Не романтический роман главы 36-37

Глава 36
Утро Вероники Павловны началось, как в далёкой юности, по будильнику. Из не зашторенных окон спальни сиреневый свет весеннего утра проливался на подоконник, на пол и на край её кровати, оставляя в полной темноте углы и дальнюю часть комнаты. От этой таинственности веяло уютом, который бывает только в детстве, когда ничего, кроме внутреннего счастья не имеет значения. Она встала бодро и даже радостно, за ночь, совершенно позабыв вчерашние печальные размышления. Ей захотелось растворить окно и вдохнуть этот лёгкий холод уже светлеющего неба, но здравый смысл, столь присущий нашей героине, помешал осуществить это желание. Отказавшись от завтрака, она быстро умылась, нанесла лёгкий макияж и накинув пальто направилась к выходу. Вероника Павловна была уже почти в дверях, когда раздался ожидаемый ею Звонок от генерала!
- Доброе утро, Вероника! Я вас не разбудил?
- Доброе утро – отвечала она бодрым голосом, закрывая за собою входную дверь. – Я уже давным - давно на ногах.
 - Ну и славно, а то я волновался, что рано звоню.
- Ой, Олег Николаевич, прошу вас, не тяните – несколько раздражённо попросила дама.
- Слушаюсь – весело отреагировал генерал – Михаэль Поляков оказался на редкость здоровым парнем…
- Ну, слава Богу – облегчённо вздохнула Вероника Павловна
- Правда – продолжал Олег Николаевич – пять лет назад он попал с подозрением на инфаркт в ту больницу, что вы указали, и пробыл там десять дней. Инфаркт не подтвердился
-Господи, все - таки он – выдохнула писательница и на минуту закрыла глаза.
- Что - то не так? – забеспокоился генерал -  я вас расстроил?
- Нет, нет, всё в порядке. Вы здесь абсолютно не причём. Просто мне уже ехать надо…
- Может, вечером встретимся?
- Отличная идея – сказала она растеряно, желая, как можно скорее отделаться от своего собеседника – приходите ко мне вечерком, посидим, поговорим…  Часов в восемь, вас устроит?
- Буду, как штык!
- Тогда, до вечера – ответила она и выехала со двора на улицу.
После разговора с генералом от хорошего настроения Вероники Павловны не осталось и следа. К кабинету Людмилы Леонидовны она подъехала вовремя и, сообщив о своём прибытии медсестре в регистратуре, заняла место в комнате ожидания. Ей не пришлось ждать. Молодая полненькая медсестра с круглыми розовыми щёчками и курносым носом, заглянув в полупустую приёмную, назвала её фамилию и пригласила к доктору.
- Людочка –  простирая объятия и улыбаясь, начала писательница – представляешь, чуть не забыла, что ты мне на сегодня назначила. Они обнялись, и Людмила Леонидовна, словно пропустив мимо ушей речь подруги, заняла своё место за большим письменным столом.
- Вероника, пришли твои анализы. – Опустив глаза начала Людмила Леонидовна, низким густым голосом - и мне не чем тебя порадовать.
Она отвела взгляд,точно боясь встретиться взглядом со своей подругой. Та же, напротив искала её взгляда пытаясь различить в нём знаки, говорящие о чём-то хорошем.
- Люд, что это значит? – с надеждой в голосе спросила Вероника Павловна.
 - У тебя рак яичников, Вероника – смотря в монитор тяжело справляясь с собственным голосом, коротко отвечала Людмила Леонидовна
 - Рак? Ты уверена? – с недоверием в голосе спросила её пациентка
Людмила Леонидовна молча кивнула.
- А какая стадия? – растеряно спросила Вероника Павловна
- Последняя – смахнув слезу, ответила врач
- А, что же теперь мне делать? – растеряно и как-то по - детски спросила пациентка, в глазах которой уже блеснули слёзы.
- Что ни делай – всё поздно – взяв себя в руки, ответила её подруга, превратившись вновь во врача.
- Подожди, так не бывает. Ты же не онколог…
- Вероника, я отослала, по своим каналам, твои анализы в онкологию . Твоя опухоль – рак, а твои проблемы с желудком и костями – метастазы. Твоя нелюбовь посещать кабинет гинеколога привела тебя к этому результату. Ты же меня не слушала…Никогда не слушала…
- Я буду. Я теперь всегда буду тебя слушать – залопотала Вероника Павловна, словно в надежде, что Людмила Леонидовна, в ответ на её обещания, изменит свой вердикт.
Людмила Леонидовна молча покачала головой и опустила глаза.
Вероника Павловна хотела, что-то спросить, но осеклась и замолчала. Её подруга молча вышла из-за стола и, обойдя его, подошла к ней.
- Прости меня, Вероника, но я уже ничего не могу сделать с этим – сказала она, обняв писательницу – и никто не сможет.
- Сколько у меня есть времени?
- Не знаю
-  Больше года?
Людмила Леонидовна едва качнула отрицательно головой
-Год?
- Нет –  отвечала врач – от силы полгода.
- Значит, надо рассчитывать месяца на три - четыре - задумчиво произнесла Вероника Павловна и встала. – Мне надо спешить – грустно улыбнувшись, сказала писательница, глядя на подругу полными слёз глазами.
