Жизнь, похожая на мою. Детство. Бабушка

В доме бабушка вела хозяйство умелой и властной рукой. Везде был порядок и идеальная чистота. Бабушка была моложе дедушки на девять лет, и когда он ушёл на пенсию ровно в 60 лет, в год моего рождения, она тоже уволилась с работы, не доработав до 55 всего четыре года. Семья стала большой, и ею надо было заниматься.
За несколько месяцев до моего рождения мама и папа приехали из Астрахани, где папа работал прорабом строительной конторы по распределению после института, а через год к нему после университета приехала и мама.
Бабушка была младшей дочерью своих родителей и младшим ребёнком в семье. Ее отец Фанталов Назар Иванович был из известной купеческой семьи Фанталовых из Мурома.
Большой портрет бабушкиного отца с окладистой бородой и широким лицом властного мужчины лет 60 висел над диваном рядом с портретом моего деда, но уже фотопортретом молодого щеголя, приказчика 20 лет.
Оба портрета в рамках под стеклом. Я и сейчас их храню.
Отец бабушки 1843 года рождения имел пароходы на Каме. В 40 лет овдовел, оставшись с сыном Иваном. Назар Иванович женился второй раз тоже на купеческой дочке Елизавете, и она родила ему еще семь детей. Трёх сыновей и четырёх дочерей. Бабушка, Елизавета Назаровна родилась, когда ее отцу было уже за 60. Разница со старшим братом Иваном, от первого брака была более 20 лет. Позже у Ивана родились два сына Коля и Зоря. Эти два племянника были моложе бабушки лет на шесть, и она с ними занималась.
Я рассказал об этом потому, что на комоде в доме среди других милых безделушек: фарфоровых пастушек и пастушков, длинных ваз с цветами, пасхальных стеклянных синих и голубых яиц в золотом орнаменте с надписями Х.В. на серебряных подставках стояла фотография моряка, кудрявого блондина в бескозырке. Я всегда считал, что это мой папа, и только лет в 10 мне объяснили, что это бабушкин племянник - Зоря. Сходство было потрясающее. Видимо с пароходами пошло не все гладко и прадед стал управляющим Питерского торгового дома по зоне Поволжья, по закупке зерна. Он обосновался в Хвалынске. Его дом на улице, тогда Купеческой, и по сих пор там стоит и после реквизиции его советской властью до сих пор служит, сейчас там налоговая служба, как я недавно уточнил. В Муроме есть точно такой дом с таким же длинным флигелем во дворе. Все в нашем маленьком доме следовало порядку большого дома ее родителей.
Бабушка всей душой ненавидела советскую власть и в первую очередь Ленина, но никому об этом не говорила. Хранила в нижнем ящике комода журнал Огонек от 1924 года с фотографией Леина в гробу. Там же лежали газеты, посвящённые смерти Сталина. Ленина она называла Рыжим бесом, но при мне она это сказала вслух много позже.
Рано утром она вставала и готовила завтрак для отца и тётки, часто это была жареная картошка на топленном масле, причём каждому на своей небольшой сковородке, и тётке варила кофе с сахаром на молоке, а отец пил чай. Мама не завтракала, только пила чай.
Дедушке подавала протертую говяжью печень, почти сырую и сок Алоэ. Все уходили по делам. Мне она варила яйцо и давала его в пиале с белым хлебом и маслом, и стакан молока без пенок. Потом садилась на диван расчёсывать гребнем свои длинные до пояса волосы. Во время этой процедуры собака лежала у ее ног, кошка рядом на диване и урчала, как погремушка.
Бабушка расчесывала волосы, разговаривая с кошкой и собакой. Она говорила им: надоели вы мне хуже горькой редьки, глаза бы мои вас никогда не видели, когда вы наконец сдохните. В этот момент собака виляла хвостом. Дальше она обращалась к иконам и говорила: «Царица небесная, Матушка, зачем меня на муки родили?» Потом молилась и говорила мне: «Скорее бы мне помереть, да никак Господь не приберет». Я кошка и собака с интересом слушали ее речи каждый день. Скажу сразу я слушал их более 40 лет. Затем бабушка кормила своих животных и отправляла их гулять в палисадник, и мы шли с ней на базар за продуктами. Вторник и четверг были базарными днями.
