, глядя на мучения Валентины- вешать белье было негде- где-то на работе раздобыл два метрового размера уголка, с дырками. Прикрутил их напротив друг друга на балконе, в хозяйственном магазине купил веревку и натянул. Получилось очень удобная сушилка. Валечка прямо расцвела:
  -Не ожидала, что ты такой мастер. Спасибо. Так хорошо получилось. Вот настираю, навешаю белье и так вкусно пахнет свежестью. Теперь еще надо подумать, чем встретить гостей, что на стол накрыть. У нас ведь в доме все было по- простому, по-деревенски. Картошку варили и огурцы выставляли соленые. Мясо редко было, у матери зарплата маленькая была. Колбасу-то я попробовала уже в Москве. А с первой зарплаты купила полкило шоколадных конфет, села на скамейку в парке, тогда весна была, и в один присест все съела. Мне даже плохо не стало.
  -Так ты сладкоежка?- засмеялся Борис.
  -Представь, да. Могу сразу шоколадку съесть, или банку варенья, хотя шоколадки редко покупаю. Вот приедет мать с теткой, а я им что-то особенное на стол выставлю, чего они не ели в своей деревне. Голову теперь ломай.
  -У меня есть идея,- веско так сказал Борис.- Приготовишь плов! Наша домработница его очень вкусно готовит.
Валя охнула: «Так я не знаю, как его готовить, и в чем его делают».
  - Казан я тебе куплю, видел сегодня в хозяйственном, а рецепт у Полины, маминой экономки выспрошу.
  На следующий день Борис позвонил матери с работы ближе к обеду, поболтали о Фире, обсудили новость, сошлись во мнении, что Григорий Иванович мужик мировой. А потом Борис попросил позвать Полину к телефону.
  -Тебе зачем она? -удивилась мать.
  -Хочу попросить рецепт плова, к нам в гости Валина мама приезжает, хотим приготовить праздничное блюдо.
У Розы неприятно кольнуло под ложечкой.
  -Сейчас позову, еще раз прошу тебя помнить об условии договора.
  -Мама, мы с Валей друзья, мы все помним, - в голосе Бориса прозвучало нетерпение.
Вечером он пришел домой, сияя улыбкой. В руке нес круглый сверток, перетянутый бечевкой. Из кармана достал аккуратно сложенный листок бумаги.
  -Вот. Держи, хозяйка, - и, не удержавшись, чмокнул счастливую Валю в щечку.
  -Спасибо, ой какой большой. Это казан? А похож на кастрюлю с толстыми стенками,
  - Валя светилась.
Пока Борис ужинал макаронами по-флотски, запивая все ягодным компотом, Валя читала рецепт.
  - Рис у меня есть, за мясом схожу в наш гастроном, и морковка у меня есть с луком, а вот специй нет,- она пригорюнилась.
  -Может это неважно- специи?
  -Нет, - Борис категорично махнул рукой, - это самое главное. Ты завтра съезди на Колхозный рынок, там специи эти продают.
Вечером опять сидели со своими занятиями. Борис тайком любовался Валей: в коротком ситцевом халатике, с двумя тугими косами, она ему казалась очень уютной и домашней. Удивлялся ловким рукам, в которых мелькала иголка. В углу тихо наигрывала радиола. Сквозь открытую балконную дверь заползала вечерняя прохлада, тянуло свежевыстиранным бельем. И, спохватившись:
  -Ну я дубовый, кое-что забыл, - Борис встал, достал из шкафа свой пиджак и вытащил из кармана плитку шоколада «Аленка».
Валя, увидев плитку, аж захлопала в ладоши:
  -Ой, у меня праздник. Спасибо- спасибо!!! -Прижала плитку к носу и втянула бумажно- шоколадный запах, счастливо зажмурилась.
  А Борис с удовольствием смотрел, как Валя осторожно разворачивает шоколад, аккуратно отламывает кусочек. «Как же здорово, когда люди радуются простым вещам, как приятно, когда можно ощутить себя мужчиной в доме, опорой семьи», - неожиданно подумал про себя парень.


  Мать с теткой приехали в конце июля. Борис попросил у отца машину, Валя уже по третьему разу отмыла квартиру, даже приготовили вместе плов, потренировались. Никогда они не представляли, что такую вкуснотищу можно сделать своими руками.
На Ярославский вокзал взволнованная Валя приехала значительно раньше, ходила по перрону , беспрестанно глядела на часы и на табло, пыталась понять хриплый громкоговоритель, но вот, наконец, вдалеке появилась черная тупая морда тепловоза. Девушка заметалась по перрону, пытаясь найти место остановки девятого вагона. Состав уже остановился, а она все бежала, к не доехавшему до нее вагону. Мать вылезла из вагона с двумя чемоданами, наспех чмокнула дочь и заскочила опять в вагон: не все вещи в руки поместились. После уже выплыла с тетей Симой с оставшимися вещами. Обе невысокие с крепкими руками и ногами, с прическами шишками, и простыми открытыми лицами. Обе сестры были одеты в пошитые дома серые юбки и ситцевые кофточки. Валя ахала, удивлялась, что же можно было набрать и привезти в Москву. Тетки приволокли три чемодана, обтянутых парусиновыми чехлами, два саквояжа и мешок. Тут же откуда-то вывернулся звероватого вида грузчик с огромной рыжей бородищей лопатой. Выдохнув крутым перегаром, гаркнул:
-А ну, кого с ветерком домчать. Садитесь тетки и вас, и чемоданы домчу, - и весело блеснул глазами.
