По следам Прончищева и Чекановского

Друзья!

Среди великих русских землепроходцев есть имя, которое содержат все энциклопедии.Великая Северная экспедиция. Прончищев Василий Васильевич и  Прончищева Татьяна Фёдоровна, которая  путешествовала вместе с мужем и стала первой женщиной — участником арктической экспедиции.
 Отступление.
"...Родился В.В.Прончищев в 1702 году в усадьбе Богимово Тарусского уезда Калужской губернии (в 12 километрах от города Алексина) в дворянской семье Прончищевых. Был пятым ребенком в семье. В апреле 1716 года поступил учеником в Навигацкую школу в Москве, располагавшуюся в Сухаревской башне.
В 1718 году был переведен в Санкт-Петербург в Морскую академию (учился с Челюскиным и Лаптевыми) и стал гардемарином. С 1718 по 1724 год ходил штурманским учеником на Балтийском флоте на шнявах «Диана» и «Фалк», бригантине «Бернгардус», на кораблях «Ягудиил», «Уриил», «Принц Евгений», гукоре «Кроншлот».

В 1722 году участвовал в Персидском походе Петра.В 1727 году произведен в подштурманы. Вошел в комиссию по аттестации чинов флота. В 1730 году его представляют к званию штурман 3 ранга. Василий Прончищев служит на пакетботе «Почтальон», в 1731 году на корабле «Фридрихштадт», на фрегате «Эсперанса».

Ленско-Енисейский отряд Великой Северной экспедиции
В 1733 году Прончищев получил чин лейтенанта и принял участие в Великой Северной экспедиции, возглавив Ленско-Енисейский отряд, исследовавший побережье Северного Ледовитого океана от устья Лены до устья Енисея.
30 июня 1735 года Прончищев отправился из Якутска вниз по Лене на дубель-шлюпке «Якутск». Экипаж «Якутска» составлял более 40 человек, в том числе штурман Семен Челюскин и геодезист Никифор Чекин.

Плавание по Лене прошло благополучно и 2 августа 1735 года экспедиция достигла острова Столб, от которого начинается дельта Лены. Первоначально Прончищев планировал пройти Крестяцкой протокой, которая вела на запад, но поиски фарватера в ней из-за спада воды не увенчались успехом, поэтому он решил вести дубель-шлюпку Быковской протокой на юго-восток. 7 августа судно стало на якорь в устье этой протоки, ожидая благоприятного ветра.

14 августа 1735 года Прончищев повел судно в обход Ленской дельты. Через достаточно продолжительное время «Якутск» обогнул дельту Лены и направился вдоль побережья на запад. Прончищев был первым, кто нанес на карту дельту Лены. Задержка в дельте Лены не позволила Прончищеву далеко продвинуться в первую навигацию. Короткое северное лето заканчивалось, на судне открылась довольно сильная течь и Прончищев принял решение устроить зимовку в местах, где ещё встречался плавник и можно починить судно. 25 августа отряд остановился на зимовку в устье реки Оленёк (река) вблизи поселения зверопромышленников, выстроив из плавника две избы. Зима прошла благополучно, но в отряде началась цинга.

Весна 1736 года в Усть-Оленёке оказалась поздней и море очистилось от льдов только к августу. Вопреки возникшим трудностям, летом 1736 года Прончищев продолжил путь вдоль берега на запад. 5 августа 1736 года отряд достиг устья реки Анабары. Геодезист Баскаков, поднявшись вверх по течению реки, обнаружил выходы руды.

17 августа 1736 года у восточного берега Таймыра экспедиция обнаружила острова, названные ими в честь святого Петра. Также был открыт остров Преображения.

Двигаясь в последующие дни дальше на север вдоль края сплошного ледяного припая, держащегося у берега Таймырского полуострова, отряд миновал несколько заливов. Самый северный из заливов Прончищев ошибочно принял за устье реки Таймыры (на самом деле это залив Терезы Клавенес). Побережье было абсолютно пустынным, без малейших признаков жилья. На 77-й широте дорогу деревянному судну окончательно преградили тяжелые льды, а мороз начал затягивать свободную воду. В эти дни Челюскин писал:

«В начале сего 9 часа штиль, небо облачно и мрачно, мороз великий и появилась шуга на море, от которой мы в великой опасности, что ежели постоит так тихо одне сутки, то боимся тут и замерзнуть. В глухие льды зашли, что по обе стороны, також и впереди нас великие стоячие гладкие льды. Шли на гребле весел. Однако Боже милостив дай Бог нам способного ветру, то оную шугу разнесло».

Вскоре путешественники потеряли из виду берег. Прончищев приказал определить положение судна по навигационным приборам. «Якутск» оказался на 77° 29' с. ш. Это самая северная точка, достигнутая кораблями Великой Северной экспедиции. Только спустя 143 года барон Адольф Эрик Норденшельд на судне «Вега» продвинется в этих местах всего на несколько минут севернее. Дальше путь был закрыт. На севере и западе простирались сплошные льды с редкими полыньями и на дубель-шлюпке пройти их было невозможно. «Якутск» повернул обратно с намерением стать на зимовку в устье Хатанги. Впоследствии было установлено, что экспедиция вошла в пролив Вилькицкого, продвинулась несколько севернее и достигла широты 77 градусов 50 минут. Лишь плохая видимость не позволила участником экспедиции увидеть архипелаг Северная Земля и крайнюю северную точку Таймыра и всей Евразии — мыс Челюскин.

От высадки в Хатангской губе Прончищев отказался, не обнаружив там поселений, и судно направилось к прежнему Оленёкскому зимовью.

29 августа Прончищев на шлюпке отправился на разведку и сломал ногу. Вернувшись на судно, он потерял сознание и вскоре умер. Истинная причина смерти — синдром жировой эмболии вследствие перелома — стала известна совсем недавно, после того как в 1999 году вскрыли могилу путешественника. Ранее считалось, что Прончищев умер от цинги.

Дальнейший путь «Якутск» проделал под командованием штурмана Челюскина. Через несколько дней ему удалось достичь Усть-Оленёкского зимовья, где Прончищева и предали земле. 2 октября «Якутск» встал на зимовье, а Челюскин отправился с докладом в Якутск санным путём. Новым командиром дубель-шлюпки и начальником Ленско-Енисейского отряда был назначен Харитон Лаптев.

Экспедиция внесла большой вклад в исследование Арктики. Прончищев открыл ряд островов на северо-восточном побережье полуострова Таймыр (полуостров) (острова Фаддея, острова Комсомольской правды, острова Петра), северо-восточную часть гор Бырранга.

Экспедиция Прончищева была первой, которая составила точную карту русла реки Лена от Якутска до устья, а также карту побережья моря Лаптевых от дельты Лены до залива Фаддея. Общая длина описанной Прончищевым береговой линии составила около 500 километров.

Жена Прончищева Татьяна Фёдоровна (в девичестве — Кондырева) путешествовала вместе с мужем и стала первой женщиной — участником арктической экспедиции. Она пережила мужа лишь на 14 дней и умерла 12 (23) сентября 1736 года. После смерти Прончищева и его жены оставшиеся в живых участники экспедиции отвезли тела супругов на мыс Тумуль в устье реки Оленёк и там похоронили.
Участие Татьяны Прончищевой в полярной экспедиции было неофициальным. Факт участия и смерти жены Прончищева в экспедиции зафиксирован документально лишь в вахтенном журнале дубель-шлюпки «Якутск», без указания её имени.

В 1913 году картографы гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана назвали именем Прончищевой вновь открытый мыс. Обозначение на карте «М. Прончищевой» (мыс Прончищевой) было при подготовке издания карт воспринято как относящееся к близлежащей бухте и трансформировалось в «бухту М. Прончищевой». В 1921 году «М» было расшифровано в «Марию». Подлинное имя установлено в 1983 году В. В. Богдановым по документам «Центрального государственного архива древних актов».https://sovsojuz.mirtesen.ru/
P.S.
Река Оленек. Протекает в северной части Среднесибирского плоскогорья и по Северо-Сибирской низменности. При впадении в Оленёкский залив моря Лаптевых образует дельту площадью 475 км?. Длина реки — 2292 км, площадь бассейна — 219 тыс.
После смерти Прончищева и его жены оставшиеся в живых участники экспедиции отвезли тела супругов на мыс Тумуль в устье реки Оленёк и там похоронили.

...Хранит Россия память и  о другом землепроходце-A. Л. Чекановском – натуралисте, геологе и географе, выдающемся путешественнике и коллекционере, крупнейшем исследователе Средней Сибири. Его маршруты пересекли Сибирь от озера Косогол до моря Лаптевых и от долины Енисея до Верхоянска. Им составлена карта большой части Средней Сибири. Своими геологическими исследованиями Приангарья он положил начало систематическому изучению геологического строения Сибири. Он дал первые сведения о геологическом строении Тунгусского бассейна, бассейна Оленёка, района Верхоянска, определил юрский возраст Иркутского угольного бассейна.
...В память об этих смелых и мужественных землепроходцах российский путешественник  под ником photogeographic не так давно совершил сплав на байдарке в одиночку по  суровой и красивой реке Оленек. В другом походе прошел тоже в одиночку и по рекам Мойеро,Мойерокан, Оленек(см.файлы ниже).
Экстремальный туризм! Он схож и сегодня, в 21 веке, с великими трудностями, которые преодолевали  русские землепроходцы Сибири Прончищев и Чекановский!

