Волосок - рыбацкие рассказы

-Ну всё, мужики, рыбалки сегодня не будет, - Валерка остановил машину прямо посреди деревни.

-Ты, чё, офонарел? – задремавший Сашка от неожиданного торможения клюнул носом в переднюю панель «Жигулей».

-Нет, ты посмотри, что она вытворяет, - развел руками Валерка.

-Мы – таки будем ехать или уже сразу свататься? – поддел водителя, сидящий на заднем сиденье Аркадий.

Обзор в лобовом стекле заполняла красивая молодуха. Она выплывала навстречу по обочине: на левом плечике - коромысло, в правой рученьке - вёдра, за водицей направилась.

Пропустив мимо ушей «обласки» товарищей, Валерка высунулся из окна.

-Тебе, красавица, не раньше, не позже, аккурат теперь за водой понадобилось? – обратился он к девушке.

-А вот и понадобилось, - засияла от подчёркнутого внимания селянка.

-Нам навстречу да с пустыми вёдрами, - покачал головой Валерка.

-А вы погодите – назад с полными пойду, - рассмеялась она, проходя мимо машины.

-Всех вас годить – некогда удить, - огрызнулся Сашка вполголоса. Обижать эту домотканую прелесть не хотелось даже цинику.

Шутки шутками, а Валеркино суеверие оправдалось через полчаса. При подъезде к месту ловли на свежеобтёсанном столбе красовалась надпись: «Озеро арендовано. Рыбалка запрещена.»

-Вы обещали нам нирвану, а тут какое-то дерьмо, - в своей манере констатировал Сашка, - что называется «приехали»!

-Шура, своим плоским юмором вы оскорбляете целомудрие нашего оракула, - съязвил Аркадий. – Лерик ещё в деревне предупреждал, что рыбалки не будет.

-Ну, хватит вам, умники. Виноват я, виноват, - оправдывался Валерка (это он, не поверив слухам о том, что с озера «гоняют», настоял ехать именно сюда). - Ну, четвертуйте меня, кровопийцы, - он картинно упал на колени, склонив голову в сторону безлюдного озера.

-Четвертовать! – хмыкнул Сашка, - чтобы из одного упрямого барана получилось пятеро?

-Шура, - продолжил игру Аркадий, - скорее прощайте эту «кающуюся Магдалину» и едем на Узун-Куль.

-Ох, и везет мне сегодня на упертых, - вздохнул Сашка. Говорят же тебе, – по весне там замор был. С таким же успехом ты можешь усесться со своей удочкой и в этой луже, - он указал рукой на болотце, отрезанное от озера узкой перемычкой и густо ощетинившееся сухим камышом.

Препирались и спорили минут десять. Наконец, устав от взаимной пикировки, которая, кстати, была нормой общения этой троицы, решили перебраться на Назаркино. И хотя это озеро никого из друзей особенно не прельщало (судя по прошлым годам, брал там, в основном, мелкий окунь), упускать вечерний клёв никому не хотелось.

До Назаркино рукой подать, но избитая дорога не позволяла разогнаться. Валерка вел машину осторожно, но всё же охал и чертыхался на каждом ухабе.

-Ничего, Лерик, тише едешь – шире морда, - успокаивал его Сашка. – Сейчас, как приедем, как выплывем, а там вот такие оковалки. Должны же эти полосатики когда-нибудь да подрасти.

По мере приближения к озеру у всех поднималось настроение. Оно не ухудшилось и тогда, когда увидели на берегу не меньше десятка автомашин. Рассыпься они по всему берегу, никто бы не заметил, но местность не позволяла, и поэтому все отдыхающие гнездились на двух небольших полянках, отделенных друг от друга щепоткой чахлого кустарника.

-Ничего, приткнемся, - озвучив мысли товарищей, подытожил Аркадий.

Для бывалого лесовика разбить лагерь – минутное дело. Если же это рыбак, то в предвкушении лова он обустроит свой быт ещё быстрее.

Пока Сашка с Аркадием устанавливали палатку, Валерка сбегал в соседний лесок за дровами. С сухостоем здесь было туго. В молодых березняках всегда так. А тут ещё постоянное обилие отдыхающих… Пришлось сделать солидный крюк по лесу.

