Воздушный шар

  Солнце вплыло в открытое окно и разтеклось по одеялу. Тепло противно обволокло ноги. Лежать дальше стало невозможно. Слава приподнялся на локтях, поджал колени и перепрыгнув через кресло, втиснутое между кроватью и небольшим куском стены, уперся животом в острый край подоконника и наполовину свесился вниз. Солнце воцарилось уже повсюду, двор млел. Для надежности Слава засунул носки ног между ребрами батареи и из всех сил вытянул шею. Голова привычно повернулась налево - к скамейке у первого подъезда.

  Единственный в микрорайоне кооперативный дом был длинный, на семь подъездов. Но так уж получилось, что когда лет шесть назад дом сдавался, то самые перспективные в плане потомства семьи заселили первый подъезд . То ли потому что он был ближе всех к площадке выделенной под гаражи и расположенному сразу за ней детскому саду, то ли потому что зеленая полоса состоящая из 6 каштанов и сплошной в полтора человеческих роста стены сирени начиналась с окон второго подъезда и жильцам нижних этажей первого доставалось больше полезного для растущих организмов ощущения света и пространства. Но скорей всего потому что квартиры продавались по порядку и первыми на них решались те кому уже припекало. Слава жил во втором. Он был самым младшим во дворе.

  Никого.
  А ведь уже десять.

   Разочарованно выдохнув Слава направился к кухне как вдруг дверь, снабженная благодаря единственной и невероятно инициативной паре пенсионеров первого подъезда самой мощной пружиной, громко хлопнула. Слава тут же рванул назад, на ходу чуть прищурив глаза от нетерпения. Перед песочницей стоял худощавый вытянутый парень почти полных 8 лет в длинных узких брюках и деловито ударял ногой по деревянному ободку. Марик! День сразу заобещал стать хлопотным и поэтому Слава, сунув в каждый из карманов шорт по яблоку, с криком „Мама, я во двор!“ , понеся по лестнице.
 
  Пожалуй лучше все же признаться что Славой был я. То есть не только был, я и сейчас есть. И на часах утро, и вся комната от пола до потока наполнена невероятно-ярким светом и звуки манящего майского дня пробиваются сквозь прочные немецкие стеклопакеты, но мне уже давно за сорок, Я лежу на диване вверх задом и указательным пальцем правой руки набираю эти строчки. Просто мне впервые приспичило написать рассказ, - правда ли очень странный бес пытается треснуть меня в уже и без того хорошо похрустывающие ребра. И я понимаю что такое отступление вряд ли его украсит. Но пусть память о днях моего детства и желание передать все так, как оно и было на самом деле, послужат тому оправданием.

  Я так я.

  Так вот - уже разгар самого утра самого обычного летнего дня 1978 года и я стремительно спускаюсь по лестнице. На каждый пролет мне надо почти два шага. Делается это так: сначала руки вытягиваются вперед как можно дальше, правая на перила, левая к недавно выкрашенной стене,и упор на обе и прыжок. 4 ступени позади. Вдох, руки в тоже положение и еще 4 ступени. Последние две перешагиваются небрежно и даже презрительно, но на самом деле они меня очень раздражают - без них не было бы этого почти. На ходу я решаю что как только руки станут хоть чуть длиннее проходить по 5 ступенек за раз.

 Дверь из подъезда на распашку, до песочницы 22 самых широких шага и одно маленькое препятствие, -Аделя. Вообще то правильно было бы сказать баба Аделя, но ввиду характера этой нехитрой и вредной старушенции так получится по вежливому. Осень, зиму и до апреля она живет в однокомнатной квартире на первом этаже моего подъезда. Ее никогда не видно за плотными шторами. Но с первого апреля с раннего утра и до самого самого вечера Аделя переселяется на лавочку под своим окном. И каждому проходящему мимо жильцу выдает часть накопившейся за время вынужденного поста информации в виде самого неожиданного комментария .Так когда мимо проходит моя мама с продуктами одна (обычно мама ходит везде вдвоем с бабушкой) она громко и ехидно произносит:

- Дождь идэ

 Мама обижается, понимая это так - сегодня ей придется что то сделать самой.

