Именем Космоса. Эпилог

Эпилог

Прошло два года. Фарите окончила Институт, Даргол получил документы об общем образовании. Впервые в жизни обретя свободный доступ к книгам и другим видам информации, он погрузился в них, восполняя пробелы в знаниях и удивляясь неведомому доселе чувству безмятежной радости, усиленному присутствием Фарите. Наряду с основными науками он занимался языками, которые до тех пор знал только на слух; достаточно легко, при активной помощи Майрана и Чиля, справился с лауркским. Кроме того, он занимался теорией музыки. Как Майран в Школе Гепарда изучал лауркский язык, который не мог, в сущности, ему пригодиться в группировке, так Даргол теперь изучал музыку, которая точно не могла стать его специальностью. Он редко появлялся в концертных залах, филармониях и консерваториях один – обычно с Фарите, с матерью, сестрой или с Майраном. Он понимал, что ему не научиться играть так, чтобы это удовлетворяло его собственный строгий вкус, но он стал слушателем.

Жизнь между тем шла своим чередом.

Мать работала и по-прежнему отдавала всю себя своей большой семье.

Джону и Катеринке было по два с половиной года, но Аифаш и Тэад жили в доме матери. Нельзя сказать, что Аифаш не хотелось жить самостоятельно, но она не решалась оставить сестру, а та не пошла бы с ней из дома матери, от Даргола.

Ульянке, дочери Володи и Томы, было уже полтора года, она бегала по всему дому, залезала во все углы и уверенно начинала говорить. Всегда мечтавший о семье и детях, Володя оказался, как и предсказывала Тома, заботливым отцом. Не решавшийся когда-то взять на руки малышей Тэада, он возился с дочерью всё время, какое мог выгадать между службой и делами.

В жизни Аены и Сергея не произошло существенных перемен, если не считать того, что Наташа поступила в Космическую Школу. Программа там была более сложная, но Наташа во что бы то ни стало хотела научиться управлять космическим кораблём и работать в Космосе.

– В СГБ? – спросил её отец.

– Пока не знаю, – ответила дочь. – Может быть, как мама, буду медикологом.

Нелли так и осталась у Анны. Сначала – на два месяца, потом на полгода, а потом уже не смогла выгнать себя из дома, где было уютно и тепло. И дело было не только в физическом комфорте, но в духовном, душевном созвучии с этим местом. Здесь собирались люди разные и в то же время похожие, смотрели на неё доброжелательно, как на свою. Иногда сюда прилетал лаурк.

Первое время Нелли робела перед Дарголом и держалась с ним молчаливо и с вызовом. Она воспринимала его как противника, превосходящего, не склониться перед которым – единственный способ отстоять себя. Но он не принимал её вызова, не отвечал ей ни с раздражением, ни с насмешкой, и постепенно она привыкла к его неизменно ровному, немного отчуждённому отношению.

Переучиваться на командира тойера она не стала. Она чувствовала своё призвание в роли пилота и штурмана, в скорости, быстрой реакции, в математически точном восприятии окружающего мира и Космоса.

Майран работал, по своей привычке отдаваясь делу целиком. Крупных боевых операций на его счету больше не было. Он в полной мере применил то, что знал о своей группировке, и теперь занимался текущей работой в Гепарде. Наряду с другими руководителями он подбирал кандидатуры для Гепарда, что заставляло его мотаться по Галактике; принимал участие в Советах Гепарда; находясь рядом с Чилем, был в курсе основных дел, но большую часть времени проводил на Земле с курсантами и сыном.

Дарми вот-вот должно было исполниться четыре года, и он требовал всё больше внимания со стороны отца. При необходимости Майран, как и раньше, брал его с собой, и сын был приучен не распускать язык о том, где бывает со своим отцом.

Ллэйд продолжал целенаправленно делать внука вундеркиндом, и Майрану приходилось держать ухо востро, чтобы наряду с усиленным образованием и физическим развитием Дарми не испытывал дефицита общения со сверстниками.

Что же касалось Марии, то всё, о чём она так долго мечтала, сбылось, и её жизнь была исполнена мира рядом с родными людьми – её семьёй. Прилетал Чиль, и они подолгу разговаривали. Иногда к ним присоединялся Ллэйд, и Чиль понемногу знакомился с этим человеком – совсем иным в кругу семьи, чем когда-то на Терции.