Она вышла на улицу и свежий, прохладный воздух, который теперь ей казался необыкновенно сладким, лёгким дуновением ветерка высушил её слёзы, но, одновременно с этим, она почувствовала, как тяжёлый ком, неизвестно откуда появившейся в её горле, сжал его так сильно, что мешал ей дышать. Решив, успокоиться, взять себя в руки и определить план действий, она зашла в маленькое кафе, откуда доносился прелестный аромат свежесваренного кофе.
Вероника Павловна села за маленький столик, покрытый дешёвой и, как ей показалось, не совсем свежей скатертью, двумя руками обхватив широкую белую чашку с дымящимся ароматным напитком и подула. Страшная мысль вдруг, как шаровая молния влетела в её сознание, на мгновение, ослепив его своей естественностью: а ведь ничего не изменится от того, что меня не станет. Вот я сижу, пью кофе, … а сколько до меня вот так же, как и я сейчас, сидели на этом самом месте, пили кофе или чай… и скольких из них уже нет. И никто ведь об этом не думает, да я и сама об этом не думала бы…
Она мотнула головой, стараясь избавиться от чёрных мыслей, но они её не покидали.
- Странно, почему мне не страшно? Или страшно? Не понимаю. Обидно. Да, да, именно обидно и страшно тоже. Страшно, что не будет уже ни этого кафе, ни этого ветерка…Страшно или обидно…Даже и не объяснишь никому. Нет, сейчас нельзя раскисать. Надо дописать роман и сделать так, чтобы Оля его прочла, а ещё надо успеть исправить всё, что я натворила и спасти семью Михаэля.
Она сделала ещё глоток и, глубоко вздохнув, тихо сказала себе: Хватит ныть, Ника, у тебя мало времени!
Вернувшись домой, Вероника Павловна, совершенно забыла о, назначенном ею визите генерала и вспомнила о нём, только, когда дверной звонок, резко и неожиданно, буквально прогремел, нарушив звенящую тишину её квартиры. Всё время по возвращению из утреннего вояжа, она была дома и, отключив телефон, писала роман, периодически бросая скомканные листы в мусорную корзину и чёркая строки. Вдохновение, очевидно разбуженное столь фатальным известием, принуждало её завершить начатый ею замысел и, потому, писалось ей легко. Если бы кто-то мог наблюдать за Вероникой Павловной со стороны, то ни за, что не разглядел бы в этой, увлечённой женщине с горящими глазами, умирающего человека, чья жизнь продлится не более полугода.
Услыхав звонок, она нехотя оставила свою работу и, мысленно сетуя на свою забывчивость, пошла открывать, прямо, в халате. Ей больше не хотелось играть, жизнь не оставляла ей времени на это.
Она широко распахнула дверь и приняла, неизменный букет роз из рук генерала.
- Олег Николаевич, спасибо!
Генерал, похоже, абсолютно не удивлённый её домашним видом, довольно улыбался, протягивая ей, пакет в котором явно угадывалась бутылка её любимого токайского вина.
-Добрый вечер, Вероника! Я сегодня безлошадный. Взял такси, вышел у парка и прогулялся до вашего дома пешком. Вечер, просто волшебный и, знаете, в воздухе такой аромат…  просто пахнет весной.
- Проходите на кухню – ответила она и, для поддержания разговора спросила: а на улице не слишком холодно?
- Да, что вы?! Теплынь! Я же говорю - весна!
- Но, насчёт аромата вы погорячились. До ароматов ещё далеко.
- А мне кажется, что всё уже вот-вот случится. Помните, в прошлом году, в это время ещё морозы были…
- Да, в прошлом году в это время ещё снег лежал.
- Вы тоже заметили? Каждый год всё теплее и теплее! Представляете, что в следующем году будет в это время? – спросил генерал
Вероника Павловна, занимающаяся в этот момент цветами, услышав последние слова гостя, на мгновение замерла и как то, странно взглянув на него, снова продолжила возиться с букетом. Он уловил её взгляд и, почувствовав, какой-то нерв в нём замолчал.
Поставив вазу, с густо пахнущими розами, в центр кухонного столика хозяйка дома, неожиданно предложила:
- А давайте тут посидим?
- С удовольствием! – радостно поддержал её гость.
- Честно говоря, я так сегодня заработалась, что даже не переоделась к вашему приходу – она виновато развела руками и добавила – посидим посемейному, поговорим.  В последних её словах генерал услышал нотки боли и насторожился.
- Как прикажите, Вероника. - Произнёс он без улыбки в голосе. – Может, помочь вам?
-Да, помогите, пожалуйста. Доставайте всё из пакета, а я сырок нарежу и бокалы достану.
Через несколько минут, когда стол был уже накрыт, и они сидели, друг напротив друга Олег Николаевич поднял свой бокал и произнёс:
-Я хочу выпить за вас, Вероника! Вы, конечно не знаете, но ваше появление в моей жизни стало для меня тем горизонтом, к которому хочется стремиться, несмотря ни на что, забывая обо всём, просто идти вперёд и этим жить!
Вероника Павловна чуть заметно покраснела и, звонко стукнувшись бокалом со своим визави, ответила:
-Олег Николаевич, как вы красиво сказали. Только, словно не про меня.
- Вы, меня знаете, я говорю, только то, что чувствую. - Стушевался генерал
-Простите – сказала писательница - положив на его руку свою. – А давайте перейдём на» ты»?
От неожиданного предложения, глаза гостя округлились и загорелись, словно кто - то включил в них, до этих пор выключенные, лампочки.
- Давайте – согласился он.
-Ну, вот и славно, надо было давно уже это сделать – сказала хозяйка и улыбнулась.