  Сима подозрительно прищурила глаза, набрала воздух, чтобы отогнать наглого грузчика, но Валя мягко отодвинула тетку и коротко сказала: «Грузите». Когда тележка с сосредоточенно пыхтящими сестрами, которые семенили следом, оглядываясь вокруг, - а как иначе, потом же надо рассказать будет о поездке односельчанам- подкатила к шикарно взблескивающему всеми своими изгибами в лучах летнего солнца черному автомобилю, тетки застыли столбами, только беззвучно открывая рот. Костя, шофер Льва Борисовича, присвистнул, увидев огромное количество груза. Пока он закидывал чемоданы в багажник, Валя расплатилась с грузчиком. Дома мать с теткой долго ходили по квартире, крутили краны с горячей водой, гомонили на кухне, разглядывая газовую плиту. Валя заставила их вымыться после долгой дороги в душе, а сама стала накрывать на стол. Пока мылась Сима, мать все выспрашивала дочь о жизни, а Валя рассказывала:
  - Борис чудесный человек, со свекровью поладила. Она меня даже пироги научила печь. На фабрике мне очень нравится, девчонки славные, коллектив очень дружный. Видишь, папа Бориса даже похлопотал, нам и жилплощадь дали, Лев Борисович вообще на повышение пошел, перевелся в министерство.
Мать кивала головой, с любопытством оглядывала комнату. Кидала быстрые взгляды на закуски, которые Валентина выставляла на стол с подоконника, качала головой неодобрительно: больно уж расточительно метать на стол такие деликатесы. А Валя смеялась:
-Мы тоже не каждый день такие продукты  едим. А в честь вашего приезда можно. Мамочка, я так соскучилась, - и целовала мать, сидящую на стуле, в макушку.
Тетка вернулась из ванной с накрученным на голову полотенцем в домашнем ситцевом халатике. Скомандовала:
-Олька, быстро в ванную,  а то за стол пора, у-у-у, как тут пахнет,- и потянула носом.- Я сейчас еще наших грибков соленых достану, соскучилась поди, племяшка, по соленьям нашим.
  Валя споро накрыла на стол, и, когда мать вышла из ванны, уже все было готово. Сели за стол не чинясь, все были родными, а Валя с победным видом выставила на стол бутылку шампанского. Открывать пришлось тетке Симе, племянница ее перед эти проинструктировала. А фужеров у Вали еще не было, пили из граненых стаканов. После первого тоста Валя сбегала на кухню, где укутанный в старый пуховый платок стоял казан. Когда она с торжественным видом вернулась в комнату, неся в руках большую тарелку с наложенным горкой угощением, сестры смотрели на нее во все глаза.
  - Это что за невидаль такая, дочка, вроде как рис и с мясом,- Ольга Павловна удивленно покачала головой.
  -Мама, тетя, накладывайте, попробуйте. Это плов, мне рецепт Полина дала. Его в Средней Азии готовят, это у них праздничное блюдо. Борис говорил, что рецептов может быть огромное количество, бывает даже с изюмом.
Тетка Серафима нагребла себе приличную горку янтарного риса , истекающего маслом с островками темного мяса, еще раз втянула в себя терпкий незнакомый запах.
  -Ну ты, Валентина, удивила. - Пробуя первую ложку, дальше уже промычала что-то непонятное, набив рот.
Мать, попробовав несколько ложек, удивлялась:
-Ну как люди такую-вкуснотищу-то придумали! Ты, Валюшка, прямо как настоящая москвичка. И платье у тебя голубое славное, и столы какие накрываешь. А шампанское как аристократки пьем и пловом закусываем.
  -Ну,- победно сестре,- видишь как дочка пробилась, а то все бестолковая- бестолковая.
  -А вон , видишь, как привелось, и в Москву мы с тобой попали.
Сима кивала головой, не забывая закидывать в рот порядочные порции плова. Наконец, прожевав, значительно заявила.
  -Так наставляли, воспитывали с детства,- степенно возвестила Серафима, доложила себе еще в тарелку гору плова, деликатно рыгнула в ладошку,- вот и выбилась в люди, ну еще на мужа посмотрим.
  А муж пришел в семь часов, в руках нес круглую коробку с тортом. Ольга Павловна вскочила, засуетилась, сунула небольшую ладошку, с иссушенной от дезинфицирующих средств кожей.
  -Здравствуйте, Ольга Павловна, мама Валечки, а это Серафима Павловна, моя сестра. Очень рады, очень рады. Так нам понравилось. Как же вы славно все здесь устроили. Правда же, Сима?
Сестра значительно рыгнула- газы от шампанского давали о себе знать- и веско так заметила:
-Славно то оно славно, но соседей надо в порядок привести, Люська-то вон хозяйкой себя ощущает. Непорядок. Ко мне в ванную стучала, каркала, что долго купаюсь. Я вот ей ешшо объясню, кто сколько должен купаться. Ну а так все чудненько. Завтрева пойдем, посмотрим, что в столичных магазинах есть.
Борис засмеялся:
-Не обращайте внимания на Люсю, несчастная женщина, а в магазины сходите, конечно. Как вам плов?
Валя победно улыбнулась:
  -Всем очень понравилось. Так, садись скорее, сам попробуй, как получилось.
Серафима покосилась на пустую бутылку из- под шампанского, и вынесла вердикт:
  -Балуетесь вы в столице-то. Вот еще салат какой-то мудреный Валюха сделала, как его…
  -Оливье,- подсказала племянница.
  -Да-да, а вот огурцов как у нас нет,- победно закончила она.
Борис уже накладывал подогретый плов, и ,подмигнув сестрам:
  -Продолжим, или на чай перейдем?
  -А что там у вас в продолжение есть? –заинтересовалась Серафима Павловна.
  -Бутылочка сладкого вина есть, давайте попробуем.- И , не торопясь, отправился на кухню, принес бутылку темного стекла и штопор.