Вл.Назаров


***********
1.Наедине с таёжной рекой.
Два месяца и полторы тысячи километров по реке Оленёк в одиночку...
Из цикла 5000 километров в одиночку.

Москва, лето, оранжевая ветка метро, 2000-й год. Вряд ли теория вероятностей и прочие материальные науки смогут объяснить такое событие и прямо накануне предстоящей экспедиции. На мгновение даже возникло сомнение в моём местонахождении и реальности происходящего. Будто внезапно, в душный воздух тесного московского подземелья, жарким июньским днем, примешался свежий поток прохладного северного ветерка. Смутно знакомая согбенная фигура проследовала мимо в сопровождении молодой женщины и девочки. Миг растерянности проходит, и я бегу вслед:
- «Прасковья Васильевна. Вы ли это? Вы узнаете меня?»
Старушка какое-то время не понимает, что мне нужно. Но наконец-то в глазах осознание:
- «Да, да, конечно, узнала. Я ведь совсем недавно вспоминала о вас».
В Доме Прасковьи Васильевны год назад я нашел приют в поселке Оленёк, где завершил свой прошлогодний маршрут и ожидал пару дней самолет в Полярный. Предки ее кочевали на тех огромных пространствах, которые мне удалось преодолеть в прошлом году. До ее поколения дошли смутные рассказы о высоких русских людях, спускавшихся на плоту по реке Оленек. Это была экспедиция Чекановского, по пути которой иду уже два года. А сейчас как раз готовлюсь к тому, чтобы на днях снова вылететь в Якутию и продолжить маршрут по реке Оленёк от одноимённого посёлка. Старушка, также как и я, оказалась рада неожиданной встрече. Надо же, ну просто невероятно, у меня в руках очень кстати оказался журнал со статьёй о прошлогодней экспедиции. Естественно подарил его Прасковье Васильевне. Мы недолго беседовали, а на прощание она вытащила заколку из волос и протянула мне:
- «Возьмите, приедете в Оленек, остановитесь в том же доме, замок легко этим открывается».
Вот она весть с далёкого Оленька, значит, ждёт он меня.

В небольшой якутский городок Полярный, добывающий алмазы, меня обещал доставить друг, работающий в фирме, занимающейся транспортными авиаперевозками. А я, поверив в процессе предыдущих двух экспедиций в магию чисел, решил на этот раз уже намеренно встать на воду 12-го июня, также как и в других двух случаях. Но в транспортной авиации нет расписания, вылет все откладывался, и мои планы уже явно не совмещались с реальностью. Тогда я прислушался к своим предчувствиям и понял, что если не 12, значит 21. Так оно и случилось. Аэропорт «Полярный», после дождливой Москвы встретил неожиданной жарой. Здесь пришлось прожить еще несколько дней в ожидании борта в поселок Оленек. За это время погода приняла нормальные для этого региона параметры и даже ударилась в другую крайность. И 20-го июня, сидя на любезно предложенном месте между командиром экипажа и штурманом в кабине МИ-8, сквозь периодически возникающие по курсу полета снежные заряды, я разглядывал знакомые очертания реки Оленек.

Не знаю другой реки такой величины, настолько слабо освоенной и мало населенной. Очень редко встречались люди и в прошлой экспедиции и в этой. Но уж если они встречались, то об этом можно рассказывать отдельно. Их забота и доброе отношение ко мне всегда поддерживали ощущение безопасности в этих длительных путешествиях. Это начало проявляться сразу же, как только ступил на оленёкскую землю. Заколка от Прасковьи Васильевны не пригодилась. Выйдя из вертолета, озаботился необходимостью доставить весь свой груз к ее дому. И некоторое время осматривал близлежащую территорию в поисках какой-либо оказии. Через полчаса появился УАЗик и из него вышел респектабельный молодой человек в галстуке. На мою просьбу он сразу же откликнулся. Леонид оказался управляющим местного отделения сбербанка. За те несколько минут, что ехали в посёлок, он успел проникнуться участием к моему мероприятию и пригласил заночевать у него.

На следующий день, а именно 21-го июня, меня и уже подготовленную байдарку доставили прямо к реке, предварительно ознакомив с местным краеведческим музеем. Итак, на данном этапе ожидания и сборы закончились, экспедиция началась. Впереди полторы тысячи километров почти необитаемой, заполярной реки.

Какое-то время всё никак не удавалось втянуться в рабочий ритм. А самое главное, не удавалось обрести психологический комфорт. Этому, кроме всего прочего, не способствовала и погода. Оленек сразу решил показать свой нрав, поливал дождями, разгонял волну ветрами. Первые три дня еще встречались редко люди. Потом остался наедине с Рекой. Хотя избы иногда пока попадались, и, в основном, не приходилось ставить палатку для ночлега. Вокруг этих мелких очагов жизнедеятельности местного населения можно было наблюдать разбросанные в беспорядке рога и шкуры оленей. А иногда на берегу десятками валялись скелеты большущих щук, которых тут видимо и за рыбу не считают, просто вытряхивают из сетей, и оставляют на месте. Избы принимали по-разному. Иногда чувствовалась теплота и уют, а иногда странное отторжение. В одной из них так и не удалось уснуть. Только сон подбирался, как сразу же просыпался от ощущения, будто кто-то толкает в бок. Где-то под досками пола непонятные существа постоянно устраивали странный шум и возню. Это, конечно, могли быть просто бурундуки. Потом внезапно сама собой распахивалась дверь. Может быть виноват ветер, а может быть, не принял невидимый хозяин. В результате мне так и пришлось спешно покинуть неласковый приют и отправиться дальше.

Тем не менее, я перемещался в пространстве, всё больше удаляясь от посёлка, и постепенно втягивался в работу. Время также не стояло на месте и незаметно ускорило свой ход. Каждый новый день стал казаться короче предыдущего. Выходящие на берега олени и волки скрашивали мое одиночество.

К исходу девятого дня путешествия стало понятно, что уже завтра реально достичь метеостанции Маак, где должны быть люди, как обещали в поселке. Ночёвку запланировал на устье реки Бекэ. Там, судя по карте и рассказам местных жителей, должна быть изба. Оттуда как раз получается полный ходовой день до метеостанции.

Все шло по плану, и когда солнце слегка и ненадолго спряталось за горы, показалось устье нужного притока. В легких сумерках на берегу реки угадывались очертания избы, подозрительно неправильных геометрических форм. Чуть ближе, прямо на краю обрыва, привлекли внимание несколько тёмных силуэтов, похожие на обычные пни. Подгребая к берегу, всматривался в то место, где стояла изба, пытаясь понять логику ее очертаний. Внезапно боковым зрением уловил какое-то движение. Те самые молчаливые пни превратились в трех волков. Появление гостя оказалось для них также неожиданным. Какое-то время видимо они не понимали, что за зверь передвигается по реке и стремится к их берегу. Волки сбежали к воде и стали сопровождать, несколько отставая. Только когда подошел к берегу и встал во весь рост, они остановились. Все береговое семейство завыло, и, что самое удивительное, выло, иногда переходя на лай. Вот уж не знал, что волки умеют это делать. Возможно, в крови этих есть примесь и собачьей. По крайней мере, двое из стаи явно были годовалыми щенками и проявляли наибольшее любопытство. Может быть, они никогда не видели человека, но инстинкт заставлял их проявлять осторожность.
- «Мы с вами одной крови», — сказал я вслух, но избу осматривать пошел, захватив ружье. Серая троица же спряталась недалеко в кустах и устроила настоящий концерт. Мои подозрения подтвердились, изба оказалась полуразрушенной, с обвалившейся крышей. Потоптавшись на месте, решил, что палатку здесь ставить не имеет смысла. Да и растревоженная семейка не на шутку распелась. Вряд ли под это представление можно будет спокойно поспать. Противоположный берег показался более интересным, но еще 2-3 км пришлось плыть вдоль него в поисках подходящего места для лагеря. Долго еще по долине реки разносился протяжный вой, переходящий иногда на отрывистый и сухой лай.

Постановка лагеря и вечерний быт сегодня затянулись. Благо, что в этих заполярных широтах в это время года ночи нет, и в суете удалось лечь спать только в пять часов утра, когда другой, южный берег уже был полностью освещен лучами Солнца. Небо оставалось абсолютно чистым, но холод заставил тепло одеться. Всё говорило о том, что погода будет хорошей. Каково же было удивление, когда через некоторое время проснулся оттого, что по палатке не стучал, а просто хлестал дождь. На часах оказалось около восьми. Приняв новое состояние окружающей среды как естественную реальность, провалялся в палатке еще несколько часов. За это время дождь надо мной хотя и кончился, но по небу разгуливали угрожающе черные тучи, разгружаясь дождями где-то неподалёку.

В этот день, для начала, влетел в настоящий шторм прямо посреди реки. Встречный ветер поднял высокую волну, усиленную действием течения на перекате. Уйти к берегу долгое время не удавалось, слишком рискованным казалось встать бортом к волне. Потом пришлось долгое время красться вдоль берега, борясь с волной и ветром. Иногда это надоедало, и тогда просто вел байдарку с берега. К вечеру ветер успокоился, и когда Солнце коснулось горизонта, вдали на правом берегу показались долгожданные дома метеостанции Маак. А еще через час вытащил байдарку на берег рядом с кучей разнообразного барахла, говорившего о наличии населения. Поднявшись на высокий берег, увидел несколько изб, в окне одной из них какое-то шевеление.