- Признаться, я не решался вам, то есть тебе это предложить. Думал, обидитесь, то есть обидишься.
- Всё то мы откладываем – задумчиво глядя прямо перед собой, произнесла Вероника Павловна и добавила, переведя взгляд на лицо генерала -  а жить надо ничего не откладывая на потом, потому, что «потом» может и не случиться. Давай выпьем за тебя! Ты для меня – настоящий, а если честно, то и единственный друг и я очень надеюсь, что ты останешься моим другом навсегда! Спасибо тебе! А ведь ты, даже не знаешь, что означает для меня твоя помощь!
Договорив, она выпила оставшееся в бокале вино и в глазах её блеснули слёзы. Генерал допил своё вино и, заметив этот блеск, в глазах сидевшей напротив его дамы, не выдержал и спросил:
- Что случилось, Вероника? Ты сама не своя, думаешь я не вижу?
Она, отвернувшись от него, сильно всхлипнула и, стараясь сдерживать слёзы ответила:
- Ничего особенного, просто я умираю.
Ему показалось, что он ослышался:
- Прости, я не расслышал, что ты сказала?
Вероника Павловна повернулась к нему. Её серые глаза блестели, а кожа вокруг них была тёмно-розовой, почти красной. Она хотела повторить свои слова, глядя ему в глаза, но вместо этого заплакала.  Увидев её плачущей, генерал вскочил со своего места и, подбежав к ней, казалось, сгрёб её  в охапку и плотно прижал к своей груди, точно пытаясь прикрыть собою от чего-то страшного и неотвратимого. Оказавшись в его объятиях, она размякла и, наконец, заплакала, впервые за этот долгий день. Он гладил её по спине и что - то шептал, но она ничего не слышала и не отвечала ему. Они сидели так долго, пока Вероника Павловна потихоньку не начала успокаиваться. Почувствовав это, Олег Николаевич, ослабил свои объятия и, вскоре, она выпорхнула из них и, извинившись перед гостем, зашла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Вернувшись обратно, писательница нашла своего гостя стоящим у подоконника и смотрящим в окно. Услышав её шаги, он обернулся и встретился с ней глазами.
- Я должна тебе всё рассказать, потому, что одна я не успею – сказала Вероника Павловна и, взяв за руку генерала, повела его в зал.
В зале она рассказала ему весь свой день, но, когда она закончила Олег Николаевич её спросил:
- Ты так и не позвонила дочери?
- Нет. Я не хочу, чтобы она, что-то знала.
- Прости, но я тебя не понимаю. Вы видитесь не так уж часто, но теперь, когда времени для общения у вас осталось не так много, ты должна ей всё рассказать, что бы она была с тобой рядом всё это время.
- Зачем? Что бы она смотрела на меня и мучилась осознанием того, что меня скоро не станет? Понимаешь, я хочу умереть для неё один раз, а так я буду умирать для неё всякий день, когда она будет меня видеть. Нет, я хочу, чтобы моя девочка радовалась жизни, как можно дольше. А ещё, я хочу уберечь её, но в этом мне без тебя не справиться.
Она посмотрела исподлобья на него и спросила:
- Поможешь?
- Никогда больше не задавай мне этот вопрос, ладно?
Она согласно кивнула и попросила:
- А ты никогда не напоминай мне о том, что я сегодня узнала, хорошо?
В знак согласия он молча протянул ей руку, но, когда она вложила в его ладонь свою, Олег Николаевич наклонился к её руке и поцеловал её. Вероника Павловна улыбнулась и, расположившись по удобнее на диване, приготовилась к долгому рассказу, ведь теперь ей предстояло посвятить своего гостя во все подробности своей жизни и планы по восстановлению, разрушенной ею, когда то, справедливости.

  Вечер плавно перетёк в ночь, а Вероника Павловна, уютно расположившись на диване и подобрав под себя ноги, укутанные пледом, всё ещё рассказывала Олегу Николаевичу о своей странно скроенной жизни. Он слушал её внимательно, но не пристрастно, почти не задавая вопросов, лишь изредка кивая головой в знак своего понимания или согласия. Ночь почти закончилась, но никто из собеседников этого не заметил. Откровенный монолог писательницы, незаметно, превратился в диалог и, вот уже она слушала Олега Николаевича то с улыбкой, то с удивлением поднимая брови. Время шло, а они всё не могли наговориться. Когда, наконец, они оба почувствовали усталость, за окном чернота ночи уже бледнела, предвещая скорую серость рассвета.
- Я, пожалуй, пойду, - тяжело и нехотя, вставая с дивана, сказал генерал.
- Ну, куда ты пойдёшь? Оставайся, я тебе здесь постелю, а утром позавтракаем вместе!
Олегу Николаевичу идея Вероники Павловны явно пришлась по душе и он, повинуясь её командам, с готовностью раскрывал диван, расстилал вместе с ней простыню и лично заправил одеяло в пододеяльник. Когда постель для генерала была готова, гостеприимная хозяйка оставила его, пожелав на прощание приятных сновидений и пошла к себе, где сразу же заснула, едва её голова коснулась подушки.
Как ни странно, но проснулась Вероника Павловна рано и долго лежала, вспоминая ночные разговоры и периодически прислушиваясь, не пробудился ли гость. Постепенно от воспоминаний о вчерашнем дне её мысли перенеслись к размышлениям о способах достижения той самой справедливости, которую ей так хотелось восстановить.