 Первого апреля Аделя шутит. После одной из "удачных" реприз мама слегла ссердечным приступом.

-Рая, возбуждено прошептала юмористка
- У вас такое горе!

 Зная мои привычки как то торчать из окна, перелазить со своего балкона на соседский и каждый час делать пробежку по квартире, тормозя руками, а однажды и головой о батарею, моя мама в полминуты оказалась на четвертом этаже. Она вошла в квартиру без помощи ключа, увидела меня сидящем в кресле с книгой в одной руке и с печенйьем во второй и тихо осела на пол. Полминуты сделали свое дело.

-С первым апреля Вам,
сказала Аделя уже выходящему от нас врачу скорой помощи.

  Но сейчас у бабки не было шанса. Заменив все длинные шаги на быстрые, но короткие, я бросаюсь к песочнице, резко торможу, ору: -Привет!
После чего,как можно небрежней начинаю ходить по ее ободку.
Марик морщиться и громко шепчет: -Слезь с корзины!
Интересно.
- С какой корзины?
Марик оглядывается.

Он самый старший во дворе, всегда что то придумывает, всеми распоряжается. Каждая новая затея - дело его несколько увеличенной по отношению к тощему, по его же словам – стройному, телу, беспокойной головы. Марик еще и самый высокий в нашей компании.
 
Несмотря на то, что я все еще нахожусь на деревянному крае песочницы, он смотрит свысока и молчит. Но я - его сосед, причем не обычный, а сосед по балкону. У нас есть свои секреты и потому Марик начинает мне загадочно подмигивать. Я прыгаю на траву. Жду. Ждать недолго.

Дверь первого медленно открывается и из нее одновременно выходят Эдик и Саша. Саша движется медленно и чуть сердито, а Эдик весь как та пружина - сжимается и разжимается, постоянно подпрыгивая. В руках у Саши колода карт, у Эдика мяч и видимо на ходу каждый из них твердо решает не отступать от своих намерений.

  Увидев нас перед песочницей'в заговорщицкой позе, оба замирают на мгновение но потом успокаиваются. Длинные штаны Марика и моя крайне редкая поза полного спокойствия явно говорят, что сегодня не будет ни карт, ни пионербола. Сегодня День Дела.

 Саша подходит и деловито протягивает Марику колоду.

Саша по возрасту и росту почти как я. И это еще одно почти, которое меня бесит. Разница в два месяца и 1 сантиметр - явно не в мою пользу. Я - беспокойный, непоседливый, надоедливый, задиристый, я - сущая проблема и в первую очередь для себя самого.  Я могу высоко подпрыгнуть в центре футбольного поля и разбить себе голову о мяч, случайно пролетающий мимо. Саша, когда будет падать вниз головой (это только если я неожиданно столкну его с края любимой скамейки) успеет изогнуться, сгруппироваться и мягко приземлиться на асфальт крепкими руками будущего волейболиста. Саша не я. И в тоже время он мой лучший друг. Я могу продраться с любым в нашем дворе, кроме него. Во первых я доверяю только его спине, когда надо залезть на какое-нибудь неудобное дерево или высокий забор. Во вторых я подозреваю, что если он ударит в ответ- то может хватит одного раза.
Впрочем точно это неизвестно, с ним еще никто не дрался.

 Марик берет колоду, прячет ее в карман своих брюк, несколько раз поводит головой из стороны в сторону и коротко говорит -потом. Саша вынимает карты из его кармана, кладет в свой и безразлично садится на край песочницы.

Эдик делает ставку на меня.