Для приготовления пищи у них был «Шмель» (знали куда ехали), но сидеть вечером вокруг примуса – всё равно что целоваться через стекло: всё видно, а не греет. Поэтому, когда потный и покрасневший от натуги Валерка появился у кромки леса, едва волоча за собой сухое разлапистое дерево, друзья, предвкушая уют будущего костра и всеобщую зависть соседей, с восторженными воплями устремились на помощь.

Ради предстоящего лова рыбаки отказались даже наскоро перекусить. Светлого времени оставалось не более двух часов и они, накачав лодки, выплыли навстречу удаче.

Первая вечерняя рыбалка всегда самая желанная. Даже когда приезжаешь на знакомое место, никогда не угадаешь, будет ли клёв. Зуд ожидания, страсть охотника и холодный анализ разведчика, смешавшись воедино, впрыскивают в кровь такую порцию адреналина, что нейтрализовать её сможет лишь абсолютное безрыбье.

 

И вот она, первая поклёвка: поплавок из гусиного пера дрогнул, кивнул и уверенно пошел под воду. Тут уж не зевай, подсекай и тяни. Окунь ждать не будет: или червя с крючка стащит, или заглотит снасть вместе с наживкой. И тогда уж без ножа не обойтись.

С рыбалки возвращались уже в сумерках. Вытащили лодки на берег, перевернули их вверх дном, высыпали в траву рыбу. Улов - средний: три кучки, в каждой по десятку четвертных окуньков да по несколько чебаков такого же размера.

На ужин решили сварить уху, что-то враз все по ней соскучились, да и окунь для этого подходил самым лучшим образом. А раз - уха, то роли распределены заранее. Лучше Сашки ее никто не приготовит. Аркадий уже достал нож, чтобы чистить картошку, Валерка, как всегда, костровой.

У соседей справа тоже костерок. Стройная, симпатичная хозяйка, знать, растолкала своего не по годам располневшего мужа, и он - таки раздобыл ей дровец на скромный семейный очаг. У них - двое детей: мальчуган лет шести и малышка, звонкий колокольчик, уж такая прелесть. Бегает она за братом, щебечет и смехом заливается.

Возится Валерка у костра да всё на эту хохотунью поглядывает. Вот бы ему такую. Засвербило что-то внутри, отозвалось давней болью: нет у них с Любаней детей и теперь уже не будет…

Хохот товарищей у воды прервал его грустные мысли: Аркадий чистил картошку, Сашка потрошил рыбу, и оба «угорали», наверное, над очередным анекдотом.

“А этим “жеребцам” хоть бы что, - беззлобно подумал он. - Санька – убежденный холостяк, Аркадий же, как развелся со своей благоверной, так в учебу ударился, второй институт заканчивает”.

Соседи включили магнитофон. По вечернему берегу, не мешая природной идиллии, негромко разлилась приятная музыка.

“Она вся в движении: и с детьми, и по хозяйству, - орудуя топором, поглядывал Валерка на соседку, - а её увалень всё пузо у костра греет. А если бы Любаня вот так!.. – в груди у Валерки предательски заныло. Скоро уж десять лет, как поженились, а семьи как не было, так и нет. Детей нет – я виноват – накаркал, счастья нет – тоже из-за меня – «непутевый»… Сколько лет о машине мечтал. Купил, наконец, думал, хоть что-то изменится. Куда там, дальше сада – ни ногой. Саму на природу не вытащишь, и меня за каждую рыбалку поедом ест. А ведь в начале другой была. Нет, не зря ее Аркашка ещё в студенчестве изжогой прозвал. Изжога она и есть изжога”.

-А наш Ромео всё на баб заглядывается, - неслышно подойдя к костру, Сашка перехватил Валеркин взгляд. – Недурна и фигурка после двух деток на загляденье…

-Да пошел ты, - огрызнулся Валерка.

-Фу ты, ну ты, как он взбрыкивает, - завелся Сашка, - сколько раз тебе говорено: разведись со своей изжогой да найди себе вот такую, коли жить без этого не можешь.

