Саймон Дейл, 18 глава

ГЛАВА XVIII - КАКОЕ-ТО ОЧЕНЬ ГЛУПОЕ ДЕЛО
- По правде говоря, мадам, - сказал я, - это обычай вашего пола. Как только женщина узнает, что вещь целиком принадлежит ей, она тут же отшвырнет ее прочь, - С этими обрывками любовных преданий и юношеской философии. Я повернулся спиной к своему спутнику и, пройдя туда, где рядом с пустым кувшином лежал помятый пирог , сел в глубоком раздумье. Барбара не сводила глаз с того места, где волны поглотили гинею , и не обратила никакого внимания ни на мое замечание, ни на то, что я ушел.

Скажите, что моя любезность была неуместна, скажите, что она была утомлена и напряжена сверх своих сил, скажите, что хотите в оправдание, я позволяю все это. И все же это не повод бросать последнюю гинею в море. Вспышка раздражения достаточно хороша и может стать красотой, как летняя молния украшает небо, но ярость для термагантов, и ничто, кроме ярости , не может бросить мою последнюю гинею в волны. Преступление, если таковое было, было слишком незначительным для столь чудовищной вспышки. Ну, если бы она поссорилась, Я был готов; у меня не хватало терпения на такие фокусы; они утомляют здравомыслящего человека; женщины, в свою очередь, плохо служат. используя их. Кроме того, я оказал ей небольшую услугу. Я скорее умру, чем напомню ей об этом, но для нее было бы благодатью помнить об этом.

После обеда пришел, выросла на его высоту, и угас, как я лежала, спиной к морю и лицом к скале, сейчас, думая обо всем, что прошло, теперь того, что было передо мной, не жалея ни минуты порывистый скорбь несчастного, который лежал мертвый там коттедж двери, но возвращается всегда в обиженное настроение мое потерял Гвинея и першение в отсутствие Варвары вежливости. Если бы она нуждалась во мне, я был бы готов, но боже упаси Я должен встретить новый отпор, разыскивая ее! Я исполню свой долг перед ней и верну свое обещание. Большего уже нельзя было искать, нет, ни в коем случае. он мог быть желанным гостем; держаться от нее подальше означало доставлять ей удовольствие. Это было хорошо, потому что в этом ее разум прыгал вместе с моим. Через два часа мы могли бы отправиться в Дувр.

- Саймон, я хочу есть.”

Голос раздался из-за моего плеча, в ярде или двух от меня, голос очень кроткий и жалостливый, красноречиво говоривший об изнеможении и слабости такой сильной , что, будь они реальны, она, должно быть, упала бы рядом со мной, а не стояла на ногах. Против таких хитростей Я был бы железным. Я не обращал на это внимания и лежал, как бревно.

- Саймон, я тоже очень хочу пить.”

Я медленно поднялся и, встав, поклонился.

“Есть кусочек пирога,” сказал я, - но кувшин пуст.”

Я не смотрел ей в лицо и знал, что она не смотрит мне в лицо.

- Я не могу есть, не выпив, - пробормотала она.

- Мне не на что купить спиртного, да и негде.”

- Но вода, Саймон? Но я не должен вас беспокоить.”

- Я пойду в коттедж и поищу.”

- Но это опасно.”

- Тебе не причинят вреда.”

- Но ты?”

- В самом деле, мне самому нужно выпить. В любом случае я должен был пойти за одним.”

Последовала пауза, затем Барбара сказала::

- Я не хочу этого. Моя жажда прошла.”

- Ты возьмешь пирожок?”

- Нет, мой голод тоже прошел.”

Я снова поклонился. Некоторое время мы стояли молча.

“Я немного пройдусь, - сказала Барбара.

“Как вам будет угодно, - сказал я. - Но, пожалуйста, не уходите далеко, там может быть опасность.”