Первоначальный прием несколько удивил. За столом, погруженная в сигаретный дым, сидела троица и резалась в карты, среди них одна женщина. На меня они почти не обратили никакого внимания. Только спросили, на чем так незаметно приехал. Некоторое время я топтался на месте в растерянности от почти нулевого эффекта моего присутствия. Потом в соседней комнате что-то зашевелилось, и из нее вывалил лохматый седой русский мужик лет пятидесяти от роду, средней комплекции. Он сразу же представился как Петро. Тут все наконец-то встало на свои места. Игроки бросили карты, начали задавать вопросы, предложили чай и еду, помогли разгрузить байдарку. Через час я уже был полноправным жителем метеостанции. А на завтра запланирована баня.

Метеостанция названа в честь первопроходца и исследователя этих мест - Ричарда Карловича Маака. Открыта она еще в довоенные годы, а закрыта в 1995 году, не выдержала метеослужба трудного времени. Наличие людей объясняется тем, что сюда любит наведываться на охоту глава администрации района. Вот Петро и остался жить тут в качестве егеря и сторожа. За это ему предоставлена возможность вести охоту и рыбалку, а также торговать добычей. Иногда на вертолете или по зимнику сюда проникают некоторые коммерсанты, в основном из Айхала или Полярного. Петро здесь живет с незапамятных времен, когда метеостанция была в расцвете, а рядом стояли геологи. С ним сейчас промышляют его подруга Сардана, Костик-бурят и Николай Васильевич, брат бывшей жены Петра.

На следующий день была хорошая, жаркая погода, отдых и баня. Неожиданно пришлось оставаться жителем метеостанции не только этот день, но и следующий, потому что пришел циклон и сутки шел сильный дождь с ветром. Моей задержке остальные жители были рады. Не часто здесь появляются гости.

Погода утихомирилась только утром третьего дня пребывания в гостях, это же был и третий день месяца июля. И тогда удалось продолжить движение по реке. А двигаться теперь можно было гораздо быстрее. Обильный дождь существенно добавил воды в реке, и скорость течения увеличилась.

В городской жизни мы, конечно, иногда обращаем внимание на отдельные проявления погоды, но всё же не так уж часто в суете смотрим на небо. Но от погоды в условиях такого путешествия зависит многое, поэтому любые перемены очень привлекают внимание и заставляют волноваться. Ведь от этого зависит степень не только физического, но и психологического комфорта. Крупные перемены и тончайшие изменения обращают на себя внимание, отзываются и на внутреннем настроении. В этом году погода явно не хотела баловать. За всю экспедицию теплых и солнечных дней набралось не более недели. Все остальное время было холодно, даже при наличии ясного неба. Особенно удивляло постоянное нахождение в пограничных зонах. Надо мной все время боролись различные воздушные массы. Из-за этого приходилось быть готовым к любому сценарию. Все попытки лета установить здесь свои права заканчивались обычно тем, что пришедшее было тепло, выдавливалось обратно на юг холодным ветром с севера. Иногда скорость моего перемещения по реке оказывалась выше скорости перемещения границы зон, и тогда удавалось убежать от дождя. Зато такая неопределенность погоды часто вызывала интересные и неожиданные настроения окружающего мира.

На четвертый день пути от Маака погода также развивалась в неопределенном направлении, но к вечеру наконец-то разгулялась. Стало тепло и безветренно, тянувшиеся с запада щупальца перистых облаков убрались за горизонт. На небе впервые за экспедицию показался тонкий серпик нарождающегося месяца, согрев душу мыслью, что он виден не только мне, но и моим близким и любимым за тысячи километров отсюда. На ночевку остановился в неожиданно обнаруженной избе напротив устья небольшого притока под названием Басалай. Отсюда остаётся всего лишь 70 километров до действующей метеостанции Сухана. В дневнике по поводу погоды записей делать не стал, дабы не сглазить.

Изба оказалась очень маленькой и тесной, но приняла хорошо, подарила уют и спокойствие. А, проснувшись утром, увидел через северное окно изумительно голубое небо и радостно потянулся. Но вот через южное окно, затянутое драной полиэтиленовой пленкой, шел какой-то подозрительно белесый свет. Так оно и оказалось, ушедшие вчера за горизонт щупальца снова выползли, и вокруг Солнца образовалось яркое гало. В южной части небосклона, низко над горизонтом уже показались первые серые облака. Надо сказать, что в этой экспедиции график движения сам собой сориентировался не по местному времени, а с западным смещением часа на четыре, ближе к московскому. Выходил приблизительно в районе двух часов, останавливался на ночлег в полночь, а вставал около одиннадцати. Хотя все это было относительно в условиях постоянного дня. Также отправился и в этот раз, провожаемый взглядом выскочившего из леса волка, следы которого видел вчера.

Через некоторое время задул сильный ветер с юга, толкая прямо в спину и добавляя скорости. Хотя поднявшаяся река итак позволяла иметь приличный ход. Показалось вполне реальным пройти 70 км, разделяющих с Суханой, уже сегодня. Тем временем события на небесах развивались по вполне определенному сценарию. Вот уже передовые отряды пока еще белых облаков, как вражеская конница, протянулись дугой через все небо, выгнутой в мою сторону. За ними, через некоторые промежутки, поспевали все новые и новые волны все более серых и более мрачных туч. А далее, низко над горизонтом, уже проглядывало сплошное иссиня-черное поле небесной орды. Как не велика была моя скорость в этот раз, они были быстрее, и постепенно все эти волны настигали, и каждая из них опускалась все ниже. Часа через четыре за моей спиной зависла сплошная стена клубившейся черной массы. Тут неожиданно навстречу из-за горы вынырнул летящий низко АН-2, волокущий за собой на тросу какую-то болванку. Пролетел надо мной, потом заложил крутой вираж прямо перед угрожающе черной стеной, и полетел в обратную сторону. В знак приветствия я помахал ему веслом. А еще через полчаса наконец-то пошел дождь. Я соответственно ситуации экипировался, затянул бесконечную песню, и стал пробиваться сквозь пелену дождя, пребывая в непонятной эйфории. Всего девять часов понадобилось, чтобы преодолеть эти 70 км и дойти до Суханы. Небывалая скорость в этом путешествии.

Сухана — действующая метеостанция и была основана давно еще как фактория, для торговых отношений с местными кочевыми народами. Кроме того, сейчас она работает в роли перевалочной и топливной базы для удаленных геологических участков, работающих в основном по алмазам. Топливо сюда завозится на больших грузовых вертолетах, для самолетов здесь полосы нет. Метеонаблюдения и хозяйство здесь ведут трое радистов-метеорологов, выпускников Новосибирского специализированного училища, поставляющего молодых специалистов для всего Якутского управления. Периодически в эфир морзянкой разносятся метеорологические сведения стараниями молодой семейной пары Сергея и Наташи, а также совсем юной девушки Юлечки. А ещё здесь обитает Вадим Парфентьевич, в должности начальника топливной базы и ведущий, кроме того, наблюдения за магнитным полем с целью корректировки магниторазведки, производимой как раз с помощью вчерашнего самолета с магнитометром на тросу. Этот метод используется для поиска кимберлитовых трубок, содержащих или не содержащих алмазы. Пятым жителем оказался гостивший у Вадима Парфентьевича его сын Женя.

На Сухане, конечно же, ждал радушный прием. Сразу посадили за стол, накормили, а потом уложили спать в настоящую постель, с простынями и одеялом. А на следующий день истопили жаркую баню. Это был день полного отдыха и блаженства. Даже на час включили телевизор. Больше нельзя, потому что электричество здесь дефицит, так как почти не осталось бензина для движка. Хозяева все время пытались чем-то угостить, а Юля взяла личное шефство надо мной. Старалась подсунуть что-нибудь вкусненькое, ругалась, если забывал положить сахар в чай. Я безропотно исполнял роль подшефного и называл ее принцессой. Погода совсем некстати улучшилась, и у меня не осталось уважительной причины, чтобы пожить здесь еще хотя бы денек. И девятого июля все население Суханы вышло на берег Оленька провожать гостя в дальнейшее плавание. Каждый пытался одарить чем-нибудь съедобным, и я старался не обидеть отказом. А принцесса по имени Юлечка испекла хлеб и пирожки в дорогу. Чтобы быстрее уйти от расслабляющего комфорта и вновь войти в рабочий ритм, решил непременно дойти до ближайшей избы, обозначенной на карте в 60 км ниже по течению. Существование оной подтвердил её хозяин Семен из поселка Оленек еще в прошлом году. Это удалось сделать, но, правда, только в шестом часу утра следующего дня.

