Саймон Дейл, 16 глава

Г - н ДЕ ПЕРРЕНКУР УДИВЛЯЕТСЯ
Когда я шел быстрым шагом от квартиры вниз, к морю, последний шепот М. де Perrencourt,в “В мою пользу и такая дама для своей жены, джентльмен может подняться очень высоко,” отозвалось в ушах так настойчиво и громко, чтобы заглушить все мысли о том, что произошло в зале Совета, и сделайте не для меня сюжеты и планы королей-католиков, и крикунам. Той ночью Меня мало заботило, что король отрекся от свобод нашей религии и своего королевства; я не жалел ничего , кроме мимолетного удивления по поводу попытки, к которой обезумевшая совесть подтолкнула Финеаса Тейта, и в а он, в свою очередь, вовлек в это дело моего простака -слугу. Пусть все они строят козни и планы, все зависит от Бога, это выше моего понимания и выше моей власти. Моей задачи было достаточно, и более чем достаточно, для моей слабости; к ней я и обратился, не имея ни определенного намерения , ни живой надежды, с одной лишь молитвой об успехе и решимостью не быть кошачьей лапой короля Людовика. Месяц назад я бы удивился, если бы он предложил такую роль какому-нибудь джентльмену; иллюзии молодости и невежества быстро таяли; теперь мне оставалось только спросить, почему он выбрал такую скромную роль что великие люди держались в те дни с открытой выгодой и без открытого стыда; да, и держались с тех пор. Ибо, хотя я и дожил до того, чтобы называть себя вигом, я не считаю, что дьявол навсегда покинул Англию вместе с Домом Стюартов.

Мы были уже на причале, и маленький корабль ждал нас. Очень легкий бриз от Земли, достаточно, чтобы нести нас если и состоится, но перспективный длинный проход; погода была влажной и Мисти. М. Кольбер имел пожал плечами над проспектом туман; его хозяин бы услышать ни о какой задержке, и царь послал за Томасом ложь, известный летчик порты Чинкве, чтобы пойти с нами до французского побережья должны быть зрячими. Оба короля расхаживали взад и вперед, увлеченные оживленной беседой. Оглядевшись по сторонам, я заметил фигуры двух женщин, стоявших у окна. край воды. Я видел, как Кольбер подошел к ним и вступил в разговор; вскоре он подошел ко мне и с самой ласковой улыбкой предложил мне поручить себя заботам миссис Куинтон.

“Мадам,-сказал он, - прислала с собой благоразумную и надежную камеристку , но леди нужен оруженосец, а нам все еще мешают дела.” С этими словами он отправился к своему хозяину, одарив меня еще одной многозначительной улыбкой .

Не теряя времени, я подошел к Барбаре. Женщина, сопровождавшая ее, была коренастой и невысокой, с широким жестким лицом; она стояла рядом со своим подопечным, прямая и крепкая , как солдат на страже. Барбара сухо ответила на мое приветствие; она была бледна и казалась встревоженной, но не очень расстроенной или испуганной. Но знала ли она, что запланировано для нее или какую роль мне предстоит сыграть? Первые же слова, которые она произнесла, показали мне, что она ничего не знает, потому что, когда я начал прощупывать дорогу, говоря: “Ветер попутный для нас” , она вздрогнула и закричала: “Для нас? А что, ты с нами идешь?”

Я взглянул на официантку, которая стояла неподвижно .

- Она не понимает по-английски, - сказала Барбара, поняв, что я имею в виду. - Вы можете говорить свободно. Зачем ты идешь?”

- Нет, но зачем ты идешь?”

Она ответила мне с оттенком вызова в голосе.

- Герцогиня Йоркская должна вернуться вместе с мадам с визитом ко французскому двору, и я иду готовиться к ее приезду.”

Так вот какой историей они заставляли ее довериться им. Несомненно, они могли бы заставить ее, но обман давал лучший выход. Однако в ее голосе волнение смешалось с вызовом. Через мгновение она продолжила::

- Ты идешь, по правде говоря? Не шути со мной.”

- Я действительно иду, мадам. Надеюсь, моя компания вам по душе?”

- Но почему, почему?”