Она потихоньку встала и, стараясь не потревожить сон генерала, прошла в ванную. Закончив привычные утренние процедуры и расчесавшись, она немного подкрасилась, перед тем, как выйти в коридор. Но стоило ей покинуть ванную, как она ощутила сказочный аромат кофе и, голос вчерашнего гостя, доносящийся из кухни, бодро позвал её по имени:
- Вероника!
Она хотела ответить, но от странного смятения чувств дыхание её перехватило и она, молча улыбаясь, вошла в кухню.
- Доброе утро, Ника! Можно я буду тебя так называть? – спросил Олег Николаевич.
Она, остановилась в дверях и, прислонившись щекой к дверной раме ответила:
- Доброе утро, Олег! Конечно можно! Я даже представить не могла, что уже отвыкла от этого пожелания!
- Что ты имеешь в виду? – наливая кофе в чашки, спросил генерал
- После смерти мужа мне, в этих стенах, никто не желал доброго утра!
- А домработница Ира?
- Ира не обладает мужским голосом и не варит такой волшебный кофе.
Они сели за стол и Вероника Павловна, намазывая на белую булочку масло спросила:
- Как спалось?
- Спал, как младенец! – отвечал генерал, отпивая кофе из фарфоровой кофейной чашечки – А тебе?
- И мне то же. – Сказала Вероника Павловна и протянула ему булочку, смазанную тонким слоем масла, поверх которого она ложкой густо уложила малиновый джем. Олег Николаевич, хотел было снять излишки джема с булочки и, даже взял нож, но она его остановила:
-Нет, нет! Ты, только попробуй! Это безумно вкусно!
Повинуясь её страстному натиску, он откусил кусочек и поднял вверх большой палец! Она, радостно хлопнула в ладоши, точно выиграла в каком-то споре:
- Я же говорила!
- Признаю, ты права и это определённо безумно вкусно - заулыбался гость, продолжая угощаться булочкой.
- Знаешь, какая мысль мне пришла в голову только, что? – спросила Вероника Павловна своего гостя и, не дожидаясь ответа продолжила: Надо срочно узнать, живы ли родители Виктора.
- Зачем?
- Если они живы, то можно, как-то сообщить им, что Виктор жив.
- А если их уже нет в живых? - спросил генерал и на последнем слове осёкся. Но писательница не заметила неловкого положения своего гостя и ответила:
- Я думаю, что если их уже нет, то они оставили наследство или его жене, или его сыну. Сможешь это узнать? -  она посмотрела на него умоляющим взглядом.
 - Не волнуйся, я думаю через три – четыре дня у меня будут ответы на все твои вопросы. А, что за наследство они могли оставить, как думаешь?
- У них был дом.  Большой, красивый, но не в центре. Виктор в нём вырос.
- Понятно. А чем ты сегодня планируешь заняться?
 -  Писать, писать и писать!
- Тогда не буду тебе мешать, тем более что я уже поел – сказал Олег Николаевич и, взяв её руку, нежно прикоснулся к ней губами. Она не удержалась и провела рукой по его пышной седой шевелюре, когда он склонился перед ней.
-  Я буду ждать – сказала писательница и нежно взглянула на него.
 - Я постараюсь поскорее – отвечал он по-военному коротко и, отпустив её руку, направился к выходу.
- Спасибо за кофе – опомнившись, в след ему, крикнула Вероника Павловна и, её голос эхом прокатился по подъезду. Он обернулся и, махнув ей рукой, продолжил свой спуск по лестнице.
Вернувшись на кухню, она стала собирать посуду и, воскрешая в памяти недавнюю беседу с генералом, блаженно улыбалась. Теперь она жалела, что когда-то тратила свою жизнь на пустое актёрство, когда могла наслаждаться обществом этого человека, с которым ей было так душевно легко и просто.
- До чего же мы всё усложняем! – подумала она. - Почему надо притворяться, чтобы нравиться, чтобы производить нужное впечатление? Зачем нужны все эти усилия? К чему они? Ведь если ты не нравишься и вынуждена притворяться, то надо сразу иметь в виду, что притворяться придётся всю жизнь или ты сразу разонравишься, и он начнёт искать себе другую. Отсюда все эти семейные трагедии. Как же я этого раньше не понимала? Неужели, стоило мне узнать, что время моей жизни ограничено, как мудрость, которая скапливалась в расчёте на старость, распечатала свою кубышку, что бы я имела возможность пересмотреть свою жизнь? Да, - грустно улыбнулась Вероника Павловна – старости у меня не будет, а может это и хорошо?
Глава 37
Олеся, почувствовав страшную усталость и внутреннюю опустошённость, закрыла роман и взглянула на, висевшие над кроватью мамы, часы. Их стрелки указывали на цифру шесть. Девушка встала с диванчика и подошла к окну совершенно дезориентированная во времени суток. Отдёрнув шторы, она увидела, как в прозрачной сиреневе неба, уже яркими мазками жёлтого цвета, пробивается солнце.
