Платон и Аристотель. Сравнение ряда аспектов

Соотношение философских позиций Платона и Аристотеля в модусе обоснования идеального единства Вселенной: анализ ряда аспектов

В этой небольшой статье автор ее попытается поразмышлять по поводу сопоставления ряда аспектов онтологий Платона и Аристотеля, имея при этом в виду интересующую его проблему обоснования идеального единства мира. Ну вообще - то традиционно принято считать, что между Платоном и его учеником пролегли весьма глубокие разногласия в ряде существенных моментов. Недаром Платон утверждал, что Аристотель похож на жеребенка, лягающего собственную мать, и что его следует держать в узде. Однако столь ли уж глубока и существенна разница между ними?  Автор этой статьи полагает, что видимо прав современный исследователь, утверждающий, что во многих важных аспектах философия Стагирита  есть  результат развития и завершения «линии Платона». С этих позиций сравнивает онтологии двух великих философов античности, в частности, С.П. Лебедев. Согласно этому исследователю, «Аристотель завершил начатое Платоном. Он, по его собственному признанию, просто сумел найти способ внутреннего, органического объединения тех понятий, которые ему оставил в наследство Платон. Он ввел идею внутрь вещи и превратил ее в действительную причину последней. Правда, это потребовало создания собственного категориального аппарата, существенно отличающегося от платоновского» [3, с. 782]. Нет, при этом, конечно, вряд ли можно поставить под сомнение то, что онтология Аристотеля содержит немало новых, причем существенных, моментов по сравнению с онтологией Платона. Вот, например, известные российские исследователи  ( К. А. Сергеев и Я. А. Слинин) полагают, что Стагирит ,в отличие от Платона, в своей онтологии сделал важный акцент на понятие энергии. Платоновские идеи Аристотель преобразовал в формы, которые он определял как энергии и силы, заключенные  во всем том, что становится по своей природе существующим, то есть осуществленным. Он мыслил сущность вещей не через идеи, а через энергию, которая является активным стремлением быть индивидуально осуществленной. В энергии заключается действительность всего сущего. Платоновский «эйдос» достигается Аристотелем через энергию, которая определяется как активная реализация формы в материи, наделенной способностью воспринимать какие угодно формы [4,с. 364] . Вместе с тем, на мой взгляд, столь же трудно отрицать, что при всей критике идей Платона и новациях в понимании связей между идеями и вещами, с применением к тому же более развитого и точного категориального аппарата, Аристотель во многом опирался на теоретико-исследовательскую модель, которую разработал его учитель. Те же Сергеев и Слинин, например, признают, что Аристотель в разработке концепции природы активно использует платоновские идеи в качестве фундаментальных характеристик чувственно воспринимаемой действительности, но которая понимается теперь уже как бытие – процесс = энергия, ведущий к реализации потенции в реально сущее, называемое так в силу его индивидуальной определенности. «Всевосприемница» и «кормилица» Платона получает у Аристотеля наименование материи, которая заключает в себе возможность или способность быть сущностью или индивидуально определенной вещью [ 4, с. 366]. Этот же тандем авторов в другом месте подчеркивает, что в действительности, если глубоко вдуматься и осмыслить, разногласия между Платоном и Аристотелем не столь уж существенны и принципиальны и касаются то они одного – единственного пункта: у Платона идеи – это автономно существующие единичности; у Аристотеля формы ни в каком виде не имеют самостоятельного существования: как связанные с материей общности они суть атрибуты вещей, а как отвлеченные от их материальных субстратов единичности они суть знания, то есть атрибуты ума и души. Именно самостоятельность существования платоновских идей, и только она, оспаривается Аристотелем [4, с. 712]. Тот же Я. А. Слинин во вступительной статье к одной из работ К. А. Сергеева проводит мысль о том, что объективно говоря, философия Аристотеля лишь в немногих пунктах противостоит философии Платона, ведь Аристотель был его учеником. Во времена поздней Античности и раннего Средневековья даже существовали попытки слить воедино учения двух этих философов. Примером весьма успешной попытки такого рода может служить неоплатонизм Плотина, Порфирия и Прокла, который некоторые комментаторы называют «амальгамой» платоновской и аристотелевской философий. Учения Платона и Аристотеля, продолжает этот автор, по своей сути скорее находятся в гармонии друг с другом, чем в дисгармонии. Их противопоставление началось, а затем усилилось в текстах гуманистов, которые исходили при этом из чисто тактических и идеологических соображений и преследовали свою главную цель – ослабить средневековый теоцентризм, для чего им надо было принизить авторитет Аристотеля, расшатать его, ослабить его влияние на умы, ибо Философ был непререкаемым авторитетом у схоластов. Вот с этой целью в пику Аристотелю превозносился  и противопоставлялся ему Платон[5, с. 22- 23]. Можно вполне принять эти суждения.
