На соленые раны НТ

      


      Высокий и слишком худой. Он неспешно входит в просторную комнату. На синих стенах виднеются грязные пятна, повсюду разбросана мятая одежда, мусор, дешевые пластиковые стаканчики, рваные листовки и осколки разбитой накануне вазы. Сонный парень пробирается сквозь весь этот хлам к центру комнаты. Бархатный диван едва удерживает на себе шестерых людей. От них веет смрадом духоты, алкоголем и дешевым парфюмом. Все они погружены в глубокий сон. Вдруг один из них, тот, что лежит на самом краю, внезапно просыпается. Кудрявый брюнет с бакенбардами резко открывает глаза и пару секунд смотрит на подошедшего к нему худощавого незнакомца. Они глядят друг на друга пару минут.
- Джеймс? - низкий голос брюнета прерывает тишину, - ты ведь Джеймс?
- Может быть, - парень пожимает плечами, его рука тянется к спящей блондинке, - помоги мне ее перевернуть, вот так…
- Зачем? Пускай себе спит.
- Я не могу найти свой телефон, - Джеймс хлопает себя по карманам.
      Они вместе приподнимают блондинку за плечи и обыскивают пространство под ней. Потом проделывают то же самое с другими спящими людьми на диване. Везде пусто. Сонный парень прижимает руку к лицу и вздыхает. Потом благодарит незнакомца за помощь и подходит к пестрой куче одежды на полу. Присаживается на корточки. Мятая куча бесформенной ткани предстала перед ним разноцветным ураганом. Он с интересом разглядывает каждую вещь, затем надевает на себя черную кожаную куртку и поднимается, оглядывает комнату еще раз, зевает и медленно шагает к выходу. У входной двери он подбирает полупустую стеклянную бутылку и выходит на улицу. В первую же секунду парень заслоняется ладонью от палящего солнца. Он стоит на месте пару секунд. Опирается боком об каменную стену. Его голова раскалывается на миллионы кусочков от боли. В висках пульсирует кровь. В кармане вибрирует купленный на днях гаджет - тот самый потерянный мобильник. Джеймс нехотя поднимает трубку и кое-как продолжает движение по улице. На другом конце раздается хриплый мужской голос:
- Эй, Джей-Джей! Что за дела? Почему я не вижу тебя рядом с той красоткой сейчас?
- Потому что вы кинули меня одного в какой-то квартире в центре города, которая больше смахивает на музей. Я пошел покурить на балкон и задержался, вышел - вас уже нет.
- Чувак! - яростно восклицает собеседник, - мы были там четыре часа и везде искали тебя. Где ты пропадал? Нашел кого-то? Ага? Времени зря не терял, вот как выходит? Рассказывай, это интересно.
- Ничего интересного тут нет. Я хотел только переспросить у тебя название отеля. Совсем забыл. Никак вспомнить не могу. Я даже не понимаю, где я сейчас нахожусь.
- Джеймс, у тебя же есть номер менеджера! Почему ты не можешь просто ему позвонить? У нас скоро чек-саунд, ты можешь поторопиться? Мы остановились в «Авионе». Закажи себе такси и заваливайся к нам на полчаса. Здесь Катерина и Мила. Ты же помнишь Катерину?
- Ага, до связи, - монотонным голосом отвечает Джеймс и кладет трубку.
