Пескариная коса - рыбацкие рассказы

В пятницу утром Васька проснулся рано. Обычно любивший понежиться, послушать, как гремит на кухне посудой бабушка, сегодня он себе этого позволить не мог. Вечером, когда отец придет с работы, они поедут на рыбалку с ночёвкой, будут торопиться на вечерний клев, варить уху, долго, пока небо не покроется сгорающей россыпью холодных звёзд, сидеть у костра и слушать лес... А потом будет рассвет, жгучая прохлада росы и снова рыбалка.

Всё это потом, вечером и завтра, а сейчас, пока отец на работе, Ваське предстоит приготовить рыболовные снасти, накопать червей, наловить кузнечиков –предусмотреть всё до мелочей. А это не так просто. Только нерыбаку может показаться, что сборы плёвое дело. Э, нет! Уж чего-чего, а это Васька знает. Вот хотя бы червяка взять, земляного, например, или дождевого, того, что во время дождя на асфальт выползает. Так это не наживка. Ну какой уважающий себя окунь или голавль на синюшного земляного червячишку позарится? Васька понимающе хмыкнул и, не тая улыбки, покачал головой. Нет, нужен настоящий навозный червяк. Он и по размерам хорош, и цвет у него самый подходящий: красно-жёлтый, с переливами. А как на крючке играет!

-Васенька, милок, очнись! - от неожиданности Васька вздрогнул. Замечтавшись, он не заметил, как в спальню вошла бабушка.

-Захожу, а он сидит в этакую рань на кровати, смотрит на меня, улыбается и головой качает, - прижав Ваську к груди и, нежно гладя его по голове, объясняла она деду.

-Что с тобой, касатик? Али сон какой нехороший?

-Да нет, баб, никакой не сон, - не дал договорить ей Васька и, высвободившись из объятий, бросился к окну. Щелкнул шпингалет, в раскрытые створки, обдав комнату прохладой июньского утра, влетел ветерок. Густо, как после грозы, запахло испарениями земли, зеленью сада. Небо казалось только что выкрашенным ослепительно-голубой эмалью.

Ещё раз вздохнув всей грудью, Васька спрыгнул с подоконника. Утро обещало хороший вечерний клёв.

Когда отец вернулся с работы, у Васьки всё было готово.

До места ехали часа полтора. Едва остановились, как Васька припустился к реке. Изменилась его Пескариная коса!
 
Как называлось это место, никто не знал, да и вряд ли было у него название. Просто Васька "окрестил" его так за то, что берег реки здесь был густо усыпан галькой, а пескари ловились на редкость крупные. Не дождавшись отца, он побежал по песчаному берегу к зарослям ивняка. Река здесь поворачивала влево, за поворотом начинался перекат. В большую воду на нём виднелись один-два валуна, а сейчас пять больших крупных камней подставляли свои лысины ласковым лучам солнца.

К мотоциклу Васька пробирался прямо через кусты. Отец сидел на пеньке возле старого кострища, курил и задумчиво глядел куда-то вдаль.

-Обмелела речка, - усаживаясь рядом, заговорил Васька.

-А куда же ей деваться? - с недовольством промолвил отец. - Видишь, как мы о ней заботимся?

Васька посмотрел в ту сторону, куда указал отец, и только сейчас заметил, что на противоположном краю полянки, там, где сплошной стеной стоял кустарник, а за ним чуть дальше от берега вперемешку росли берёзы и сосны, сейчас было пусто. За реденькими, чудом уцелевшими кустиками зияла огромная с поваленным и ещё не убранным лесом поляна. От этой картины по спине поползли мурашки. Враз охватило чувство какой-то неустроенности, обиды, чего-то непоправимого. Ваське вдруг показалось, что чья-то злая рука разорила не лес, не любимую укромную полянку, а его дом, где он родился, прожил все свои десять лет, где всё до единого закоулка было ему знакомо и близко... А теперь вместо всего этого - развалины, и он, Васька, один-одинешенек на свете.

-Что же это, пап? - голос у Васьки дрогнул, - зачем?

Отец затоптал окурок, встал:
-Под посевы расчистили... Ничего, Васька, ничего. Может, и правильно всё это: без рыбы жить можно, а без хлеба - нет.

И снова, как бы убеждая себя и ещё какого-то невидимого собеседника, со вздохом промолвил:
-Но ведь не у самой же реки рубить!?

Вечерней рыбалки не получилось. Отец не пошел к омутам, где на закате до самой темноты брал окунь. Донки ставить тоже не стали. Просто посидели на песчаной косе, наловили пескаришек на жиденькую ушицу и пошли устраивать ночлег.

Утро, вопреки Васькиным ожиданиям, выдалось пасмурным. Небо, насколько хватало глаз, заволокло грязно-белой дымчатой пеленой, через которую почти не проникали лучи восходящего солнца. Свежий ветерок шелестел листьями черёмухи, трепал запотевшую от утренней росы паутинку. С реки тянуло сыростью, запахом тины. Откуда-то издалека, медленно нарастая, доносилась трескотня трактора. Монотонный, захлёбывающийся и такой неестественный в этом уютном и прежде укромном месте гул трактора слышался всё отчетливее и вскоре оказался совсем рядом. На поляну, которую Васька заметил вчера не сразу, выехал старенький гусеничный трактор. Из него вылезли двое, зацепили трос, и трактор пополз по траве, таща за собой поваленное дерево.

Потом он вновь вернулся, и ещё одно дерево, безжизненно разбросив по земле ветви, огромным хвостом потянулось за ним.

Теперь уже о рыбалке и вовсе не стоило говорить. Заглушая птичьи голоса и шум переката, в воздухе царил рокот трактора. Казалось, что, захлёбываясь от радости и покрывая журчанье воды, он кричал: "Смирись, гордыня! Отныне я здесь хозяин. И ты будешь слушать мою песню!"

Говорливый перекат ещё пытался противостоять неведомой силе. Бурля и пенясь, вода шумно наскакивала на валуны, неслась дальше, чтобы с новой силой разбиться о камень и заглушить противника. А он, этот неведомый доселе властелин, рокотал всё громче, и услужливое эхо, вторя ему, уговаривало: "Смир-и-и-и-сь!"