Сократ. Общий очерк

С именем Сократа (469 – 399 годы до новой эры) связан так называемый сократовский поворот в философии. В чем же его суть? А суть его в том, что внимание философа из глубин космоса переключилось, было перенаправлено в глубины человека. Пришло понимание того, что человек – это тоже космос, целая Вселенная, неизученная, загадочная и таинственная. И что толку знать далекие звезды, диковинных животных, морские глубины, природу наводнений, солнечных затмений и землетрясений, если ты не знаешь самого главного – самого себя! Отсюда девиз: «Познай самого себя». Все остальное – вторично. Значит, это был поворот к человеку = антропосу, антропологический поворот. В центр философских исканий и размышлений был помещен человек. В этом коренное и великое значение Сократа, который не природу, не космос, не проблему архе, не физику ставит на первое место, но именно этику, как науку о человеке. Самое важное – это сам человек, и он же – самое неизученное!
Следует заметить, что Сократ – это первый и единственный выдающийся собственно афинский философ.  Его не устраивала натурфилософия за слишком отвлеченный, спекулятивный характер. Ее доводы нельзя было проверить - , например, мнение Анаксагора о том, что Солнце – это раскаленная каменная глыба. Поэтому, в том числе, он отходит от натурфилософских проблем, всецело отдаваясь проблемам этико – антропологическим. Сократ ничего не писал. Он не создавал никаких толстых научных трактатов. Он был убежден, что текст не есть полноценная философия. Ведь главное в философии – это поиск истины, а этот поиск осуществим лишь через беседу, вопросы и ответы, спор, диспут, дискуссию, диалог, а для этого нужен еще другой человек, с которым этот диалог был бы возможен. Главный недостаток книги, по Сократу, заключается в том, что ей нельзя задать вопрос. Сократу нужен был собеседник. Из всего вышесказанного вытекали и особенности философского метода Сократа. Он философствовал в гуще народа, ходил по рынкам, площадям, заглядывал в эргастерии (мастерские ремесленников), в дома богатых и бедных, беседовал даже с рабами. Так рождалась удивительная сократовская диалектика, то есть искусство спора, беседы, постановки вопросов (а уж Сократ – то умел спрашивать) и нахождения ответов на них через отыскание и устранение противоречий в суждениях собеседника. Этим наш философ мастерски владел. При этом он никогда не претендовал на некую абсолютную истину и  всегда подчеркивал, что человек не может равняться с мудростью богов. «Спрашивая тебя, я только исследую предмет сообща, ибо я сам не знаю его». Отсюда родилось знаменитое: «Знаю лишь только то, что ничего не знаю, но другие не знают даже и этого». Сократовский метод - это субъективная диалектика, диалектика понятий. Для него характерно то, что, во – первых, впервые используются понятийные доказательства, а, во – вторых, спор ведется не ради самого спора и не ради доказательства своей правоты, своего превосходства и ущемления оппонента, но ради установления истины, невозможность которой доказывали софисты, с чем был решительно не согласен Сократ, почему и являлся ярым оппонентом последних. Этот метод можно еще было бы назвать  эленктическим (от греческого эленхос – изобличение, выявление истины).  В споре, прежде всего, следовало определить понятие. Ну, например, надлежало определить, что такое прекрасное. И вот здесь вступала в свою силу индукция – переход от частного к общему. Сначала говорилось о том, что могут быть прекрасными отдельные вещи – женщины, горшки, кобылицы, ювелирные украшения ну и так далее, и разбирались отдельные свойства этих конкретных вещей, чтобы выявить, что же в них такого, что делает их прекрасными.  Но, разобрав все эти моменты, собеседники соглашались с тем, что все эти вещи не есть прекрасное само по себе, что это – лишь отдельные проявления прекрасного как такового. А уже затем, после констатации такого вывода, совершался переход к понятию прекрасного как такового, прекрасного, взятого самого по себе. То есть существует нечто, что объединяет все эти прекрасные предметы и делает их причастными прекрасному. Это и есть понятие прекрасного.  Знать – это значит найти соответствующее понятие и дать ему определение. (Кстати, Антисфен первый использовал термин «понятие» и нашел, что понятие есть то, что раскрывает, что есть или чем бывает тот или иной предмет). Эти понятия являются общими для всех людей, ибо в основе их лежит нечто вечное и неизменное, независимое от воли и желания конкретного человека. Это есть уже, по сути, этический идеализм. Знаменитый сократовский метод включает в себя два основных момента: 1) ирония; 2) майевтика.