- Утро – подумала она. Сколько ж времени я читала?  Девушка оторвала взгляд от окна и взглянула на рукопись, которую только недавно ещё держала в руках и мысленно отметила, что до окончания повествования оставалось уже значительно меньше, чем было прочитано ею. Надо сказать, что во время чтения рукописи, душа её претерпевала настолько противоречивые состояния, что выразить их одним-двумя словами было бы невозможно. Порой, когда она читала воспоминания Вероники Павловны о любви к Виктору, ей, становилось, безумно жаль маму, которая вынуждена была хранить свою тайну всю жизнь, считая себя виновной в гибели любимого человека, и тогда на глаза девушки наворачивались слёзы, губы начинали нервно дрожать, а к горлу подкатывал ком и затруднял дыхание. Но, когда рукопись рассказывала о жизни Ольги, в которой девушка без труда угадывала себя, то, негодование и обида овладевали ею на столько, что желание отшвырнуть рукопись в самый дальний угол было самым скромным из общей массы действий, о которых она мечтала. В эту минуту ей хотелось спорить, кричать, доказывать, делать всё, что угодно, только бы показать маме, как та заблуждается на её счёт. Во избежание излишней нервотрёпки, она пыталась отнестись к роману, как к художественной литературе, но так и не смогла этого сделать. Слишком всё было узнаваемо и реально, а значит, это было – послание, для неё и она должна была не только прочесть его, но и понять, что хотела сказать ей мама, от чего уберечь. Олеся взглянула на неё.  Лицо мамы, не выражавшее никаких эмоций, при утреннем полумраке, ещё царившем в комнате, казалось, каким-то серым. Приглядевшись, неожиданно, девушке показалось, что черты лица мамы потеряли свою округлость и странным образом заострились. Она подошла к кровати и немного пригнулась в попытке рассмотреть эти изменения поближе, как вдруг ей почудилось, что лицо, в которое она так тщательно вглядывалась, серое и острое, совершенно не похоже на лицо её мамы. Сделав это открытие, Олеся резко распрямилась и неуклюже отшатнулась от постели, лежащей неподвижно писательницы. Мистическое чувство страха холодком пронзило её грудь. Девушка вернулась к окну и открыла створку. Прохладный свежий воздух ворвался в комнату ветром, мгновенно превратив тяжёлую строгую штору в лёгкий и дерзкий парус. От прохладного потока воздуха  голова Олеси закружилась, и она поняла, что ужасно голодна. Почти на цыпочках девушка покинула комнату и оказалась в коридоре. Для раннего утра в нём было, достаточно многолюдно. В основном это был персонал снующий в разные стороны по коридорам. Олеся, отыскав глазами, знакомое лицо медсестры, которая приходила с доктором, направилась прямо к ней.
- Доброе утро! – обратилась она – Вы помните меня? Я дочь…
 - Да, да, я помню вас. Вы - дочь Александры Анатольевны Герц. Доброе утро! - не переставая раскладывать в большой чёрной папке, которую она держала перед собой одной рукой, какие-то бумаги и не глядя на Олесю, отвечала та – Чем могу помочь?
- Дело в том, что я ужасно проголодалась, а где тут можно поесть я понятия не имею – извиняющимся тоном, чувствуя, что отвлекает медсестру, спросила девушка.
Медсестра, прекратила свою возню с бумагами и, взглянув, как показалось девушке, с удивлением и уважением одновременно предложила:
- У нас на территории есть кафетерий, но он ещё закрыт. Если хотите, я могу распорядиться, что бы вам принесли завтрак, как пациенту?
- Это было бы замечательно.
- Вам чай или кофе?
-Кофе без сахара, если можно.
 -Конечно можно, а вы подождёте на веранде или в комнату вернётесь?
- Пожалуй, я лучше на веранде поем, а то от духоты у меня голова закружилась. Пусть пока там проветриться.
- Отлично. Тогда, пока вы будете завтракать, мы вашу маму помоем.
- Спасибо – искренне улыбнулась Олеся и пошла на веранду
На этот раз веранда была не пуста. На одном из диванчиков,на самом его краю, неестественно выпрямив спину, сидела пожилая дама в белоснежном костюме в крупный чёрный горох, аккуратных чёрных туфельках на тоненькой танкетке и чёрной шляпке, в руках дама держала чёрный лаковый ридикюль. Олеся поздоровалась и, пройдя к балюстраде, думала полюбоваться парком, как в прошлый раз, но немного дрожащий, явно старческий голос окликнул её:
- Девушка, милая, не могли бы вы отойти в сторону, вы мне загораживаете?
Олеся отошла, но заинтересовавшись, тем, что именно она может загораживать этой странной бабульке, как мысленно прозвала её Олеся, решила вернуться и сесть за один из столиков. Выбрав столик рядом с ней, она проследила за взглядом старухи и ничего не увидела.
- Простите, а на что вы смотрите?
- Я жду мою дочку –  горделиво, точно хвастаясь, почти по -  детски доложила старушка.
Тут только Олеся заметила большую дорожную сумку, стоящую у ног, явно ожидающей отъезда, старушки. Между тем видимо воодушевлённая участием незнакомой ей девушки, странная бабулька, продолжала:
- Знаете, когда она за мной приедет, мы поедем с ней домой. Она сказала, что у меня будет своя комната с крытым балконом, и я смогу там сделать садик.
- Наверное, ваша дочь имела в виду лоджию?
-Да, да, - подхватила старушка она так и сказала – «лоджия». У моей дочки очень большой дом. Я даже там заблудилась, один раз. При воспоминании об этом, видимо комичном для старушки случае, глаза её заблестели, и она весело засмеялась. Немного успокоившись, бабулька продолжила:
- Я искала свою комнату, а попала в баню…или не баню, а как баня, только не русская
- Сауна?
 - Вот, вот, точно, она же мне сто раз говорила, что «сауна». А какой двор у неё красивый, на парк похож и столько цветов! А поливать мне не разрешала. У неё садовник есть.
