5. 3. Православный Восток

      Прошло восемь лет, и в 1845 году великий князь Константин Николаевич и уже художник Главного Морского штаба Иван Айвазовский в составе свиты князя вновь отправились в плавание по Мраморному, Эгейскому и Черному морям — к берегам Турции, Малой Азии, к островам Греческого архипелага. Экспедиция посетила Смирну, Синоп, развалины Трои. Как и раньше, это был отряд под флагом наставника великого князя — вице-адмирала Ф. П. Литке, с которым Айвазовский был уже хорошо знаком. Причина, по которой Николай I выбрал в качестве цели для учебного плавания своего повзрослевшего сына в 1845 году именно Православный Восток, неизвестна. Возможно, что кроме чисто практической стороны обучения морскому делу, император хотел сделать Константину своеобразный подарок, позволив ему лично посетить исторические места и святыни Вселенской Церкви. Великий князь с восторгом встретил новость о предстоящем путешествии:

-  Папа объявил, что на будущий год я пойду в Черное море, Константинополь и Архипелаг, а после, когда-нибудь, – в Иерусалим, Александрию и в остальное Средиземное море. Можно себе вообразить мою радость, потому что это всегда был мой сон.

      Он начал ещё настойчивей совершенствовать свои познания в персидском, турецком и иврите, которые он блестяще выучил, хотя эти языки не были основными для представителя российской августейшей династии.

      Плавание к турецким берегам стало и для Айвазовского запоминающимся и важным событием. Айвазовский во время этого путешествия не писал картин красками, но очень активно делал зарисовки в карандаше. Из плавания он привёз эскизы видов Смирны, разрушенной Трои, Синопа и Синопской бухты, Константинополя и бухты Золотой Рог. Запомнилось ему и Мраморное море, тихое, прозрачное, имеющее совершенно особый цвет воды. Подмечал он и интересные моменты приморской архитектуры южных народов. Всё это впоследствии найдёт своё отражение в его многочисленных полотнах. Во время этого южного плавания двадцати восьмилетний Айвазовский много времени, как и во время плавания под флагом Ф.П. Литке в 1836 году, уделял и изучению самой конструкции парусных судов, их мельчайшим деталям, системе управления. Это также позволило ему добиться поразительной точности в изображении парусников, причём не только статичном, но и динамичном – во время бури, быстрого хода, кораблекрушения. Учебное плавание было построено таким образом, чтобы крейсерство в Средиземном море российского военного корвета «Менелай» (на борту которого Константин исполнял обязанности старшего офицера и вахтенного начальника) прерывалось небольшим отдыхом на пароходе «Бессарабия». Это время преимущественно использовалось для посещения исторических мест в Архипелаге.

      Пробыв в Константинополе на пароходе «Бессарабия», великий князь направился к Принцевым островам, затем, посетив Никомидию, Бруссу, гору Олимп, берега Трои, остров Митилен и Смирну, проследовал к островам Архипелага, окончив свое путешествие посещением Святой Горы.

      «Все эти прогулки, – сетовал воспитатель великого князя генерал-адъютант Ф. П. Литке, – отняли от крейсерства более времени, нежели бы хотелось, но, с другой стороны, жаль было не доставить великому князю случая видеть места, во многих отношениях столь интересные и посещение которых доставит ему драгоценные воспоминания на всю жизнь».

       В один из дней великий князь пригласил Айвазовского на палубу и стоя вдвоём у фальшборта, они вглядывались в величественную картину гор Великого Афона.

- Красота – то какая, Константин Иванович!

- Да, ваше высочество, я ежедневно делаю наброски для будущих картин, и они у меня стоят уже перед глазами, обязательно постараюсь передать эту величественную красоту природы.

- Вы согласитесь, Иван Константинович, что Афон выглядит просто божественно среди голубых вод Эгейского моря. Как он красив, словно Египетские пирамиды, возвышающиеся к небу и длинною ломаною линией постепенно понижающиеся к материку Европы, так это величественно и миловидно, что мне порой кажется никакое слово не может изобразить великолепия его. Нужны все орудия топографа, разные кисти и краски живописца и сложные приборы фотографа, чтобы на бумаге уловить и отпечатлеть его исполинский рост, величественный образ и все складки зеленой мантии, которую носит на себе этот царь окрестных высот.