Первый год на Земле Даргол испробовал много профессий. В конце концов, он вошёл в группу Спасателей, работавшую на Маяке в Космосе. Он стал бывать дома реже, но эта работа вносила хоть немного покоя в его ищущую душу. Мать и Фарите ждали его. Он прилетал, проводил с ними несколько дней и переделывал накопившиеся дела, запасался информацией для дальнейшей подготовки, потом снова улетал.

Он не бросил курсантов, но занятия с ними стали реже и продолжительней. Наставники отмечали возросшую способность Олега и Юрия к нестандартным решениям, и в целом уровень подготовки ребят оценивался теперь как высший по Школе Гепарда.


Через два года после суда Даргол получил от Джона Уэлта приглашение приехать к нему на Удегу в Главное Управление СГБ. Крайне заинтересованный, он принял приглашение.

Он вошёл в кабинет, как входил в штаб на Терции. Джон Уэлт встал ему навстречу. Несколько мгновений они не спускали друг с друга глаз, присматриваясь, каждый словно изучая и проверяя другого. Это была их третья встреча глаза в глаза. Наконец Джон Уэлт поздоровался, предложил Дарголу кресло, они сели.

– Иркмаан Лоден, позвольте мне говорить с вами начистоту, – начал Джон Уэлт.

Даргол кивнул. Его опыт показал, что начистоту цивилизованные говорят так же редко, как и пираты, стараясь пользоваться обтекаемыми фразами, и это в значительной мере затрудняет общение.

– Я знаю вас давно и так же давно к вам присматриваюсь. В какой-то момент, когда вы были ещё пиратом, я заподозрил вас в человеколюбии, и потом Намэль Чиль подтвердил мои подозрения. Когда вы пришли в цивилизацию, мне хотелось знать, как вы поведёте себя здесь, сможете ли освоиться и найти своё место в этом мире. Не решите ли вернуться к старому, не ударитесь ли в разгул или депрессию оттого, что всё не так, как вы привыкли или надеялись.

– Что ж, – сказал Даргол, – даже если я разочаровал вас, то не могу сказать, что мне очень жаль.

– Я знаю, что вы попробовали себя во многих профессиях, и ни одна не удовлетворила вас полностью.

– Нельзя сказать, что я занят беспрерывным поиском. Человечество создало достаточно библиотек, чтобы мне было чем занять свободное время.

– Я думаю, – сказал Джон Уэлт, – что ни в одной из этих профессий вы не нашли главного – своего призвания.

Даргол не ответил, ожидая, что будет дальше.

– Вы были главарём, – продолжал Джон Уэлт, – но никогда не боялись быть осторожным. Именно эту черту я ценю в своих ближайших помощниках. Смелых много, мало осторожных. Таких, кто был бы свободен от мнения окружающих, ещё меньше. От действий СГБ всегда зависят жизни и смерти людей, и плохо, если эсгебешники начинают об этом забывать. Поэтому я всегда старался подбирать людей с большим, если так можно выразиться, потенциалом человеколюбия. Что же касается вашего военного таланта, то мне он хорошо известен. Иркмаан Лоден, я пригласил вас, чтобы сделать одно предложение. Скажите, вы не думали о службе в СГБ?

– В СГБ? – ровно переспросил Даргол. Он ничем не проявил своей заинтересованности, выражение его лица не переменилось.

– Я имею в виду, не хотите ли вы вернуться к военной деятельности?

Даргол кивнул:

– Мой брат передавал мне приглашение от своего командира прийти на службу в СГБ.

– Тэад Лоден? Я немного знаю его. И вы не согласились на это предложение?

– Как видите, нет.

– В таком случае, может быть, согласитесь на моё. Иркмаан Лоден, я стар и в СГБ давно. Мне пора уходить. Я предлагаю вам занять моё место.

Даргол нахмурился.

– Что? – сказал он коротко. Слушая Джона Уэлта, он предположил, что ему будет предложено место одного из заместителей.

– Я предлагаю вам должность командира СГБ.

– Мне?

– На вас была целая группировка. Это и вопросы снабжения, и управление людьми, и боевые операции. По сути, это же самое будет требоваться от вас на новой должности.

Даргол молчал. Должность командира СГБ – это полная реализованность, самоотдача, загруженность, к какой он привык и которой ему остро не хватало в цивилизации. И, кроме того, эта должность открывала перед ним возможности дать бой пиратству, которому он, пусть вынужденно, служил почти всю свою жизнь.