Он также младше по отношению к Марику на пару месяцев. Он явно не глупее и гораздо остроумнее нашего предводителя. У него даже всегда больше идей чем заняться, но не хватает желание их пробивать. Эдик в любой момент готов заменить Маркела, как он иронично обращается к нему в минуты такого величия. Пусть только он -"наша Маруся"- так распорядиться.

  Эдик подкидывает мяч вверх, зная, что я точно брошусь его ловить. Он надеется увлечь меня своей игрой и тем вывести Марика из себя, поскорей расколоться.
 Эдик проигрывает сразу. Я неподвижен. Жаль только что и я не в выигрыше. Марик молчит, мяч падает мне на голову, Саша встает и внимательно ее осматривает. Вроде все в порядке, все ржут. Из за смеха не слышно как подъезд выплевывает одного за других самых сонливых ребят - Славу Толстого и Сережку. Последней появляется Зоя. Пока ребята все ещё подтягиваются и зевают, Зоя встряхивает длиной косичкой и твердо движется в нашу сторону. Когда она оказывается в нескольких шагах от нас, Марик вдруг неожиданно объявляет:

- Будем строить воздушный шар
- Что !..
как бы разочарованно тянет Эдик
- Зачем?
спрашивает Саша и снова засовывает руку в карман.
Серега и Славян смотрят на меня. А я почему-то начинаю выгребать ногой песок на траву.

-Молоток!
 - бросает Марик в мою сторону и повернувшись к Зое добавляет:
- У нас есть корзина!
-Корзина чего? – серъезно спрашивает Зоя.

Марик неприступен.

-Корзина для воздушного шара! -решительно заявляет он.
- Где?

  И тут руки Марика с такой величественной небрежностью зависают над песочницой, что нас и самих осеняет - это же готовая корзина для воздушного шара!
Ее надо только вытащить из земли, - наверняка там такое же надеёжное как и края деревянные дно, - и можно крепить к шару.

- Не разбрасывайся , - вскрикивает Эдик . И поясняет толкая меня в плечо,
 - Для балласта пригодится.

Слава Толстый и Сережка не собираются оставаться в стороне. Они подходят с двух противоположных сторон к нашей будущей корзине и начинают ее раскачивать, то ли проверяя ее на прочность, то ли стараясь вытащить из песка.

- Не тяниии!
Марик срывается на звонкий писк.

Правда с Сережиной тороны нет никакой опасности. Он ростом как Саша, но в полтора раза худее меня. И хотя он необыкновенно подвижен - как в игре так и в драке за него почти невозможно ни ухватиться ни толком попасть чем нибудь летательным- но силы в нем никакой. Не наел.

 Другое дело - Слава Толстый. Вообще то он не совсем толстый. Он широкий. Он плотный. Он всеобъемлющий. И это вовсе не жир, это - мясо. В футболе Славян всегда на воротах, в прочих играх выполняет роль защитника или служит прикрытием. А вот в драке он сущая проблема и ее не обойти. Толстым его прозвали как то коллективно , но не сразу. Сначала как только мы появлялись рядом Эдик стал звать меня Слава Тонкий. Я не возражал. Постепенно начала проходить и вторая половинка этой затеи. Когда клички закрепились возражать уже не смог и Слава Толстый. Правда с той поры он меня недолюбливает.

- Осторожно!
Марик снова возвращается к любимому тону. Тон мне хорошо знаком.Когда поздно вечером я на балконе играю в шпиона, то часто слышу такие интонации исходящий из открытой форточки соседней квартиры. Принадлежат они дяде Роме, его отцу.

- Нам нужна резина. Много.

Это вступает в дело Саша. Мы безмолвно киваем головами. Он понимает что говорит. У его родителей есть машина.

 Все пересматриваются. Теперь ясно что делать. Мы хорошо знаем наш микрорайон. Черемушки. Он растет вместе с нами. Он богат полезными ископаемыми и мы хорошо знаем где они лежат. Мы разворачивается в разные стороны и рвемся вперед, но Марику этого мало .