         Он не помнит, кто такая Катерина. И он не заказывает себе такси, а продолжает идти с уже пустой бутылкой по улице. Джеймс не нашел себе вчера компанию и не пробыл четыре часа на вечеринке. Он и впрямь вышел покурить. Холодный ночной воздух тогда понравился ему больше душного и прокуренного зала, а бутылка в руке пообещала составить лучшую компанию из всех возможных. И он перебрался на соседний балкон и просидел всю ночь на плетеном кресле. Джеймс сонно поглядывал на звезды. Когда одна из них вспыхнула и стала падать, он подумал: «Желаю больше не быть одиноким. Никогда». Он всегда об этом мечтал. Одиночество преследовало его по пятам. Ему некому было позвонить, когда в его душе нарастала буря, ему некому было рассказать о том, что ему снилось этой ночью, никто не ждал его дома, никто не хотел знать, какие ему нравятся фильмы и как он хочет провести остаток своей жизни. Джеймс не любил себя жалеть. Он знал, что вокруг него всегда есть много людей. В этом был главный парадокс его жизни - чувство одиночества еще больше обострялось после нахождения в комнате, полной людей. Их лица объяты фиолетово-синим свечением прожекторов, они хохочут и веселятся, подходят к нему, а затем исчезают во мраке. Они так быстро сменяют друг друга, что он давно перестал их различать. Им плевать на него. Даже звонивший парень хотел удостовериться, что Джеймс придет на репетицию в назначенное время и не нарушит ничьих планов. Даже родители звонили ему только для решения собственных денежных вопросов. Это всё не расстраивало его - он давно научился быть одиноким. Алкоголь и несколько хороших старых музыкальных альбомов были его неизменными союзниками. Это помогало, пока на улицах было немноголюдно. Он обернулся и увидел бегущего к нему мужчину - того самого брюнета с дивана.
- Ты Джеймс Галтер, я не ошибся? - запыхавшимся голосом бормотал незнакомец.
- Да, - Джеймс кивнул и выкинул бутылку в мусорное ведро, - а что?
- Моя сестра обожает тебя! У нее вся стена тобой обклеена! Тебе нетрудно будет записать для нее видео?
- Какое видео? - Джеймс устало покачал головой, на его губах проступила ухмылка, - я не против, но моя подвыпившая физиономия…точно да. Давай сделаем селфи? Я тороплюсь. 
         Брюнет достает из кармана телефона. Секундная вспышка. Джеймс махает ему ладонью. Он опаздывает. Определенно. Он бы, конечно, поторопился, если бы ему было не всё равно. К тому же погода выдалась замечательная, а вокруг почти никого не было. И он снова мог быть один. В полном одиночестве он не задумывался о том, что никому не интересно ничего, кроме части его славы. Люди облепливали его на улицах, вокруг образовывалась толпа. Она нарастала с каждой минутой, как ком снега. Незнакомцы подходили к нему, чтобы рассмотреть, снимали без спроса и спрашивали странные вещи. Если бы они были чуть тактичнее, это бы спасло ситуацию, но люди были наглыми и нарушали его личное пространство без разрешения. Это бесило. Сначала подобное внимание на улицах веселило Джеймса - это было необычно. После одиннадцати лет почти тотального одиночества в школьное время ему вдруг показалось, что он нужен этому миру, что тот о нем не забыл. Сейчас он понимает - это иллюзия, не больше. Они подойдут к нему на пару секунд, сфотографируются и забудут, а потом будут показывать эту фотографию друзьям, будто он ручная обезьянка или какое-то вымирающее животное из красной книги.
        Вечный день сурка продолжался: новый город, новые люди, новая выпивка, почти бессонная ночь в полном одиночестве, репетиция, концерт, пустой холл отеля, холодная кровать, аэропорт. Затем всё повторялось бессчетное количество раз. Один тур, второй, - Джеймс давно сбился со счета.
        И все опять повторялось. Снова. Вновь концертный зал, который сияет, как новогодняя елка. Несколько тысяч взглядов устремлены к тонкому и почти прозрачному силуэту солиста в мятом свитере. Сцена забросана бюстгальтерами, цветами и игрушками. Джеймс без особой спешки собирает их и под свист толпы вешает на микрофон. Ему не нравится трогать чужие вещи, но это неприличное занятие добавляет хоть какой-то новизны. Весь остальной день после проходит, как по расписанию: одна песня сменяет другую, сотни лиц мелькают перед ним, вокруг раздаются крики, затем он приходит в гостиничный номер, опустошает мини-бар на пару с длинноволосым басистом. В один из таких вечеров Джеймс решается заговорить с ним о чем-то, кроме музыки, алкоголя и женщин. Они сидят на заправленной кровати рядом друг с другом. У обоих в стакане виски со льдом. Как всегда.
- Тони, - солист поворачивается к рыжему приятелю, - за нашу с тобой дружбу!
- За нас, Джей - Джей! - басист поднимает свой стакан в воздух, после чего раздается звон бокалов.
- Слушай, Тони, а ты тоже чувствуешь себя временами чертовски одиноким?