– Да, – произнёс он наконец. – Я думал об этом. Думал. Но я помню, кто я. А вас это не останавливает?

– Нет. Я уже сказал, что у меня было время подумать.

– Я никогда не взаимодействовал ни с кем, кроме подчинённых. У вас же, насколько я знаю, постоянно требуются какие-то согласования неизвестно с кем.

– Командир СГБ может действовать под свою ответственность без согласований. Впрочем, как я убедился, вы умеете учиться, и вам не понадобится много времени, чтобы освоиться. Кроме того, у нас с вами будет несколько недель, чтобы я мог передать вам дела. Так вы согласны?

Даргол встал.

– Да, – сказал он.

Джон Уэлт улыбнулся – устало и с облегчением. Он тоже встал, подал Дарголу руку.

– Последние годы я чувствовал, что мне пора уходить, но, как в той старой сказке, я не знал, кому бросить весло. Каждый из тех, кто окружает меня, талантлив в чём-то своём, но не во всём вместе. Иногда мне казалось, я излишне требователен. Но должность командира СГБ предъявляет к человеку слишком большие требования. Теперь же я уступаю своё место тому, кто лучше меня, и я рад, потому что только это правильно.

Несколько минут Даргол молчал, и Джон Уэлт не торопил его.

– Скажите, – спросил Даргол, – могу я вытащить с Тиргмы одного человека?

– Кого же?

– Бена.

– Это... – Джон Уэлт нахмурился, вспоминая, – того землянина, что был у вас правой рукой?

Даргол чуть усмехнулся:

– Я левша. А ближайшим доверенным у меня был Майран. Так могу?

– Каким образом?

– Если я поручусь за него? Как Майран и Чиль за меня до суда.

– А вы действительно можете за него поручиться?

– Мне надо поговорить с ним. И знать, что я могу ему предложить.

Даргол прилетел на Тиргму. Тиверцы выписали ему пропуск для встречи с Сахибом Аббасом. Они узнали бывшего пиратского главаря, и то, что этот человек прилетел на встречу с бывшим своим помощником, вызвало у них немалое, хоть и скрытое любопытство, смешанное с насторожённостью. Его провели в комнату для свиданий. Как и при встрече с Майраном, Бен уже сидел в одном из кресел.

Увидев, кто к нему входит, Бен быстро встал, поражённый.

– Капитан! – произнёс он.

– Теперь моё имя Даргол.

– Да, я знаю.

– Присядем, Бен.

Они сели в кресла напротив друг друга. Каждое слово, произнесённое здесь, прослушивалось тиверцами, и оба знали это.

– Как ты предпочитаешь, чтобы я к тебе обращался? – спросил Даргол.

– Имя Бен вполне нравится мне... иркмаан Лоден.

Даргол чуть усмехнулся.

– Тебе нужна такая субординация между нами?

– Да.

Даргол перешёл к главному, зачем прилетел:

– Скажи, Бен, ты видишь для себя какие-то перспективы? Я имею в виду дальнейшую жизнь на годы вперёд.

Коснись на Тиргме с ним этой темы кто угодно другой, и Бен вскинулся бы, прерывая разговор. Но Капитан никогда не задавал пустых вопросов.

– Медикологи на Антлоите, когда возились с моими глазами, прорабатывали со мной эту тему, и я усвоил для себя, что и на Тиргме живут, тем более, когда-нибудь я уйду отсюда, хоть и без права выхода в Космос.

– А со мной ты пошёл бы, Бен?

Бен помедлил.

– Смотря куда.

– Я заплатил слишком большую цену, Бен, за то, чтобы вернуться. Идти за мной или нет, решай сам, но если ты скажешь сейчас, что не уйдёшь снова в пираты, я за тебя поручусь и ты будешь свободен.

Сжав пальцами поручни кресла, Бен подался вперёд. Он не усомнился в словах Капитана, но это предложение было слишком оглушающим. Постепенно оно уложилось немного в его голове, и он расслабил пальцы.

– Да, – произнёс он неровным голосом, – я хочу вырваться из-под этих проклятых куполов. И в пиратство я не вернусь – моя цена за него тоже оказалась высока. Но, иркмаан Лоден, сюда не долетают никакие новости о вас. Кроме серии тех статей два года назад, я больше ничего о вас не читал и не слышал. Где сейчас вы?