- Мы должны разбиться на пары.
- Это зачем ?
(Я не люблю выдавать свои секретные места. Я люблю скрываться и все знают что отыскать меня трудней всех) 
Но Марик переубеждает меня непредсказуемым аргументом.

- Для секрета. Чтоб они не догадались.
И он кивает головой на окна нашего дома.

Теперь точно все ясно.
Мне достается Эдик. Я не спорю. Эдик не любит далеёких экспедиций и я надеюсь быстро от него избавиться.

- Между гаражами, - шепчу я ему на ухо, - есть старая шина. Огромная . Но вдвоем нельзя - заметят.

 Эдик кивает и начинает пятиться назад. До гаражей я следую за ним , показывают шину и говорю - ты доставай и тащи, а я на разведку. Эдик снова кивает и лезет боком в узкую щель. Шину я обнаружил еще весной когда сошел снег. Она наполовину в земле и мне ее не вытащить . Так что Эдик освободиться не скоро. Но своего добьется.

  Я спокойно разворачиваюсь и бегу в сторону новой котельной. Она не совсем новая - тоже наша ровесница. Но 2 года назад к ней зачем то стали пристраивать два этажа. и огромную трубу . С трубой и с одним этажом за год справились а последний этаж полностью перешел в наше распоряжение. Без стен и потолка это превосходная площадка для обзора территории, обстрела дороги ведущей мимо котельни к детскому саду и проходу в город; на ней мы можем спокойно обсуждать наши самые тайные дела, подолгу играть в карты и просто валяться. Главное туда попасть. Марик и слава толстый для этого высоко подпрыгивают вверх, цепляются за край стены и подталкиваемые нашими рукам карабкаются вверх. Остальные запрыгивают с непонятно зачем построенной в полутора метрах от стены котельной железной, с огромными площадками, лестницы.

  Дело в том - что я уже знаю что мы будем делать с резиной. Из всех ребят во дворе - я самый начитанный. Этому больше всего способствуют длинные зимние вечера которые я провожу дома, оттого что не знаю- что там происходит сейчас - в первом подъезде. Видимо я единственный, кто прочитал приключения Незнайки.
И поверил в них.

  Нам нужна смола. Мы будем греть ее в больших консервных банках на костре и замазывать ею резину. это будет моя идея. Смола лежит в огромной железной бочке спрятанной когда-то нами от чудо-строителей под трубу. Достать ее оттуда - это надолго. Поэтому я сначала залажу на котельную и широко расправив плечи осматриваюсь.
Разбежались не все.
У песочницы - Зоя.

  Год назад из первого подъезда вышла небольшая девочка с длинной толстой косой и крупными глазами. Она прислонилась к железной трубе подпирающей навес у входа и стала неподвижно наблюдать за нами. Нам было неловко. Минут через десять сзади появился Эдик с новеньким мячиком и быстро оценил ситуацию. Он тихо положил мяч на пол, достал из кармана скакалку и незаметно привязала косу к трубе. Снова взял мяч и вежливо поздоровавшись затеял игру в пионербол. Обычно мы играем в него на площадке для стирки белья, которая расположена между песочницей и сиренью защищающей окна дома. Это такой волейбол только мяч надо не отбивать, а перебрасывать через сетку и ловить руками. В качестве сетки нам служит какая нибудь натянутая лучше других веревка, а остальные мы либо игнорируем либо срываем. Смотря по настроению взрослых во дворе. Но тогда Эдик предпочел играть прямо на площадке у подъезда и сетка была воображаемой. Постепенно мы увлеклись и девочка нам не мешала.
Внезапно Эдик легонько кинул мяч в ее сторону и громко крикнул
-Лови!
Девочка рванула изо всех сил. На пол метра вперед.Потом жестко дернулась назад. Мы приготовились к громкому плачу. Но она снова застыла. Около минуты она смотрела на всех нас, потом остановилась на Эдике и тихо, но внятно спросила:
- Ты что?
В углу ее глаз заблестела огромная слеза.