 -  а кем, если не секрет работает ваша дочь? – спросила Олеся, мысленно прикинув состояние этой таинственной дочери.
В ответ на этот вопрос старушка удивлённо вскинула брови и замахала руками:
- Да, Бог с вами, она не работает! У неё муж большой начальник! Но она у меня тоже институт окончила – старушка замялась на минуту, но припомнив, что-то добавила -  педагогический, кажется. Мы с дочкой будем каждое утро вместе чай пить, а вечером я буду им на рояле играть. У  них есть зал с роялем.У нас то ряля не было, но пианино было ,а Ирочка в детстве, всегда любила, когда я на пианино играла, а папа её пел…
Старушка погрустнела и замолчала. Олеся поняла, что муж этой, необъяснимо доверчивой женщины, умер и не найдя, что сказать тоже промолчала.
Вдруг, неожиданно оживившись, старушка полезла в сумку и, достала оттуда, вязаные крючком кружевные салфетки.
- Смотрите, это я своей Ирочке, доченьке связала. Может не модно, а всё же память какая-никакая. А там, глядишь, и мода вернётся, а чем покупать вот – достанет и меня вспомнит.
- Очень милые салфеточки! Обязательно вспомнит!
Старушка посмотрела на Олесю глазами полными надежды, словно ждала от неё именно этих слов.
- Спасибо – тихо ответила она и опустила глаза, пряча салфетки обратно в суму.
- Какой костюм у вас красивый – желая сделать приятное, пожилой даме, сказала Олеся. Костюм и вправду был красивый.
- Это мне дочка отдала. Я его специально одела, что б она видела, что я ношу.
-Правильно сделали. Ей наверняка будет приятно.
В это время вошла средних лет медсестра, держащая в руках большой поднос, на котором стояли закрытые крышками тарелки и ароматно пахнущий кофе. Увидев старушку, медсестра поставила поднос на стол и всплеснула руками:
- Валентина Яковлевна, вот вы где! Вас уже все обыскались! Завтрак через пять минут начнётся.
- Я не могу уйти, я дочку жду! - сказала упрямо старушка, прижимая к себе ридикюль.
Медсестра, явно опытная в старческих капризах, приветливо улыбаясь, подошла к старушке и добрым голосом сказала:
- Вы позавтракаете и вернётесь, а я за вас покараулю и, как только ваша Ира приедет, я сразу вас позову.
- А можно мне сюда принести, как ей? – кивнула в сторону Олеси Валентина Яковлевна.
Медсестра глубоко вздохнула и ответила:
- Конечно можно, но ваша подруга Калерия Ивановна без вас завтракать не станет.
Старушка вздохнула и, нехотя встав с дивана, подошла к Олесе.
 - Пожалуйста, если увидите мою Ирочку, скажите ей, что я скоро приду.
Затем,она отошла на шаг, но тут же вернувшись добавила:
- Скажите, что я её ждала...
Олеся пообещала, и старушка ушла. Только она скрылась, как медсестра деловито взяла её сумку и собралась уходить, но Олеся её остановила:
- Подождите, она же сейчас вернётся, за ней дочка вот-вот приедет.
- Да, не приедет за ней никто. Она свою дочку так уже восемь месяцев встречает, а та матери даже не пишет.
- Значит всё, что она говорила про дом, про сад, как парк – фантазии?
- Не знаю, но семья у неё не бедствует. Тут не дешёвый дом престарелых.
 - Это я заметила. Может надо связаться с дочкой?
 - Так связывались уже.
- И что?
- А ничего. Она говорит, что мол исправно платит за то, чтобы мы исправно выполняли свою работу. Мы стараемся, ухаживаем за ними, делаем всё, что в наших силах, а они всё равно домой хотят. Мы не можем заменить им ни детей, ни внуков …
Сказав это, медсестра взяла сумку и вышла, оставив Олесю одну.
Оставшись одна, Олеся сняла со стоящих на подносе тарелок пластиковые крышки, и обнаружила вполне достойный завтрак, состоящий из трёх кусочков хлеба разных сортов, двух кусочков сыра, двух кусочков вареной колбасы, маленького кусочка масла в золотой фольге, такого же размера пластикового контейнера с мармеладом и йогурта. Отдельно, в специальном углублении подноса стояла кружка с дымящимся и вкусно пахнущим кофе. Не раздумывая, девушка с удовольствием приступила к завтраку, когда же первый голод был утолен, она стала думать о романе, но в эти мысли, поминутно вторгалась история, узнанная ею только, что и, жалкая, худенькая фигурка старушки в, не погодам, броском костюме, всё чаще представала перед её глазами. Олеся, зачем-то пыталась вообразить, как выглядит её дочь, дом, с такой любовью описанный старушкой, рояль, на котором мечтала музицировать «странная бабулька».
- Зачем я её так назвала? – думала Олеся – Это скорее дочь её странная. Не последний кусок доедает, могла бы сиделку нанять, а не так… отделаться от неё.
Мысли девушки прервала медсестра, вернувшаяся за подносом.
- Приятного аппетита – улыбаясь, обратилась она к, отставляющей в сторону тарелки, Олесе. Ну, как, вы довольны? Может вам сок принести или мороженое?
- Нет, спасибо, всё было очень вкусно.
- Тогда я могу у вас забрать поднос с посудой?
-Конечно. - Ответила девушка, продолжая пить кофе. - Кофе, просто потрясающий. Не подскажите, что за марка?
- К сожалению, не подскажу. Знаю только, что это спонсорская помощь, но ни про спонсора, ни про марку кофе ничего не знаю.