“У господина де Перренкура есть один ответ на этот вопрос , а у меня-другой.”

Ее глаза вопросительно смотрели на меня, но она не облекла свой вопрос в слова.
С легкой дрожью она сказала::

- Я рад, что покинул это место.”

- Вы правы,” серьезно ответил я.

Ее щека покраснела, а глаза опустились в землю.

“Да, - пробормотала она.

- Но Дуврский замок-не единственное место, где таится опасность, - сказал я.

“Мадам поклялась, - порывисто начала она.

- А господин де Перренкур?” - перебил я.

“Он дал слово своей сестре, - сказала она очень тихо. Потом она протянула ко мне руку и прошептала: “Симон, Симон!”

Я истолковал призыв, хотя это был всего лишь нечленораздельный крик, свидетельствовавший о страхе перед неизвестными опасностями. Женщина немного отодвинулась, но все еще внимательно наблюдала. Я не обратил на нее никакого внимания. Я должен предупредить.

“Мои услуги всегда в вашем распоряжении, госпожа Барбара, - сказал я, - даже если господин де Перренкур намерен предоставить вам их.”

- Я не понимаю. Как он может, почему ты не хочешь поступить ко мне на службу?”

Она слегка рассмеялась, когда сделала это предложение, но в ее голосе слышалось нетерпение.; мое сердце откликнулось на это, ибо я видел, что она находит утешение в мысли о моем обществе.

“Господин де Перренкур, - сказал он. Я“, что я должен войти в ваше служение, и его тоже.”

“Мой и его?” пробормотала она, озадаченная и встревоженная.

Я не знал, как сказать ей; мне было стыдно. Но последние мгновения улетучились, и она должна узнать об этом прежде, чем мы окажемся в море.

- Вон там, куда мы направляемся,” - Слово господина де Перренкура-закон и право на его удовольствие.”

Она встревожилась, и голос ее задрожал.

“Он обещал, что мадам мне все расскажет,” пробормотала она. - Ах, Саймон, я должна идти? Но здесь мне должно быть еще хуже.”

- Ты должен идти. Что мы можем здесь сделать? Я иду охотно.”

- За что?”

- Служить тебе, если это в моих силах. Ты будешь слушать?”

- Быстрее, быстрее. Скажи мне!”

- Из всего, что он поклялся, он ничего не заметит. Тише, не кричи. Ничего.”

Я боялся, что она упадет, потому что она пошатнулась. Я не осмелился поддержать ее.

- Если он попросит что-то странное, соглашайся. Это единственный способ.”

«Что? Что он спросит?”

- Он сделает тебе предложение.”

Она рвала кружево на шее, как будто оно душило ее; ее глаза были устремлены на меня. Я ответил ей пристальным взглядом, и ее щека покраснела от жаркого румянца.

“Его мотив вы можете догадаться, - сказал я. - В муже есть удобство.”

Наконец я достаточно ясно выразился и, произнеся это, отвел от нее глаза.

“Я не пойду, - услышал я ее вздох. - Я брошусь к ногам короля.”

“Он будет умно подшучивать над тобой, - с горечью сказал я.

- Я буду умолять господина де Перренкура.”

- Его ответ будет вежливым.”

На некоторое время воцарилась тишина. Затем она снова заговорила тихим шепотом; теперь ее голос звучал жестко и холодно, и она стояла неподвижно.

“Кто этот человек? - спросила она. Тогда она вдруг вспылила и, забыв об осторожности, схватила меня за руку и прошептала: ”

- Да, он здесь.”

- Ты воспользуешься им для меня?”

- По вашему приказанию.”

- Тогда используй его на теле этого человека.”

“Это я,” сказал я.

“Ты, Саймон!”

Но как бедно это сочинение и как мало в нем может быть правды! - Ты, Саймон!” Слова ничего не значат, но они слетели с ее губ, полные удивления, полного недоверия, но окрашенные внезапной надеждой на избавление. Она сомневалась, но все же ухватилась за этот странный шанс. Нет, там было еще что-то, но что именно, я не мог сказать, потому что глаза ее внезапно загорелись искоркой, которая вспыхнула на мгновение и затем скрылась под опущенными веками.