Ирония вообще переводится как симуляция, хитрость, притворство. Суть ее в том, что в разговоре с собеседником поначалу Сократ надевает на себя маску страстно преданного друга своего собеседника, восхищается его заслугами и способностями (настоящими или, чаще, мнимыми), просит у него совета, просит научить чему – нибудь. То есть Сократ здесь играет роль этакого простодушного простачка, невежды, во всем поддакивающего своему компаньону по разговору, делает вид, что во всем согласен с ним. Но затем незаметно, исподволь, тихой сапой путем тонко продуманных вопросов приводит человека в замешательство, заставляет его обнаружить себя, обнаружить свое  собственное невежество, понять, что он знает не так много, как ему в начале казалось. Тем самым разрушается иллюзия всезнайства, сбивается ложная спесь – ведь если в начале беседы человеку казалось, что он знает ответ на любой, самый сложный вопрос, то к концу ее он начинал понимать, что это далеко не так. Можно суть иронии выразить и таким образом, что испытующими вопросами Сократ расшатывал мнение собеседника, пока тот сам не начинал признавать, что не знает того, в чем еще не так давно был уверен. Такая безвыходность, тупиковость, ощущение загнанности в угол (в интеллектуальном смысле) – это поворотная точка, с которой в диалоге могут начаться поиски истинного понимания на основе разумной общности.  Итак, ирония, опровержение, приведение в замешательство – это деструктивный элемент метода Сократа.
Теперь поговорим о втором элементе его метода – майевтике. Вообще, майевтика – это родовспоможение,  повивальное искусство, искусство принятия родов.  Богиня Майя в Древней Греции  считалась покровительницей рожениц. Но почему Сократ назвал так эту часть своего метода?! Дело все в том, что Сократ считал, что в беседе с ним душа человека как бы  «беременеет истиной», а сам Сократ – это своего рода повивальная бабка, принимающая роды истины у души, помогающая истине появиться на свет. Сократ не учил человека истине, ибо считал, что истину нельзя навязать извне, человек может только сам придти к ней, выносить ее, выстрадать и породить на свет, а Сократ всего лишь помогает ему в этом. Неудивительно, что Сократ многих раздражал своими беседами, ибо в ходе таких бесед человек неизбежно (неважно – хотел он этого или нет) отдавал отчет самому себе в том, как он жил прежде и как живет теперь, и то, что даже мельком однажды проскальзывало, не могло укрыться от Сократа. Именно в этом самоотчете по поводу собственной жизни и в указании на истинный смысл жизни, придающий ей ценность, и заключалась специфическая цель сократического метода. Беседовать с Сократом означало держать экзамен души на мудрость, честность, правду, свободу.  Это был процесс целительного очищения от фальшивых самоочевидностей, от невежества, в ходе которого определялся объект исследования, затем различными путями делались выводы, подчеркивалась их неполнота и противоречивость, шел процесс их критики и опровержения до того момента, пока слушатель не признавал самого себя невеждой, а уже затем можно было продолжить совместные поиски истины.  Очевидно, что всезнаек, посредственностей, людей недалеких, а уж тем более агрессивных это раздражало. Многие хотели избавиться от Сократа, заставить его замолчать любой ценой. Против 70 – летнего философа в мае 399 – го года до нашей эры был инициирован судебный процесс, в ходе которого мыслителя безосновательно обвинили в том, что он якобы не почитает богов, придумывает новых богов, развращает молодежь своим учением. В итоге Сократу был вынесен смертный приговор. За казнь Сократа высказались 361 из 500 судей. Он отказался произносить какие – либо речи в свою защиту, ибо считал, что если его не смогла оправдать вся его собственная жизнь, то к чему тогда вообще какие – то речи?! Сократ был уверен, что ничего противозаконного он не делал , и что афиняне рано или поздно поймут это. Афины, согласно Сократу, это тучный конь, а сам Сократ – это овод, жалящий этого коня, чтобы он бежал быстрее, был в надлежащей