Я часто ловил себя на непонятных ощущениях в этой экспедиции, почти на всём протяжении. Еще за несколько дней до Маака начал слышать странный гул. Поначалу принимал его за звуки летящего где-то за горизонтом вертолета или моторной лодки за поворотом реки. Но ни то, ни другое в результате не проявляло себя визуально, а гул не прекращался подолгу, возрастая порой по ощущениям до силы, не уступающей гулу высоковольтной ЛЭП. В голову лезли разные мысли, иногда пугая. Потом старался не обращать внимания. И наконец-то принял для себя такую теорию: - Из начального озера и окрестных болот, в самых истоках Оленька, где пробивался с байдаркой в прошлом году, из всех питающих ручейков, малых и больших притоков, притекающих с огромной территории, собирает Река воду, носитель энергии и информации. Река — это не просто путь следования для воды. Это энергоинформационный поток, имеющий высокое напряжение, несущийся к морю. Как кровеносные сосуды раскинулись такие же потоки по поверхности Земли, призванные очищать, питать, поддерживать жизнь планеты и ее развитие. Мне удалось пройти вместе и наедине с Рекой весь путь, от самых истоков. Став малой частицей великого потока, я смог услышать Реку.

В рабочий ритм удалось на этот раз войти достаточно быстро. И 13-го июля вечером подошел к устью реки Укукит, достаточно большого левого притока. Это приблизительно середина пути всего маршрута. Вот уж никак не ожидал встретить такой роскошный терем в этой глуши. Привычными стали редкие неказистые избы, часто в полуразвалившемся состоянии. Здесь же стояла добротно сработанная, явно не так давно построенная избушка с островерхой крышей, покрытой жестью и светлой верандой. Прочные тросы притягивали ее к земле на случай весеннего паводка. Недалеко, под стать избе, находилась просторная баня. Судя по разнообразным пристройкам и приспособлениям, здесь обитала рыболовная бригада, которой в настоящее время не оказалось. Внутри избы также всё аккуратно, у дальней стены широкие, двухэтажные общие нары, ближе к входу печь, сделанная из большой железной бочки. На столе под стеклом картинки из журналов с женщинами различной степени обнаженности. На настенном календаре рамка сдвинута на 23-е июня.

Устроить бы здесь выходной, да истопить баню. Но сглупил, решил только переночевать, а на следующий день дойти до устья Беректы, в 12 км ниже, где стоит старая геологическая база. Там все обещали встречу с рыбаками. Конечно, интереснее устроить банный день в людском обществе. Но, к сожалению, на Беректе не только не оказалось людей, но не оказалось и бани. База находится в запушенном состоянии. Несмотря на то, что на берегу стоит несколько строений, приемлемым для жилья можно признать только одно. Так и продолжил свой путь немытым. Зато радовала установившаяся наконец-то летняя погода. А также высокая вода, резво перемещающая меня вместе с байдаркой. Хотя такая погода имела и отрицательные стороны. Сдерживаемое до этого холодом комарье пыталось наверстать упущенные возможности.

Потом стала меняться морфология окружающего рельефа. Достаточно однообразное окружение реки стали украшать известняковые останцы, да и сами горки как-то приподнялись. Первый, достойный особого внимания город останцев встретился напротив устья притока Мерчимдена, где и решил заночевать, чтобы завтра заняться фотосъемкой. Но утром стали наползать тучи на небо, и удалось сделать только несколько кадров до того, как сильный ливень согнал с вершины одного из известняковых столбов. Загруженная заранее байдарка позволила быстро уйти от дождя, зависшего почему-то на одном месте.

Однако ближе к вечеру снова встретился интересный комплекс останцов на правом берегу, поэтому решил остановиться в этом месте. Вечером облачность не очень позволила поснимать, зато несколько из активно плескавшихся в реке ленков угодили на сковородку. А утром было много солнечного света и все получилось. Правда, это отняло много времени, и поэтому смог уйти отсюда только в семь часов вечера. Высокая вода и соответственно быстрое течение позволили надеяться дойти сегодня до устья Куойки, что и сделал в третьем часу ночи. На подходах к этому левому притоку встречал стоящий посреди реки на отмели лось, спасающийся от гнуса на продуваемом месте. Над водой выглядывала только одна голова. Поводя длинными ушами, в недоумении глядел он на непонятное существо, передвигающееся по реке.

Куойка порадовала своим каменным городом, будто специально построенным рядом с устьем. Мелкая блочная отдельность местных известняков отражалась в причудливом строении столбов, похожих на сложенные из кирпичиков крепостные стены. Это вдохновляло на съёмку. Но серое небо следующего дня не оставило никакой возможности для этого. Тогда, в ожидании просвета, решил, оставив лагерь, подняться на байдарке по Куойке. Там должно быть обнажение выходящей на поверхность кимберлитовой трубки, о которой рассказывали некоторые люди. Подниматься пришлось не 2-3 км, как обещали, а явно больше десяти. К тому же, сей геологический объект, совсем не впечатлил. Он интересен тем, что при наличии всех минералов-спутников, полагающихся для нахождения там алмазов, в этой кимберлитовой трубке нет самих алмазов. К тому времени погода совсем испортилась, и обратно в Оленек меня из Куойки буквально выплюнул холодный северный ветер.

Бросать весьма выгодный в композиционном плане объект на произвол судьбы не хотелось и пришлось провести здесь еще одну ночевку. Терпеливое ожидание оправдалось, и на следующее утро в разрывах облаков появилось голубое небо, завоевывая все большее пространство. Больше пяти часов ползал я, не жалея сил, между каменными изваяниями в восхищении и в поисках удачных ракурсов. Солнце давно маячило в западном секторе небосвода, когда вернулся в лагерь. Но оставаться здесь еще на одну ночевку не хотелось, и в девять вечера начался отсчет новым километрам.

Вот тут со мной произошло что-то непонятное. Запланированное расстояние до устья Беенчиме удалось пройти ближе к утру, где хотел остановиться в избах, обозначенных на карте. Но на месте все оказалось в разрухе. Тогда решил пройти еще немного и установить палатку в хорошем месте. Но в подсознание уже закралась шальная мысль — пройти еще одну суточную норму. Этот вредный импульс не давал остановиться, хотя давно уже хотелось спать. Инерция все толкала и толкала. И только часа в четыре дня удалось остановить себя, пройдя к этому времени уже сотню километров. Эта затея действительно оказалась очень вредной. Мгновенно уснув в шесть часов вечера, проснулся через три часа с ощущением глубокой депрессии и тоски. Не только спать больше совсем не хотелось, но, кажется, не хотелось даже жить. Только громадным усилием заставил себя шевелиться. Забравшись на гору с фотоаппаратом, удалось слегка поднять моральный дух.

А ведь если вспомнить, как закончился жизненный путь Александра Лаврентьевича Чекановского, первооткрывателя Оленька, то поневоле возникают мысли о странной силе этой Реки. Ведь после своей оленёкской экспедиции он прожил не так много. Из жизни ушёл добровольно, так и не смог справиться с глубокой депрессией, поглотившей его.

Исправить ошибку и вернуть рабочее настроение на следующий день помогла хорошая погода и новые ландшафты. Здесь Оленек уже вошел в плато Кыстык. Массив рыжих гор, округлых очертаний прорезает здесь река. Берега обильно украшены скалами и останцами. А маленький, уютный и просто очаровательный распадок с ручейком между высокими лиственницами, где поставил палатку, окончательно изменил мое состояние в противоположном направлении. Вот такая странная Река, манипулирует внутренним состоянием до крайностей.

Другим днём эта часть реки была признана самой красивой на всем протяжении от самых истоков. Ночевать в этот день остановился с намерением забраться завтра на красную гору рядом, с выдающимися из крутого склона стенами с башенками. А ночью стал свидетелем целого представления. Проснулся от какого-то шума, заставившего выглянуть из палатки. Мать-олениха переплывала реку на противоположный берег. За ней, на значительном удалении ниже, вытянув шею в едином стремлении тщедушного тельца к спасительному берегу, изо всех сил боролся с течением олененок. Мать призывно и ободряюще покрикивала ему. Поспать здесь нормально так и не удалось. Всю ночь рядом с палаткой и вдалеке был слышен топот, фырканье и плеск многочисленных оленей. Оказывается, здесь находится один из путей миграции с одной части плато на другую, разделенных рекой. Хорошо пробитые тропы по распадку и характерный запах подтверждали это.

Однако, несмотря на то, что выспаться не удалось, нужно было выполнять поставленную вчера задачу. Тем более погода идеально соответствовала этому. Подъем на гору показался крутым и нудным. Но когда поднялся и вышел на плоскую площадку одной из выступающих вертикальных стен, будто специально созданную для обзора, хмурое настроение как ветром сдуло. Внизу расстилался целый мир. Плавные изгибы реки, теряющиеся вдали в волнах рыжих гор. Многочисленные зеркала озер в пойме, отбрасывающие серебристый свет или отражающие пронзительно голубое небо, с плывущими по нему невесомыми белыми облаками. Легкий и ласковый ветерок будто подталкивал куда-то. Взгляд жадно поглощал пространство, не упираясь в горизонт, а улетал вместе с ветром все дальше и дальше. Меня вдруг не стало, я растворился. Я был здесь и везде, я был всегда и сейчас. Я стал шорохом потревоженных камней, осыпающихся по склону. Я стал лучом света, рассыпавшимся брызгами на миллионы радужных искр в невесомой паутинке, поднятой на высоту восходящим потоком воздуха. Белым облаком воспарив и накрыв тенью глубокий распадок, в изумлении слушал мелодичные переборы струй веселого ручейка на дне его. Я только что родился, но мне уже было четыре миллиарда лет. Горячее Солнце ласково держало меня в своих ладонях. Далекие звезды касались своими лучами. Я был неизмеримо счастлив и смеялся. Мне было горько и я плакал, не стесняясь слез.
- Я люблю… - сначала прошептал, потом все громче и громче, пока не разнеслось по всей долине.
- Я люблю, люблю…..
Тихим шелестом эхо принесло обратно:
- Я люблю…..
Тупая боль в сердце вернула к действительности, опустила на бренную землю, приковала к тверди. Нет, рано ещё, остались ещё и земные дороги.

