Издатель - пропасть, без права перехода

Мой издатель считает, что умность - это его личная собственность, имущество без права на налог, не принадлежащая никому кроме него самого, но мне думается, издатель слишком приувеличивает. И вот почему. Каждое утро он, вытаращив глаза, блудит языком, несёт, что попало, без точек, запятых, переходя в оконцовках речи на междометия. На полном серьёзе требует ввести в мой новый рассказ дополнительного персонажа - Бабу Ягу. Чем она ему приглянулась, – не знаю. Но я пребывал в бешенстве, покуда дослушивал его рекомендацию. Глаза лупились от перенапряжения, ушные перепонки дергались и проглатывали окончания слов. Чуял, что из этого рая не выйдет… Он на полном серьезе, без прищура глаз требовал, во-первых, включить чудную бабушку в состав покорителей Южного полюса и всея Антарктиды. Во-вторых, Баба-Яга должна непременно перемещаться по пустынному и обледенелому материку на пикантном Вольво, и, в-третьих, она просто – обязана стать матерью-одиночкой. Как всё это втащить в маленький рассказик в триста строк и объяснить читателю, что Бабушка Яга бодра, свежа, плодоносива, и может делать по три десятков жимов на перекладине как двадцатилетняя спортсменка, издатель не пояснил.

- Сам думай! – сказал он, швыряя листочек форматом А3 на стол. – И сделай это за неделю.

- То есть я должен принести вам рукопись через семь дней, во вторник? – Спрашиваю я и аккуратно запихиваю листочек в портфель.

- Нет, завтра!

- Почему? – Лицо, моё, деформируется, вытягиваясь сверху-вниз.

- Потому что у издателей неделя – это отрезок времени равный до следующего утра.

Я поёжился и слегка скукожился, то есть ужался в плечах и согнулся в коленках. Но своего бешенства не выдал.

- Услышал меня?! – Выстрелил словами в меня издатель.

- Да…. Услышал всё до копейки… Мудро сказано.

- А теперь пошёл вон отсюда. Мне нужно работать. Сейчас придёт настоящий автор, не замухрышка какой-нибудь! – Подытожил он и обвёл меня взглядом снизу-вверх, слева-направо, брезгливо поморщившись.

… Не помню как попал домой. А там.... В холодильнике – шаром покати. Лампочки давно перегорели и обвисли в патронах. В комнатах неметёно, немыто, грязной посудой завален рукомойник. А в душе – буря. Хочется сухумского пива. Решил начать не с глотка алкоголя, а с Бабы-Яги. Сел за старенький комп, смахнул со стола остатки вчерашнего ужина на пол и задумался. Загремел вентилятор, выбрасывая воздух из чрева системного блока. Попробовал изобразить одного из покорителей Антарктиды с позиций лохматого лесного чудища, который, если смотреть ему в торец, похож на Бабушку Ягу. Не получилось. Мордой он больше походил на Тараса Бульбу – толстый, небритый, угловатый и очень забавный, особенно усы. Да и метла, ступа и избушка на курьих ножках никак не конструировались в рассказ. Дело в том, что атрибуты сказки на фоне белого безмолвия, айсбергов, пингвинов, покорителей Южного полюса – это уже слишком… Рявкнув от неудачи и постукав пальцами о клавиатуру, вздохнул глубоко и пошёл спать. Завалился в носках и брюках на сырую простынь и тут же захрапел. Мне снился сон, будто я отрезаю издателю голову и мне весело, да так весело, что хочется отрезать и себе вседумный, ушастый, носатый и кареглазый орган. За компанию.

Утром – я у издателя. Сую ему в нос листочек машинописного текста. Пробежав глазами, он воскликнул:

- Ловко ты закрутил сюжетец, ловко, однако... Удачно скомпоновал образ злого чудища в действия покорителей космоса.

- Покорителей чего? – Переспросил я.

Лицо моё опять вытянулось и стало похожа на огурец перед нарезкой в салат.

- Покорителей космоса! – Выкрикнул он. – Ведь ты о Юрии Гагарине повествуешь?

- Чего? …А ну да, о нём… О ком же ещё… - Одобрительно покачал я головой, белки глаз при этом налились кровью.

- Только не понимаю, почему у тебя космос весь в снегу. Белизна разлагает чистоту пространства, делает её ничтожной… Немедленно переделать! И обязательно включи в рассказ образ Змея Горыныча, на фоне Луны он хорошо смотрится в обнимку с Бабой Ягой.

После этих слов я почесал за ухом, потом за другим, взял листок из рук издателя, повернулся к выходу и потерял сознание. Что было дальше, не буду описывать. Из больницы я вышел через двадцать один день.

Издателя я больше никогда не видел. Говорят, его выгнали с работы. Кто-то из сотрудников отдела кадров издательства художественной литературы покопался в его досье и обнаружил, что он профессиональный слесарь-водопроводчик и никогда не работал в областях русского языка, литературы и прочей филологии. Меня сей факт нисколько не обескуражил. Потому что началась новая жизнь: торгую на углу переулков бананами – это гораздо лучше, чем писать гениальные рассказы.