- Не, - он качает головой, толкая Джеймса в плечо, - издеваешься?! У меня столько друзей. Столько фанатов! А сколько девушек готовы слушать меня с открытым ртом! Они буквально будут сидеть и на полном серьезе воспринимать всё, что я им скажу. О каком одиночестве вообще может идти речь?
- Ага, - нехотя соглашается Джеймс.
- А что? Ты хочешь, чтобы я нашел тебе компанию?
- Нет, Тони, не хочу.
- Да не вопрос вообще! - Тони достает из кармана мобильник, - я недавно переписывался с парочкой моделей. Как тебе эта? Или эта?
- Тони, я не хочу видеть никого из них здесь. Я хочу лечь спать. Меня вырубает.
- Ты скучный…Может всё-таки позовем хотя бы ее? Эмма Третьякова, - он листает фотографии загорелой брюнетки, - одна из самых востребованных.
- Она русская? Я слышал, что русские сумасшедшие. Не думаю, что это хорошая идея.
- Я уже связывался с ее менеджером! Давай развлечемся? Один вечер. Один, Джеймс! Ну же, соглашайся.
- Нет, только не она, - солист завертел головой, - я пойду за льдом.
- Окей, меня ждут. Хорошей ночи. 
         Джеймс вышел в пустой холл отеля и проводил басиста до его номера, после чего направился к аппарату со льдом. Он обернулся - за его спиной раздавались жуткие крики. Похожие звуки издает жертва экзорциста в припадке. Когда стоны утихли, кто-то со всей силой хлопнул дверью. Солист поставил ведерко со льдом на аппарат и выглянул из-за угла, туда, откуда раздавались странные крики. На обитом красным бархатом напольном покрытии лежал человек. Это была девушка. Блестящие черные волосы разметались по полу, серебряное платье порвано в нескольких местах, тонкая рука сжимала горло, в широко раскрытых глазах застыл немой ужас. Джеймс вышел из-за угла и подошел к ней ближе. Какая ирония. Кажется, ему все-таки придется познакомиться с Эммой Третьяковой. Его взгляд скользил по ее телу с ног до головы, и пару минут он молча и с восхищением смотрел на нее.
       Она была из тех девушек, которые приковывали взгляды всех прохожих. Настоящее чудо пластической хирургии. Ее лицо, фигура, волосы - всё было выхолено вплоть до миллиметра. Десятки умелых рук мастеров прикоснулись к ней, прежде чем она стала идеальной куклой. Сотни тысяч подписчиков ежедневно ждали ее новых фото. На них она всегда улыбалась. На них она всегда была счастливой.
      Когда Джеймс нашел ее на полу в холле своей гостиницы, он очень удивился. Смотрел на нее сверху вниз несколько минут. В его горле тугим комком застревали слова. Она плакала. Щеки покраснели, лицо слегка отекло, розовая помада стерлась, ее остатки виднелись на подбородке и воротнике. Неторопливыми движениями плачущая девушка дотронулась до своих волос, потом вытерла тыльной стороной ладони красные от слез глаза. Она не сразу заметила его. Ее взгляд засверкал от злости и ненависти.
- Чего стоишь? - прошипела Эмма, как змея, - уставился…как придурок…
- Вы, кажется, ранены, я сейчас позвоню в скорую, - Джеймс опешил от грубого тона девушки, - у вас шок.
- Нет! Я в порядке. Не надо никуда звонить! Не надо, - на лице Эммы не дрогнула ни одна мышца, она была настолько спокойна, как будто бы это не она сидела с раненым горлом, а кто-то другой, от ее умиротворенного выражения лица у Джеймса по спине бежали мурашки, - послушайте, вам вовсе не нужно волноваться. Мне нельзя в больницу. Совсем нельзя. Это доставит много хлопот и много проблем. Обычная ранка, не стоит звонить в «скорую». Поболит. И пройдет.
- Всё же…я думаю, лучше позвонить. Это довольное серьезное ранение.
- Я вроде нормально объяснила, что не надо никуда звонить!
        Ее крик заставил Джеймса вздрогнуть и отойти от нее. Он с первого взгляда понял - с ней явно случилось что-то очень плохое. Настолько плохое, что она пребывала в состоянии полного шока. Напуганная, как загнанный в угол дворовым котом маленький воробей, она подползла к бордовой стене и прижалась к ней. Ее грудь быстро вздымалась. Она прижала коленки к груди и осматривала пальцы. Они все были перепачканы кровью.