“Вот почему я иду, - сказал я. - С милостью господина де Перренкура и такой дамой для моей жены я мог бы подняться высоко. Так шептал сам господин де Перренкур.”

- Ты! - снова прошептала она, и снова ее щека покраснела.

- Мы не должны попасть в Кале, если сможем сбежать по дороге. Будь всегда рядом со мной на корабле, удача может дать нам шанс. И если мы приедем в Кале, будь рядом со мной, пока можешь.”

- Но если мы не сможем сбежать?”

Она меня озадачила. Должно быть, она нашла в моем обществе новую надежду на спасение. Отсюда и свет в ее глазах, и волнение , которое, казалось, говорило скорее о возбуждении, чем о страхе. Но у меня не было ответа на ее вопрос: “Если мы не сможем убежать?”

Будь у меня наготове пятьдесят ответов, время не пришло бы ни на один. Король в последний раз обнимал своего гостя; паруса были распущены; Томас Ли стоял у руля. Я поспешил исполнить приказание господина Кольбера . Он указал на короля, идущего вперед., Я опустился на колени и поцеловал протянутую мне руку. Затем Я встал и постоял немного, на случай, если королю будет угодно обратиться ко мне. Рядом с ним стоял Перренкур.

Лицо короля расплылось в улыбке , и улыбка стала шире, когда он заговорил со мной.

- Ты своенравный человек., - Мистер Дейл, - сказал он, - но фортуна еще более своенравна. Ты не стал бы ухаживать за ней, поэтому женщина-как и она-любит тебя. Ты был упрям, но она полна решимости преодолеть твое упрямство. Но не испытывай ее слишком сильно. Она стоит и ждет тебя с распростертыми объятиями. Не так ли, брат мой?”

“Ваше величество говорит чистую правду, - ответил де Перренкур.

- Ты примешь ее объятия?” спросил король.

Я низко поклонился и поднял голову с веселой и веселой улыбкой.

“Охотно,” ответил я.

- А как насчет оговорок, мистер Дейл?”

- С позволения вашего величества, они не держатся на воде.”

"хорошо. Моему брату повезло больше, чем - Да пребудет с вами Бог, мистер Дейл.”

При этих словах я снова улыбнулся. И король улыбнулся. Мое поручение было странным-заслужить благословение.

“Убирайся, - сказал он с нетерпеливым смешком. - Мужчина должен выбирать слова в разговоре с тобой, - жестом руки он отпустил меня. Я поднялся на борт и наблюдал, как Томас Ли, стоя на причале , вывел нас из гавани и уложил так, чтобы поймать ветер. Когда мы двинулись, Король повернулся и начал подниматься на холм.

Мы двигались, но медленно. В течение часа мы уступали дорогу. Все это время я был один на палубе, если не считать команды и Томаса Ли. Остальные спустились вниз; я предложил было последовать за ними, но г-н Кольбер жестом отослал меня назад. Чувство беспомощности было на мне, подавляющее и горькое. Когда придет мое время, за мной пошлют, до тех пор я никому не был нужен. Я достаточно хорошо понимал, что происходит внизу, и не находил в этом утешения. Вверх и вниз я шел быстро, как человек, раздираемый и терзаемый мыслями о том, что его шаги, как бы поспешны они ни были, не могут опередить. Экипаж уставился на меня, сам пилот бросил удивленный взгляд на человека, который так беспокойно расхаживал взад и вперед. Однажды я остановился на корме корабля, где лодка Ли, буксируемая за нами, рассекала воду, как алмаз режет стекло. На мгновение я подумал о том, чтобы прыгнуть и сделать ставку на свободу в одиночку. Странный тон, которым он произнес: “Ты, Саймон!” поразивший меня в самое сердце запретил. Но меня тошнило от всего этого мира, и я отвернулся от лодки, чтобы посмотреть на море. Есть сила в тихой воде ночью; она привлекает человека обещанием покоя в мягкой воде. круг забвения. Так силен соблазн , что, хотя я считаю себя вменяемым и здравомыслящим, Я не люблю слишком долго смотреть на лоно глубоких вод, когда ночь полна; ибо тогда возникает сомнение, жить ли это здравомыслие, а не скорее умереть и покончить с метанием жизни и неугомонной неудовлетворенностью нашего государства. В ту ночь на меня накатил мощный порыв, и я боролась с ним, заставляя себя смотреть, отказываясь от слабости бегства от соблазнительной сирены. Ибо я был огорожен бедами и болью в сердце: там лежала открытая местность и сердце было спокойно.