– Я в СГБ.

– Я так и думал. Вы ещё не сменили на его посту Джона Уэлта?

– Ещё нет. Но через шесть недель сделаю это.

Бен втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Да! – сказал он с удовлетворением. – Видит Великий Космос, я пойду за вами. Но для меня дорога в СГБ уже закрыта?

Даргол встал.

– Ну, так увидимся.


Даргол вернулся домой через несколько недель. Он был уже в форме с высшими в СГБ знаками отличия.

Мать обняла его, закусив губу, чтобы сдержать радость. Фарите ахнула, узнавая.

– Да, вы уже были одеты так! – прошептала она. – В ту ночь...

– Когда? – спросил Даргол с тревогой.

– Это было видение, – пояснила Фарите. – Я увидела вас в детской, где был Тэад. Вы в этой форме стояли у окна. Тогда я ещё не знала, что вы живы и что это за форма.

Он подошёл к ней, глядя в лицо, но не взял за руки.

– Когда, говоришь, это было?

– Тридцатого марта.

Он окинул взглядом её всю.

– В это же время я видел тебя. Ты стояла среди звёзд. Ты – в скафандре, как на Аниоте. И волосы уложены на затылке.

У Фарите по коже прошёл мороз.

– Вы тоже? Что это было?

– Контакт, – сказал Даргол. – Я искал контакт с Майраном или кем-то ещё. А вышел на тебя.

– Мы смотрели с вами в будущее?

– Думаю, мы были вне времени. Видели нашу духовную суть. Ты – мою, я – твою.

Встретившись после этого с Тэадом, Даргол сказал:

– Вот видишь, эсгебешник, ты оказался прав.

– В котором случае?.

– Когда сказал мне на Терции про своего брата, что он стал бы эсгебешником. Я действительно им стал.

Тэад рассмеялся:

– Угадай теперь, кто больше всех будет этому рад?

– Мама?

– Нет, Наташа. Ну, поздравляю, пират. В каком подразделении мне тебя искать?

– Я сам тебя найду, – едва сдерживая ухмылку, пообещал Даргол. – Плохо только одно: нам с Фарите придётся перебираться жить на Удегу.

– Надолго?

– На годы.

Фарите было девятнадцать. Рано повзрослевшая, она не слишком изменилась за истёкшее время. По окончании Института ей нужно было выбирать место, где она станет работать, но она медлила, ожидая, что изберёт, окончив образование, Даргол. Его назначение командиром СГБ она восприняла без особого удивления. Она была глубоко убеждена, что это справедливо.

Через несколько дней Даргол и Фарите прилетели на Аниоту. Здесь поработали экологи и Санитары, убрали обломки, оставшиеся после налёта пиратов. Многое изменилось, сломанные деревца скрыла новая поросль, но поляны, где были раньше дом и космодром, остались прежними.

Даргол и Фарите бродили по тропинкам, не людьми проложенным и поэтому не заросшим. У них над головами пели птицы, солнечный свет пробивался сквозь лёгкую листву, деревья и травы цвели, наполняя воздух благоуханием. Фарите опиралась на руку Даргола, и ей казалось, что счастливее её нет никого на свете.

Даргол видел её радость и думал, как хорошо, что он не успел передать Аниоту Юнседе и этот мир остался почти нетронут.

Начало темнеть, они вернулись к кораблю на поляну-космодром, остановились у трапа.

– Последний раз всё небо здесь было в метеоритных росчерках, – сказала Фарите, – а теперь столько звёзд! Но скоро метеориты придут снова. Исследователи, которые нас сменили, улетят – они живут на орбите Тетраллы, а там Закрытые месяцы не переждёшь.

– Ты хотела бы остаться и снова здесь работать? – спросил Даргол.

– Да. Но я знаю, что это невозможно. Мой путь – экология, и вовсе не Аниоты, а таких планет, как Юнседа и Терция, которые пострадали и нуждаются в лечении.

– Ни одна из них пока не свободна.

– Ничего, я подожду, поработаю пока с теорией.

– Ты сможешь найти себе работу на Удеге?

– Думаю, смогу.

– А согласишься ты оставить работу на время, когда у нас родится ребёнок?