- Всё в норме, молодой человек, мне…мне уже лучше, намного, намного лучше. Пожалуйста, уходите. Не создавайте лишних проблем, - Эмма тараторит в спешке.
        Затем она подбирает размашистыми движениями дамскую сумочку «Prada» с пола. Упирается руками в стену. Медленно встает, как новорожденный жеребенок. Шаг за шагом. Ковыляет ватной походкой к лифту.
- А, забыла! - Эмма разворачивается и восклицает, - туфли!
        Пара туфель с красной подошвой лежит на одинаковом расстоянии друг от друга. Эмма, конечно, до них не доходит - она спотыкается, подворачивает ногу и падает. Джеймс успевает схватить ее за плечи. На него тут же обрушивается тяжелый запах спирта. Он подхватывает ее подмышки и затаскивает в свой номер. Бросает на кровать. Набирает менеджера посреди ночи. Сонный и недовольный женский голос на другом конце трубки бормочет невнятно и быстро:
- Джеймс, черт тебя дери за ногу, какого хрена ты мне блин звонишь в такое время? Я две недели подряд выспаться не могу, говори по делу, боже, как вы мне все надоели, давай, быстро, у тебя две минуты. Ну!
- Я, - он прижал ладонь к лицу, его немного трясло, - у меня девушка в номере. Она без, без…
- Чего ты мямлишь, Джеймс? Вы опять перепили с Тони и заказали проституток?
- Нет! Она…она лежала в коридоре, потом упала, сказала, что ей нельзя в больницу. Потом вырубилась. Я принес ее к себе в номер.
- Ты с дуба рухнул, боже! - Менеджер повысил голос, - как ты вообще до такого додумался? Что ты от меня-то хочешь сейчас? Зачем ты мне звонишь?
- Ее нужно привести в чувство, но без бригады «скорой помощи». Ты можешь найти какого-нибудь врача?
- Посреди ночи?! Какого-нибудь врача?! Какого хрена ты творишь всякую фигню, а я…
           Менеджер не стеснялся и кричал благим матом. Джеймс поморщился от вылившегося на него внезапного потока ругательств. Ситуация была, мягко сказать, действующей на нервы, но он посчитал, что поступает правильно. В ту ночь всё, к счастью, разрешилось благополучно. Врач из частной поликлиники примчался через десять минут. Рана оказалась неглубокой. Жизни это совсем не угрожало. Он обработал ее, черкнул на листочке список лекарств на случай осложнения и вышел из номера. Джеймс выдохнул. Оставалось дождаться, когда она проснется, и тактично попросить ее уйти. Он откинулся на спинку кресла и уснул.
         Эмма очнулась утром. Она присела на кровати и с отвращением взглянула на свое порванное платье. От него пахло потом и алкоголем. Серебряная ткань мигом оказалась скинутой на пол. Абсолютно голая девушка разгуливала по номеру в поисках халата. Ее не смущал взгляд незнакомого ей человека. Джеймс смотрел на нее в упор. Она подошла к нему почти вплотную. Ее обнаженные колени коснулись его. Солист взглянул ей в лицо снизу вверх:
- Привет, Эмма, - он спокойно поприветствовал ее, - ты помнишь события прошедшей ночи?
- У меня хорошая память, - ее лицо было застывшим и неподвижным, как маска, - а теперь скажи мне, где взять халат?
- Тони, наш басист…он вроде последний забрал, так что ты зря скинула свое платье.
- Нет, я не буду в нем ходить. Оно пахнет! И вообще, кто ты такой? И откуда взялся?
- Разве ты не знаешь меня? Не ври.
- Я не вру.
- Я пою в группе. Мы стали лучшей рок-группой года и…
- Всё, всё, всё…Дальше не очень интересно. Можешь не продолжать.
- Почему это? Обычно люди любят встречать знаменитостей.
- Сразу ясно, что твое чувство собственного достоинства взлетело до небес еще в тот момент, когда малолетние девочки стали пищать от одного твоего вида. Я знаю людей вроде тебя. Напыщенные и слишком самоуверенные в себе. Разве приятно с такими общаться? Не-а. А теперь, дорогой незнакомец, не поделишься сигареткой?