Внезапно я издал негромкое восклицание; вода, которая бежала от нас, когда мы двигались, казалось , радуясь тому, что может пройти мимо нас и снова устремиться вперед без помех, стояла неподвижно. Из жижи поднялась тишина, из мерцания выпуталось зеркало и легло на море, гладкое и яркое. Но в тот же миг он померк; я слышал, как хлопают паруса, но больше их не видел. Густой белый пар окутал нас, я закрыл глаза на длину вытянутой руки, всякое движение прекратилось, и мы лежали на воде, неподвижные и праздные. Я наклонился к планширу, чувствуя, как туман становится влажным. мое лицо, видя в его сбивающих с толку складках прообраз оков, которые связывали и сковывали меня. Голоса вокруг меня то поднимались, то снова стихали; матросы спрашивали, капитан настаивал; я слышал голос Кольбера, спешившего на палубу. Достаточный ответ был повсюду вокруг нас; там, где был туман, не могло быть ветра; в ворчании голоса затихали.

Остальное из того, что произошло, кажется мне даже теперь странным сном, за которым я с трудом могу уследить, о происхождении которого я знаю лишь смутно и смутно. Я стоял на корме, перегнувшись через борт, и прислушивался к тихому шуму моря, когда лодка Томаса Ли лениво переваливалась с борта на борт, а вода тихонько журчала под легкими гребками. Затем снова послышались голоса совсем рядом. Я не двигался. Я знал интонации , которые говорили, убедительные приказные интонации, перед которыми трудно было устоять, способные заставить. Я медленно повернулся; говорившие, должно быть, находились в восьми-десяти футах меня, но я не мог их видеть. Они все приближались. Затем я услышал всхлип и вскочил на ноги, держа руку на рукояти меча.

“Ты устал, - сказал ровный сильный голос. - Мы еще поговорим утром. От всего сердца я сожалею, что огорчил вас. Пойдемте, мы найдем джентльмена, с которым вы хотите поговорить, и я больше не буду вас беспокоить. В самом деле, я считаю, что мне повезло , что я попросил моего доброго брата о том, чье общество вам приятно. Ради тебя твой друг будет моим. Пойдем, я отведу тебя к нему, а потом оставлю.”

Рыдания Барбары прекратились; я не удивился, что его уговоры заставили ее успокоиться и почти довериться. Казалось, туман стал чуть менее густым; я видел их фигуры. Зная , что в тот же миг меня самого должны увидеть, я тотчас же заговорил .

- Я здесь, к услугам госпожи Куинтон.”

Господин де Перренкур (по-прежнему называя его избранным именем) подошел ко мне и, нащупав мою руку, прошептал по-французски:,

- Все просто. Будь с ней помягче. Ведь она обращается к вам по собственной воле! Все пройдет гладко.”

- Можете быть в этом уверены, сэр.,” Я сказал. - Ты оставишь ее со мной?”

“Да,” ответил он. - Я ведь могу тебе доверять, правда?”

- Мне можно доверять до смерти,” - ответила я, улыбаясь за доброй завесой тумана.

Барбара теперь стояла рядом с ним, и он с поклоном отступил. Я проследил за ним, пока он шел туда , где стоял Ли, и услышал приглушенные голоса, когда он и рулевой разговаривали друг с другом. Затем Больше я ничего не слышал и потерял его из виду в густой темноте. Я протянул руку и нащупал руку Барбары; она тут же коснулась моей.

“Ты останешься со мной? - прошептала она. - Мне страшно, Саймон.”