-Вы опять за свое? – с котелком в руке к костру подошел Аркадий. - Займись-ка лучше своим любимым делом, - протянул он котелок Сашке, - не то опять поссоритесь.

Разговор на эту тему действительно был не первым и ничего хорошего не сулил. А если уж заводить с Валеркой такую беседу, так после рюмашки, спиртное на него действовало размягчающе.

Хорошо зная своих друзей и решив, что «профилактика» не помешает, Аркадий полез в палатку и достал из рюкзака армейскую фляжку. С «зельем» у всех троих проблем не было, но и фляжку эту на рыбалку брать не забывали.

-Давайте-ка лучше примем, - он плеснул из фляжки в три пластиковых стаканчика. – Как говорит Жванецкий: «По чуть-чуть, по слегка, чтобы солнце раньше вставало».

Сашкина уха удалась на славу. Умел он ее готовить. Всего в ней было достаточно: и соли, и перца, и лучка. Рыба дымящейся кучкой - отдельно на тарелке: хлебай жижку, не боясь подавиться костями.

Повар разлил ушицу по мискам. С едой не торопился, поглядывал на друзей, ожидая заслуженной похвалы.

-Ну, Шура, сегодня ты превзошел самого себя, - наворачивая за обе щеки, оценил Валерка.

-Да, хороша ушица, - поддержал Аркадий.

Польщенный повар зачерпнул ложку и уже было поднес ее ко рту, как его остановил Валерка.

-Стоп! – он задержал Сашкину руку и, «прицелившись», осторожно вытащил из его ложки волосок.

-Ну, у тебя и зрение, - удивился Сашка.

Костер горел жарко, и света возле него хватало, но все же не настолько, чтобы в чужой ложке такую малость углядеть.

-У него, - вмешался Аркадий, - с этими волосками целая история. Трагикомедия, можно сказать, если учитывать факт его женитьбы.

Сашка заметно оживился. Разговор вновь касался неустроенной Валеркиной семьи. И уж, конечно же, не из праздного любопытства «доставал» он своего приятеля разговорами на эту тему. По-видимому, завиральная теория «убеждённого» холостяка дала трещину, вот и пытался он выяснить, что столько лет держит Валерку возле нелюбимой сварливой женушки. Что в этом «семейном счастье» такого, что неведомо ему, свободному независимому Сашке?

Вопросы готовы были слететь с его языка, но он решил не торопить события. Спросил просто: «Что за история? Почему я не знаю?»

-Да, ерунда, - отмахнулся Валерка.

-Расскажи, расскажи, - подзуживал Аркадий. Или давай я начну, а ты продолжишь. И, не дожидаясь согласия, начал вспоминать.

-Ну, что мы с Валеркой в институте на одном курсе учились, ты знаешь, - обратился он к Саше. – Старостой в нашей группе была Люба Феоктистова. Душещипательный рассказ о её вздорной сущности считаю излишним. Скажу только, что уже ко второму курсу «достала» она всех до самых печёнок. Преподаватели за неё - горой. Ещё бы!

Благодаря Феоктистовой, наша группа – лучшая на курсе. По номеру первая и, что самое главное, наипервейшая по дисциплине. Валерка - вообще из другой группы, но разве для Феоктистовой это преграда, доставалось и ему.

И вот сидим мы один раз в общаге (с Лериком в одной комнате жили), культурно отдыхаем за бутылочкой пива. Стук в дверь. Хлоп – в лоб: на пороге учебно-воспитательная комиссия, и Феоктистова, конечно, в ней. Без её кипучей натуры ни одна «облава» не обходилась.

«Безобразие! – кричат. - Пьянка в общежитии.., поднимем вопрос о выселении… разберём на комсомольском собрании»…

Накричались, уходят, а Феоктистова замешкалась. Тут ей Лерик возьми и ляпни: «Ты,- говорит,- девушка, никогда замуж не выйдешь». «Это ещё почему?» - поперхнулась та. А Лерка – ей: «Потому, что таким, как ты, детей иметь не положено».

Покончив с ужином, мужики закурили. Валерка подкинул дровец в затухающий костер и продолжил рассказывать уже сам.