Она повернулась и пошла обратно к пляжу. Как только она ушла, я вскочил, схватил кувшин и со всех ног побежал к хижине. Иона Уолл лежал неподвижно поперек входа, ни одного живого существа не было видно; я бросился внутрь и огляделся в поисках воды; на столе стоял кувшин , и я поспешно наполнил кувшин. Затем, с кислой торжествующей улыбкой, я поспешил обратно. Я пришел. У нее не должно быть причин жаловаться на меня. Я был обижен, и мне хотелось обнять свою обиду и сохранить заслугу различия на своей стороне. Этот мотив слишком часто лежит в основе кажущееся терпение зла. Поэтому я ни за что на свете не стал бы обогащать ее справедливой ссорой. Я принес ей воды, хотя она притворялась, что не хочет. Вот он для нее, пусть возьмет , если хочет, или оставит, если хочет; и я поставил кувшин рядом с пирогом. Она не должна была говорить , что я отказался принести ей то, что она просила, хотя она, по своим собственным веским причинам, бросила мою гинею в море. Она скоро придет, и тогда настанет мой час. И все же я пощажу ее; джентльмен не должен выказывать ликования; молчание послужит доказательством морали.

Но где же она? Сказать правду, Мне не терпелось поскорее начать пьесу, и вместе с ожиданием мое предвкушение становилось все невыносимее. Я посмотрел вниз, на берег , но не увидел ее. Я встал и пошел вперед , пока передо мной не открылся пляж. Где был Барбара?

Внезапный страх пронзил меня. Неужели какое-то безумие овладело девушкой, какой-то неуправляемый каприз заставил ее бежать от меня? Она не могла быть такой глупой. Но где же она? В момент вопроса с моих губ сорвался крик удивления. Там, впереди меня, не на берегу, а в море, стояла Барбара. Лодка была в двенадцати или пятнадцати ярдах от берега, лицо Барбары было обращено ко мне, и она гребла в море. Забыв о паштете и кувшине, я спрыгнул вниз. Что это за новая глупость? Показываться в лодке означало добиваться поимки. И зачем она гребла в море? В одно мгновение Я был на краю воды. Я окликнул ее, но она не обратила на это внимания; лодка была тяжелая, но , вложив силы в гребки, она повела ее вперед. - снова позвал я, но крик остался незамеченным. Был ли это мой триумф? Я увидел улыбку на ее лице. Не она, а я, тогда занималась спортом. Я бы не стал там стоять, насмехаясь над ее глазами и улыбкой.

“Вернись, - крикнул я.

Лодка двинулась дальше. Я был по колено в воде. “Вернись! - крикнул я. С лодки донесся смех, высокий нервный смех, но лодка двинулась дальше. Выругавшись, я отбросил меч, бросил его на берег и нырнул в воду. Скоро Мне было по горло, и я начал плавать. Лодка шла прямо в море, не быстро, но неумолимо. В мрачном гневе я плыл изо всех сил. Я не мог ее догнать. Теперь она перестала даже смотреть туда, где моя голова качалась среди волн; ее лицо было поднято к небу. Клянусь небом, неужели она ... сама правда хочешь оставить меня? - крикнул я еще раз. Теперь она ответила.

“Возвращайся, - сказала она. - Я пойду один.”

- Клянусь небом, это не так.,” - пробормотал я, задыхаясь, и принялся за более быстрый гребок. Плохо иметь дело с женщинами! Неужели она должна бежать от меня и рисковать всем из-за того, что я не улыбнулся , не ухмыльнулся и не побежал за тем, что ей нужно, как хорошо обученная обезьяна? Что ж, я поймаю ее и приведу обратно.

Но поймать ее я не смог. Бедный гребец может побить хорошую пловчиху, а она меня опередила. Она упорно гребла в море, а я плелся позади. Если ее настроение продолжалось, а задетая гордость долго держится у презрительных дам, которые больше привыкли наносить удары, чем терпеть их, то мой выбор был очевиден. Я должен утонуть там, как крыса, или повернуть назад избитую дворнягу. Увы моему триумфу! Если раньше думать об этом было грехом, то теперь я был наказан. Но Барбара продолжала грести. По правде говоря, она собиралась оставить меня, наказывая себя за то, что могла ужалить меня. Какой человек показал бы эту глупость или этот цветок гордости?