  Валя поставила ему граненый стакан. Борис удивленно поднял брови, а потом засмеялся, махнул рукой и решительно выдернул пробку. Тетки синхронно подвинули стаканы ближе к бутылке- надо перепробовать все угощения. Пока Борис разливал вино, Валя разрезала бечевку на коробке с тортом, попутно прочитав «Киевский». Она сама такой никогда не ела. Тетка Серафима ахнула, узрев внутри коробки необыкновенной красоты чудо. Белоснежный верх окружал шоколадный валик, изгибаясь изящными волнами, бока были обсыпаны дроблеными орехами, а наверху красовались пунцовые розочки с зелеными листьями.
  -Как же такую красоту резать?- засомневалась Серафима,- а сама хищно наметилась на кусок с целым букетом роз.
Чокнулись, выпили за знакомство, Борис, щурясь, как довольный кот, нахваливал стряпню жены.
-Ох и вкуснотища. А я голодный как тысяча крокодилов. Ну спасибо, Ольга Павловна, какую красавицу и умницу мне подарили. С интересом смотрел, как женщины уничтожали бело- розовые куски. Валя смаковала торт, ей казалось, что внутрь него положили что-то божественно- воздушное, и не могли обычные люди такое приготовить.
  Теща, жмурясь от удовольствия, отвечала:
  -Да-да , Валечка у нас вот такая умница, и хозяйка справная. А когда к сватьям пойдем знакомиться?
  -Они сейчас не в Москве, уехали на все лето на курорт, маме Бори надо лечиться,- бросив быстрый взгляд на Бориса, торопливо произнесла Валя. – Ой, а давайте музыку включим. Вот ведь, коза, все забыла, - и торжественно направилась к радиоле.
  Сидели весь вечер и не могли наговориться. Мать все любовалась и дочкой и зятем-оба красавцы. А когда Борис вышел покурить на балкон, сказала:
-Ох, повезло тебе , Валентина, очень повезло. И красавец, и умный, не то что наши деревенские.
  Сима поджала губы:
  -Неизвестно, какие они столичные, вишь, капризные – из стаканов им пить непривычно. Видно будет. А вообще неплохо так в городе жить. И вода горячая, и разносолы всякие, и магазины, небось, не как наши: только одна ржавая селедка лежит. А пойдем-ка, Олька, посмотрим, как там вид с балкона, свежим воздухом подышим.

  На балконе облокотившись о широкие перила стоял Борис. Увидев женщин подвинулся, приглашая Валентину встать рядом, приобнял ее, тетки встали рядом. Внизу почти ничего не было видно, уже стемнело. В свете редких фонарей внизу просвечивала дорожка, в доме напротив желтели окна, долетали запахи позднего ужина москвичей и остывающего асфальта, слышался чей-то негромкий смех. Порыв ветра шевельнул листву, заставив ее заговорить что-то на своем языке.
-Так у вас здесь знатная веранда. Вот по стенке можно и шкафчики пристроить, а если застеклить балкон-то, так вообще красота.- Тетка Сима, уперев руки в бока, по- хозяйски оглядывала помещение.
-Да-да, -поддержала сестру Ольга Павловна,- а можно еще стол поставить и стулья и вечером пить чай на свежем воздухе, хотя какой он у вас свежий.- Она махнула рукой.
  Спать стали укладываться в одиннадцать часов. Валентина велела тетке и матери ложиться на кровать. Серафима замахала руками:
  -Да ты что, храплю я, как стадо свиней, не выдумывай. Дай мне матрас, я вон в углу под фикусом и прилягу, больно хорошо на прохладе-то спать. А мать на диване ляжет.
  Валя беспомощно посмотрела на Бориса: как неудобно –то получается. Тот чуть заметно пожал плечами. Серафима с явным подозрением поглядела на молодых.
  -Ну не захотели гости спать на царской кровати, пойдем, жена, к себе.- Борис ласково поцеловал Валю в макушку, и решительно шагнул за шифоньер.
  На кровать он лег  аккуратно на самый краешек, где-то за спиной, у стены, мышкой пристроилась фиктивная жена. Долго не мог заснуть, взволнованный присутствием Вали. Потом раздался могучий храп тетки Серафимы. Тогда он стал вспоминать родной дом, маму, и как-то неожиданно для себя провалился в крепкий сон. Проснулся ночью, от того, что затекла неудачно подвернутая рука, вспомнил, что не один в кровати, шевельнулся потихоньку, чтобы не разбудить Валентину. Повернулся, и неожиданно утонул в горячем сладком омуте. Как все получилось никто из двоих, так и не понял: безумной хмельной волной накрыло обоих, лишая малейших сил к сопротивлению.
  С утра тетки, вставшие чуть свет по деревенской привычке, шуршали на балконе, фасуя что-то в мешках и чемоданах. Поздоровавшись  с ними через открытую дверь, Борис сел завтракать. На Валю он старался не смотреть, чувствуя огромную неловкость, хотя душа пела от счастья. А жена порхала, накрывая завтрак и, кажется, светилась изнутри, хотя глаза были в темных кругах, а губы алели вишнями. Сбегала быстро на кухню, пожарила омлет, напевая что-то веселое, нарезала хлеб. Уже перед дверью, в прихожей, Борис неловко попробовал извиниться. Валя даже не дослушав перебила:
  -Я ни о чем не жалею, так даже лучше, а вдруг бы я никогда не узнала, что бывает такое счастье. - И , несмело улыбнувшись, сама потянулась губами к Борису. На работу он пошел как пьяный, светясь от счастья.