-По окончании третьего курса поехали мы в строительный отряд. Своими силами на берегу вот такого же озера институт строил спортивно-оздоровительный лагерь. Два десятка парней (в основном, те кто после армии), мы с Аркашей в том числе, поехали в качестве основной бригады.

Наш ректор, Василий Николаевич Батушев, благоволил бывшим армейцам, знал всех наперечет и в шутку «фронтовиками» называл. Когда формировали отряд, вызвал он меня к себе и сказал: «Вспоминай армию, Ртищев, и принимай командование. Я тебе верю».

Мы уехали, а через пару дней прислали нам двух наших же девчонок – «поварёшками». Ленку из нашей группы и … Любу Феоктистову.

Кстати сказать, она здорово изменилась после того разговора в общежитии. Когда я ей про замужество и про детей брякнул, думал – визгу не оберёшься. А она затихла: как будто с разбегу на стену невидимую наткнулась, дождинкой по стеклу сползла.

-Ну, - поддакнул Аркадий, - Любаню нашу, как подменили. Ангелом она, конечно, не стала, но прыти заметно поубавилось. Я даже пожалел, что изжогой её «окрестил» (приклеилось ведь намертво).

-Место, где разворачивалась стройка, - продолжал Валерка, - живописное: лес, горы, озеро. Отдыхай - не хочу. Только нам не до отдыха было – работы непочатый край.

Установили себе распорядок дня. Подъём – в семь ноль, ноль. В половине восьмого – завтрак. В восемь часов – все на рабочих местах. Нюансы обсуждали с вечера. Утром на лишние разговоры время не тратили, каждый знал свой участок работы.

Чтобы накормить завтраком, девушки наши с рассветом вставали. Решили выделить им время для отдыха: накормят нас утром и пару часов досыпают.

К нашему приезду в «Антей» (так назывался лагерь) было там только три строения: старая полусгнившая баня, купленная институтом у местного лесника, да два маленьких щитовых домика. В одном устроили склад, в другом жили наши «поварешки». Мы всем скопом расположились в бане. Разобрали печь, выкинули полок, на пол матрацы настелили. Тесновато, конечно, но для того мы и приехали, чтобы жилье строить.

А планы у нашего «папы» (так мы меж собой ректора величали) были грандиозные. Мечтал он поставить несколько финских щитовых домиков, административно-бытовой корпус и «изюминку» этого сезона – преподавательский «теремок».

Наезжал Василий Николаевич часто. Собирали планёрку, обсуждали возникающие проблемы. Реагировал Батушев на наши просьбы моментально: в провианте отказа не было, необходимым инструментом обеспечивал. С подвозом стройматериалов, правда, перебои случались. Уезжая, «папа» приговаривал: «Всё для вас, ребятки, сделаю, только стройте».

Мы и строили, но рук для таких объемов не хватало. Временные бригады с разных факультетов готовы были приехать на помощь, да вот беда – жить негде.

Когда собрали три щитовых домика, стало легче – поселились в них помощники. Теперь мы смогли распределить силы одновременно на три объекта: АБК (административно-бытовой корпус), ещё три финских домика и «теремок».

Последний решено было делать двухэтажным: низ – большая рубленая изба, верх – летняя четырёхкомнатная мансарда для институтского «комсостава».

Сруб скатали, второй этаж вывели. Мы с Аркашей, как «главные специалисты», отделкой мансарды занялись: стены рифленой дощечкой обиваем, потолки наборным узором отделываем. Во вкус вошли – творчество в нас просто фонтанирует.

