Знакомая с привокзального ресторана

— …Волки, бляъдь съели! Замуж вышла и из Нового Уренгоя уехала. Так что место в Автотранспортном цехе сейчас свободно. Поговори с гендиром — пусть ее туда на работу возьмет. Фамилия у нее, правда, Маунтбеттен-Виндзор, но так, в принципе, девка она простая. А фамилия у нее такая, потому что батяня ее перед тем, как посадили, родился в Питере.
— Так она родилась в семье жуликов, кукла Лена, говоря высоким языком юриспруденции? И происходит из старинной воровской фамилии? Не знал, что у тебя, простой женщины из народа, есть связи в среде потомственной аристократии. Скажешь ей, что я — еврейский барон.
— Кизяк у тебя кончается — барон он. В царские времена в дворяне принимали только лиц мужского пола, только с московской пропиской и, упаси бог, не евреев. Нашел дуру, обмануть меня хочет.
А она родилась в Рузе, ну откуда у нас жулики? А там или относительно крупный рогатый скот в сельском хозяйстве, или так что по мелочи. Батя ее работал на железной дороге — ну и свиснут колесную пару. Так с работы же взял, ну как все. А его и прихватили как несуна — не повезло.
— А почему она именно в АТЦ хочет?
— Понимаешь, я ее знаю еще с тех пор, когда на привокзальном ресторане в Рузе работала. Ее точка была на перроне — ну, типа, поезд ждет. Ну умела она страсть разжечь в клиенте, надо отдать ей должное. Обозначит гонорар и добавит: «Мне до поезда чуть больше часа осталось. Ехать надо — а деньги укради. А так бы — разве я такое решилось? Ну ладно Вы, сразу видно — мужчина солидный…».
Работало это у нее безотказно. И платили нормально, и время не затягивали вопросами о надоях. Ну и привыкла она так к атмосфере транспорта. Любит, чтоб суета, отъезды-приезды, чемодан тут только что стоял...
Тяжело ей без этого будет, привыкла. А у нас она будет машины в рейс выпускать (см. картинку над текстом).
 — ну почти таже романтика, только холодновато.
— А почему к нам, в Новый Уренгой решила перебраться? Карьера подошла к плачевному концу? Решила покинуть вокзал в городе Руза из-за идеологических разногласий с цензурой и всеобщим ханжеством верхов? Вот и имей дело после этого дело с честными чиновниками и патриотически настроенные предпринимателями. Понимаю.
— Именно карьера у нее и получила дальнейшее развитие, понимающий ты мой. Исподтишка действующие очернители — вот вы кто! Да замуж ей что-то захотелось. Возраст подошел, ну сколько можно в путь-дорогу? Семью захотелось, детей.
— Как бы ни была очаровательна артистка балета, но и па-де-де когда-то заканчивается...
— Это у меня скоро терпение закончится слушать тебя, космополита. Опять он на иврите заговорил или вообще на идише. Па-де-де, блин, это же надо слово придумать!  Только после третьей рюмки во время обрезания такое в голову прийти может.
Родителям то она в Рузе хорошую квартиру купила — а вот самой ей там делать нечего. А тут то она быстро буровика какого окрутит. Или крановщика, что ли. А что? «Удалая старушонка оседлала медвежонка», — как говорится. И внешние данные завидные, и профессиональное мастерство — на высоте.
Устроишь? Только прямо скажи, без этих твоих нудных рассуждений о Стене Плача.
— Это зависит от многих обстоятельств и событий, кукла Лена, связанными с теми чувствами, которые я к тебе испытываю.
— Ты сегодня хочешь спать со мной или на диване? Если на диване — то так прямо и скажи! Потом вычтешь гонорар за эту ночь из тех денег, которые ты мне платишь за то, что я с тобой в кровать ложусь. Ничего, не обеднею. А ты давно к этому шел, христопродавец…
— Что-то у тебя в голосе сегодня проскальзывают некие-то скандальные нарративы, кукла Лена. А я не могу тебе не в чем отказать, ты же знаешь. В моем кодексе чести это грех, за который нет прощения даже в Йом Кипур, такая у тебя внешность. Завтра переговорю с гендиром. А когда она приезжает?
— Да завтра и приезжает. Лапает он меня, конечно. А ты что, правда подумал, что я тебя на диван спать могу отправить? Вот дурной, я так боюсь, что ты меня бросишь...