Весь день тетки с Валей ходили по магазинам. Первым делом пошли в гастроном в соседнем доме, ходили по отделам долго, разглядывали ценники, горячо обсуждали цену на сухую колбасу. Примеривались купить любительскую с частыми кусочками жира в розовой мякоти, сошлись на том, что стоит купить чайную, сравнить с той, что торговали в деревенском магазине. Долго выбирали круги, принюхивались, оглядывали со всех сторон. Разглядывали рыбное разнообразие: на витрине в блестящих лотках лежала жирная толстобокая скумбрия, соленая мойва, куски темно-розовой семги, и вездесущая селедка. Тетки втягивали носами запахи столичного магазина, важно расхаживали вдоль витрин. Надолго залипли возле витрины с кондитерскими изделиями, где пирамидами стояло сгущённое молоко и веером лежал шоколад. Валя сама стояла и боролась с искушением купить самый большой торт с самыми большими розочками- Борис с утра, стесняясь, положил на край стола пятьдесят рублей, попросив купить новоявленным родственницам от него подарки.
-Так нельзя жить-то в Москве, как же без огорода да с такими ценами. Вот у нас огород первое подспорье, опять – таки грибочки, ягодки из леса – Серафима пустилась в рассуждения.
  Продавщицы морщили густо напудренные носики, кривили ярко накрашенные губы: деревенщина.
  Потом поехали в магазин «Текстиль», долго тряслись на троллейбусе, тетки с интересом таращились в окна, разглядывая диковинные виды огромного города. Дома им казались настоящими дворцами, они попеременно пихали друг друга локтями, показывая друг-другу что-то интересное.
  В магазине долго не могли прийти в себя от счастья: огромный зал был забит столами с горами рулонов. Каких только тканей здесь не было: и переливающийся загадочно шелк, и воздушный крепдешин, и торжественная диагональ, и любимый ситец, но в таких количествах и расцветках, что аж дух захватывало. Сестры бегали меж рядов, мяли руками ткань, смотрели ее на просвет, нюхали, спорили с продавщицами. Серафима вовсе потеряла контроль над собой: со сверкающими глазами лихорадочно пыталась посчитать сколько может купить ткани.
Валя окликнула мать и тетку:
  -Я хочу вам отрезы крепдешиновые купить, Борис попросил вам подарки сделать. Приедете, пошьете платья, первыми красавицами в деревне будете, в столице же побывали.
К такому делу, конечно, подошли основательно, долго выбирали расцветку, обсуждали фон, но купили- таки отрезы. Матери достался желтый с мелкими букетиками, а Сима выбрала темно-синий с красными цветами. Она даже зажмурилась, представив себя в такой красоте, идущей по деревенской улочке. Домой вернулись уставшие, но довольные.
  Серафима, немного отдохнув, заявила непререкаемым тоном, что сама приготовит ужин. Из недр чемодана был выужен белоснежный фартук и такая же косынка. Потом тетки потащили Валю на балкон разбирать гостинцы: один чемодан оказался полностью забит картошкой, во втором лежали холщовые мешки с сушеными ягодами и грибами. Заботливо переложенные мешковиной стояли банки со смородиновым и малиновым вареньем, оставшееся место занимало несколько банок с солеными грибами. В мешке же оказались зеленые, тугие огурцы.
  Когда тетка Серафима вышла на кухню, Люська, худая и вредная бабенка лет тридцати, с упоением орудовала на кухне, заняв три из четырех конфорок, она по очереди мешала что-то в кастрюле и на сковороде. Третья конфорка была занята закипающим чайником.
  -Быстро освободила половину плиты, - не чинясь, скомандовала тетка, - не одна живешь, ишь дворянка какая.
Люська, увидев грозную тетку Симу, которая стояла, уперев руки в бока, молча  стащила сковороду с плиты и тихо порскнула с кухни. Сунувшаяся было на кухню бабка Мария Ивановна, резво развернулась и спряталась в комнату от греха подальше. Сима с видом победителя оглядела поле битвы, быстро разобралась с посудой и начала священнодействовать, так как искренне считала грибной суп вершиной мастерства. Параллельно она поставила на плиту кастрюлю с ягодным морсом.
Роза позвонила Боре на работу ближе к обеду:
  -Я надеюсь, ты не забыл, что весь этот спектакль должен закончиться. Сегодня собери вещи и откланяйся, скажи, что уезжаешь в командировку, - все было сказано непререкаемым тоном с железными интонациями. - К тому же завтра у папы день рождения, ты помнишь? В субботу мы пойдем в ресторан, придут люди из министерства, сам понимаешь, ответственное событие.
  -Завтра. Я откланяюсь завтра. - Проронил Борис. - Прости, мама, мне сейчас некогда, срочные расчеты.

  Вечером он бежал счастливый домой, за ужином горячо хвалил стряпню тетки Серафимы, не сводя влюбленного взгляда с Вали, от которого она рдела, заливаясь горячей волной внутри. Рассеянно слушал рассказы о московских диковинках, соглашаясь кивал головой, упрекнул Валю, что она не купила понравившийся торт. Со знающим видом нюхал мешки с сушеными грибами. Почему-то казалось, что это родные ему люди, и он давно их знает. Как будто нашел что-то потерянное давным- давно. Вечером пили морс с Валиными пирогами. А ночью все повторилось снова.
А с утра он, немного помявшись, сказал при всех, что его отправляют в командировку. А на балконе Валентине шептал:
-Я все равно вернусь к тебе, только чуть попозже. Прости, мама очень просила сегодня быть у нее. - Бросил несколько рубашек и бритву в саквояж и ушел.
Вале вдруг стало очень больно, когда она закрыла дверь за Борисом. Навалилась глухая тоска, навернулись слезы. А ведь помнила, ни на минуту не забывала про договор. Потом вроде закрутилась, опять поехали город смотреть. Тетки трогали мраморные колонны в метро, торжественно ходили по Красной площади, заполошно бегали по ЦУМу. И все же нет -нет и обдавало Валентину внутри тяжелой горечью. Ночью поплакала в подушку, тихо, чтобы никто не заметил.