Один июльский день уж очень жаркий выдался: ночь накануне теплой была, с утра припекать начало. Ни облачка, ни ветерка. Воздух, как парное молоко, пьешь – не дышишь. Железная кровля «теремка» раскалилась. А мы с Аркадием под потолком на лесах лежим, орнамент монтируем. Наконец не выдержали – пить хочется, кому-то за водой надо идти. Дернули спичку – мне выпало. Спускаюсь вниз, иду к питьевому бачку – пусто. Теперь самый ближний «водопой» у «поварёшек». Подхожу к их домику: тишина, отдыхают после завтрака. Дверь - настежь, на вход простыню повесили, чтобы солнышко не будило. Разулся я на крылечке, крадусь на цыпочках, чтобы не разбудить. В комнате темно. Люба с Леной сопят, сны досматривают. На ощупь добрался до стола. Пошарил – стакан. Пальцем попробовал – полон и ложечка из него торчит – чай видимо пили. У самого аж руки дрожат, так в горле пересохло. Беру стакан и – назад, к выходу. Мне б до света добраться, не вытерпел. Припал сухими губами, пью, ложечку пальцем придерживаю. Сделал глоток, другой. Вдруг в губы что-то мягкое уперлось. Вышел на крыльцо и обомлел: в руках – стакан с водой, а из него алюминиевая расческа с длиной такой ручкой торчит. В воде – комок начесанных волос, им то я и поперхнулся. От неожиданности даже стакан выронил. Он – об пол и вдребезги.

От звона девчонки проснулись. Первой Ленка выскочила. Видит – я плююсь да изо рта волосы вытаскиваю. Глянула на пол – разбитый стакан, расческа… Вот здесь и началось. Её, бедную, аж пополам согнуло. Возле меня круги выписывает и визжит: ой, говорит не могу. Любка – бигуди.., а он выпил. Держите меня, сейчас помру.

Тут и Феоктистова выскакивает. Сообразила, что к чему, глазоньки закатила, назад откинулась и тихо так по стене сползает, только плечики от смеха подрагивают.

-А я жду, жду, - не выдержал и вклинился Аркадий, - ушел Валерка и пропал.

Слышу, шум какой-то. То ли вой, то ли визг. Думаю, случилось что-то. Мухой к ним, а там такой концерт.

-Нет, слышишь, Санька, - хохотал Аркадий, ты бы видел его физиономию, - ткнул он Валерку в грудь. – Главное, плюётся и бормочет: “Понаставили, говорит, стаканов с расческами...” А девы наши визжали, визжали да опомнились. Глянули друг на дружку: обе спросонья прямо в ночнушках повыскакивали. Бегом – в дом.

-У слухов не только языки, но и ноги длинные, - возобновил свой рассказ Валерка. – Как кого надо, не дозовешься ни чёрта, а тут все, как на демонстрацию.., только транспарантов не хватает. Посмаковали подробности, поржали в волю, стали расходиться. Вдруг Эдик Бекмуратов (был у нас такой парень со второго курса) и говорит:

-Теперь, командир, вы с Любой лучшими друзьями станете.

-Это ещё почему? - спрашиваю.

-А ты в предопределение веришь? - говорит он. Странный был этот Эдик, непонятный, загадочный.

Из дома вышли девчонки, одетые, причесанные. Кто ещё не ушел – опять в смех: и надо мной, и над их давешним «стриптизом». Подходит ко мне Люба с кружкой воды в руке. На, говорит, попей холодненькой. И так нежно на меня глядит, задумчиво. Веришь – нет, за три года я впервые её глаза увидел. Глянул и провалился в них. Даже оторопь взяла. Чтобы как-то неловкость свою скрыть, взял из ее рук кружку, пью. А она ласково так гладит меня по руке да приговаривает: «Бедненький, да если бы я знала, что ты придешь»…

-Мы за ржачкой ничего этого и не заметили, - вновь вмешался в рассказ Аркадий, а этот Эдик – йог-мазохист наш доморощенный и говорит: «Пошли по местам, ребята. Им вдвоем побыть надо».

-С тех пор волоски нашего Лерика повсюду преследуют. Он их «шестым чувством» в любой посуде находит. Что же до Любани, ты уже всё знаешь. Кроме одного. Жили они поначалу хорошо. До тех пор, пока не узнала она, что родить не сможет…

Аркадий умолк и, выхватив из костра горящую ветку, осторожно прикурил.

Ясные августовские звезды крупной россыпью висели над одиноким костром. Было уже далеко за полночь.

-А, что за Эдик, что за мазохист? – спросил Сашка.

-Это уже другая история, - ответил Валерка. – Завтра расскажу. А теперь – спать.