Все это привело, да и не могло не привести, с одной стороны, к более удовлетворительному разрешению одних проблем, с другой стороны, к воспроизведению, пусть и на ином уровне, других проблем, доставшихся Стагириту в наследство от Платона.
Общую близость онтологии Аристотеля к онтологии Платона признают и те исследователи, которые находят существенные различия между ними в деталях. Тот же С.П. Лебедев отмечает: «Что касается идеализма в целом, то здесь их допущения в общем совпадают. Оба признают существование идей; оба полагают, что идеи принадлежат к сфере умозрительного; оба настаивают на участии идей в процессе формирования вещей; обоим ясно, что если идейное участие имеет место, то д;лжно признать единство идей и вещей хотя бы в некоторой степени и, следовательно, допустить присутствие вещей в идеях, а идей – в вещах; оба мыслителя развивают деятельностную модель в противоположность физической: каждый из них считал, что элементарным, простейшим состоянием реальности является сложное целое – единица деятельности (душа, ум и т.п.), тогда как физический стереотип мышления допускал, что элементарное состояние абстрактно простое, из которого складывается сложное» [3, с.773] . Помимо названных общих признаков, сводящихся к более или менее близкому пониманию связей между идеями и вещами, по моему мнению, можно также указать и на сходство между Аристотелем и Платоном в представлении об иерархии видов бытия и начал Вселенной.
Так, сложно не заметить, что Стагирит не только принимает в целом, но и заметно развивает «двухполярную» модель устройства мира, которую в общем виде наметил и отразил в своем учении основатель Академии. Речь идет о стягивании всего умозрительного и чувственно-воспринимаемого бытия к двум противоположным центрам, одним из которых является активное идеальное первоначало, другим – пассивная бескачественная материя. Платон пришел к такому пониманию бытия во многом интуитивно, пытаясь найти наиболее разумное объяснение того, почему, для чего и как единые, неизменные и совершенные идеи порождают множество изменчивых и несовершенных вещей. Вследствие неоднократной корректировки своих интерпретаций, ни одна из которых не могла удовлетворить его полностью, афинский философ не оставил в своих текстах ясного и точного описания структуры бытия. Истинно сущее бытие у него образуют идеи, которые составляют не вполне понятную иерархию, обусловленную верховенством «единого» или идеи блага, и являются образцами для демиурга, созидающего с их помощью гармоничный космос. Не истинно сущее в онтологии Платона представлено вещами, что несут на себе как следы воздействия идей, так и печать «неразумной причины» – материи, которую мыслитель стремился низвести до «чистого пространства».