Вниз к палатке спустился будто на ватных ногах, заставил себя поесть. Потом молча собрал все хозяйство и отчалил, стремясь к ближайшей цели, пока только к повороту реки, куда упирался взгляд.

А погода наверстывала упущенные за этот сезон возможности. К середине дня Оленек вышел из зоны рыжих гор и вошел в обычные светло-желтые известняки. Вот тут-то они проявили себя максимально в способности построения каменных скульптур. Великий талант создателя изображал парусники, окаменевшие в своем стремлении одолеть пространство, или трубы органа, несущие свои мелодии по вечности, или лики мудрецов, склонившихся в раздумье над течением Реки–времени. Такое обилие сюжетов заставило слегка растеряться. Но потом пришла правильная мысль. Ночлег решено было устроить рядом с одним из самых интересных сооружений на устье реки Укябиль-Юряге, чтобы утром подняться наверх и поснимать. Преклонив колено и испросив разрешения, получил молчаливое и благосклонное позволение провести ночь прямо у ног каменных великанов. Сквозь сон ощущалось их оберегающее дыхание. А утром все получилось, погода не испортилась, и каменные изваяния дали себя запечатлеть. В этот день появилось некое чувство завершенности. С легкой грустью и ощущением закончившейся сказки выходил из плато, вместе с Рекой в конце этого дня.

Потом встретились первые люди, которых не встречал уже восемнадцать дней. А ночевать устроился на метеостанции Тюмяти в одноименном поселке, который обозначен на старых картах под названием Склад. Первоначально хозяин метеостанции принял не совсем так, как стало уже привычным. Но потом все утряслось, и меня взяли на постой. Следующим днем позволили истопить баню и устроить генеральную стирку. Поселок когда-то жил неплохо и своим русским названием обязан советской эпохе освоения Севера. Теперь здесь запустение, постоянных жителей около двух десятков. Люди живут натуральным хозяйством.

После банных процедур и отдыха мой путь другим днем продолжился по ставшей очень широкой и просторной реке, в тундровых берегах. Ветру есть где разгуляться, чем он и не замедлил воспользоваться. К середине дня плавание на легкой байдарке стало практически невозможным. Волны захлестывали, северо-восточным ветром относило от берега. Порывы его иногда достигали такой мощности, что срывали с верхушек волн водяную пыль и устраивали не радующие на этот раз радуги. Потом появился олень, бегущий по берегу, и моторная лодка, преследующая его по воде. Олень убежал в распадок, а ко мне подъехала лодка с тремя парнями. Они оказались из Таймылыра, самого большого поселка в низовьях Оленька, в 100 км выше устья. За несколько минут общения мы успели подружиться и мне было предложено составить им компанию, а также обещана доставка к устью, до которого осталось около 180 км. Мысль как-то изменить ход событий, внести разнообразие в путешествие и пожить немного жизнью местных жителей понравилась, и я согласился.

Продвижение к устью затянулось на несколько дней. Этому мешал не на шутку разыгравшийся шторм, не позволяющий передвигаться по реке даже на моторных лодках. И только в ночь с первого на второе августа, с одним из новых друзей, мы отправились из Таймылыра в Усть-Оленек на моторной лодке. Спустя несколько часов, сорвав очередную шпонку винта на песчаных отмелях, удалось подойти к поселку, с трудом отыскав его в густом утреннем тумане. Абсолютная тишина, ни одной живой души в шесть часов утра, кресты могилы Прончищевых сквозь туман над обрывистым берегом создавали ощущение призрачности и нереальности сего обиталища людей на самом краю земли. На краю земли, овеянном славой и трагедией первопроходцев. В 1736 году навсегда остались лежать супруги Прончищевы на холодном берегу Оленекского устья. Василий и Татьяна Прончищевы – участники Великой Северной экспедиции. Василий был начальником отряда, который описывал побережье Ледовитого океана между реками Лена и Енисей. А его жена Татьяна добровольно пошла с мужем в плавание и считается первой полярной путешественницей. Именно Чекановский обнаружил их могилу в 1875 году.

Насколько удачным оказалось приобретение друзей в низовьях Оленька пришлось оценить еще не раз. Авиация здесь не совершает регулярных рейсов. Но в посёлке Таймылыр есть военная часть и меня посадили на первый же военный вертолет, летящий в Тикси из Таймылыра. Их забота распространялась и дальше. В Тикси уже ждали, и без крыши над головой остаться не дали. Только через неделю удалось, опять же с их помощью, вылететь в Москву из этого далекого городка на берегу моря Лаптевых. Так закончился этот долгий путь, маршрут длиной в 5000 километров, растянувшийся на три летних сезона и отдельная, настоящая и полная жизнь.
https://zen.yandex.ru/photogeographic
************
2.Сорок дней подряд не встречая человека на маршруте...
Одна из самых сложных моих экспедиций в одиночку.
Из цикла 5000 километров в одиночку.

Самолёт, заходя на посадку, в очередной раз провалился в нисходящий воздушный поток, затем плавно накренился, указав правым крылом на серебристую ленту реки, подёрнутую мелкой рябью. Вот она Нижняя Тунгуска! Будто близкого друга увидел после долгой разлуки. Вернулся я, как и обещал. Вот уже почти два года прошло, как познакомился со столицей Эвенкии. Вот только тогда добрался сюда на маленькой байдарке, а теперь самолётом. В Туре на этот раз встречали. Те самые геологи, которые приютили в прошлый раз, не оставили без внимания и теперь.

Но теперь задача гораздо более сложная. Нельзя, как в прошлый раз, просто собрать байдарку, загрузить её и отправиться в дальнее плавание. Река Оленёк, по которой собираюсь пройти новый водный путь, начинается далеко на севере и движется ещё дальше на север, к морю Лаптевых. От Туры, даже просто по прямой, до истоков Оленька более четырёх сотен километров. А просто по прямой, это значит вертолётом. Но денег на это нет. Есть теоретическая возможность напроситься на попутный рейс вертолёта, следующий иногда в более северные, мелкие и почти заброшенные посёлки – Эконду, Ессей или Чиринду. До места, конечно, всё равно не доставят, но хотя бы часть этого расстояния преодолеть таким способом. Однако 1999 год для Туры оказался далеко не лучшим. Посёлок расходовал последние запасы горючего. Вертолётной же бригаде было строго приказано использовать его только в экстренных ситуациях.

Экстренную ситуацию честно прождал целую неделю, благо, что жить было где. Но постепенно надежда на лёгкую жизнь угасла. На самом деле не очень и рассчитывал. Крайний вариант был продуман ещё дома, и теперь пришло время для его воплощения. К истокам Оленька буду добираться по рекам. Здесь их целая сеть. Часть пути придётся пройти вверх по рекам. Что это означает, каким образом буду это делать, и что собой представляют эти реки? Не знаю! Ведь никто так ещё не ходил, спросить не у кого. А с рекой Мойеро мне тоже предстоит познакомиться, лежит она на моём пути. Благо, что теперь не те времена, на всё есть карты. Продуманный по карте маршрут вытягивает километров на семьсот. Это только до истоков Оленька. А оттуда ещё семьсот по реке, до первого населённого пункта на всём маршруте.
Циферками обозначены следующие этапы: 1-2 - моторная лодка вверх по Кочечуму и немного по Корвунчане. Дальше своим ходом: 2-3 - байдаркой вверх по рекам Корвунчана и нюкчорок, 4 - волок от Нюкчорока в бассейн Мойеро, 5-6 - сплав по Мойеро, 6-7 - вверх по Мойерокану, 8 - волок от Мойерокана к истоку Оленька, 9-10 - сплав по Оленьку.
Циферками обозначены следующие этапы: 1-2 - моторная лодка вверх по Кочечуму и немного по Корвунчане. Дальше своим ходом: 2-3 - байдаркой вверх по рекам Корвунчана и нюкчорок, 4 - волок от Нюкчорока в бассейн Мойеро, 5-6 - сплав по Мойеро, 6-7 - вверх по Мойерокану, 8 - волок от Мойерокана к истоку Оленька, 9-10 - сплав по Оленьку.
Но всё же есть кое-какая возможность воспользоваться техническими достижениями нашего времени. Если уж на вертолёт не приходится рассчитывать, то моторную лодку можно использовать для обозначенной цели, хотя бы в начале пути. Итак, ровно через неделю после прилета в Туру, я все-таки начал перемещаться дальше на север, пока только по могучему правому притоку Нижней Тунгуски - Кочечуму. За некоторую сумму удалось убедить местных рыбаков помочь мне. На двух моторах, хотя и тяжело груженая лодка, но всё же достаточно резво пошла против течения. Но, похоже, не время еще было придти удачам в этой экспедиции. Километров через сорок один мотор вышел из строя, и все попытки оживить его не привели к успеху. Один же мотор, натужно ревя, лишь едва справлялся с напиравшим течением вздувшейся от дождей реки. Несколько часов борьбы с рекой привели к тому, что какое-то приличное количество бензина уже было потрачено, и вес лодки оказался ниже некоторого критического. Да и что-то пришлось оставить на берегу для обратного пути моих проводников. В результате прямо перед перекатом “Восьмерка” мотор потянул. А иначе успех был совсем не гарантирован. Уж очень сильное течение на перекате. Не зря он так называется, здесь нужно закладывать крутые виражи, чтобы оставаться в струе, иначе можно выскочить на мель. К концу второго дня нам удалось подняться 220 километров по Кочечуму и даже войти еще на 20 километров в его левый приток — Корвунчану, напоследок сорвав шпонку винта. Эта река уже гораздо меньше Кочечума. Проводники переночевали вместе со мной, а утром оставили одного. Честно признаюсь, не нарочно так подгадал, но утро это было 12-го июня. Ведь именно в этот день начал свой долгий путь два года назад, на Нижней Тунгуске.