 
  Мать с Серафимой погостили неделю, да собрались и поехали восвояси, увозя с собой целый чемодан с отрезами на все случаи жизни. Ну и торжественно положили в чемоданы по кульку с московскими конфетами и два апельсина- такого фрукта никто в деревне не видел, да и не слышали, поди, про него.
Роза сияла: темно –зеленый шелковый костюм изящно облегал фигуру, в ушах благородно взблескивали изумруды. В «Арагви» , в отдельном зале сегодня собрались очень важные люди, пришли поздравить Льва Борисовича с днем рождения. Сам виновник торжества потел в строгом синем костюме из-под которого выглядывала кремовая рубашка. Стол ломился от угощения- Роза вместе с подругой Аллочкой дважды приезжали обсуждать меню с метрдотелем. Перед такими людьми ну никак нельзя было упасть в грязь лицом. Пригласила еще Левенгольцев с их Сонечкой, правда, не особо надеясь на результат.

  Все мероприятие проходило в торжественно-напыщенном тоне. Гости произносили хвалебные тосты, улыбались, вели светские беседы. Сонечка строили глазки Борису, манерно складывая губы трубочкой, интересовалась, когда Борис ходил последний раз в театр. А он с истинно джентельменской предупредительностью подкладывал девушке в тарелку закуски, подливал в бокал вино- воодушевленно вел светскую беседу, с остервенением думая про себя, что в его жизни стало много театра. Больше всего он хотел сейчас оказаться рядом с Валей, в ставшей родной комнате. Он, конечно, вначале обрадовался, когда пришел домой, снова увидел свою уютную комнату, посидел вечером с родителями на кухне. А ночью понял, что это уже не его жизнь. Его настоящая жизнь осталась там, куда он зашел, чтобы сыграть роль. Понял, что должен матери сказать правду, развернуться и уйти к жене. Но, почему-то откладывал несколько дней эту беседу, так и не сумев набраться храбрости.
А потом события как-то рванули вперед. Через три дня после дня рождения отца, Бориса на работе вдруг неожиданно и в срочном порядке известили о долгосрочной командировке в Индию- заболел один из ранее утвержденных сотрудников. Мать всплеснула руками, у нее были свои планы на продолжения общения с Левенгольцами, пришлось все менять. Потащила Бориса к нотариусу, велела подписать ей доверенность на ведение дел -а как иначе, ведь надо еще квартиру получать. Осипов уже железно пообещал ордер Леве, сейчас осталось только выбрать район.
Все дни перед отлетом слились в непрерывную суматоху, за два дня успели только купить необходимые вещи и сложить их в новенький, пахнущий кожей чемодан. На работе тоже был аврал- подбирали нужную документацию, срочно дочерчивали нужные схемы, узлы, детали. Еще пришлось сбегать на Лубянку, пройти необходимый инструктаж. Уже сидя в салоне самолета, остро пожалел, что так и не зашел к Валентине. Да и как? Он ведь уже официально в командировке- так сказал Валиным родственникам. Вздохнул, рассматривая Москву под крылом самолета, подумал, что скоро командировка закончится, и он пойдет к Вале и все ей объяснит, признается в любви.

  Через месяц индийские товарищи поняли, что помощь советских специалистов очень важна и своевременна и что командировку невозможно завершить так быстро. Срочно были проведены нужные согласования на высшем уровне, командировку продлили. Борис жил в очень напряженном графике: изматывающая жара, непривычная еда, сложности общения с индийскими коллегами. И только где-то вдалеке жила мечта вернуться домой к любимой. Остро жалел только об одном, о том, что как-то нелепо все получилось. Все же, решившись, отправил на адрес Вали две открытки с видами Бомбея, написал, что находится в командировке в Индии, сообщил, что задержится здесь еще на пару месяцев. Про любовь постеснялся писать, подумал, что это надо говорить лично. Жили советские специалисты в особом закрытом городке, где даже магазинчик был свой. Дважды их возили на рынок Бомбея. Борис, попав в этот муравейник, подумал, что это целый город. Бродили под присмотром четверых полицейских. Коллеги скупали почти все подряд, а Борис застрял перед витриной с удивительными украшениями. Долго смотрел на серьги с ярко-голубыми топазами, подумал, что они подойдут к Валиным глазам, и купил их. Продавец  в белом тюрбане что-то лопотал, засовывая покупку в бархатный синий мешочек, переводчик Дима сказал, что он желает счастья его жене, и пусть она родить ему много прекрасных детей. Потом Борис увидел пушистые пледы с какими-то чудными цветами и птицами. Купил три: Вале, маме и Фире,- подумал о том, что осталось дождаться окончания срока командировки, очень соскучился по родным и по жене.

  А Вале было плохо: дом опустел, Бориса так и не смогла забыть, опускались руки, и когда-то любимые стены стали холодными. В ноябре от Бори пришла открытка, написано было из Бомбея, подумала, что переигрывает совсем. И так все понятно было, она ведь и не претендовала ни на что. И про условия договора помнит, а то что влюбится вот так, так это никто не мог предположить. И он хорош- все сделал, чтобы обаять ее. Вечерами плакала, готовить охоты никакой не было. Да и выходить из комнаты не хотелось: Люська победно улыбалась и так ехидно интересовалась: «А где же хозяин ваш?». А тут еще проблемы со здоровьем начались: тошнило все время, кружилась голова и весь мир был не мил. Шла вечером после работы по мокрым черным дорожкам через вязкие сумерки, под ногами лежали нереально желтые светящиеся листья, мысли были совсем нерадостные, и вдруг остро захотелось огурцов, соленых из бочки с прилипшими зонтиками укропа и чесночным духом. Зашла в овощной, расположенный в полуподвале. В нос сразу ударил пряный запах соленых овощей и запах сырости. Продавец, мужичок средних лет, в сером застиранном халате, споро откинул тяжелую деревянную крышку с огромной бочки, достал десяток огурцов, завернул в плотную коричневую бумагу и, улыбаясь, сказал:
  -А теперь беги, красавица, домой, пока бумага не растаяла. - И уже совсем непонятно добавил,- мужа обрадуй.