Аристотель предложил более последовательную идеалистическую и диалектическую картину бытия, опираясь на более разработанную систему категорий. Идеальное бытие как мир истинно сущего сфокусировано у него в «высшем уме», т.е. в боге, который являет собой формальную, целевую и движущую причину. Будучи «формой форм», он производит эйдосы, играющие активную роль в порождении вещей, а в качестве перводвигателя и высшей цели он вызывает их движение и развитие. Аристотель определяет бога как «нечто, что движет, не будучи приведено в движении», и движет как «предмет желания и предмет мысли», а также как «вечное, наилучшее живое существо». Казалось бы, речь идет о божественной личности, которая порождает наш мир и обусловливает его единство. Но Аристотель остается верным традиции античного философствования, для которого бог – это Логос, Нус, т.е. мировой разум, и поэтому он его определяет, прежде всего, как ум, который «мыслит сам себя, …и мышление его есть мышление о мышлении». При таком понимании бог Стагирита оказывается не чем иным, как гипостазированным мышлением, принципом и законом логики, возведенным в абсолют, а все, что выходит за эти рамки, лишено у философа онтологической конкретики. Не случайно А.Н. Чанышев полагал, что в отношении бога Аристотеля можно сказать, что «это логик, как бы обожествленный философ» [6,с. 303] . Ну здесь заметим, что, например, К. А. Сергеев и Я. А. Слинин дают в своем уже цитировавшемся здесь исследовании на основании текстов Стагирита свою собственную, авторскую, возможную трактовку Перводвигателя = Нуса = Бога Аристотеля. Так, этот тандем авторов полагает, что Бог мыслится здесь, в этой вертикально – иерархической организованности космофизического миропорядка не как исходное начало природно сущего, а как высшее в онтологическом плане, завершающее в своей полной осуществленности всю гармонически устроенную иерархию космофизического миропорядка. Божественное, в смысле высшего и завершающего начала, венчающего космофизический миропорядок, лишено всяческого стремления; оно есть неподвижный перводвигатель, неподвижный потому, что это уже такая завершенная определенность бытия, которая лишена всякой потенциальности, всякого стремления, присущего материальному, именно поэтому все сущее в своей материальной природе стремится подражать ему, дабы или обрести, или сохранить себя в той или иной качественной определенности и тем самым получить свое местопребывание в иерархическом мироздании. Перводвигатель – это максимально возможная квинтэссенция, предельная концентрация мыслимой энергии = чистая деятельность. Он – верховный «единодержатель»  всего сущего. В природном мире  любая вещь сохраняла, как бы удерживала себя в бытии силой подражания «верховному единодержателю»; она стремилась к пределу своей качественной возможности, к пределу возможного для – себя – бытия; однако самым высшим пределом полной осуществленности бытия в аристотелевской метафизике был перводвигатель. Поэтому в космофизическом миропорядке любая вещь получала как бы от перводвигателя «полномочие на существование» в силу того, что она всегда заключала в себе стремление достигать той или иной степени качественного оформления, пребывая и сохраняясь тем самым на своем собственном месте через подражание перводвигателю. И эти авторы полагают, что в аристотелевском учении о перводвигателе, можно сказать, уже заключался запрос того монархического начала организации общественно – политической жизни, которое еще при жизни Аристотеля становилось особенно действенным. Они же находят, что поскольку перводвигатель неподвижен и не имеет пространственной величины, то он обладает самыми существенными атрибутами души. Разумеется, что он отличается от  душ преходящих живых существ: он в отличие от них вечен, обладает бесконечной силой, не может перемещаться не только по природе, но и по совпадению. Однако он относится к категории душ. Он – душа наивысшего порядка по сравнению с душами смертных существ. И более того, он = нус = перводвигатель , как показывают Сергеев и Слинин, телесен. Он имеет свое божественное, нематериальное  тело! И тело это есть состоящая из чистого эфира внешняя сфера неподвижных звезд [5, с. 418 – 420, 603 – 607]. Здесь, заметим уже теперь мы,  Аристотель остается всецело в рамках античной традиции. Его Абсолют = Нус = Перводвигатель, так же как идеи Платона, Бытие Парменида, числа Пифагора, пропитан телесно – вещественными интуициями. Его Нус = Ум = Абсолютное мышление имеет нематериальную, но при этом телесную оформленность и организацию, и тело это – особая божественная субстанция = эфир. То есть Бог нематериален = чистое мышление, но телесен! Это , если угодно, мыслетело, позволю уж себе так выразиться. Это как раз к вопросу о такой специфике античного идеализма, как пропитанность его телесно – вещественными интуициями, которые крепкими нитями прорастали в нем , и эта тенденция просвечивает и в творчестве Стагирита. Об этой специфике автор данной статьи уже достаточно рассуждал ранее в своих различных публикациях.