В каждой подобной экспедиции, когда совершенно не знаешь, что тебя ожидает, существует некоторый психологический порог, преодоление которого болезненно, но пройти это нужно, и чем раньше, тем лучше. Что впрочем, не гарантирует отсутствия похожих ощущений в любой момент и в ходе путешествия. Но этот начальный самый главный и определяющий. На этот раз получилось так, что ожидание в Туре совместилось как раз с такими яркими отрицательными внутренними ощущениями, смягчив, таким образом, вхождение в сам маршрут. Когда уже здесь, на Корвунчане, собрав и загрузив свою байдарку, начал отрабатывать технику хождения вверх по реке, показалось, что нахожусь здесь уже давно, и вполне вжился в ситуацию. Да видно ещё и опыт Нижней Тунгуски сказывается. Отсюда предстояло уже самому подняться еще 70 километров по этой реке и затем 120 километров по ее правому притоку Нюкчороку, или столько, сколько получится, а затем делать волок через перевал в бассейн реки Мойеро.

Надо сказать, что с подобной техникой до этого был не знаком, разве только теоретически представлял и на ходу всё изобретал. Река пока оказалась не сложной и, несмотря на то, что вес всего груза вместе с байдаркой ровно центнер, транспортировать его вверх по течению было не очень трудно, и это занятие даже увлекало меня. В большей части удавалось вести байдарку прямо с берега. Для этого привязал веревку длиной метров 15 к носу и корме. Байдарка при этом ведётся под углом к берегу и носом от него. Угол регулируется в зависимости от скорости течения — чем быстрее течение, тем острее он должен быть. Иногда, конечно, мешают некоторые препятствия в виде кустов на берегу или отдельных крупных камней в русле. На перекатах же приходится поднимать голенища болотных сапог и идти непосредственно в русле, ведя все хозяйство просто за собой, лавируя между камнями или прямо по камням в реке.

Я уж совсем было начал привыкать к состоянию одиночества, когда на второй день вдруг услышал ниже по реке звук мотора. Меня догнали местные охотники, до зимовья которых, как оказалось, остался только один километр. Вот ведь, не знал, не с теми договаривался в Туре. Нужно было с этими сюда забрасываться. Ведь тут их участок, как раз по пути. Само собой, разумеется, был приглашён переночевать у них в зимовье. А к ночёвке и прочему угощению очень кстати прилагалась жаркая баня. Где и обрил в очередной раз свою голову, уже по традиции. Тогда смутно догадывался, что ещё раз людей встречу совсем не скоро, но вряд ли поверил бы тогда, что настолько не скоро.

Баня придала мне значительное количество энергии и в течение следующих двух дней, войдя в ритм движения, удалось дойти до устья Нюкчорока. Здесь-то и получил первые серьезные трудности. Нюкчорок оказался значительно меньше Корвунчаны, но это была пока еще достаточно большая река, вполне пригодная для затаскивания байдарки с грузом вверх. Поначалу она представляла собой чередование спокойных плесов и быстрых каменистых перекатов. Но постепенно первых становилось меньше, а вторые все больше затягивались. Приблизительно на третий день река окончательно приобрела горный характер. Теперь русло почти полностью завалено круглыми и скользкими, будто намыленными валунами. Идти, конечно, приходится прямо по ним, дёргая за собой байдарку и с трудом находя с каждым шагом устойчивое положение. Скорость упала до одного километра в час. Нервная система по-своему приспосабливается к ситуации. Сначала контролируется каждый шаг на уровне сознания. Потом начинаешь мычать какую-нибудь однообразную мелодию, думать о чем-то постороннем и постепенно вгоняешь себя в некоторое состояние транса. Тогда контроль уходит на уровень подсознания. Тело автоматически делает своё дело, а сознание где-то в другом месте, отдыхает от ратных дел.

В один из дней затяжной дождь долго не выпускал из палатки. Потом мне это надоело и, не дождавшись его окончания, все-таки вышел в путь ближе к вечеру. Всю ночь, похожую в этих широтах на день, и весь следующий день, почти ничем не отличавшийся от ночи, под моросящим небом мне приходилось затаскивать свой груз вверх по этой каменной реке. Сутки тяжелой работы дали себя знать, заниматься эквилибристикой далее не было мочи. Но к тому моменту наступило какое-то состояние отупения, остановиться уже не мог. Тогда вытащил весь груз на берег и стал таскать его на себе. Байдарку отдельно, все остальное еще в две ходки. Получается совсем медленно, но в реку лезть больше не мог. И вот, когда окружающая действительность уже почти совсем не воспринималась сознанием, за очередным поворотом долина реки вдруг широко распахнулась. Красивые столовые вершины стояли вокруг. На севере занялась заря закатного солнца, окрасившего в красный цвет уходящие наконец-то тучи. Это вернуло к реальности. Мне требовался отдых.

С этих пор река здорово изменилась. Теперь она течет в широкой межгорной долине, чередуя плесы и веселые галечниковые перекаты. Но постепенно я поднимался все выше, воды становилось все меньше, горы же приближались, заваливая реку камнями. Снова приходилось дергать байдарку прямо по ним. На девятый день восхождения по Нюкчороку подошел к тому месту, откуда предполагалось делать волок через перевал. И вот она удача! Ручей, бегущий с перевала, оказался хотя и мал, но воды в нем достаточно, чтобы ещё какое-то расстояние поднять свой груз по воде, в байдарке. Это сократило мой волок на целых пять километров. Отсюда предстояло перетащить весь груз на собственных плечах через невысокий перевал к озеру, из которого по протокам можно будет выйти на байдарке к реке Мойеро. До озера около десяти километров.

Весь груз сразу не унести. Перемещать его возможно, только если разделить на две части. День нудного хождения челноком, в две ходки по достаточно проходимой и редкой тайге позволил выйти на перевал и немного спуститься вниз. Утро следующего дня не порадовало завалившим палатку снегом. И это конец июня! Оставалось только, стиснув зубы, собрать лагерь и с надеждой на июль продолжить свои хождения с тяжестями. Ну и крепко же досталось в тот день. Хорошо проходимая тайга закончилась, а вместо этого начался густой частокол из молодых лиственниц по берегам ручья, заваленного упавшими деревьями. Протискиваться между тонкими лиственницами, да ещё с грузом, развлечение, которое и врагу не пожелаешь. Мало того, это ведь всё нужно ещё дублировать второй ходкой. Моими проклятиями, адресованными неизвестно кому, была усыпана вся окружающая местность. Только в первом часу ночи удалось пробиться к долгожданному озеру.

На следующий день, радуясь, что тяжёлый волок наконец-то завершён, не спеша, вновь готовил свою байдарку к бою, собирал каркас, натягивал шкуру и наполнял воздухом баллоны по бортам её. Теперь нужно найти протоку из этого небольшого озера в другое озеро, более крупное под названием Аян и оттуда, уже по другой протоке выйти к реке Мойеро. По Мойеро же предстоит двигаться вниз по течению около 330 километров. И вроде радостно оттого, что не нужно сегодня носить тяжести и что теперь дорога совпадает с ходом движения воды, но гложет что-то внутри, то ли сомнение, то ли предчувствие. Всё это скоро объяснилось, когда в собранной и загруженной байдарке отправился по периметру озера в поисках выхода из него… Выхода не оказалось!

В некотором замешательстве и даже небольшой панике начал разбираться с ситуацией. В ошибке виноват сам, но для этого есть оправдание – слишком мелкий масштаб моей карты. Здесь хотя бы двухкилометровку нужно, но таковой не нашлось и пришлось довольствоваться масштабом в одном сантиметре пять километров. Вот и слиплись на карте мелкие озёра почти в одно пятно. Нужное мне озеро обнаружилось метрах в пятистах, то есть в миллиметре по карте, через густые заросли. Пришлось вновь разгружать байдарку и по частям перетаскивать всё своё хозяйство к правильному озеру. Озеро действительно оказалось правильным. Видно хорошо помолился местным духам, протока из него могла бы быть завалена деревьями. Но этого, к счастью, не случилось, чисто вышел в большое озеро Аян, где спугнул огромную рыбину, размерами сопоставимыми с моей байдаркой. А дальше через весь Аян и по другой, тоже чистой протоке уже непосредственно на реку Мойеро, где встречала пара белоснежных лебедей.