Но был ли я избит? Я не люблю , когда меня бьют, особенно когда игра кажется у меня в руках. У меня была козырная карта, и я мрачно улыбнулся, когда она пришла мне в голову. Я оглянулся через плечо: до берега было полмили. Женщины сострадательны; быстро на пятки гордости приходит раскаяние. Я взглянул на лодку; расстояние, отделявшее меня от нее , не уменьшилось ни на дюйм, и она шла прямо к берегам Франции. Я повысила голос, плача.:

- Стой, стой!”

Ответа не последовало. Лодка двинулась дальше. Стройная фигура наклонилась и снова поднялась, лезвия скользнули по воде. Ну что ж, тогда надо разыграть карту, трюк хитрого игрока, но мой единственный ресурс.

- Помогите, помогите!” - воскликнул я.; и, опустив ноги и подняв руки над головой, я сделал глубокий вдох и погрузился, как камень, далеко под воду. Здесь я пробыл столько, сколько мог; затем, проплыв несколько ярдов под водой, поднялся и снова высунул голову, тяжело дыша и убирая спутанные волосы с глаз. Я едва сдерживал крик. Теперь голова лодки была повернута, и Барбара гребла с бешеной скоростью туда, где я утонул, ее голова была повернута через плечо, а глаза устремлены на место. Она прошла мимо, где я был, но сделала это. не видеть меня. Она добралась до места и опустила весла.

- Помогите, помогите!” - крикнул я во второй раз и задержался достаточно долго, чтобы она увидела мою голову, прежде чем я нырнул вниз. Но теперь мое пребывание было короче. Снова поднявшись, я поискал ее взглядом. Проходя мимо, она была почти рядом со мной; она задыхалась, она всхлипывала, и весла только что коснулись воды. Я сделал пять гребков и ухватился за планшир лодки. Громкий крик вырвался из ее груди. Весла выпали у нее из рук. Лодка была широкая и ровная. Я перекинул ногу через борт и забрался внутрь, тяжело дыша. По правде говоря, я запыхался. - Ты в безопасности! - воскликнула Барбара и закрыла лицо руками.

Вне всякого сомнения, мы оба сошли с ума: она рыдала на носу, я задыхался и истекал кровью на носу. И все же за прикосновение такого сладостного безумия теперь, когда вся юная природа была вовлечена в восхитительное состязание, а кровь бурлила в жилах, полная жизни! Наша лодка неподвижно лежала на воде, и заходящее солнце освещало густые рыжевато-каштановые волосы, пробивавшиеся сквозь темные пряди Барбары. Мое собственное состояние, должен признаться, было не самым приятным .

Я постаралась придать своему голосу холодную твердость, выжимая воду с одежды.

“Это ужасно глупое дело, мистрис Барбара, - сказал я.

Я приготовился к новой вспышке ярости, но мой улов оказался совсем не тем, что я искал. Ее руки были протянуты ко мне, а лицо, бледное и заплаканное, умоляло меня.

- Саймон, Саймон, ты же тонул! Через мою мою глупость! О, ты когда-нибудь простишь меня? Если бы ты пришел , чтобы причинить мне боль, я бы не выжил.”

- И все же ты убегала от меня.”

- Мне и в голову не приходило, что ты последуешь за мной. Честно говоря, я не думала, что ты рискнешь умереть. - Затем ее взгляд, казалось, упал на мою мокрую одежду. В одно мгновение она схватила плащ, который лежал рядом с ней, и протянула его мне, крича:”

“Нет, оставь свой плащ, - сказал я, - я согреюсь на веслах. Умоляю вас, мадам, объясните мне, что означает этот ваш выродок.”

- Ничего, ничего. - О, прости меня, Саймон. Ах, как я вздрогнула, когда оглянулась на воду и не увидела тебя! Я поклялся Богу, что если ты будешь спасен .” Она резко остановилась.

- Моя смерть была бы на вашей совести?” Я спросил.

“До самой смерти,” сказала она.

“В таком случае, - сказал я, - я очень рад, что не утонул.”

“Достаточно того, что тебе грозила опасность , - горестно пробормотала она.

“Я молюсь небесам, - сказал он. Я бодро говорю: “чтобы я никогда не был в большем. Ну же, госпожа Барбара, спорт за спорт, трюк за трюк, финт за финт. Я думаю, что ваше намерение покинуть меня было столь же реальным, как и опасность утонуть, от которой я спасся.”