Фарите подняла взгляд к его лицу. Она знала, что ребёнок был его страстной, но подавляемой мечтой, когда он находился на Терции; и на Земле он ждал: пока Фарите станет старше, пока он снова обретёт себя.

– Конечно, Даргол. Тем более, на Удеге нам никто не сможет помогать.

– Ты сможешь справляться одна, пока я на службе?

– Думаю, да. – И Фарите рассмеялась: – Если Великий Космос, конечно, не даст нам, как Аифаш с Тэадом, двойняшек!

– Ты родишь мне сына? – спросил он.

– Да. И мы назовём его...

Она замолчала, не назвав имени.

– Элчи, – сказал он.

– Да, Элчи. Вам полагаются лауркские имена.

– Это не правило. Просто так совпало. Если верить в совпадения, конечно.

Он взял её за плечи, чего не делал никогда раньше, спросил глухо, сильно волнуясь, но не стараясь скрыть этого от неё:

– Я люблю тебя, ты знаешь. Стань моей женой, Фарите.

Фарите посмотрела ему в глаза, зажмурилась и быстро прижалась к его груди. Вот именно так он и должен был сделать ей предложение! Без лишних слов, не скрываясь. Между ними давно было всё решено, они знали, что могут быть только друг с другом, и её переезд вместе с ним на Удегу даже не обсуждался, настолько был очевиден.

– Да, – сказала она. – Я хочу быть вашей женой, Даргол!

– Тогда, может быть, «ты»? – чуть улыбнулся он.

– После свадьбы. Когда она?

– Как можно скорее, пока мы ещё на Земле.

Эту ночь они провели рядом на трапе корабля, под звёздным близким небом Аниоты. Аниота познакомила их. Им нельзя было здесь остаться, но они могли прилетать сюда. Рядом с Дарголом Фарите нечего было бояться злого умысла людей, а Великому Космосу она доверяла.


Даргол и Фарите назвали свой корабль «Реэсто». В переводе с древнелауркского это означало «Стихия». Технические параметры для него Даргол разрабатывал сам, предварительно изучив всё, что содержалось в банке информации на эту тему, а также призвав свой немалый опыт, но устройство внутренних помещений обсуждал с Фарите. Отсек управления корабля получился небольшим, с тремя креслами у пульта, где при желании можно было установить дополнительные. По обе стороны от пульта были сделаны две просторные каюты, автоматизированный камбуз и душевая. Даргол прожил жизнь аскетом, но корабль создавал в расчёте на семью.

Свадьбу праздновали два дня. И Даргол, и Фарите наивно полагали, что гостей будет немного, но в судьбе их обоих приняло участие столько народа, столько друзей и непосторонних пришли пожелать им счастья, что событие получилось грандиозным.

Фарите, вся в белом, с белой розой в тёмных волосах и букетом калл в руках, была нежна, взволнована и прекрасна. Она появилась в этом же платье и на второй день. Даргол был, как всегда, молчалив и сдержан, и только сама Фарите, мать и Майран, да ещё, пожалуй, Чиль читали в его душе волнение и всеобъемлющую, бесконечную, как Вселенная, любовь. Остальные же видели бесстрастие, граничащее едва не с равнодушием, и кое-кого это смущало.

Перед закатом второго дня, окончив шумное торжество, они приехали на космодром. Их провожали только самые близкие. У трапа Аифаш обняла сестру, окончательно отрывавшуюся от неё и уходившую в самостоятельную жизнь.

– Пожалуйста, только будь счастлива! – попросила она, тревожно вглядываясь в лицо сестры.

Даргол и Фарите поднялись на свой корабль, как в старые времена молодожёны поднимались на борт океанского лайнера, отправляясь в свадебное путешествие. Здесь, войдя в каюту, Фарите переоделась в скафандр. Космос не допускал легкомыслия. Даргол тоже переоделся из чёрного, непривычного для него костюма.

Они ушли в Глубокий Космос. Через несколько часов Даргол погасил скорость, выключил двигатели и встал. Затрепетав от счастья, внезапной робости и неизвестности, Фарите встала вместе с ним. Он взял её за плечи.

– Господи! – прошептала Фарите. – Благодарю Тебя!


Даргол не умел долго спать. Он проснулся, когда часы, показывавшие время их дома, сомкнули стрелки около четырёх утра. Стараясь не разбудить Фарите, Даргол вышел в отсек управления, присел у пульта. Сам Великий Космос смотрел во включённый аклет. На пальце Даргола – впервые в жизни – взблёскивало в свете звёзд кольцо. Обручальное кольцо, залог их с Фарите счастья.