Пока она говорила, я почувствовал на щеке холодное дыхание ветра. Поворачиваю анфас, Я почувствовал это сильнее. Поднялся бриз, паруса снова захлопали, лодка Томаса Ли ударила по волнам более быстрым ударом. Когда я посмотрел на нее, то увидел ее лицо, обрамленное туманом, бледное и мокрое от слез, умоляющее меня. Там в тот момент, рожденный в опасности и вскормленный ее беспомощностью, ко мне пришло новое чувство, которое было еще старым; теперь Я знал, что не оставлю ее. Нет, на мгновение у меня возникло искушение бросить все усилия и дрейфовать к французскому берегу, надеясь там сыграть свою роль. игра, несмотря на нее и на самого короля Людовика. Но риск был слишком велик.

- Нет, я не оставлю тебя.,” - сказал я тихим голосом, который дрожал под новой ношей, которую они несли.

Но да, поднялся ветер, туман начал подниматься, вода лениво бежала из-под нашего киля, маленькая лодка покачивалась и танцевала под неторопливую мелодию.

“Ветер служит, - крикнул он. Томас Ли. - Мы доберемся до берега через два часа , если он продержится так, как дует сейчас.”

План был у меня в голове. Это был такой порыв, что приходящее к человеку кажется откровением и запрещает всякое сомнение в его авторитете. Я все еще держал Барбару за руку и притянул ее к себе. Там, перегнувшись через планшир, мы увидели Томаса. Лодка Ли движется за нами. Его весла лежали наготове. Я посмотрел ей в глаза, и она ответила мне удивлением, недоумением и зарождающимся разумом.

“Я не могу позволить ему отвезти тебя в Кале, - прошептала я, - там мы будем беспомощны.”

- Но ты-это ты.”

“Как его инструмент и его дурак,” - пробормотал я. Как ни тихо я говорил, она услышала меня и в отчаянии спросила::

“Что тогда, Саймон? Что мы можем сделать?”

- Если я пойду туда, ты прыгнешь в мои объятия? Расстояние не такое уж большое.”

“В лодку! В твои объятия в лодке?”

"да. Я могу обнять тебя. Есть шанс, если мы пойдем сейчас, пока туман не рассеялся.”

- А если нас заметят?”

- Нам не хуже.”

- Да, я прыгну, Саймон.”

Мы двигались теперь довольно быстро, хотя ветер дул порывистыми порывами и без постоянного порыва, и туман то поднимался, то снова окутывал нас плотными складками. Я схватил Барбару за руку, прошептал: “Будь готова”, - и, перекинув одну ногу через борт, последовал за ней другой и мягко спрыгнул в лодку Томаса Ли. Он качался подо мной, но был широк в луче и высоко в воде; никакого вреда не случилось. Затем Я встал прямо на носу и прошептал:” Из-за биения моего сердца я едва слышал собственный голос, но говорил громче, чем думал. В в тот же миг, когда Барбара бросилась ко мне в объятия, послышался топот ног по палубе, громкое ругательство по-французски, и на планшире появилась еще одна фигура с перекинутой через борт ногой. Барбара была в моих объятиях. Я почувствовал, как ее дрожащее тело прильнуло к моему, но я быстро и грубо высвободил ее хватку, чтобы смягчить время, а времени у нас не было, и опустил ее в лодку. Затем я повернулся к фигуре над собой. Мгновенный взгляд показал мне лицо короля Людовика. Я больше не обращал на это внимания, но выхватил нож и бросился на веревку, привязывавшую лодку к кораблю.

Потом ветер стих, и туман стал густым и обволакивающим. Мой нож был на веревке, и я с отчаянной силой перерезал нити. Я чувствовал, как они уходят один за другим. Когда последний ушел, я поднял голову. С корабля надо мной сверкнул пистолетный огонь, и пуля просвистела у моего уха. Обезумев от возбуждения, я насмешливо рассмеялся. Последняя нить исчезла, и корабль медленно двинулся вперед.; но тут человек на планшире собрался с силами и прыгнул через воду между нами. Он навалился на меня сверху, и мы вместе упали на дно лодки. По самой ничтожной случайности мы он избежал потопления, но прочная лодка оказалась верной. Я вцепился в своего противника изо всех сил, прижимая его рука к руке, грудь к груди, плечо к плечу. Его горячее дыхание коснулось моего лица. Я ахнула: “Ряд, ряд.” С корабля вдруг донесся встревоженный крик: “Лодка, лодка!” Но корабль уже стал тусклым и неясным.

