Масленица

Нашим бабушкам и дедушкам посвящается!

Палаша повалилась в сугроб вместе с подругами и громко засмеялась. Как же она любила эту неделю - «объедуху»! Правда родители у нее были людьми небогатыми, и им приходилось потом долго сводить концы с концами после всех хлебосольных угощений для соседей, родственников из дальних деревень и всевозможных друзей. «Ну, ничего», - оборвала промелькнувшие грустные мысли девушка и перекрестилась, - «Впереди Великий Пост, можно и поголодать».

Она вскочила, отряхнула новую, справленную ей матерью специально для этого праздника, юбку и цветастый, сползший на шею с головы, платок, и побежала догонять своих беззаботно щебечущих подружек.

Мимо со свистом пронеслись яркие расписные сани, которые к масленичной неделе купил соседский парень Матвей. Ах, какой завидный был жених для всех деревенских девчат! Чуб густых кудрявых волос пшеничного цвета всегда торчал из-под шапки. Кушак красный. Грудь колесом. А как запоет да гармонь растянет, все девичьи сердца замирают, а лица краской заливаются! Правда, Палаша никогда не обращала на него внимания. Отец всегда говорил: «Руби сук по себе!» Вот она и рубила. Куда ей до зажиточных соседей. Такой к ней сроду не посватается.

- Прррр! – закричал Матвей, пытаясь остановить тройку запряженных в сани белых в яблоках коней, только успевших набрать скорость. Кони послушно остановились, но стояли неспокойно, переминаясь с ноги на ногу, всхрапывая и клубя паром холодного воздуха возле разгоряченных морд. Уж очень досадлив был им приказ хозяина, - Прыгай красавица, подвезем с ветерком! – парни, друзья Матвея, которые до отказа заполнили все места в санях, дружно засмеялись.

Палаша, непривычная к такому грубому вниманию, да еще со стороны первого парня на деревне, на секунду застыла, как вкопанная, а потом со всех ног бросилась бежать, сама не зная куда, главное подальше от этого срама!

Остановилась она только, добежав до покосившегося от времени, старенького сарайчика деда Егора, на самом краю деревни. Как же ей девчат догнать? Возвращаться на центральную улицу деревни, по которой Матвей катал своих друзей на новеньких санях, ей совсем не хотелось, но еще больше не хотелось в такой день домой возвращаться. Глубоко вздохнув, Палаша подобрала полы новой юбки и стала пробираться, утопая в глубоких сугробах, огородами на большую поляну на берегу мелкой речушки, где сегодня вечером будут сжигать чучело Масленицы.

Разгоряченная нелегким путешествием, да и воздух уже пах весной и не был настолько морозным, Палаша, наконец-то, добралась до заветной поляны и стала разыскивать подружек среди толпы народа собравшейся на гулянье и поглазеть, как чучело Зимы сжигать будут. Вдруг кто-то ее дернул за рукав. Ожидая, что это кто-то из девчат, Палаша с улыбкой обернулась и уже второй раз за сегодня застыла и онемела. Это был Матвей:

- Ты что испугалась, глупая? – парень взял ее за руку и нежно заглянул в глаза, - Не бойся, я ни о чем дурном не помышляю! Приходи, как чучело сожгут, к сараю деда Егора, я ждать тебя стану. Придешь?

Палаша молчала. Что-то все-таки ей мешало одернуть руку и крикнуть в лицо этому наглецу чупатому, что она ни за что на свете не пойдет ни к какому там сараю!

Матвей терпеливо ждал, не отводя взгляда. Вдруг кто-то окликнул парня:

- Эй, Матвей, вот ты где!

Он резко отпустил руку девушки, и пошел прочь, успев при этом шепнуть Палаше на ухо: «Приходи, я ждать буду!»

Первый раз за всю жизнь Палаша, так сильно любившая этот праздник, которых было совсем немного на веку простых крестьян, ничего не смогла запомнить: ни как чучело сжигали, ни как хороводы водили и песни пели, ни как через костер прыгали. Она все думала и думала о словах Матвея и никак не могла решить, идти ей к этому сарайчику или домой бежать со всех ног. Ведь сук-то по себе рубить надо! А вдруг он посмеяться над ней решил или того хуже?...

Подружки домой позвали. Палаша все-таки решила: «Была, не была! Если, что, как только речка ото льда вскроется, прыгну с обрыва в нее от срама людского!» и, простившись с девчатами, под их удивленные взоры, решительно направилась к месту назначенной встречи.

Вначале ей показалось, что никто ее здесь не ждет. Было темно, тихо и не видно никаких следов. Ну, кроме следов ее маленьких сапожек, которые, покружив на месте, удалились в сторону деревенских огородов, укрытых глубокими сугробами снега.

Матвей подошел к Палаше сзади, обнял ее, развернул к себе лицом и, не сказав ни единого слова, крепко поцеловал в губы…

Они гуляли до первых петухов. Все никак не могли расстаться, а когда кончился Великий Пост, Матвей в Палашин дом сватов прислал.

…

- Бабушка! Расскажи, а как вы в молодости Масленицу справляли?

Пелагея заправила белый, как снег за окном, локон, выбившийся из-под цветастого платка, и отвернулась от почти оттаявшего окна. В избе было шумно. Ребятишки, ее внуки и внучки, собирались на улицу кататься с ледяной горки, разбросали кругом свои валенки и рукавички. Дочери накрывали праздничный стол. Сыновья во дворе рубили на поленца дрова, чтобы истопить баню и печь для пирогов. Бабушка вздохнула: «Жалко, что мой Матвей не видит, как выросли его дети, как веселятся внуки. Да нет же! Все он видит с небес! И гордится ими, радуется за них… И любит ее, как всегда любил с первого дня той далекой Масленицы и до последнего вздоха!»