В этой части Мойеро оказалась очень спокойной и медленной. Течет себе не спеша в низких, заболоченных берегах. После тяжелого волока хотелось устроить выходной, но больше всего хотелось устроить баню. С такой мечтой передвигался на байдарке теперь уже вниз по течению, впервые за всё путешествие. И когда рабочий отрезок первого дня сплава уже стал подходить к концу, а глаза высматривали подходящий берег для стоянки, случилось чудо. За очередным поворотом на берегу вдруг показалось несколько строений. Это оказалось не очень старое зимовье, а рядом долгожданная баня. Видно, что люди давно здесь не появлялись, по крайней мере, с зимы, а может быть и больше. Все вещи свёрнуты и подвешены к потолку. Но даже эти меры не спасли от сырости, всё покрыто плесенью. Похоже, в весенний паводок вода поднималась до самой избы и даже слегка затопила её. Весь следующий день над областью властвовал мощный циклон. Немилосердно хлестал дождь, ветер пытался сорвать крышу, а температура заметно упала. Заслуженный выходной, баня и блины удачно совместились с пережиданием непогоды. Наверное, местные духи всё же приняли меня.

Затем было три дня спокойного, но быстрого сплава по резко поднявшейся после дождя реке. В определенном месте мне необходимо было сделать выбор. Сама по себе Мойеро ещё очень далеко протекает от истоков реки Оленёк. Но у Мойеро есть правый приток Мойерокан. А вот он в своём среднем течении очень близко проходит от тех самых истоков. Так что мне нужно или сделать ещё один волок к верховьям Мойерокана, от которых в пределах досягаемости проходит сама Мойеро или сплавляться дальше по Мойеро через довольно серьёзные, по некоторым описаниям пороги, до устья Мойерокана. А потом уже подниматься вверх по этому притоку. Раньше предполагал остановиться на первом варианте, но воспоминания о первом волоке были ещё свежи, поэтому решил рискнуть и пойти дальше.

И вот, когда река, бегущая здесь на север, прошла полярный круг, а затем повернула на запад, ситуация стала меняться. По берегам появились скалы, а вода задвигалась еще быстрее. Потом за горой послышался сильный грохот, напоминающий движущийся на крейсерской скорости поезд. Холодок закрался в сердце. За очередным поворотом показались невысокие черные скалы. От них отвалились огромные камни и загородили реку. Коричневая вода, принесенная с окрестных болот, с ужасающим ревом несётся через них и между ними, выбрасывая вверх фонтаны брызг. Заранее причаливаю к левому берегу и иду оценивать свои возможности. Картина потрясает и угнетает, но внимательный просмотр успокаивает, понятное дело будет безрассудным соваться прямо в сам поток, но вроде бы можно осторожно провести байдарку с грузом у берега. И, кажется, лучше это сделать у противоположного берега. Возвращаюсь и переплываю на правый берег, подхожу ближе к порогу. Здесь причаливаю и начинаю с помощью верёвки осторожно вести байдарку с прибрежных камней, стараясь не дать захватить ее потоку. Где-то приходиться влезать на скалу и вести с нее. Так постепенно, борясь за каждый метр, удается уйти ниже, к спокойной воде. Совершенное возбуждает и радует. Но что еще впереди? В этот же день пришлось пройти еще один такой порог. Следующий день также не дал расслабиться. Пришлось дважды до предела напрягать нервную систему, пробиваясь через очередные каскады. Но техника уже отработалась, и все казалось не таким страшным. Вот только в конце этого дня пришло гнетущее беспокойство, от которого никак нельзя было избавиться.
https://zen.yandex.ru/photogeographic
Утром это непонятное чувство не покинуло меня, но повседневные заботы немного приглушили его. Уже два дня как река не только пугает своими порогами, но и радует окружающими пейзажами. Здесь она течёт в красивом известняковом каньоне. Но в этот день каньон вдруг закончился, и долина вновь расширилась, почти совсем успокоив меня. Однако, выйдя из-за очередного поворота, поначалу даже растерялся. Непонятно куда течет река дальше. Знакомые уже по прошедшим порогам черные долеритовые скалы, возносясь здесь непривычно высоко, прямо к моросящим тучам, перекрыли всю реку. И вода сначала, как будто в сомнении, останавливается, а затем, бешено разгоняясь, устремляется с грохотом в узкий проход между высоченными стенами, заваленный огромными глыбами, отвалившимися от этих стен. Нужно остановиться, просмотреть и осознать ситуацию. Первое впечатление не оставляет сомнений в необходимости обносить. Тоскливо оглядываю высокие горы вокруг, поросшие густой и мокрой тайгой. Мойерокан кажется далеким и недосягаемым, хотя по карте уже совсем рядом. Долго просматриваю порог, изучая возможность прохода у правой стены. Прислушиваюсь к собственным ощущениям. Инстинкты упираются, не позволяя решиться на это безумство. Но в глубине какое-то чувство говорит, что это реально, и мне позволено. И вот, отринув всё, что держит, влезаю в эту “адскую трубу”. Теперь путь только вперед, вернуться назад или подняться вверх по отвесным скалам невозможно. Там, где лежат оторванные от скал глыбы, влезаю на них и тщательно провожу байдарку, не давая захватить ее беснующемуся рядом потоку. Если это случиться, драгоценный груз мне не удержать. Но не везде такая техника проходит, где-то приходится садиться в байдарку и пробиваться рядом с отвесной стеной. И всё же это испытание закончилось. После оглушающего грохота порога, тишина, будто мягкой ватой окутала меня.

Но это была только разминка. Без сомнений, этот день оказался апогеем всей экспедиции. Через несколько километров все повторилось в еще более ужасном виде. Те же самые, но еще более высокие черные скалы нависли над рекой. Тонны воды, сжатые узким ущельем неудержимо валятся каскадами через огромные каменные глыбы, бешено закручиваясь, ревя и выбрасывая к небу массы брызг. Ущелье плавно изгибается вправо и конца его увидеть так и не удаётся, как высоко я не взбирался на скалы. Все просмотры убеждали, что риск весьма велик, да и непонятно насколько далеко это продолжается. Несколько раз уже было решал обносить порог. Работы не меньше, чем на день, наверное, даже придется собрать байдарку, но идти в порог страшно. Вновь пытаюсь разобраться в собственных ощущениях. Ухожу куда-то то ли внутрь себя, то ли наоборот совсем из себя, будто пытаюсь соединиться с чем-то гораздо более великим, чем вот это этот мелкий, испуганный человечишко, стоящий рядом с безжалостной стихией. Трудно пробиться сквозь инстинкт самосохранения. Но где-то в глубине улавливаю неясный голос разрешения. Верить ли ему? Призываю все силы, хранящие меня, и ухожу вперед, в неизвестность...

Так уж устроена нервная система. В экстремальных ситуациях память оставляет в себе только лишь отдельные моменты. Время то растягивается до бесконечности, то сжимается так, что все движения кажутся слишком медленными. Вот в попытке провести байдарку, неудержимо соскальзываю с огромной мокрой глыбы и погружаюсь полностью в воду. Правая рука до судорог в мышцах стискивает весло, левая в последний момент выдергивает за веревку байдарку, захваченную уже было безумствующим потоком. Но одной рукой уже не справиться, чтобы освободить вторую судорожно хватаю весло зубами, с хрустом отскакивает зубная эмаль. Вот быстро седлаю байдарку и пытаюсь пробиться вдоль отвесной стены. Будто кипящая, не знающая, куда ей двигаться вода носит меня, как щепку, бьет о скалы, крутит в воронке. Встречные потоки не пускают вперед. И так много, бесконечно много раз. Кажется, что конец этому не наступит никогда. Но всё же и на этот раз риск оправдал себя, наконец-то стены расступились, а затем и выпустили из грохочущей бездны к спокойной воде. На этот раз не обошлось и без потерь. Пробита не только шкура байдарки, но и внутренний баллон. Но Мойерокан совсем уже рядом, а чтобы заклеить баллон необходимо снимать шкуру. Попробую дойти так, просто придётся часто останавливаться и подкачивать баллон.

Но уйти далеко не удалось. Спокойная вода вновь закончилась, а реку вновь перекрыли чёрные скалы. Когда подошёл ближе, даже на сердце полегчало, нового испытания уже, наверное, не выдержал бы. А здесь шансов никаких! В отличие от предыдущих двух, этот порог короткий, но больше похож на водопад. Чёрные скалы тут устроили большой ступенчатый каскад. Никакой возможности пройти с краю, так что обноса не избежать. Но всё же и здесь мне был дан шанс на победу. По левому берегу, гора оказалась не такой уж высокой, и обнос не очень длинный. Хватило всего лишь часа три.
Откровенно не до съёмки мне было в тот день. Вот только один кадр и остался как раз с обноса последнего порога. Здесь видна только часть уже ниже самого порога. Сама водопадная часть угадывается только краешком выше
Откровенно не до съёмки мне было в тот день. Вот только один кадр и остался как раз с обноса последнего порога. Здесь видна только часть уже ниже самого порога. Сама водопадная часть угадывается только краешком выше.

Река не отпускала до самого конца. За порогом она растеклась по широкому руслу с разбросанными по нему валунами, на которые дырявую байдарку постоянно выбрасывало быстрым течением. Но все-таки через полчаса после того, как часы возвестили сигналом о наступлении 6 июля, я на побитой, полузатопленной байдарке вошел в устье Мойерокана. Из последних сил вытащив её на берег, в изнеможении упал рядом. Не впервые испытанное в этой жизни чувство минувшей опасности переполняло меня. Нервное возбуждение сменилось резко навалившейся, всепоглощающей усталостью.