форме. Перед смертью Сократ совершил еще одну великую революцию – революцию ненасилия. Он отказался от побега из тюрьмы, который готовился его друзьями для того, чтобы спасти его. Побег означал бы попрание вердикта, а, значит, насилие над законом. Этого Сократ допустить не мог. Единственное правое оружие, которым располагает человек, - это его разум и убеждение. Если, употребив все силы своего разума, человек не достигает цели, то побег есть произвол, а произвол есть бесчестие при любых обстоятельствах. Следует подчиняться законам своего города, даже если ты находишь их несправедливыми, ибо использование насилия кощунственно. Следует предпочесть умереть, оставшись верным закону, нежели жить в насилии. Революция ненасилия, таким образом, не только теоретически обоснованная, но и фактом своей смерти превращенная Сократом в завоевание под знаком вечности, немеркнущим светом выделяет его имя. Сократ должен был умереть, ибо своим побегом он бы перечеркнул все, чему он учил и что проповедовал долгие годы. Поэтому он умер как жил, своей смертью подтвердив истинность своих принципов и идей. Он остался в истории как философ в, так сказать, чистом, незамутненном, концентрированном виде (в Новое время таковым был, может быть, только Б. Спиноза).  Трагедия Сократа, может быть, состояла еще и в том, что он во многом опережал свое время, многие его идеи не могли быть поняты его современниками и были востребованы только гораздо позже, уже после его смерти, но он не сомневался, что процесс, который он инициировал, стал необратимым, и что пресечь его физической расправой было невозможно. Он верил в будущую востребованность  своих идей.
Глубокие размышления о смерти Сократа оставил В. В. Бибихин, который подчеркивал, что перед лицом смерти у Сократа вовсе не было видно спешки скорее передать слушателям то, чем он полон. Никакой суетливости и торопливости! Он полон счастьем философии. Он потому и не нуждается во времени. Счастье не во времени. Это вовсе не он, Сократ, принадлежит своему времени, а наоборот, потому, что он осуществляется в счастливой полноте, время, когда Сократ присутствует в своей полноте, по существу является и назовется временем Сократа. И далее, говорит В. В. Бибихин – этот глубокий и проникновенный мыслитель – (послушайте!!!) оттого, что время не хочет быть временем Сократа и убивает Сократа, оно еще необратимее становится временем Сократа, который об этом знает. Убив Сократа, оно (время) так привязало себя к нему, что и будущее тоже теперь никогда не сможет стать таким временем, как если бы Сократа никогда не было. Укоротив ненадолго жизнь Сократа, оно навсегда стало таким, что без Сократа уже неполно. Убийство Сократа означало, что он не уместился во времени, и времени, если бы оно тоже захотело полноты, пришлось бы искать себе место в Сократе. Бибихин В. В. Язык философии. – СПБ.: Наука, 2007. – С. 234 – 235. Какие глубокие размышления современного философа о философе античном, жившем 2,5 тысячи лет тому назад! И далее Бибихин продолжает, указывая, что мера Сократа, не вмещающаяся в меру времени (и в этом тоже его значение!!!), для Платона (ученика его) становится мерой философии. Диалоги Платона, где главное лицо Сократ, ведутся перед лицом смерти, как бы выкупленные жизнью Сократа. Они, стало быть, такие, что и смерть их не остановит. Они ведутся по ту сторону смерти. Во всяком случае, если бы был навязан выбор, продолжать дело ума и умереть или поступиться этим делом и жить, то был бы словно и не выбор: решение у Платона давно принято и о нем заявлено тем, что диалоги «сократовские». Бибихин предупреждает, что смерть, высокий порог, продолжает мешать легкому вхождению в платоновскую философию. По – настоящему войти в нее может только смертный, повернувшийся лицом к смерти. Здесь подразумевается, что философия не одно из занятий человека, а захватывающее полностью. Человек с его жизнью – маленькое дело перед истиной. Бибихин призывает понять, что без этой ясности для Платона и для нас у Платона все перестало бы быть ясным.  Там же.