Ее руки, которые все еще умоляли меня, упали по бокам. На ее лице отразилось удивление .

“По правде говоря, я хотела уйти от тебя, - сказала она.

“А почему, мадам?”

- Потому что я обременял тебя.”

- Но вы согласились принять мою помощь.”

- В то время как ты, казалось, отдавал его охотно. Но я разозлил вас в этом вопросе .”

- Да, из этой гинеи. Ну, это был мой последний.”

- Да, из гвинеи. Хотя Я была глупа, но все же не могла вынести твоей любви.” Она снова заколебалась.

“Прошу вас, дайте мне послушать, - сказал я.

“Я не останусь там, где мое общество скорее пострадает, чем оценят, - сказала она.

- Значит, вы решили попытать счастья в одиночку?”

“Лучше так, чем с невольным защитником, - сказала она.

- Вот твоя несправедливость!” - воскликнул я. - Потому что вместо того, чтобы потерять тебя, я столкнулся со всем, даже с утоплением!” И я рассмеялся.

Ее глаза были прикованы к моему лицу, но она ничего не говорила. Я думаю, она боялась задать мне вопрос, который был в ее темных глазах. Но наконец она пробормотала:

- Почему ты говоришь о фокусах? Саймон, почему ты смеешься?”

“Ну, раз уж вы покинули меня обманом, я не могу поверить, что это не обман.”

- Клянусь, это был не фокус!”

- Ручаюсь, так оно и было. И таким образом с помощью хитрости Я ухитрился помешать этому.”

“Хитростью?”

- Совершенно верно. Разве я такой человек, чтобы утонуть, проплыв полмили по гладкой воде?” Я снова рассмеялся.

Она наклонилась вперед и заговорила взволнованным, но властным голосом:

- Скажи мне правду. Вы действительно были в опасности и страдании?”

“Ни на йоту,” спокойно ответил я. - Но ты не стал меня ждать.”

Медленно прозвучал ее следующий вопрос.

- Значит, это был трюк?”

“И увенчался большим успехом, - сказал я.

- Все это трюк?”

“Повсюду, - ответил я.

Ее лицо стало жестким и неподвижным, а если и было, то еще бледнее, чем прежде. Я ждал, что она заговорит, но она молчала. Она сняла плащ, который предложила мне, и, накинув его на плечи, отошла на корму лодки. Я занял ее место и взялся за весла.

- Что вам угодно, мадам?” Я спросил.

“Как хочешь, - коротко ответила она.

Я посмотрел на нее; она встретила мой пристальный взгляд. Я ожидал презрения, но нашел горе и боль. Обвиняемый зрелищем, я завернулся в холодную легкомысленность.

“Выбор невелик, - сказал я. - Пляж есть, и он нам не понравился. Кале вон там, куда мы, конечно, не должны идти. Значит, в Дувр? Наступает вечер, и если мы пойдем осторожно, то до города будет уже темно.”

- Куда хочешь. Мне все равно , - сказала Барбара и так завернулась в плащ , что я мог видеть только ее глаза и брови. Здесь, наконец , был мой триумф, столь же сладкий, как и такие радости; злоба -их источник, и она отдает горечью. Если бы я последовал зову сердца, то попросил бы у нее прощения. Измученный духом, которым я ее принудил, мой реванш был несправедлив. И все же я не стал бы унижаться, будучи теперь , в свою очередь, обиженным и потому упрямым. Медленными гребками я направил лодку в сторону Дувра.

С полчаса я греб; сгустились сумерки, и я увидел огни Дувра. На меня снизошло более мягкое настроение. Я немного передохнул и, наклонившись вперед, сказал Барбаре::

- И все же я должен поблагодарить вас. Если бы я был в опасности, ты бы спас меня.”

Ответа не последовало.

- Я понял, что вы были тронуты моей воображаемой опасностью, - настаивал я.

Затем она заговорила четко, спокойно и холодно:

- Я не хочу, чтобы у меня на глазах утонула собака, - сказала она. - Зрелище это тягостное.”