-Жаль, я бы с удовольствием купила бы такой.
- Я вас понимаю, нам самим он очень нравиться, но в пансионат кофе поступает уже расфасованный в специальные пакеты, а там только маркировка нашего пансионата.
Девушка уже взяла поднос и собралась уходить, как вдруг обернулась и сказала:
-Простите, я совсем забыла вам сказать, что минут через десять, вы сможете вернуться к маме, если хотите.
- Хорошо, спасибо. А можно вам задать вопрос о Валентине Яковлевне?
Девушка, отставила поднос и присела, видимо настроившись не на краткий диалог вопрос - ответ, а на полноценный разговор.
- Я, наверное, вам тут лишнего наболтала? -  с горечью в голосе спросила девушка. Я просто хотела, что б вы не переживали о ней.
- Нет, всё в порядке.  Я хотела спросить, а дочь понимает, что мать её так ждёт?
-Не знаю – пожав плечами, отвечала девушка, которой не очень хотелось отвечать на подобные вопросы - это не моё дело. Но старшая медсестра думаю в курсе. Она всегда находит выходы из самых трудных психологических ситуаций.
- Это, что ещё за психологические ситуации? – спросила Олеся
- Ну, это я так их называю, а в психологии, они наверняка, как-то иначе будут называться.
- Так, что это за случаи, Ксения? -  прочитав имя на бейджике медсестры, спросила Олеся
- У нас есть один гость – начала было, от чего-то раскрасневшаяся, Ксюша, но прервала своё повествование и спросила, глядя на Олесю светлыми водянистыми глазками: можно я имён называть не буду, у нас это не приветствуется и у меня могут быть неприятности.
- Да, ради Бога…Зачем мене нужны эти имена?
Такой ответ девушки приободрил рассказчицу и она, зачем то, оглянувшись на вход в веранду продолжила:
-Так вот, у нас есть одни гость, который периодически просил у персонала то четыре копейки, то шесть, но советские. Один раз кто - то из персонала спросил для чего ему деньги. А он говорит: Дайте мне, пожалуйста, четыре копейки, мне надо написать жене письмо, я её очень давно не видел и соскучился.
- Он забыл, что уже нет Советского Союза? - пытаясь понять, в чём суть истории спросила Олеся
- Да, он всё забыл! Жена бывала у него каждый день. Гуляла с ним, читала ему, а как только она уходила, он начинал ходить по всему пансионату и просить деньги на конверт, чтобы ей написать.
- Трогательная история – подумала Олеся – будет ли, кто-то по мне так скучать?
Между тем, медсестричка продолжала: Жаль его было, а как ему помочь никто не знал, а наша старшая придумала. Сказали его жене, что бы та купила для него смартфон и записывала их встречи. Когда она уходила, и он начинал просить деньги, чтобы написать ей письмо, ему сразу включали запись их встречи, и он успокаивался.
-Жаль, что я не писательница, как мама, а то можно было бы книги писать о жителях пансионата.
- Да, кто будет читать про стариков? А вы, наверное, уже можете к маме идти.
- Да, да – ответила Олеся, вставая из-за пустого стола. -  Сколько у вас тут историй, никогда не думала.
- Я и сама, раньше не думала, только все наши истории имеют один и тот же конец- вздохнула Ксюша и улыбнувшись, перед тем, как свернуть к лифту попрощалась: Всего вам доброго
- И вам, Ксюша, всего доброго – отвечала девушка, входя в коридор, ведущий к комнате мамы
  Олеся вошла в комнату и, хотела было закрыть окно, но передумав села напротив кровати на диванчик и всё ещё размышляя над рассказанными Ксюшей историями, взглянула на маму. Теперь мамино лицо ей не казалось таким бледным, хотя его черты всё же оставались заострёнными. Утро, уже несколько часов, как вступившее в свои права, готово было передать их дневному времени суток. От этой светлой передачи власти, комната была наполнена мягким светом, в котором утопали не только все предметы, находящиеся в ней, но и мрачные мысли.
 -  Доброе утро, мамочка! Прости, что я убежала, не поздоровавшись, что-то голова закружилась. Вот, пошла, позавтракала. -   Объяснила своё бегство и долгое отсутствие Олеся.
Мама лежала всё так же, безучастно закрыв глаза и, казалось, была погружена в какие-то свои мысли. Девушка раскрыла рукопись и продолжила чтение:
После завтрака с Олегом Николаевичем уже прошло  больше двух суток, но звонков от него не было. Вероника Павловна, невзирая на занятость и увлечённость написанием романа,частенько ловила себя на мысли, что скучает по нему. Случалось даже, что несколько раз она брала в руки телефон, с тем, чтобы позвонить генералу, но каждый раз откладывала его в сторону, уговаривая себя, что их встреча будет помехой её работе.Когда же Олег Николаевич сам позвонил ей , то она не прилично быстро, ответила на звонок и не могла скрыть радости в голосе.
- Добрый вечер, товарищ главнокомандующий – начал свой шутливым тоном, генерал – разрешите доложить?
 - Докладывайте! – поддержала шутку писательница.
- Разрешите прибыть лично для доклада?
- Не только разрешаю, а требую! Я стала плохо спать ночью, от того, что ты не желаешь мне доброго утра. – Последнюю фразу она сказала тихо, неизвестно зачем прикрывая трубку рукой, словно опасаясь, что их кто-то подслушает.