Но находиться одному в эту ночь было невозможно. Он вернулся в каюту. Фарите спала, соскользнув головой с подушки, тёмные волосы разметались, на счастливом, усталом лице сиял отблеск звёзд из большого иллюминатора.

Стараясь не разбудить, Даргол бережно закутал её в одеяло, поднял на руки и вынес в отсек управления. Сел с ней, едва не священной, в кресло. Так до конца и не проснувшись, Фарите прижалась к его плечу.

Время шло, Даргол не двигался, оберегая сон Фарите. Но наконец она пошевелилась и села, поплотнее завернулась в одеяло. Тихо улыбнулась, любящим взглядом вглядевшись в лицо Даргола, прилегла на другое его плечо.

– Как хорошо! – прошептала она. – Господи, благодарю Тебя за то, что из того, страшнее чего, наверное, не может быть на свете, Ты перенёс меня сюда, к самому-самому, наилучшему!

– То страшное давно в прошлом, – прошептал Даргол. – Но я тоже благодарю Великий Космос. Ты – это моя душа, с которой я могу быть откровенен, как только с самим собой. Я нужен тебе вот такой, со всем моим прошлым.

– И мне, и своей матери!

– Да. Но ей я никогда не скажу многого, хоть она и знает так же много. А тебе я скажу всё.

Фарите приподнялась.

– Ты хочешь, чтобы наш ребёнок, как Майран, родился в Космосе?

Даргол тихо засмеялся от радости.

– Хоть в Космосе, хоть на Земле, хоть на Удеге. Лишь бы он был.


Возглавив СГБ, Даргол всё своё внимание обратил на комплекс.

– Он тихоходный. Надо бросить всё – и доработать! – говорил он изобретателям и в первую очередь Энрике Варлоо.

– А финансирование?.. – вопрошали изобретатели.

Выступая в связи с этим на Совете Галактики, Даргол потребовал:

– Если нет средств на усовершенствование комплекса, уберите на планетах воздушные дорожки – их содержание крайне дорого. Планета и человек испокон веку притирались друг к другу, и катастрофы не случится, если люди вытопчут траву. В то время как комплекс – это борьба с пиратством, и недоработки в его конструкции будут стоить жизни сотням людей, которых можно спасти, будь комплекс более совершенен.

Его напор и энергия оказывали действие на окружающих, многие признавали, что решать вопросы он умеет. Его поступки оказывались нестандартны, много раз ему пытались объяснить, что так нельзя.

– Почему? – спрашивал он и настаивал на своём.

Когда Даргол появлялся в какой-то организации, у многих при виде его пробегал по коже мороз и возникало желание, чтобы то, за чем он пришёл, оказалось в наилучшем виде, лишь бы не вызвать неудовольствия и тем более гнева этого человека. Если где-то ожидался визит Даргола, люди, знавшие его, торопились лишний раз проверить, всё ли готово к его приходу – вся ли подготовлена информация и всё ли сделано из того, о чём была договорённость. Он заставлял повиноваться без каких-то усилий со своей стороны, одним своим присутствием.

Бывший Бен, как и раньше, отвечал за безопасность и во время боевых операций находился рядом с Дарголом. Друзьями они не стали, но ценили и уважали друг друга, и Бен по-прежнему, не говоря об этом, готов был отдать за бывшего своего главаря жизнь.

Тэад служил возле Земли, пока однажды Даргол не предложил ему:

– Ты согласился бы, эсгебешник, войти со своим отделением в мою группу быстрого реагирования? Это гарантирует тебе отсутствие твёрдого графика, постоянные перебазирования, участие в крупномасштабных боевых операциях, что не исключит, конечно, обычных дежурств вместе со всем, что они несут. Ко всем этим радостям вам придётся, видимо, перевозить за собой семьи.

– И какая операция планируется первой?

Даргол хмыкнул, не скрывая удовольствия.

– Конечно, против Юнседы. Я планирую уничтожить её без остатка, и дать, наконец, Фарите место для практической работы.

– Тебя так радует перспектива предстоящего уничтожения?

– Естественно. Я всю жизнь мечтал разделаться с Юнседой.

– Но всё-таки, почему именно она?