“Греби, греби, - пробормотал я.; затем я услышал, как весла вставили в свои толи, и медленным, прерывистым гребком лодку отвели от корабля, двигаясь почти под прямым углом к нему. Я напряг все свои силы. Я был гораздо большим человеком, чем король, и не пощадил его. Я обнял его медвежьими объятиями, и из него выжали все силы. Теперь я был наверху , а он внизу. Я вырвал у него пистолет и швырнул за борт. Из расплывчатой массы, которая была кораблем, доносились громкие крики, но ветер стих, туман сгустился, другой лодки у них не было. Король лежал неподвижно. - Дай мне весла.,” - прошептал я. Барбара отдала их; ее руки были холодны, как смерть, когда они встретились с моими. Она вскарабкалась на корму. Я оттащил короля назад, он был теперь похож на бревно, пока не лег серединой тела под скамью, на которой я сидел; его лицо смотрело вверх из-под моих ног. Затем я принялся грести, не выбирая другого пути, кроме того , чтобы идти от корабля, и готовый при малейшем движении неподвижной фигуры подо мной бросить весла и приставить пистолет к его голове. И все же, пока не пришла эта нужда, я с жадностью склонился над своей работой, и когда я посмотрел над морем корабля не было видно, но вокруг висел белый туман, дружелюбный соучастник моего предприятия.

Этот его прыжок был благородным поступком. Он знал, что я-его хозяин в силе, и что я-его хозяин. Я стоял там, куда не мог проникнуть ни один мотив благоразумия, и никакой страх не удерживал меня. Если бы меня поймали, меня ждала бы могила или французская тюрьма; чтобы освободиться , он мог бы подумать, что я буду считать даже самую августейшую жизнь в христианском мире хорошо прожитой. И все же он прыгнул, и, клянусь небом, я испугался, что убил его. Если бы это было так, я должен был бы оставить Барбару в безопасности, а затем последовать за ним туда, куда он ушел; для меня не было бы места среди живых людей, и я сделал это. лучше самому выбрать свой конец, чем быть загнанным до смерти, как бешеный пес. Эти мысли крутились у меня в голове , пока мои руки вгоняли лопасти в воду, бесцельно двигаясь сквозь туман, пока масса корабля полностью не исчезла, и мы трое остались одни в море. И тут меня охватил страх. Я налег на весла и, наклонившись к тому месту, где на корме сидела Барбара, с благоговейным трепетом произнес вопрос: “Он умер? Боже мой, неужели он умер?”

Она сидела, сама, казалось, полумертвая. Но при моих словах она вздрогнула и с усилием овладела расслабленными конечностями. Она медленно опустилась на колени рядом с королем и подняла его голову на руки. Она порылась у себя на груди и достала фляжку с солью, которую поднесла к его ноздрям. Я наблюдал за его лицом; мускулы его сжались в гримасу, затем снова разгладились до спокойствия; он открыл глаза. “Слава Богу, - пробормотал я себе под нос, и когда опасность для него миновала, я вспомнил о нашей опасности, вынул пистолет, посмотрел на него и сел, помахивая им в руке.

Барбара, все еще поддерживая голову короля, посмотрела на меня.

“Что с нами будет? - спросила она.

- По крайней мере, мы не поженимся в Кале.,” - ответил я с мрачной улыбкой.

- Нет, - пробормотала она и снова склонилась над королем.

Теперь его глаза были широко открыты, и Я уставился на них. Я видел, как ко мне возвращаются сознание и разум; быстрый взгляд, брошенный на меня, на весла, на пистолет в моей руке, свидетельствовал об этом. Затем он приподнялся на локте, Барбара быстро отодвинулась, и так отдыхал мгновение, все еще глядя на меня. Он выпрямился в сидячем положении и, казалось, вот-вот встанет. Я поднял пистолет и направил его на него.