- Я еду! - уже совсем серьёзным голосом ответил генерал.
- Ой, - спохватилась Вероника Павловна -  я тут заработалась и у меня абсолютно пустой холодильник…
-  Ничего, я заскочу в магазин. Скоро буду.
- Жду тебя!
Вероника Павловна давно так приятно не волновалась, как теперь. Это чувство напоминало ей волнение, которое она переживала в детстве ожидая прихода «Деда Мороза» с подарками. В те времена, само ожидание чуда, для неё, совершенно затмевало собою не только все сомнения в существовании Деда Мороза, но даже подарки, которые тот приносил. Она просто знала, что будет чудо и, от этого, радость растекалась по всему её организму тёплой волной, принося настоящее блаженство. Вероника Павловна не задумывалась о природе этого чувства ни тогда, в детстве, ни сейчас, принимая это безусловное ощущение счастья, как часть своей натуры, которая, по независимым от писательницы, причинам, то засыпала, то просыпалась в ней. Окончив разговор с генералом, она подошла к зеркалу и, улыбнувшись своему отражению, отправилась в спальню выбирать наряд на вечер. Ей казалось, что она перебирает гардероб, целую вечность, в конце концов, её выбор пал на длинное домашнее платье из тёмно-синего панбархата с серебряной монограммой, вышитой на шалевом воротнике, которое должно было подчеркнуть её, практически, безупречную фигуру.
Олег Николаевич пришёл, как всегда шумно рассыпаясь в комплиментах, с неизменным букетом роз и двумя внушительными пакетами из супермаркета.
После того, как хозяйка квартиры и её вечерний гость поужинали, они заговорили о деле. Генерал, достал из кармана пиджака несколько сложенных вчетверо листов бумаги и начал свой доклад:
- Вот, Ника, что мне удалось узнать. Родители Виктора умерли довольно давно. Первым умер отец, а мама пыталась связаться с его женой, но та не отвечала и тогда, она составила завещание на внука. Но, нотариус, с которым дружила мать Виктора, умер вскоре после неё и теперь эти документы находятся у его внука, то же нотариуса. Но он поисками наследников до сих пор не занимался.
- Ничего себе! Какой ты молодец! – рассматривая бумаги, переданные ей генералом, восторженно воскликнула писательница – Нет, я просто обязана тебя поцеловать!
И она нежно, но коротко поцеловала его в щёку! Олег Николаевич заулыбался и спросил:
- Какие наши дальнейшие действия?
Вероника Павловна, хитро прищурившись, взглянула на него, словно проверяя на слабость и предложила:
- Мне кажется, что пришло время подсказать нотариусу адрес наследника.
- Думаешь? – с сомнением в голосе спросил генерал
- А как же?!  Надо, что бы он вступил в права наследства. Хоть часть моей вины будет снята с меня.
Она посмотрела на него с надеждой. Он взял её руку и поцеловал.
- Хорошо, как скажешь. А если там не дом, а сарай, какой-то и он не захочет?
- Я бы хотела вернуть этот дом Виктору – грустно опустив глаза, сказала Вероника Павловна и замолчала.
 - Ника, скажи мне, только честно, я буду тебе помогать во всём вне зависимости от твоего ответа, ты всё ещё любишь его?
Она подняла глаза и посмотрела на Олега Николаевича с удивлением и, как ему показалось с сожалением.
- А никакого Виктора уже нет, как нет и той Ники, что уничтожила его жизнь. Есть бедный «дядя Вова» и известная писательница, в силах которой восстановить справедливость, хотя бы на столько, на сколько, успеет.
- Спасибо тебе – ответил Олег Николаевич и, взяв руку Вероники Павловны в свою, поцеловал её
- За что? – спросила писательница, свободной рукой приглаживая его седую шевелюру.
- Ты меня вернула к жизни. После выхода в отставку, я чувствовал себя никому не нужным, жизнь, как будто проходила мимо. Каждый новый день был похож на предыдущий своей бессмысленностью... Сын давно вырос, жена - умерла. А когда появилась ты, да ещё со своим расследованием, я вновь почувствовал приятный вкус жизни,потому,что стал нужнен...
 -  Еще, как, нужен – подхватила она. У нас с тобой столько работы, что жизнь ещё долго не обойдёт тебя стороной – сказала она и засмеялась.
Неожиданно он перестал улыбаться и, достав из кармана брюк маленькую бархатную коробочку, молча протянул её Веронике Павловне. Та, явно не ожидала такого поворота событий, но, не скрывая удивления, взяла её.  Писательница нажала едва заметную кнопочку, и коробочка послушно открылась, в ней лежало изящное колечко из белого золота с брильянтом.
- Какое чудо! – с болью в голосе, сказала она – но ты же знаешь, я не могу.
- Чего не можешь – волнуясь, спросил генерал
- Не могу сделать тебя вдовцом вторично.
- Подумай, пожалуйста, не говори мне ничего сейчас. Поверь мне, я долго думал, прежде, чем сделать тебе предложение.
- Хорошо, я подумаю – ответила писательница и с грустью добавила: зачем нам, двум взрослым людям все эти юридические сложности?
- Мне не нужна печать в паспорте, просто я хочу, что б ты знала, что на этой планете есть мужчина, который, даже в своём, не молодом возрасте готов стать перед тобой на одно колено и попросить твоей руки.
От этих слов из глаз писательницы неожиданно брызнули слёзы и она, обвив руками шею генерала заплакала, повторяя сквозь слёзы: Да, да, да, я - согласна