Бабушку воспитывали, как домохозяйку, которая будет управлять своим домом, выйдя замуж за обеспеченного человека своего круга, как ее старшие сестры родные и двоюродные и многочисленные тётки, и другие родственницы женского пола и в первую очередь как ее мама. Она окончила четыре класса церковноприходской школы и помогала дома вести хозяйство.
Братья учились в Киеве в политехническом институте и писали домой почтовые открытки: город Хвалынск, улица Купеческая, дом Фанталова. Госпоже Елизавете Фанталовой. «Маменька, низко Вам кланяюсь, как Ваше здоровье? Как папенька? Кланяйтесь ему от меня и скажите, что я веду здесь очень скромный образ жизни. Очень выгодно снял комнату с пансионом. Учусь успешно. Мне бы очень пригодились небольшие деньги, так как впереди праздники. Целую вас и папеньку, передавайте привет всем домашним». Разумный подход, напрямую папеньку не раздражать.
Таких открыток у меня два альбома. И еще два у моей тёти, ей 97-й год.
Сестры вышли замуж и тоже писали открытки и приезжали на праздники.
В доме жили еще племянники. А при доме во флигеле, рядом со складками, жили не женатые приказчики, им готовила кухарка отдельно. Они получали зарплату, но столовались и жили при доме хозяина. Когда приказчик женился, ему вдвое увеличивали зарплату, чтобы он мог снять отдельную квартиру, и жена его могла не работать, а вести хозяйство и воспитывать детей.
Бабушка часто вспоминала одну молодую женщину, которая, выйдя замуж за приказчика, сняла квартиру напротив или неподалёку, сидела летом на веранде под белым кружевным зонтом и, положив ногу на ногу, болтала на пальцах туфлей в то самое время как муж работал.
Бабушка не заработала трудового стажа и не получала пенсии. До 36-го года она была замужней домохозяйкой. Дедушка хорошо по тем временам зарабатывал на стройке. Его посадили, как врага народа, видимо что-то сказал не то. А может во время гражданской войны оказался не в том месте и не в то время, я не знаю и ни от кого не слышал. Знаю, что ничего не подписал против себя и никогда не был партийным и активистом.
Бабушку тоже вызвали в серый дом на допрос и заставляли, что-то подписать на деда. Кое-что она мне рассказала, когда мне было лет 14 - 15. Буквально: «Подписывай сука, русопятая, а не подпишешь, видишь карандаши на столе отточенные, так мы их тебе под ногти сейчас засунем, а потом посадим, а твоих щенков на улицу выкинем». Она ничего не подписала и этим спасла жизнь своему мужу и себе. Его оправдали и отпустили через три года, как не подписавшего не доказанные обвинения. Но о дедушке возможно позже.
До карандашей дело не дошло, а выбрасывать «щенков» на улицу пришли. В то время семья жила в полуподвальчике на улице Тараса Шевченко, в составе: бабушка, дедушка, мой папа, моя тётя, её приёмная дочь, её родители, мама, родная сестра бабушки и ее муж умерли в Сызрани. Простудились, заболели и умерли.  И еще бабушкина мама, и дедушкин отец. Это были остатки двух больших семей - Фанталовых и Кондратьевых, уехавших из Хвалынска после того, как реквизировали их дома в пользу государства.
Приехали двое в кожаных плащах. Посмотрели, и один, сказал второму: «Ну, куда их выселять, и так уже в подвале живут». Постояли, развернулись и ушли.
Двое стариков и двое детей, и женщина домохозяйка 30-ти лет, теперь без мужчины, хозяина, содержащего и кормившего всю семью.
Бабушка, аккуратная, грамотная, хозяйственная женщина, большая и красивая, но на работу ее никуда не брали, как жену врага народа. Единственное место, которое ей предложили, место прачки в госпитале на ул. Вольской, теперь это клиника глазных болезней. Там она работала: днем стирала, а ночью караулила, чтобы белье на просушке не украли.
Через некоторое время, заметив ее аккуратность и чистоплотность, перевели санитаркой, позже сестрой-хозяйкой, поваром и дальше перевели заведующей детской молочной кухней. Её даже наградили как отличника производства медалью.
И с этого места она ушла, добровольно, не доработав до пенсии, как только дед вышел на пенсию, дети уже работали и помогали ей деньгами, вместо пенсии. Думаю, что за такое место тогда и сейчас люди зубами держатся. Но я уже говорил, что она не любила советскую власть и всё, что с ней было связано. Она любила свою семью и домашний быт.