  А она никуда не побежала, села на лавке возле дома и все огурцы съела, и даже с пальцев облизала огуречный рассол. Удивилась странности: ведь раньше любила сладкое, а теперь на дух не надо. Лидка с Райкой, подруги с фабрики почуяв что-то неладное, выпытали все у Вали. Более опытная Райка, засмеялась:
-К женскому доктору тебе, подруга, надо, замужем же побывала- вот и результат.
На следующий день отпросились с Лидкой после обеда в поликлинику заводскую, Вале одной было страшно идти. Докторша, милая хрупкая блондинка, просто сказала:
-Поздравляю вас, милочка, правда поздновато пришли, срок уже приличный, давно надо было на учет встать.
  Валя все не могла поверить словам врача, никак не могла ухватить мысль: у нее будет ребенок. Вышла из кабинета торжественная, наполненная пониманием, новым смыслом. Лидка, суетилась вокруг, помогая надеть пальто и все частила:
  -Ну что? Что там? Что докторка сказала?
  -У меня будет ребенок. И срок уже три месяца…
  -Ох ты, Господи! Да как же ты без мужа-то одна?
  -Как все,- отрезала Валентина,- многие остались во время войны без мужей, и нормально, детей вырастили. И стала совершенно спокойной- все встало на свои места.
  -И то верно, - улыбнулась Лидка.- Вырастим всех.
Борис прилетел в Москву в феврале, пришлось в Индии купить дубленку и шапку, подумал и купил еще три женских дубленки. Засомневался, подойдет ли размер, но все же оплатил покупку.
  В аэропорту его встречала мать и водитель отца Костя. Долго обнимались, мать плакала. До машины Борис так и шел в не застёгнутой дубленке, с жадностью вдыхая морозный московский воздух, подставляя лицо редким колючим снежинкам. Спрашивал про новости, мать рассказывала про отца, про Фиру, про общих знакомых. Про Валю не сказала ни слова. Новость о том, что уже получена двухкомнатную квартиру для его будущей семьи, Борис встретил равнодушно. Прилетел он во вторник. Вечером был торжественный ужин в честь его приезда. Мать радовалась, что все собираются снова в Москве. И так многозначительно намекала, что в семье скоро будет прибавление: Фира ждет малыша. Борис подумал, что и Валя могла бы тоже ждать малыша, но, наверное, бы уж сказала об этом его родителям. В среду с утра он собрался на работу, не забыл, положил в карман мешочек с серьгами и замотал в бумагу тот цветастый индийский плед. Мать подозрительно посмотрела на сверток, но ничего не сказала.
  После работы, с замиранием сердца он шел знакомой дорогой, поднимался по лестнице. Позвонил два раза, прислушивался к шагам за дверью. Дверь открыла Ольга Павловна, обожгла ледяным взглядом, внутрь так и не пустила. Борис растерялся: он не ожидал такой враждебности.
  - Мне нужно поговорить с Валентиной,- промямлил.
  -А здесь больше никто не продается, и театр закрылся. Не приходи больше сюда.
Бориса как окатило ледяной волной, а лицо, наоборот, запылало. И все же перед тем как захлопнулась дверь он смог впихнуть в щель сверток с пледом. Назад шел как во сне. Отказался от ужина дома, лежал в кровати и сгорал от стыда, понимая, что вот так легко стал подлецом. Мать почуяла что- то неладное, но он сослался на усталость. Вышел в подъезд, курил одну сигарету за другой, не чувствуя горечи. Горечь внутри была хуже всего: жгла, выедала душу. Отец тоже пытался растормошить, рассказывал что-то веселое, смеялся как-то натянуто, Борис тоже улыбался, но как-то ненатурально, механически.
  На работу несколько дней ходил как робот, не воспринимая происходящее вокруг, потом вроде зажил обычной жизнью, но как будто выгорело что-то внутри. Хотя попытался еще раз, позвонил к Вале на работе. Ему ответили, что ее нет, в отпуске. Дальше жил как-то наполовину: вроде все видел понимал, что-то делал, а душе было пусто, смысл жизни пропал. Мать подступила с разговорами о Сонечке Левенгольц, о будущем. Борис коротко отрезал: «Нет, больше на эту тему разговоров не будет». Роза обиделась, два дня дулась, но махнула рукой, авось все наладится.
Так пролетел еще март, в апреле уже затеплело, потянуло откуда-то зовущим ветром, будоража сердца и мысли сладкими мечтами. В среду Борис пришел на работу как обычно, только успел снять пиджак, как раздался телефонный звонок. Вадик, коллега, успел раньше него подойти и протянул трубку: «Тебя». Борис удивился-  сквозь потрескование помех на междугородней линии узнал Фирин голос. Тетка говорила как- то неуверенно, он даже не поверил, что она так может путаться в словах, но потом она собралась и выдохнула:
  -Гриша ездил в Москву, пришлось переночевать в квартире. Так у вас в комнате младенец плачет, и пеленки по всей кухне висят. Я не хотела звонить, ведь понятно же, что брак был фиктивный, но как-то сомнение меня гложет. Знаешь, у меня тоже скоро ребенок родится, через неделю выезжаю в Москву, у Гриши командировка закончилась.