  С тех пор Зоя самая самая в нашей компании. Она во всем участвует и никогда не проигрывает. Она все узнает первой но никому не рассказывает. В игре в квача либо в прятки Зоя не водит и редко находится. Хотя ее коса почти всегда торчит из-за одного из 6 каштанов нашего двора. Мы называем ее наша Зоя.

Наша Зоя держит в одной руке какой-то лист бумаги, в другой карандаш.
Зачем?
А вот первым появился Саша с пробитым мячом и двумя велосипедными камерами. Он кидает их в песочницу и Зоя что-то черкает на бумаге.    
  Ладно, потом узнаем.

  Ну, вперед!

  Вот уже пол дня как я вожусь с проклятой бочкой. Выкатить ее из ямы которая находится под огромным фундаментом трубы было не сложно. Но вот смола внутри оказалась совсем засохшей и ее можно только откалывать по кускам острым краем арматуры. Я уже порезался в двух местах и зашиб колени. Про одежду молчу. Сейчас я про нее не думаю.Периодически чтобы отдохнуть, я запрыгиваю на крышу и смотрю вокруг.

Ого - над песочницей уже приличная горка отливающая на солнце матовым блеском. А ребята тащат и тащат. Автомобильные покрышки всех размеров, велосипедные шины и камеры, рваные мячи, куски рубероида с крыши соседнего дома - там ремонт , какие то калоши-отсюда всего и не разглядеть.

А вон мимо, возвращаясь с работы, прошла мать Саши. В руках две сумки -в них скорее всего молоко и сметана, но может быть и мороженное, только жидкое. Тетя Аня работает на молокозаводе в какой то лаборатории и всегда возвращается первой. Тем более что сегодня пятница -короткий день. Она внимательно посмотрела на песочницу, вернее на то под чем она должна быть, немного неровно кивнула Зое головой и спокойно пошла дальше.

 Пора и мне. Я снимаю футболку, завязываю узел и до верху набиваю ее кусками смолы. Тяну мимо гаражей.

Мимо меня проходят , возвращаясь с работы взрослые.

- Не помочь?
-Спасибо дядя Толя . Мы сами.

Дядя Толя смотрит на меня с ироничной улыбкой. Скорей всего прикидываем во что ЭТО обойдется мне вечером. И хорошо что я не его сын.Но постепенно выражение его лица меняется. Он смотрит вперед, по направлению моего "движения", видит склад резины и прищуривается. Кажется он что то узнает. Но тут к Зое приближается его Саша с чем то очень большим и черным на спине.
Дядя Толя окончательно перестает улыбаться, чуть поворачивает направо и быстро движется к подъезду.

 Когда я подхожук Зое, она строго смотрит на меня и спрашивает:
- Ты где так долго?
Я вываливаю свою тяжкую ношу на землю, и в ответ на её высоко поднятые брови,начинаю объяснять.Не дослушав до конца, Зоя кивает и записывает, что я принес.
- Зачем?
-Марик сказал.
- Что сказал?
- Сказал, хочет что бы знали кто сколько принес резины.
- А зачем.
- Что бы потом мы посчитали, кто сколько сможет кататься на шаре? Ведь он один!
-Маруся!?
-Да нет, шар! -Зоя улыбается.
- А смола?
- Не знаю. Наверное считается.
- Ну и ладно.

  Я оглядываюсь. Уже вечереет. Рабочий день наверное закончен и самое время исполнить мою давнюю мечту. Сразу позади нашего дома, запрятавшись под кроны высоких ореховых деревьев, выстроились в ряд владения частных хозяев. А за ними через дорогу- хлебозавод. По утрам все пространство вокруг него заполнено вязким запахом свежеиспеченного теста. В хорошую погоду я всегда выхожу на балкон перед завтраком и делаю с десяток глубоких вдохов.