Я сделал такой поклон, какой мог, сидя там, и снова взялся за весла. Я сделал свой шаг вперед; если бы это было приветствие, от меня больше ничего не пришло бы. Я медленно греб, потом немного полежал на веслах, дожидаясь темноты. Наступила ночь, снова туманная и холодная. Пока я ждал, мне стало холодно (моя одежда была лишь наполовину сухой), и я с радостью ударил бы себя руками. Но мне казалось, что я должен просить жалости у статуи , которая сидела там, закутанная в плащ, с закрытыми глазами и бледным неподвижным лицом. Вдруг она заговорила:

- Вам холодно, сэр?”

“Холодно? Я немного перегрелся в гребле, мадам,-ответил я. - Но прошу тебя, закутайся поплотнее в свой плащ .”

- Я очень хорошо себя чувствую, благодарю вас, сэр.”

И все же мне было холодно и горько. К тому же я был голоден и слегка ослабел. Был Барбара голодна? Я не осмелился спросить ее, чтобы она не нашла в этом вопросе новую насмешку.

Когда я отважился высадить лодку на берег недалеко от Дувра, было уже совсем темно, так как было уже около десяти. Я протянул Барбаре руку, чтобы она вышла, но она прошла мимо меня незамеченной. Оставив лодку на произвол судьбы, мы пошли к городу.

“Куда вы меня везете?” спросила Барбара.

- За единственного человека, который может служить нам, - ответил я. - Закрой лицо, и было бы хорошо, если бы мы не говорили громко.”

“У меня нет ни малейшего желания говорить. Барбара.

Я не сказал ей, куда она пошла. Если бы мы были друзьями, то, чтобы привести ее туда, пришлось бы в полной мере напрячь мои уговоры, так как наши дела обстояли, Я знал, что она пролежит всю ночь на улице, прежде чем уйти. Но если я приведу ее в дом, Я мог бы оставить ее. Но доберется ли она до дома? Она шла очень устало, запинаясь и спотыкаясь о каждый расшатанный камень. Я протянул руку, чтобы спасти ее, но она отстранилась, как будто я хотел ударить ее.

Наконец мы добрались до узкого переулка; сделав знак Барбаре, я отказался. Дом был прямо передо мной, все было тихо, нас не заметили. Кто же должен искать нас? Мы были в Кале с королем Людовиком, в Кале, где должны были пожениться!

Взглянув на дом, я обнаружил , что верхние окна темны; там были покои Финеаса Тейта, и король нашел ему другие. Но внизу горел свет.

- Не соблаговолите ли вы немного подождать, пока я пойду и разбужу моего друга? Тогда я посмотрю, все ли благополучно.”

“Я подожду здесь, - ответил он. Барбара, и она прислонилась к стене переулка , который выходил к дому. В сильном волнении я пошел дальше и постучал костяшками пальцев в дверь. Другого пути не было, и все же я не знал, как они воспримут мои действия -леди внутри или леди снаружи, та, у которой я просил помощи, или та, ради которой я искал ее.

Войти мне было легко; слуга и горничная находились как раз внутри, и в доме, казалось, царил беспорядок. Моя просьба к их хозяйке не вызвала удивления; девушка открыла дверь комнаты. Я знал эту комнату и назвал свое имя. Крик удовольствия приветствовал его, и мгновение спустя сама Нелл стояла передо мной.

“Из замка или из Кале, от Сделки или от дьявола? По правде говоря, она умела рассказать все, что знала, в одной фразе.

- Ну, с полпути между ними. - Дело и дьявол, - сказал я. Я оставил Монмут с одной стороны и господина де Перренкура с другой и благополучно добрался сюда.”

- Остроумный Саймон! Но почему опять в Дувре?”

- Из-за отсутствия друга, госпожа. Неужели я пришел к одному из них?”

- От всего сердца, Саймон. Что бы вы хотели?”

- Значит, ехать в Лондон.”

- Теперь Небеса добры! Я сам поеду туда через несколько часов. Ты смотришь. По правде говоря, на него стоит посмотреть. Но король приказывает. Как вы избавились от Луиса?”

Я коротко рассказал ей. Она, казалось , почти не слушала, но смотрела на меня с явным любопытством и, кажется, с некоторым удовольствием.