- Меня зовут Джеймс.
               С этими словами он достал из ящика стола зажигалку и пачку Парламента. Девушка кивнула в знак благодарности и прошептала едва слышное «Спасибо». Она подошла к окну и открыла его настежь. В комнату просочилась утренняя прохлада. Эмма курила. По-прежнему голая. По-прежнему спокойная до мурашек. По-прежнему отстраненная от всего происходящего. Верхнюю часть ее тела освещал тусклый свет солнца. Утро выдалось очень холодным. Она поежилась. Джеймс достал из чемодана первые попавшиеся на глаза вещи и вручил ей. Девушка звонко рассмеялась, после чего потушила сигарету и принялась одеваться. Мужская рубашка и штаны смотрелись на ней весьма комично. Это подняло ей настроение. Она улыбалась и вертелась перед зеркалом. Джеймс без капли интереса наблюдал за ней:
- Эмма, я знаю, что ты попала в какую-то беду, но теперь, когда ты пришла в норму…думаю, что стоит помочь тебе добраться до дома? Или позвонить кому-нибудь, кто приедет и заберет тебя? Я должен улететь сегодня днем в другой город, так что больше ты здесь оставаться не сможешь. Тебе заказать такси до дома?
- Я из другого города. Совсем. Мне некуда идти. Я приехала сюда с мужчиной. Он познакомился со мной через мое модельное агентство. Мои вещи остались в номере. Лететь обратно домой мне сейчас нельзя. Он будет искать меня там. Я ему немного…в общем немного насолила.
- Насолила?
- Доставила неприятностей, - девушка пожала плечами и плюхнулась на кровать, - так бывает. Хочешь как лучше, а получается в два раза хуже! А этот мой знакомый жутко обидчивый, так что забудет он это нескоро…
- А как же друзья? Знакомые? Родственники? Тебе наверняка есть кому позвонить, ну же, думай, у меня нет времени сидеть здесь с тобой целый день.
- Ладно, я пошла.
- Куда?
- Куда захочу.
- У тебя даже нет документов.
         Эмма промолчала. Она подошла к двери. Джеймс остановил ее. Он положил руку ей на запястье.
- Хватит вытворять всякие глупости, ты ведешь себя, как припадочная, - его дыхание обожгло ее щеку.
- А может я и есть припадочная? А? Некуда мне идти. И некому звонить. В номер за вещами я не вернусь, иначе он меня убьет. Сейчас мне нужно бежать подальше отсюда, пока он не занялся моими поисками.
- Неужели все настолько серьезно?
- Неважно. Для тебя. Спасибо, что выручил. Пока, - бросила она ему на прощание, дергая за ручку двери.
- Если хочешь, можешь поехать со мной. С документами что-нибудь придумаем.
- Ты такой глупый, Джеймс. Хочешь, чтобы я ездила с тобой в тур и всюду за тобой ходила, как твоя фанатка? Нет уж, спасибо.
            В тот день она всё же осталась с ним. Они быстро сошлись и пробыли вместе недолго. Последний месяц лета пролетел быстро. Они были чудесной парой, но это история совсем не о любви. Их отношения не назовешь чудесными. Она - настоящая социопатка с кучей комплексов и нервным расстройством, он - невероятно замкнутый в себе, но при этом известный на весь мир человек, который привык глушить свои депрессивные мысли алкоголем. Этот союз изначально был обречен. Однако им было вполне комфортно друг с другом. Вечера в гостиничных номерах, завтраки на летних верандах, прогулки по новым местам. Они вместе смеялись и вместе грустили. Всё было вполне прекрасно.
           Однажды настал день, после которого всё изменилось. На белых простынях виднелись следы пролитого вина. Эмма ела мандарин, Джеймс сонно поглядывал на нее. Его пальцы скользят по ее оголенному плечу. Девушка отвлекается на телефонный звонок, внимательно слушает голос на другом конце трубки. Ее брови ползут на лоб. Она кладет телефон на тумбочку и поворачивается к парню:
- Мне только что звонил мой агент, - ее глаза буквально пылают от счастья, она трясет его за плечи, - я смогу вернуться, смогу вернуться к своей прежней работе.