Сократ перед смертью сказал, что не надо плакать по нему, ибо скоро он будет в подземном мире беседовать с великими философами и мудрецами, а это – высшее счастье, какого можно только желать. Г. Гегель был абсолютно прав, заметив, что смерть Сократа прославила его не менее, чем его жизнь. Сократ погиб при демократии, вот почему ее ненавидел Платон, считая, что не может быть хорошим и приемлемым политический строй, осудивший на смерть такого великого человека. В. Соловьев в «Жизненной драме Платона» также показал, что смерть Сократа, его трагический уход, повлияли и на создание Платоном своей теории идей. Эта теория – не просто плод теоретических размышлений. Платон, оплакивая Сократа, пришел к выводу, что мир, погубивший Сократа, не нашедший ничего лучшего, чем осудить его на смерть, такой мир не может быть подлинным миром, подлинной реальностью, подлинным бытием, что где – то есть, стало быть, иной, высший, подлинно истинный и реальный мир. Кстати, заметим здесь, что Платон создал силой своего гения величественный образ Сократа, оставшийся в веках как символ подлинного мыслителя и служителя истины. В своей «Апологии Сократа» он создал восхитительные сцены, которые рождают драму мысли, изобрел мифы, обремененные неисчерпаемым глубокомыслием, которые позволяют нам интерпретировать смысл самой человеческой жизни. В среде суматошного мира Платон рисует образ Сократа, раскрывая его влияние во всех направлениях предшествующей мысли, и освещает его характер со всех возможных сторон. Его образ Сократа – это нечто совершенно уникальное и вместе с тем универсальное. Это – блестящее сочетание того и другого, присущее только поэтическому гению Платона. Здесь вырисовывается присущая его уму способность рисовать живописные сцены, воплощать различные убеждения и идеи. Драматизм мысли в трудах Платона, о котором обстоятельный разговор еще ожидает нас впереди, а также все, что является диалектикой мышления, есть в то же время выражение самого внутреннего процесса, который происходит в самом мыслителе. А отправной точкой этого процесса, из которой этот живой процесс мысли вовлекается в движение и обретает при этом драматическое измерение, является именно Сократ. Так вот, повторим, именно трагическая гибель Сократа убедила Платона в том, что должен быть иной, подлинный мир. Это – мир прекрасных Форм  = Образцов = Парадигм = Эйдосов = Идей. Кстати, можно заметить, что судьба Сократа очень выпукло демонстрирует и кризис полиса, проявляющийся в том, что полис не мог обеспечить отдельному гражданину свободу служить полису так, как он находил нужным. А ведь Сократ был идеальным гражданином! Достаточно указать на то, что он неоднократно храбро защищал свой полис в сражениях с оружием в руках.
Хотелось бы еще вернуться к знаменитому сократовскому призыву: «Познай самого себя». Дело в том, что не всегда он понимается адекватно и именно в том смысле, как его трактовал и понимал Сократ. Познать самого себя означало не просто познать себя как данного, отдельного, конкретного, случайного, эмпирического, единичного человека. Нет, Сократ имел в виду все же нечто иное. Познать себя – значило для него познать то всеобщее, субстанциональное, вечное,  что есть в каждом человеке, познать некую нравственную сущность, общую для всех людей, познать некое антропное единство. Познать самого себя – значило еще и познать себя как гражданина, познать свои обязанности по отношению к полису, меру этих обязанностей. Но и эта трактовка сократовского тезиса не единственная. Так, например, В. В. Бибихин трактует его в том смысле, что его многие неверно слышат, как приказ размышлять о самом себе. Это был бы приказ мелочный и неисполнимый. Призыв этот, по Бибихину, должен быть понят совсем иначе: узнай себя в ближнем, в природе, в любой вещи, в Боге; пойми: чтобы ты ни понимал, как бы ни видел, ни оценивал, ни представлял, - это ты; то, на что ты по ошибке сейчас смотришь как на чужое и внешнее, противостоящий объект, есть ты сам!  Центральный пункт философии Сократа – вопрос о благе и добродетели, так вот познать самого себя – это и есть познать добродетель, познать то, какое благо подобает человеку. В понятии греков добродетель (арете) означает пригодность вещи в соответствии с ее сущностью. У человека же она заключена в божественной и разумной части его самого – в его душе, то есть у Сократа содержится указание на то, что душа как способность мыслить, познавать, быть совестливым, моральным, добродетельным есть самое главное и ценное в человеке, его сущность , его понятие. Благо, следовательно,  есть специфическая арете (годность) человеческой души, самой важной из задач которой является познание и стремление к истине. Причем философ уверен, что тело должно быть инструментом души, а не наоборот. Душа – госпожа и хозяйка тела, а также инстинктов, связанных с телом. Человек в любых состояниях радости, печали, изнеможения, подстрекаемый страстями должен добиваться власти над собой, основываясь на своих добродетелях. Самообладание – это власть рациональности над витальностью, разумного начала над животным. И это господство рациональности над витальностью и есть свобода.  Истинно свободен тот, кто знает, как управлять своими инстинктами, и раб тот, кто не знает, как подчинить инстинкты и потому становится их жертвой. Герой есть тот, кто научился побеждать врагов не внешних, но, прежде всего, внутренних, тот, кто изгнал диких монстров страстей из своего тела и достиг максимальной божественности, не нуждаясь ни в чем внешнем. Интересно отметить, что в 17 – ом веке, две тысячи лет спустя после Сократа, многие из этих его мыслей чуть ли не дословно  воспроизведет Б. Спиноза. Нужна тщательная забота о душе, ибо из состояния души возникает добродетельность всего человека, ибо душа обо всем заботится, и во всем надо заботиться о ней самой. Она реализует подобающую ей арете, когда первенствуют понимание и разум, но когда перевешивает невежество, то она не находит ее и впадает в зло. Из души проистекают и другие блага человека, в том числе и блаженство (эвдемония), состоящее в ладе и гармонии души.