Шестого июля оставался на устье Мойерокана. В этот день я занимался ремонтом байдарки и просто наслаждался жизнью. В этот же день, без всяких сомнений, пришло долгожданное лето вместе с теплым южным ветром. Отсюда нужно было вновь вспомнить технику хождения вверх по рекам и подняться по Мойерокану 75 км. Поначалу этот приток пытался копировать свою мамашу Мойеро. Черные скалы вдруг вырастали на поворотах реки, устраивая пороги и разбрасывая свои обломки ниже по течению. Но в этом масштабе все это теперь казалось игрушечным и несерьезным. Временные трудности легко преодолевались. А потом река совсем утихомирилась, чередуя спокойные плесы и перекаты. Можно было без особого напряжения вести байдарку с берега. Из-под ног постоянно вспархивали оперившиеся уже выводки куропатки, а по берегам разбегались стаи линяющих гусей. В это время они не могут летать. Всего лишь три дня понадобилось, чтобы дойти до намеченной точки. Эта точка находится там, где Мойерокан максимально сближается с истоками Оленька.

На этом легкая жизнь вновь закончилась. Нужно опять перетаскивать весь груз на себе к истокам вожделенной реки. А это около шестнадцати километров по тайге. В начале путь показался не таким уж тяжелым. Прекрасная проходимость вдоль ручья, да и груза стало поменьше. Но это продолжалось не более полутора километров. Распадок кончился, а началось обычное болото, все в кочках и заросшее кустами. Вот прямо посреди кочек и пришлось ставить палатку вечером первого дня волока, стряхивая со лба кристаллы соли. Жаркий выдался денек, да и гнус на мне вволю порезвился.

А потом пошла обычная тайга, но легче от этого не стало. Во-первых, еще где-то на первом волоке я потерял компас. Ориентиров кроме солнца никаких. Но ясная погода позволяла обходиться этим при наличии часов. К тому же друзья выдали на эту экспедицию спутниковый навигатор (это сейчас дело привычное, а тогда прибор был у меня впервые). Вот тут-то и оценил все его прелести. Даже не знаю, как обходился без него раньше. Во-вторых, груза все еще слишком много. В одну ходку никак не унести. Половину несу метров на 500, затем возвращаюсь. Но как точно выйти к исходной точке в густом лесу? Рискую все растерять. Пришлось просто рубить затески на деревьях с первой ходкой, а затем по этой трассе выносить вторую часть. И так челночные хождения с утра до вечера еще два дня подряд. Выйти удалось точно, просто «в десятку». И это несмотря на то, что местность тут совсем невыразительная, без каких либо заметных ориентиров в ландшафте. Последние два километра по открытому болоту к озеру, где должен начинаться Оленёк, ходил, принимая глюкозу. Сил совсем не осталось. Когда последние мешки бросил на его берегу, с нетерпением скинул с себя всю одежду и с наслаждением погрузил своё измученное тело в не очень холодную воду озера. А когда вынырнул, обнаружил, что озеро в качестве купальни облюбовал не только я, над поверхностью воды всего лишь метрах в двадцати торчала голова лося с огромными рогами. Сохатый с шумом выскочил на берег, и побежал к лесу. Я даже испугаться не успел, лишь на волнах покачался. Какое же это блаженство, смыть с себя пот и соль. и, наконец-то заметить то ли первые, то ли последние лучи ушедшего ненадолго за горизонт полярного Солнца.

На этом завершился очередной этап путешествия. А предстояло теперь движение вниз по воде, что не могло не радовать. От озера, где зарождается Оленёк - большая северная река, предстоит пройти 700 километров до одноименного поселка. Но, как всегда, все оказалось не так-то просто.

Сборы показались долгими. И вот уже байдарка вновь готова к выполнению прямой задачи. Пройдя на ней вдоль периметра озера, неожиданно быстро нашел выходящий из озера ручей, который и следует считать началом великой реки. Как-то сразу он показался мне подозрительным. Но все-таки метров 100 удалось по нему плыть. Затем ручей начал растекаться по траве, и это еще не беда, можно вести байдарку за поводок. А когда впереди все пространство заполнили густые заросли кустов, и вода стала просачиваться сквозь них в разных направлениях, вот тогда понял, что испытания еще не закончились. Несколько часов продергивания, буквально по сантиметрам, тяжело груженой «посудины» привели к некоторому успеху. Когда уже начал чувствовать себя совсем брошенным посреди напрочь заросшей кустами планеты с душной атмосферой, обильно разбавленной комарьем, удалось пробиться к ручью, имеющему собственное русло. Ручей оказался слаб и тщедушен, но хотя бы свободен от кустов.
 
Здесь меня поглотила двойственность чувств. С одной стороны эйфория, ведь я на реке моей мечты. С другой стороны вид ее не внушал оптимизма. Первые три дня мало чем отличались от проделанного уже пути вверх по мелким рекам. Только и разницы-то, что вода течет в ту же сторону. Но точно так же приходится байдарку дёргать по камням, а самому идти прямо в русле. К тому же шкуре байдарки почему-то доставалось еще больше, чем раньше. Количество заплаток катастрофически увеличивалось, доводя меня до отчаяния. И даже серьезно возникали сомнения в возможности дойти до людей на ней. Радовала только возможность купаться в хорошо прогретой реке. Погода установилась на удивление жаркая.

Потом ситуация все-таки стала меняться. Появились глубокие плесы с совершенно обездвиженной водой. Можно иногда помахать веслами. Правда это удовольствие было непродолжительным, опять возникали затяжные, мелкие и каменистые перекаты. Постепенно перекатов становилось меньше, а плесы позволяли покрыть все более значительное расстояние. Потенциально Оленек становился достаточно большой рекой. Но установившаяся жара лишила ее воды. Я ухожу все дальше, русло становится все больше, но на перекатах воды все так же мало. И даже когда дошел до устья Верхней Томбы, уже в двухстах километрах от истоков, откуда 125 лет назад сплавлялась на плоту экспедиция Чекановского, все равно периодически приходилось выходить из байдарки на мелях. Потерявшая воду река, перегретая Солнцем, лениво двигалась в берегах. Поселок казался недосягаемым.

Но все рано или поздно меняется. Пришел циклон, всю ночь хлестал дождь, ветром рвало палатку. Укрывшись под тентом, растянутым между прибрежными деревьями, я жарил блины из последней муки. На тепло костра и спасаясь от дождя и ветра со всей округи слеталось комарьё и, подпалив крылья, густо валилось прямо в тесто. Получались блины с мясом. Утром пришлось срочно эвакуироваться. Резко поднимавшаяся вода подбиралась к моему лагерю. Река задвигалась, вместе с ней помчался и я, вперед к людям.

А на исходе еще двух дней на правом берегу показались строения метеостанции Яральин. К счастью, она оказалась действующей. Меня встречал совсем юный веснушчатый мальчишка, единственный на этот момент работник метеостанции. Это был сороковой день моего одиночества, с того самого момента, как распрощался с охотниками на Корвунчане. По странному совпадению он пребывал в одиночестве, так же как и я, ровно сорок дней. Но он хотя бы по рации мог общаться с миром и по радио получать информацию из него. А ведь это число всплывало однажды в моём сознании, но тогда не придал этому значения, не поверил.

Жизнь с этого момента как-то вдруг резко поменялась. Здесь относительный комфорт, много еды, хлеб. А на следующий день устроили знатную баню. После этого осталось только помечтать о пиве. И видно такое уж время наступило, мечта не замедлила сбыться. Вертолёты здесь бывают не чаще четырёх раз в год. Но сегодня, неожиданно оказался именно тот самый раз. Даже и не ждали, но вертолёт прилетел и привёз ещё двух работников метеостанции и, конечно, пиво.

От Яральина мне осталось 400 километров до поселка Оленёк. Но это уже совсем другая ситуация. Полноводная, достаточно быстрая река. Меня одарили продуктами, да и погода балует. Сразу же поразило количество волков здесь. Первый встретил на косе, когда я вышел попить чаю. Это был взрослый волк, совсем не серый, а какой-то русый. Он не боялся меня, но проявлял осторожность. Я ходил по косе, занимался своими делами, готовил на костре чай. Зверь тем временем отошел метров на двести, улегся и наблюдал за мной. Видно чувствовал мирные намерения гостя. И потом ещё частенько на берег выходили одинокие волки, или мамаши со своим выводком. Не передать словами то настроение, которое под вой волка навевает мистически желтый свет, висящей низко над горизонтом полной луны, пробивающийся сквозь легкий туман сумеречной реки. Это нужно видеть.

Первого августа моё долгое и трудное путешествие закончилось в посёлке Оленёк на реке Оленёк. Там приютила одна якутская бабушка, у которой уже жили местные геологи. Они ждали борт куда-то на Анабар. А ещё через два дня удалось вылететь на самолёте в Полярный и дальше к Москве. Это была вторая экспедиция из цикла 5000 километров в одиночку. И уже понятно было тогда, что реку теперь нужно пройти до конца, но это уже в следующий раз. А на этот раз я получил так много всего, что ещё долго будет осознаваться и уж точно никогда не забудется.

https://zen.yandex.ru/photogeographic
***************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
23 июня 2021 года.