- Тогда мы будем видеться нечасто. Разве твоя прежняя работа не была немного…неправильной? Тебе нравится зависеть от влиятельных людей? Мягко говоря…
- Джеймс, - она ласковым движением погладила парня по голове, - это была моя жизнь. Моя. Теперь мы живем твоей жизнью. Когда оба живут чьей-то одной жизнью - вот что по-настоящему неправильно. Я не знаю, сможешь ли ты меня понять, но я привыкла жить той жизнью, которую вела. С тобой я теряю себя. Становлюсь твоей тенью.
- Это какие-то глупости.
- Нет, нам нужно побыть порознь. Какое-то время, - она встала с кровати и открыла шкаф, - так будет лучше.
- Не уходи, без тебя я одинок. С тобой мне впервые показалось, что кто-то может понять, что я чувствую. Понять меня.
- Аналогично.
- Если это так, то почему ты хочешь улететь?
- Потому что мне нужно на кастинг и на встречу. Мой агент скинул мне координаты. Нужно лететь в другой город.
- И ты вот так вот сорвешься и улетишь?
- А что такого?
- Разве ты не понимаешь - я буду снова одинок. Без тебя.
- Ох, Джеймс, - она вдохнула в легкие побольше воздуха и тяжело выдохнула.
            Ее кожа просвечивает сквозь прозрачную белую сорочку. Черные волосы лоснятся от воды после душа. Тонкие руки поднимаются к потолку.
- Джеймс! - Она почти вопит, - как же можно так, а? Ты так часто говоришь, что ты одинок. Некому душу вылить, а? Некому поделиться сокровенным? А я тебе на что? На что, ты мне расскажешь?
        Пуховая подушка летит солисту в лицо.
- На что? Ты же улетаешь.
- Это не значит, что нужно теперь называть себя одиноким человеком в мире номер один! Мне так надоело твое нытье по поводу этого твоего одиночества. Ты так любишь себя жалеть. Как и все. Это не сложилось, то не так, тут не то. Ты возьми и сделай так, чтобы все тебе нравилось!
- Каким образом человек может сделать себя менее одиноким, если его никто не понимает, Эмма?
- Самым обычным - осознать, что все мы друг друга не понимаем. У тебя есть свой особенный мирок со своими мыслями, чувствами и желаниями, у меня есть мирок с моей работой, особенным ощущением этого мира и своими мечтами. Мы можем поделиться друг с другом нашими мирами, возможно, что на какое-то время их границы даже сойдутся, но это не навсегда. Их нельзя соединить. Не получится. Все мы одиноки. Кассир в супермаркете. Учительница. Школьник. Мать-одиночка. Они все живут в своей особой вселенной, и лишь их оболочки внешне контактируют с материальным миром. Так же и с тобой. Тебе кажется, что ты один такой чувствительный и особенный, а знаешь, сколько таких одиночеств в мире? Семь миллиардов. Семь миллиардов одиночеств, Джеймс! И это всё взаправду. Ты одинок. Это правда, но все остальные тоже. И ты это никак не исправишь. Мы можем стать менее одинокими лишь на пару мгновений, когда находимся с кем-то, кто близок нам по духу. Остальное - сущая ерунда. Одиночество всегда будет с нами всеми. От рождения и до самой смерти. Пора бы тебе это уже понять.
            Тем утром она быстро собрала свои вещи и улетела. Джеймс больше никогда ее не видел. У него осталась всего одна совместная фотография с Эммой - выцветшая полароидная бумажка. Он стоит рядом с ней на фоне детской площадки поздней ночью. На заднем фоне лежат сухими комьями осенние листья. Они улыбаются. От уха до уха. Так искренне. Так неподдельно. У Эммы нет ни одной подобной фотографии в ее аккаунте. Там она везде показывает новые виниры, но уж точно не улыбается. Эту фотографию Джеймс вложил в свой блокнот. Иногда он достает ее и смотрит на свою старую подругу с шрамом на шее. В его памяти навсегда остались ее слова. После он встречал многих и больше никогда не думал об одиночестве. И всё же он хотел бы встретить ее вновь, хотя бы на пару мгновений. Тогда бы границы их миров сошлись вновь. Как и много лет назад.