– Терпеть не могу рабовладельцев.

С этого времени осёдлая жизнь у Тэада и Аифаш кончилась. С Земли они перебрались на одну из баз СГБ ближе к Удеге. Оттуда через несколько месяцев – почти на окраину Галактики. Тома и Аифаш переезжали вместе.

– Как и хотели, – смеялась Тома.

Впрочем, случалось им и подолгу жить на Земле.

Вместе с ними переезжала Ирэн Ардан, жена Поля, крупная, сильная молодая женщина с прекрасным чувством юмора. Она родила двоих детей-погодок, управлялась с ними сама и успевала быть на подхвате у всех, кто бы к ней ни обращался.

Уил и Алексей оставались холостыми. Уил по своим убеждениям избегал венца, Алексей дружил с Нелли, но дальше дружбы дело у них не шло, потому что Нелли по-прежнему отказывалась уйти из Эскадры.

У Володи и Томы родилась вторая дочь, и Аифаш, дети которой к этому времени немного подросли, охотно помогала ей. Их дети так и росли вместе, вчетвером.

У Фарите и Даргола родился сын, сероглазый, похожий на отца. Это произошло на Земле, в то время, когда Даргол находился в эпицентре боя против Юнседы. Эту победу отец посвятил своему сыну.

Чиль, прилетевший на Землю вскоре после возвращения Даргола, привёз им с Фарите пояса родителей. Фарите не удивилась подарку, хоть такие пояса никогда не носили земляне. Даргол сказал:

– Но я не лаурк.

– Как посмотреть, – ответил Чиль.


За Юнседой с интервалом в несколько лет последовал разгром Ландала, Урданиона и других крупных группировок. Терцию до поры Даргол не трогал. Его упрекали за это на Совете, и по своей привычке Даргол соглашался:

– Да, моя группировка.

Когда же его припёрли к стене, так, что не ответить было уже нельзя, ему пришлось объяснить:

– Осколки разбитых группировок попрячутся, и вместо нескольких крупных образуется множество мелких. И вы знаете, каково это, их искать. Так пусть пока останется одна сильная группировка, готовая всех подобрать и объединить. Я знаю Итрея. Он будет придерживать людей, вот пусть и работает. Им надо заняться в последнюю очередь.

Даргол целенаправленно освобождал Галактику от пиратов. Они кляли его между собой и в эфире, называли предателем и обещали отомстить ему и его семье. Прекрасно понимая, что эти угрозы не пустые, Даргол был всерьёз обеспокоен безопасностью Фарите и Элчи, а также матери, но он не мог сидеть рядом с ними, чтобы защитить их. Их охраняла СГБ, но Даргол понимал, что иногда и такая охрана не успевает вовремя, как получилось, например, когда-то с Женечкой.

Тогда Бен, зная не хуже него, что происходит в эфире, предложил свою помощь.

Он составил команду эсгебешников, которая лично стала наблюдать за тем, что происходило вокруг семьи Капитана. Презиравший женщин, он проникся уважением к Фарите за её верность и терпение.

Фарите доверяла Бену, раз ему доверял её муж, хоть и знала, кем он был раньше. Его группа действовала параллельно с наблюдателями СГБ, и Фарите терпеливо сносила, что постоянно должна находиться под охраной. Она знала, что так будет, когда выбирала жизнь с Дарголом.

Она вела уединённый образ жизни, занималась сыном, читала, работала и ждала мужа из его частых и долгих отлучек.

К ней то и дело прилетала Аифаш. Первое время её визиты были даже слишком частые. Но она неизменно заставала сестру спокойной и бесконечно счастливой и мало-помалу смогла успокоиться сама.

По мере того, как Элчи взрослел, Фарите могла всё больше времени посвящать своей любимой экологии. Она ждала освобождения Терции. Пока же её силы обращены были на Юнседу, убитую людьми и крайне тяжело поддававшуюся реанимации. Лишённая возможности бывать на Юнседе так часто, как было необходимо, она тем не менее постепенно стала одним из ведущих специалистов в этой области.

Иногда в гостях у Фарите появлялась Светланка. Для своих визитов она старалась выбирать время, когда Даргола не было дома. Она побаивалась грозного мужа Фарите и чувствовала себя при нём провинившейся школьницей, хоть руководила отделом при Луногорском Исследовательском Институте и сотрудничала со многими Институтами Галактики.