У историков философии много вопросов вызывает так называемый даймонион Сократа. Есть разные версии на предмет того, что он собой символизирует. Сам Сократ говорил, что это некий личный бог, возвещавший ему волю Аполлона и отвращавший его от дурных поступков, некий божественный голос, запрещавший определенные вещи. Его трактуют и как внутренний голос совести, как некое моральное самосознание, интерпретируют его и в категориях психоанализа, но как бы то ни было, этот его внутренний голос помогал ему идеально воплощать собой единство мышления и действия. НАВЕРНОЕ, ЭТО ВСЕ-ТАКИ СОВЕСТЬ, ПЕРЕПЛЕТЕННАЯ С ИНТЕЛЛЕКТОМ. И ОТСЮДА - ТАКОЙ СИМБИОЗ, ТАКОЕ ДВУЕДИНСТВО, МЕРА СОЧЕТАНИЯ МОРАЛЬНОГО И ТЕОРИЙНОГО ИЛИ ЛОГОСНОГО, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО.
Сократ вошел в историю философии также тем, что он сформулировал тезисы, которые известны как сократовский интеллектуализм или этический реализм. Эти тезисы следующие: 1) добродетель (мудрость, справедливость, постоянство, умеренность) есть всегда знание, а порок – это всегда незнание, невежество; 2) никто не грешит сознательно, любое зло – от незнания.
Итак, здесь моральное благо сводится исключительно к факту сознания, если не знаешь блага, то и не знаешь, как действовать во имя него. Грех есть ничто иное, как ошибка разума, непонимание истинного блага. Иными словами, злодей – это, прежде всего, невежда, человек, который мало знает и потому не понимает своей истинной выгоды, и только познание, просвещение может исправить его.  Но здесь хорошо видны слабости и парадоксы сократовской этики. Ведь сократовский интеллектуализм еще не объясняет, почему в жизни полно случаев, когда люди знают добро, но упорно не делают его, предпочитая зло. Очевидно, что для того, чтобы творить добро, одного голого знания мало. Нужна еще воля к этому, добрая воля, которой не обладает злодей, преступник. Этика Сократа не содержит представления о доброй воле.  Впрочем, следует заметить, что не только Сократ, но и вся античность не акцентировали слишком свое внимание на проблеме воли, она станет центральной лишь в христианской этике, а для античности же главное в человеке – это его разум. И Сократ рассуждал вполне в духе этих интенций. И еще возникает вопрос: почему столь живуч эгоизм? На него тоже не найти ответа в этике Сократа. Очевидно, что эгоизм коренится не в природе человека, а определяется приобретенными им в процессе жизни ценностями. Но учение о ценностях (аксиология) будет развито лишь спустя 2,5 тысячи лет после Сократа. Но даже при всей своей ограниченности сократовский интеллектуализм значительно повлиял на всю греческую мысль как классической эпохи, так и эллинистической.