 Лучше всего сейчас! Наверно мной движет просто любопытство, а резина лишь повод. Но я твердо настроен. Только сейчас!

  Забор высокий-метра два. Я выбираю дерево стоящее поближе и карабкаюсь одной рукой и ногой упираясь в шершавую кору старого ореха, другими в покрытую толстым слоем штукатурки кирпичную стену.
Кусок штукатурки отламывается и я падаю вниз с полуметровой высоты. Фигня! Сейчас справлюсь.
-Слава! Слава!Ты где! -слышу я вдруг издалека знакомый женский голос.
Да что за фигня такая,- домой еще точно рано.


  -Слава , ты заснул?
Я ощущаю легкий толчок в спину, оглядываюсь и вижу ... свою жену.
Вот так бес! - Я не просто заснул.
Я погрузился в самую сладкую и глубокую дрему воспоминаний и впервые не заметил как мягко подкрался вечер.
Жена пришла с работы. Усталая совсем.
Сейчас мы поужинаем, поговорим, уберем посуду. Потом может быть прогуляемся по парку, который в 100 метрах от дома . Вернемся, посмотрим телевизор.Все реже мы смотрим какой нибудь полнометражей фильм, все чаще какую-нибудь документалку, которую можно выключить посередине. А в 10 Наташе надо  постараться заснуть. В 7:0 - на работу.

  Я пытаюсь вернуться в заново обретаемый мир Большого Дела, но не могу. Солнце окончательно скатилось за кирпичные горизонты старых домов, неровной линией рассекающих окно нашей большой залы и вместе с его лучами пропали четкие очертания так быстро пролетевшего летнего дня далекого 1978го.
С трудом раздвигая тяжелые шторы времени, память позволяет мне взглянуть на него ещё раз. Но только со стороны:

- Марик домой!
- Зоя домой!
- Эдик! Эдик!!! Эдуард!!!!!!
-Саша! Сереженька! Славик!
Стемнело окончательно.
Один за другим дети медленно отрывались от края почти двухметровой резиновой горы и с обвисшими, угольного цвета руками , в покрытой несмываемыми черными разводами одежде и обуви гордо задирая вверх свои запыленные головы шагали к первому подъезду!
Последним ушел Слава.

  Дома , за ужином Слава просто взахлеб, не переставая жевать рассказывал маме и бабушке о новых планах на лето.
- Уже завтра мы разведем за домом костер и будем плавить резину со смолой. Только это - тайна. А Зоя обещала, что принесет веревки. Ведь ее мама на фабрике работает, правда?
- Папа , кивала головой мама, -на Октябрьской Кузнице.
-Еще лучше, -продолжал Слава, -там ведь есть крепкие канаты из метала.
-А знаешь,- он вдруг перешел на шепот.
- Марик придумал что можно катать всех кто хочет по разу в день по полчаса и брать за это 10копеек. Но это с других, а нам только 5. Я ведь смогу брать 5 копеек на воздушный шар.
 -Только по воскресеньям.- торопливо добавил Слава.
Мама продолжала кивать головой, а бабушка молча улыбалась. Но это Славу почему-то не настораживало. Едва дожевав, он наскоро вымыл руки и быстро побежал спать.

   Утром  комнату наполнил необычный шум со стороны двора, легко пробивающийся сквозь расшатанные деревянные рамы. Слава ринулся к окну. То что он увидел ему совсем не понравилось. У песочницы стояла небольшая грузовая машина с открытым кузовом, а вокруг деловито передвигались родители всех детей из первого подъезда и закидывали всю резину наверх. Дядя Толя, твердо ступая по ярко-зеленой траве, тащил к своему гаражу две огромных и кажется совсем не старых шины. А на самом краю песочницы приподнявшись на носки стоял и громко отдавал команды отец Марика.