Светланка вся дышала энергией. Наряду с активной, требующей полной собранности и коммуникабельности работой она находила время для отдыха, друзей и экскурсий, летала в экспедиции и не теряла контакт со множеством знакомых. Она привозила Фарите новости об однокурсниках, передавала от них приветы. Как-то раз она упомянула о том, что Свэнвид Джахода вернулась с мужем на Пиолу. Фарите уже знала об этом. Она поддерживала с пиолийкой тёплые отношения.


* * *

Идут годы.

При каждой возможности Фарите и Даргол бывают на Земле у матери, видятся с Майраном или он сам прилетает к ним.

Чиль остаётся начальником Гепарда и номинально начальником Архива Галактики и уходить со службы ближайшие десятилетия не собирается. Он регулярно видится с Дарголом – по службе и неофициально. Майран за всеми своими делами тоже нередко присоединяется к ним.

Его курсанты закончили обучение. Даргол до последнего дня не прекращал занятия с ними и остался вполне доволен результатами своих учеников. Их заслали на Терцию, где они вписались удачно.

Игорь работает. Радар уничтожила СГБ, и он в последний момент, без приказа, перебрался в другую группировку, тоже мелкую и злобную, где, тем не менее, был принят благодаря большому опыту и свидетелям, которых привёл с собой.

Гепард потерял Игоря, но его тайник в Космосе был сохранён. Вскоре Игорь объявился и доложил, где находится. С тех пор это стало его специализацией – сдавать группировку и с небольшой группой пиратов уходить дальше. Гепард пытался запретить ему такую «самодеятельность», но в конечном итоге смирился. Игорь стал исключительным специалистом.

Энтлэс по-прежнему остаётся на Терции, где, судя по всему, и будет пребывать до самого её разгрома. Нэдис, медиколог-Гепард, получает о нём информацию из первых рук. Она ждёт его, и иногда, в качестве исключения, Гепард предоставляет им связь. Они разговаривают, и драгоценнее этих минут нет для них обоих.

Женечка после школы пришла в Гепард, в отдел кодирования, занимается разработкой шифров для Гепардов, работающих в группировках. Она серьёзна, собрана и хорошо справляется со своей сложной работой. Она не забыла Итрея, но не испытывает к нему ничего, кроме благодарности за своё спасение.

В то время как Итрей помнил её всю жизнь, но это чувство не помешало ему возглавлять Терцию и приводить пиратов на ограбления. Он не стал бросать ради неё то, что считал своим предназначением. Память о гордой и убеждённой «эсгебешнице» не дала ему обзавестись наследником, и он возглавлял Терцию ещё несколько лет, пока не погиб на ограблении, прервав свой род пиратов и флибустьеров.

Нелли меняет место базирования вместе со своим отделением и на Земле бывает редко, но, как Володя когда-то, каждый раз приезжает к Анне.

Джоанна Смит всё-таки ушла из Эскадры. Она сменила несколько мест службы и в конце концов пришла в группу испытателей при одном из заводов, изготовителей космических боевых кораблей, где и осталась на многие годы.

Ллэйд и Мария занимаются внуком, и душа Ллэйда принадлежит Контэсу. Его планы не переменились. Он по-прежнему мечтает, когда вырастет внук, работать там вместе с Марией. И она полностью поддерживает его в этом намерении.

Маленький Дарми регулярно бывает на Лаурке у своих духовных наставников, видится с Лунталэ и Лэманом. Они прилетают на Землю, и Дарми бывает на Лулулулулусе – то с отцом, то с бабушкой и дедушкой. Лунталэ по-прежнему хранит память о Бойне и говорит Дарми о ней, её доброте и мужестве, и Дарми гордится матерью.

У Аены и Сергея родился сын. Его рождение привело Наташу в восторг, и она принимает деятельное участие в воспитании брата. Аена, одна и с семьёй, по-прежнему бывает у матери, которая любит внуков и рада им.

Те, чьи судьбы переплёл Великий Космос вокруг человека, многие годы называвшего себя Капитаном, собираются вместе в доме его матери. Она рада всем и живёт полноценной жизнью. Её многолетняя боль улеглась: Даргол нашёл своё место, после всех, выпавших на его долю испытаний ему повезло с избранницей, и он продолжает род землян, в жилах которых ещё остаётся капля лауркской крови.


Конец книги.