Итак, указание на душу как на сущность человека = его подлинное Я, как на истинный предмет философского интереса, как на носителя морального сознания и истинную меру бытия, указание на познание как на истинную добродетель, на самообладание как внутреннюю свободу, открытие индукции и субъективной диалектики понятий, разработка диалогического и эвристического метода, наконец, личное мужество и революция ненасилия, в ходе которой Сократ ценой своей жизни подтвердил правоту своего учения – все это делает его великим мыслителем и философом, чье имя никогда не будет забыто, по крайней мере, пока пульсирует и живет человеческая мысль. Сократ «не только своим учением, но и самой своей жизнью и даже смертью показал нам, что такое философия и кто такой философ. Если судить по его жизни, философия есть равнодушие к внешним благам и забота о благах души, среди которых главные – справедливость и познание истины. Если судить по его смерти, философ – это тот, кто, признавая неизбежность смерти и не зная точно, что за ней последует, тем не менее и в ее преддверии ведет себя так, - ставя общее благо выше личного, - как если бы его душа была бессмертна. Итак, Сократ блестяще исполнил миссию, предначертанную ему судьбой. Он ввел открытую Пифагором философию в мир и пояснил человечеству ее смысл и предназначение» .
Очень важно понимать, что именно в Сократе «мы видим завершение тенденции кристаллизации самодостаточности человеческого разума, взятого как нечто автономное и имеющее основание в самом себе. Переход от божественного и героического к человеческому с Сократом достигает логического финала, завершая тем самым архаическую эпоху и начиная классическую. Классическая эпоха Греции – это эпоха, когда единственным «алфавитом» становится алфавит людей, а алфавит богов переосмысливается в новом культурном и цивилизационном контексте… В Сократе жизнь, бытие, мышление, а также боги и природа, и все их прикладные стороны становятся предметами внимательного рационального рассмотрения, обсуждения, исследования. Сама традиция, в которой ранее находились ответы на все важные вопросы, становится объектом переосмысления – что-то из нее принимается, но что-то подвергается сомнению или критике. Самое главное: главенствующим критерием становится разум. Нооцентризм, или ноократия (господство ума), отныне предопределяет ядро классической культуры, что распространяется на все области – религию, теологию, философию, политику, науку, искусство» . Но этот же рационализм сочетался в нем с образом самого глубокого метафизика, идеалиста, мистика. Да, человек автономен, предоставлен самому себе, удален от богов, но при этом он одновременно обладает могущественной волей к божественному, стремится через интенсивное усилие духа преодолеть удаление, разъединение с божественным, трансцендентным, открыть бога в себе.
И не удержусь, приведу еще в заключение оценку Д. Джентиле, на которого я уже ранее ссылался по разным аспектам и вопросам в ходе этих своих лекций. Этот итальянский мыслитель вдохновенно пишет, что «Сократ в истории западной цивилизации – первый великий защитник человечности человека и духовности духа… первый великий мученик за наиболее глубокие интересы человека и за его благородство и величие – одним словом, за его божественную природу…».  Сократ, согласно Джентиле, посредством добродушной своей критики, своей иронии без насилия несет великодушную, снисходительную и терпеливую, интеллигентную, мудрую любовь к людям и одновременно религиозную незыблемость реального и несокрушимого морального мира, в котором человеку и надлежит прожить свою жизнь. Сократ без тени схоластики и литературного педантизма или ученой спеси утверждает понятие реальности, более реальной, чем природа, или, по крайней мере, более интересной для человека, и более близкой и доступной для его ума, и более совершенно устрояющей мир, в котором человек проживает свою жизнь . Сократ открыл чудесный мир, который затем еще более тщательно исследует, задокументирует, обустроит и усовершенствует Платон, назвав его миром Идей = Гиперуранией. Здесь, в этом мире есть нечто не подчинимое изменению места и времени. Прекращается чередование особенных вещей и устанавливается царство универсального. И вот над конечными и смертными вещами возникает мир бесконечных и бессмертных вещей, которые непостижимы в природе; и это – мир, в котором парит человеческий дух. Герой этой революции мысли осужден выпить цикуту; но он оставляет в наследие европейской цивилизации это огромное достояние – сознание первой реальности, о которой не подозревали философы; реальности, не сводимой к природе, - но универсальной, бесконечной и вечной и, как таковая, конституирующей мир, в котором живет человек, мыслит ли он или действует, - поскольку человек, чтобы жить, должен действовать, а чтобы  действовать, он должен знать; и он будет знать больше или меньше, но всегда знать; и он не знает ничего особенного, если не видит его в свете универсального . Вот, что главное в сократовских раздумьях и исканиях, что потом воспримет ученик его Платон и разовьет (конечно, творчески, ибо подлинный ученик – это никогда не пересказ – изложение) в гениальную идеалистическую систему, столь влиятельную и сегодня.