Таким образом, несмотря на более логичные, нежели у Платона, взгляды на место и роль бога в мироздании, Аристотель только устраняет присущую его учителю неопределенность в понимании отношений между демиургом и эйдосами, представляя последние в качестве порождаемых им форм. Что же касается представления о боге как о творце бытия и гаранте единства мира, то здесь основатель Лицея не идет дальше Платона в объяснении, как неподвижный бог приводит в движение мир, и как благо становится целью изменений, но дает более завуалированные идеалистические ответы на эти вопросы. Точно также обстоит дело и с аристотелевской интерпретацией материи. И ;;;; у Платона, и ;;; у Аристотеля – это низший вид бытия, почти сравнимый с небытием. Но, в отличие от Платона, который видел в материи пространство, представленное им в «Тимее» в виде простых плоскостных треугольников, Стагирит воспринимал ее как пассивный субстрат, готовый для последующих изменений, вносимых в него активными формами. Так материя (;;;) как возможность предстает как нечто, всегда обусловленное формой (;;;;;), что подталкивает к выводу, будто идеальное порождает материальное. Однако учение о бытии Аристотеля не только требует признания формы без материи на одном его полюсе, но и предполагает существование материи без формы – на другом. Об этой «первой материи» можно сказать лишь то, что она «не есть определенное нечто», «сама по себе не познается» и «выявляется через отрицание» [1, с. 244, 207, 269]. Но эта «неопределенная», «непознаваемая» и «отрицательная» материя выступает у Аристотеля началом, совечным богу, что придает его учению о бытии такой же дуализм, каким была отмечена и онтология Платона. Итак, аристотелизм есть дальнейшее творческое развитие платонизма, конкретизация и обогащение ряда его принципов и положений, и новации Стагирита здесь несомненны. И это неудивительно, ведь Аристотель – не просто эпигон и популяризатор Платона, но он - великий, самодостаточный мыслитель, продвинувший и творчески развивший идеи своего учителя.  И, видимо, прав В. В. Бибихин, указавший, что настоящий верный ученик редко или почти никогда не повторяет учителя, ни в коем случае не пересказ – изложение, а вот показать размах, объем – вот, что такое настоящий ученик [2, с. 480] . Но преувеличивать глубину и степень разногласий между ними, все же, не стоит. Автор этой публикации как раз и пытался показать, что в ряде важнейших и принципиальнейших аспектов понимания мира философские интуиции Стагирита есть более логически стройное, диалектически изощренное, более строго понятийно и категориально проработанное завершение платоновских размышлений и идей. 

Литература

1. Аристотель. Метафизика / Аристотель.- М.: Эксмо, 2006.- 608 с.
2. Бибихин В. В. Чтение философии / В. В. Бибихин.- СПб.: Наука, 2009.- 536 с.
3. Лебедев С. П. Идеализм. История и логика генезиса / С. П. Лебедев.- Спб.: Изд. СПбГУ, Изд. РХГУ, 2008.- 829 с.
4. Сергеев К. А. Ренессансные основания антропоцентризма / К. А. Сергеев. – СПб.: Наука, 2007. – 592 с.
5. Сергеев К. А., Слинин А. Я. Античность и Новое время о космосе и его познании человеком/ К. А. Сергеев., Я. А. Слинин.- СПб.: Наука, 2014. – 725 с.

6. Чанышев А. Н. Курс лекций по древней философии / А. Н. Чанышев.- М.: Высшая школа, 1981.- 377 с.