  Борис слушал теткину трескотню, и не мог ни слова сказать в ответ, он чувствовал, как у него заледенели губы, по позвоночнику прошла изморозь и напала странная неподвижность. Фира еще долго что-то говорила, но Борис припечатал трубкой рычаги. Молча начеркал заявление на отпуск, молча бросил на стол начальника и выскочил в дверь.
  В каком-то полусне добрался до Солянки, взбежал по ступенькам, нажал на заветную кнопку звонка. Открыла дверь опять Ольга Павловна, из двери потянуло сгоревшим молоком и каким-то непередаваемым детским запахом от которого защемило сердце.
  -Ну?- коротко спросила женщина,- опять поиграться пришел?
И попыталась закрыть дверь, но Борис жестко отодвинул Ольгу Павловну, глянул так, что она поперхнулась приготовленными словами. Как был,в обуви, прошагал в комнату и застыл потрясенно посередине. Возле стены увидел железную детскую кроватку со смешной сеткой впереди, над которой склонилась Валентина. Увидев Бориса, она дернулась, развернулась, закрывая собой то, что лежало в кровати. А мужчина шагнул, отодвинул Валю и потрясенно застыл, не поверив своим глазам: в кровати лежали два младенца. Где-то сзади бубнила теща, ругаясь из-за неснятой обуви, не помытых рук, но Борис сейчас не осознавал ничего вокруг. На сердце лопнул ледяной панцирь, мир пошатнулся и снова задышал всеми красками. Он медленно перевел взгляд на Валентину.
  -Ничего мне не говори, я все знаю. Сейчас я сниму обувь, вымою руки, и никуда больше не уйду. Нет,-поднял руку, предостерегая попытавшуюся что-то сказать Валентину,- это мы обсуждать не будем. Повернулся к Ольге Павловне:
-Прошу меня понять, я очень виноват перед вашей дочерью, перед вами, но это частью стечение обстоятельств, частью моя нерешительность. Придется теперь мне все исправлять.
  Руки мыл с остервенением, пытаясь соскоблить с них что-то невидимое. Вернувшись в комнату, подхватил на руки одного из детей, смутно подивившись знакомому одеялу, в которое был завернут ребенок:
  -Это кто? Давай познакомимся с папой,- и сразу влюбился в этот крошечный носик, розовые губки.
  -Это Марк,- ответила Валентина, - а этот Матвей.
Борис улыбнулся, застыл , прижав к себе малыша, то же самое проделал и со вторым.
Задумался:
-А они очень похожи, их совершенно не различить.
  -Мальчики- близнецы, но они разные, их невозможно спутать, Валя с любовью глядела на сыновей.
  Спохватившись, Борис выскочил в коридор, нашел на вешалке свой пиджак, вытащил из кармана синий бархатный мешочек, и , вернувшись в комнату, торжественно вручил его Валентине. Она вытряхнула на ладонь сережки и восхищенно замерла, любуясь блеском ярко-голубых камней, прозрачных как небо. И вновь в глазах ее мелькнуло недоверие, она хотела вернуть подарок, но Борис качнул головой:
  -Нет, теперь все будут по- другому, прости меня, - шагнул и крепко прижал Валю к себе, целуя мокрые глаза. –Мои сыновья будут жить с отцом, - и взглянул на два смешных свертка.
  -Это ведь индийский плед, и он был один, как два образовалось? Дети же в этот плед завернуты?
  Валя прыснула:
  -Завернуть не во что было, вот и разрезали. А плед нарядный, в больницу не стыдно в нем детей носить.
  Борис любовался снова Валей, ее глазами, улыбкой, слушал голос. И такой родной она была, как будто и не было расставанья. Зазвал ее на балкон, там уже не сдерживаясь целовал, такую родную и шептал на ухо:
  -Почему же ты промолчала, почему ничего не сказала? Ты получила мои открытки из Бомбея, ты ведь же знала где я.
  -Я подумала, что это продолжение вашей игры, открытки. А дети- что же, это мои дети. Правда, неожиданно получилось два мальчика, а я хотела девочку.
-Придется еще раз рожать, девочку, - и смеялся счастливо.
  Потом выбрал время, выскочил на улицу, добежал до ближайшего телефона –автомата. Торопливо нашарил монетку, набрал рабочий номер отца, и сбиваясь попросил:
  -Папа, в общем так получилось, не ждите меня вечером, мама пусть не беспокоится. Я вернулся к Вале. В общем, я ее люблю и буду жить только с ней. – Бросил трубку и заскочил в ближайший гастроном. Накупил какой-то еды, схватил свертки, зацепив пальцами бечевки.
  Вечером неожиданно раздался звонок в прихожей. Пошла открывать Ольга Павловна, после невнятного короткого разговора в комнату выметнулась Роза Марковна, с устрашающим видом, следом ворвался взъерошенный Лев Борисович:
  -Роза, Розочка, спокойнее, ничего страшного не случилось.
  А Роза рычала, глядя на помертвевшую Валю:
  -Мы же договаривались, отпусти..-тут она резко осеклась, увидев за спиной невестки детскую кроватку, отодвинула Валю, кинулась к ней. Подскочил Боря:
  -Мама, возьми себя в руки, это мои дети и я буду их воспитывать. Прими мое решение.
  А Роза никого не слышала, она завороженно смотрела в кроватку: в ней лежали два Бориса, маленьких, но один в один ее сын. Откуда-то сбоку медленно подплыл Лев Борисович, потянулся к пестрому свертку, был изгнан Ольгой Павловной мыть руки и снимать обувь. И тут наступил кризис. Роза повернулась к Вале и строго так спросила:
  -Геройствуешь? Почему не сказала?
Валя твердо глянула ей в глаза и ответила:
  -А про детей никакого уговора не было, а все остальное я выполнила. Ни на что не претендую.