“Не выше, если позволите, - сказал я . - Ходить в такой маленькой лодке опасно, а вы и раньше чуть не опрокинули нас.”

Он повернул голову и увидел Барбару, потом посмотрел на море. Паруса не было видно, и туман все еще скрывал лодку в непроницаемом одиночестве. Это зрелище навело его на мысль о том, в каком тяжелом положении он оказался. Однако на его лице не отразилось ни смятения, ни страха. Он сидел и смотрел на меня с искренним любопытством. Наконец он заговорил.

- Ты все время обманывала меня? - спросил он.

“Даже так,” сказал я, склонив голову.

- Вы не собирались принять мое предложение?”

- Поскольку я джентльмен, я этого не делал.”

- Я тоже считаюсь джентльменом, сэр.”

“Нет, я принял вас за принца, - сказал я.

Он ничего мне не ответил, но, снова оглядевшись, заметил::

- Корабль должен быть где-то рядом. Если бы не этот проклятый туман, она была бы на виду.”

- Хорошо, что ее нет.,” Я сказал.

“Почему, сэр? - резко спросил он.

- Если так, то вот пистолет для леди, а вот эта шпага для нас с тобой , - холодно сказал я. Ибо человек может умудриться говорить хладнокровно, хотя его манера держаться-ложь, а сердце -учащенное биение.

“Ты не смеешь! - воскликнул он в изумлении.

“Мне бы этого не хотелось, - согласился я.

На мгновение воцарилась тишина. Затем послышался голос Барбары, тихий и испуганный:

“Саймон, туман рассеивается.”

Это было правдой. Подул ветерок , и туман рассеялся. Глаза Луиса сверкнули. Все трое, повинуясь единому порыву, оглянулись на море. Свежий ветер ударил мне в щеку, и обволакивающие складки лениво разошлись. Барбара подняла руку и указала. Далеко справа, смутно видимый, только что отделившийся от оставшихся облаков тумана, был темный объект, сидящий высоко на воде. Это был корабль, по всей вероятности, королевский. Скоро нас заметят. Мои глаза встретились с глазами короля , и его глаза были ликующими и радостными; он все еще не верил , что я сделаю то, что сказал, и думал, что ловушка снова захлопнулась. Ибо туман все еще поднимался, и через несколько мгновений они на корабле должны были нас увидеть.

- Ты заплатишь за свой трюк,” процедил он сквозь зубы.

“Весьма вероятно, - сказал я. - Но я думаю, что долг будет выплачен преемнику вашего величества.”

И все же он не верил. Я разразился мрачным смехом. Этим великим людям трудно понять, как иногда их величие -ничто, а дело-человек человеку; но время от времени фортуна берет каприз и преподает им урок для своей забавы.

- Но так как ты король, - сказал я, - то у тебя будет своя привилегия. Ты упадешь в обморок перед дамой. Видишь, корабль теперь совсем невзрачный. Скоро мы будем ясно видны кораблю. Пойдемте, сэр, вы пойдете первым.”

Он посмотрел на меня, озадаченный и встревоженный.

“Я не вооружен,” сказал он.

“Это не бой, - ответил я. Затем я повернулся к Барбаре. “Иди и сядь на корму, - сказал я, - и закрой лицо руками.”

- Саймон, Саймон, - простонала она, но повиновалась и упала, закрыв лицо руками. Я повернулся к королю.

- Как же вы умрете, сэр?” - сказал я спокойно и, как мне кажется, вежливо.

Внезапный крик зазвенел у меня в ушах. Я не отворачивался от него, чтобы он не бросился на меня или не выбросился из лодки. Но я знал , откуда раздался этот крик, ибо он был наполнен радостью и облегчением невыносимой тревоги. Корабль был кораблем короля, и его слуги видели своего хозяина. Однако они не посмеют стрелять без его приказа и с риском убить его.; поэтому я легко отнесся к мушкетному выстрелу. Но мы не должны подходить так близко , чтобы из нас донесся чей-то голос и чтобы к нам поднесли пистолет.

- Как ты умрешь?” - снова спросил я. Его глаза вопросительно смотрели на меня. Я добавил: “Как Бог жив, так и я буду.” И я улыбнулась ему.