“Храбрый поступок!” воскликнула она. - Пойдем, я отвезу тебя в Лондон. Никто не тронет тебя, пока ты прячешься под подолом моей нижней юбки. Все будет как в старые добрые времена, Саймон.”

“У меня нет денег, - сказал я.

- Но у меня их много. Ибо чем меньше приходит царь, тем больше он посылает. Он джентльмен в своих извинениях.” В ее вздохе было больше удовлетворения, чем сожаления.

- Так ты возьмешь меня с собой?”

- На край света, Саймон, и если ты об этом не спрашиваешь, то хотя бы в Лондон.”

“Но я не один, - сказал я.

Какое-то мгновение она смотрела на меня. Потом она начала смеяться.

“Кто с тобой? - спросила она.

“Леди,” сказал я.

Она все еще смеялась, но, как мне показалось, не очень искренне.

- Я рада, - сказала она, - что хоть один человек в Англии считает меня хорошей женой. Христианин. Клянусь небом, это так, Саймон, иначе ты никогда не попросил бы меня помочь твоей любви.”

- В этом деле нет никакой любви.,” - воскликнул я. - Мы в "обнаженных кинжалах".”

“Тогда, конечно , в этом есть любовь, - сказала госпожа Нелл, с глубокомысленным видом кивая своей хорошенькой головкой. - Она знает, к кому вы ее привели?”

“Пока нет,” ответил я с несколько неловкой улыбкой.

- Как она это воспримет?”

“У нее нет другой помощи, - сказал я.

- Ах, Саймон, какой у тебя гладкий язык !” Она замолчала, словно погрузившись в задумчивость. Потом она лукаво посмотрела на меня.

- Вы и ваша леди готовы встретить опасности на дороге?”

- Ее опасность здесь больше, и моя тоже.”

- Погоня короля, гнев Монмута, солдаты, офицеры, разбойники?”

- Фига им всем!”

- Еще одна опасность?”

- Для нее или для меня?”

- Ну, для обоих, добрый Саймон. Как ты не понимаешь! Вот видишь! - Она подошла ко мне, дерзко улыбаясь и поджимая губы, как будто собиралась меня поцеловать.

- Если бы я дал обет леди, - Я должен бояться испытания, - сказал я, - но я свободен.”

- Где она? - спросила Нелл, надув губки, чтобы дать моему ответу пройти.

- У самой вашей двери.”

“Давайте ее сюда,” крикнула Нелл и тут же побежала в переулок.

Я последовал за ней и поравнялся с ней как раз в тот момент, когда она подошла к Барбаре. Барбара больше не прислонялась к стене, а лежала, съежившись, у ее подножия. Усталость и голод одолели ее; она была в обмороке, губы ее побелели, глаза закрылись. Нелл опустилась рядом с ней, бормоча тихие, мягкие утешения. Я стоял рядом в неловкой беспомощности. Эти вопросы были вне моего понимания.

- Поднимите ее и отнесите внутрь,” - скомандовала Нелл, и я, наклонившись, поднял ее на руки. Служанка и мужчина уставились на нее. Нелл резко захлопнула за ними дверь.

- Что ты с ней сделал?” - крикнула она мне с гневным обвинением. - Ты уже пусть она останется без еды.”

- У нас их не было. Она выбросила мои последние деньги в море, - взмолился я.

- А почему? О, замолчи и оставь нас в покое !”

Задавать вопросы и отказываться от ответа -это по-женски; разве это должно быть запрещено Нелл, которая была женщиной от макушки до пят? Я пожал плечами и отошел в дальний конец комнаты. Несколько мгновений я ничего не слышал и пребывал в сильном беспокойстве, не зная, позволено мне смотреть или нет, и что происходит. И тут я услышал голос Барбары.

- Благодарю вас, очень вам благодарен. Но где я и кто вы? Простите меня, но кто вы?”

“Вы в Дувре и в полной безопасности, мадам, - ответила Нелл. - Какая разница, кто я? Не выпьешь ли ты немного этого, чтобы доставить мне удовольствие?”

- Нет, но кто вы? Кажется, я знаю ваше лицо.”

- Вроде достаточно. Многие видели это.”

- Но скажи мне, кто ты.”

- С тех пор, как ты узнаешь, Саймон. Дейл должен стать моим спонсором. Сюда, Саймон!”