  Лев Борисович, уже подхвативших одного из близнецов, и любовавшийся серьезно- недовольным лицом возмущенно хрюкнул.
  -Как это не претендую? Я не отдам никому моих внуков, - заметался, пытаясь еще ухватить второго, но Роза отодвинула его локтем, и сама ловко подхватила второго младенца, и, восхитившись его видом,  засюсюкала:
  -А кто у нас тут? Это кто же такой серьезный? Это у нас мальчик?
  -Да, мама, и первый и второй мальчик, а зовут нас Марк и Матвей.
  Роза вообще расцвела, защебетала:
  -Это у нас Маркуша? Какой славный Маркуша!
  -Нет, мама, это Матвей?
  -А где Лева? Откуда Матвей взялся?-взвился Лев Борисович.
  -Так я же Валентина Матвеевна.- Валя пожала плечами.
  На Льва Борисовича было больно смотреть, он передал ребенка подскочившей Ольге Павловне.
  -Боря принеси папе выпить, папе и хорошо и плохо. И папу глубоко обидели.
  -Борис выскочил из комнаты и вернувшись протянул стакан воды.
-Я попросил выпить, а не попить, водку неси, недоразумение мое. Чую я, тут сюрпризы не закончатся. А кто-нибудь мне расскажет какие у детей отчества и фамилия? -въедливо поинтересовался Лев Борисович.
-Павловичи они,- гордо сказала Ольга Павловна, чем повергла Льва Борисовича в глубокий шок , и добила,- Дымовы.
Борис, внесший в это время поднос с бутылкой водки и какой-то закуской так и замер.
  -Письмо ведь пришло из суда, нас с Борисом развели, я поэтому и дала детям свою фамилию, впрочем, вашу я и не брала, -горько бросила Валентина.
На Розу было страшно смотреть. Борис с отцом так на нее взглянули, что она вся сжалась, и защищаясь, пробормотала:
  -Так кто знал, кто знал. Ничего страшного не случилось, ну хотите давайте теперь снова свадьбу устроим, настоящую.
  -Ну нет уж, -Валентина махнула руками,-хватит с меня свадеб. В комнате повисла ощутимая угроза. Но выручили бабку от неприятностей близнецы, заревев басом. Все забегали, заметались. Ольга Павловна всплеснула руками:
  -Вот ,демоны, набежали тут , орете, а дети  не кормлены. Валя, дочка, иди, проглотов корми, а я пойду молоко греть. Не напасешься на них, жрут как здоровые мужики.
  -Господи, как же жили твои дети, а Борис?- Лев Борисович опрокинул стопку в рот.
  -Нормально жили,- из-за шкафа ответила Валя. –Молока, правда, им моего не хватает, приходится коровьим докармливать. А мясо им пока и не нужно. Вот через месяц выйду на работу, попроще будет с деньгами.
Борис чуть не подавился бутербродом, который соорудил из куска белого хлеба, и семги- он тоже весь день не ел, а у Вали на обед был только какой-то жидкий супчик, в котором плавали только картошка и макароны.
-Никуда ты не выйдешь, как-нибудь вытяну вас на свою зарплату, хватит на всех.
Лев Борисович взвился:
-Как ты это представляешь? Сама на работу, а дети на произвол судьбы, я тоже против.
  Валя промолчала, а потом позвала:
  -Роза Марковна, будьте добры, принесите пеленки с кухни.
  Свекровь вернулась с кухни покрытая пунцовыми пятнами, через левую руку у нее было перекинуто несколько серых застиранный располовиненных простыней, на которых кое-где виднелись казенные штампы, в другой она несла граненый стакан. Отнесла пеленки за шкаф, подошла к столу, налила полстакана водки, решительно опрокинула его в рот, выпила , закусила кусочком колбасы и выдохнула:
  -Я очень виновата, готова стать самой лучшей бабушкой на свете, готова снова сделать предложение. Борис, ты чего молчишь? Ваша вина здесь тоже есть. И проще всего сделать кого-то одного виноватым. Ну, что дальше делаем? Или мне доверите все исправлять? Валя, собирай вещи, через два дня вы переезжаете в новую квартиру. Мы получили на Бориса двухкомнатную.
-Нет, -Валя ответила твердо,- так уж и быть отчества и фамилии близнецам поменяем, а жить я буду здесь. Это мой дом.
Лев Борисович жалостливо сказал:
  -Можно и я с вами поживу? Брошу под фикус матрасик и буду жить в живом доме, в большой семье.
Валя с Борей дружно засмеялись.
Через неделю приехала Фира, важно вплыла в Розину квартиру, бережно неся большой живот. Сели за стол, Роза взяла чайник, чтобы налить чай, а Фира весело спросила:
  -Ну как тебе счет? Отдала одного, получила двоих. Да уж, Роза, ты истинная еврейка. И везде так, меня вот замуж выдала и столько родственников получила. - Фира уже не скрываясь смеялась, тряся животом, потом заохала.
Тогда уже засмеялась Роза:
  -Ох, вай- бей, везде я у вас виновата, кругом! Зато прибыток, благодаря мне какой! –дальше уже закатились вместе,- Роза махала руками. –Только не рожай сейчас.
Чуть отдышалась и уже серьезно:
  -Фира, помоги Валю уговорить, чтобы переехала в новую квартиру, ведь близнецам нужен простор. Вот кремень девка оказалась, уперлась, ни в какую не соглашается.
  -Мы с Гришей к ним завтра зайдем.
Через неделю Лев Борисович торжественно вносил в новую отремонтированную двушку горшок с фикусом.
  -А в спальне занавески надо другие повесить,- сказала Валя, внося сверток с сыном.
  -Да-да, дочка,- проворковала Роза Марковна, осторожно держа второй сверток, выберешь сама.