Я поднялся, повинуясь зову. То, что мужчина чувствует не по своей воле, глаза девушки часто заставляют его чувствовать. Я довольно смело встал рядом с Нелл, но Барбара не сводила с меня глаз, и я был полон страха.

“Скажи ей, кто я, Саймон, - сказала Нелл.

Я посмотрел на Нелл. Пока я жив, страх, который был в моем сердце, был в ее глазах. И все же она смотрела в лицо миру и смеялась, презирая всех. Англия хмурится. Она поняла мою мысль и покраснела. С каких это пор Сайдария научилась краснеть? Даже в Хэтчстеде мой румянец был мишенью для ее насмешек. “Скажи ей,” сердито повторила она.

Но Барбара знала. Повернувшись к ней, я увидел, как знание отразилось в ее глазах и переросло в отвращение и ужас. Я не знал, что она скажет, но теперь я боялся вовсе не за себя. Какое-то время она наблюдала за Нелл со странной смесью ужаса и влечения. Потом она встала и, по-прежнему не говоря ни слова, на дрожащих ногах направилась к двери. На меня она даже не взглянула и, казалось, не обратила на меня никакого внимания. Мгновение мы оба смотрели друг на друга, а потом Нелл бросилась вперед.

“Ты не должен уходить! - закричала она. - А куда бы ты пошел? Другого друга у тебя нет.”

Барбара остановилась, сделала еще один шаг, снова остановилась.

- Я не причиню тебе вреда,” сказала Нелл. Потом она рассмеялась. - Не прикасайся ко мне, если хочешь. Но я могу тебе помочь. И я могу помочь Саймону; он не в безопасности в Дувре.” Она посерьезнела, но закончила еще одним смехом: Моя горничная-хорошая девушка, да, это правда, и она позаботится о тебе.”

“Ради всего святого, госпожа Барбара!” - начал я.

“Тише,” сказала Нелл, отмахиваясь от меня движением руки. Барбара остановилась посреди комнаты. Она перевела взгляд на меня, и ее шепот отчетливо прозвучал по всей комнате.

“Правда ?” спросила она.

“Это госпожа Элеонора Гвин,” сказал я, склонив голову.

Нелл засмеялась коротким странным смехом; Я видел, как вздымалась и опускалась ее грудь, а на щеках виднелись ярко -красные пятна.

“Да, я Нелли, - сказала она и снова засмеялась.

Барбара встретилась с ней взглядом.

- Вы были в Хэтчстеде?”

- Да, - сказала Нелл и теперь вызывающе улыбнулась, но через мгновение бросилась вперед, потому что Барбара пошатнулась и, казалось , вот-вот снова потеряет сознание и упадет. Гордое движение руки не позволило Нелл приблизиться, но слабость смутила гордость, и теперь Барбара волей-неволей схватила ее за руку.

“Я могу уйти через минуту, - пробормотал он. Барбара. - Но ...”

Нелл держала ее за руку. Очень медленно, очень робко, со страхом и стыдом на лице, она подошла ближе и протянула Барбаре другую руку. Барбара не сопротивлялась, но позволила ей подойти ближе.; Взгляд Нелл предупредил меня, чтобы я не двигалась, и я стояла на месте, наблюдая за ними. То пожатие руки менялось на прикосновение к плечу, то успокаивающая рука опускалась к талии и обвивалась вокруг нее, полная так же робко, как когда-либо галлант обнимал отказывающуюся любовницу; я все еще смотрел и встретился взглядом с блестящими глазами Нелл, которые смотрели на меня влажными и блестящими. Темные волосы почти смешались с рыжевато-каштановыми , когда голова Барбары упала на плечо Нелл. Послышалось тихое всхлипывание, и Барбара застонала:

“О, я устала и очень хочу есть.”

- Отдохни здесь, и ты получишь пищу, моя красавица, - сказала Нелл Гвин. - Саймон, пойди и попроси их дать тебе немного.”

Я пошел, радуясь возможности уйти. И когда я уходил, то услышал: “Ну, красавица, не плачь.”

Что ж, женщины любят плакать. Впрочем, будь они прокляты, им нет нужды делать из нас еще и дураков.