- А вы попробуйте, Иван Константинович, у вас обязательно должно получиться!

- Спасибо, ваше высочество, очень – очень постараюсь оправдать ваши надежды!

       Великий князь достал записную книжку и показал Айвазовскому свой рисунок Святой горы, где постарался оценить «великолепную форму» Афона при подходе с моря, выразив свои чувства с помощью карандаша и листка бумаги.

      Айвазовский находился в приподнятом, даже одухотворенном настроении, сопровождая великого князя во время посещения Афона все три дня, с 16 по 18 июля 1845 года. Он внимательно не только рассматривал красоты, людей, толпами собиравшихся поглазеть, он старался всё запечатлеть, запомнить каждую мелочь событий пребывания с князем. А великий князь писал в это время отцу: «Весь этот полуостров населен монахами, которых до 10 тысяч. Они живут в 22 монастырях и кроме этих еще до 100 скитов, келий и пустынок. Можно, наверное, сказать, что посещение Афонской горы было венцом для нашего путешествия, ибо оно было самое интересное, прекрасное и в то же время последнее. Мы, в этот день осматривали монастыри Руссик, Ксенофонт, Дохиар и Изограф, где ночевали в следующий день, Хиландр, Есфигмен, Ватопед, Русский и Ильинский скиты, а в третий, наконец, главный город всей Афонской горы Кариа, монастырь Ксиропотам и Лавру. Монастыри различествуют только величиной и богатством, расположены все одинаково. Они окружены стеной с одной башней, внутри которой несколько неправильных дворов и высокие дома, в которых кельи с наружными галереями и лестницами. Посреди всего монастыря одна большая церковь в старинном тяжелом Византийском вкусе и почти в каждом монастыре перед церковью фонтан на турецкий манер. Вообще Афонская гора очень изобильна прекрасной, холодной ключевой водой.

        Кроме главной соборной церкви, еще много других по кельям. Внутри церквей все стены раскрашены иконами, так, как в наших старых церквах, но оно очень некрасиво. В каждом монастыре, без исключения, есть чудотворные иконы и много мощей, и их так много, что даже и не запомнить. Я помню, что в Ильинском ските нога св. апостола Андрея Первозванного, а в Лавре голова святителя Василия Великого и рука святителя Иоанна Златоустого, и я к этим святыням с особенным благоговением прикладывался; в каждом монастыре есть большие части Святого Животворящего Креста и в Ватопеде пояс Богородицы, и еще где-то кровь нашего Спасителя, собранная под крестом св. Евангелистом Иоанном. Самый большой и богатый монастырь Ватопед, основанный еще при Константине Великом. Там находится запрестольный жалованный им крест. В монастыре Руссикон есть в числе братии до 30 русских и также в Ильинском ските только одни русские. В них двух служат и поют совершенно по-нашему, а в Зографе, Хиландаре и многих других, где только сербы да болгары хотя служат по-славянски, а поют несносным греческим напевом.

       Карея – маленький городок, где рынок для монастыря и там же их главное управление. Тут заложили недавно училище для духовного образования монахов. Нас везде водил архимандрит Анатолий, который с 1820 по 1838 годы жил в Петербурге и тогда был назначен в Афинскую миссию. Он препочтенный добрый и ученый старик. Сам он родом болгар и постригся в Зографском монастыре около 1804 года, и в 1807 видел с горы знаменитую победу Сенявина над турецким флотом, где Лукин был убит.

       Что относится до страны, так это просто райское место. Я могу это сравнить только с Дудергофом, но только с той разницей, что вместо наших берез и сосен здесь огромные платаны, дубы и каштаны и что они большей частью в первобытном положении, обвитые и переплетенные плющом и различными лианами. Это зрелище великолепное и пышное. Чудесно из гущи этого леса смотреть на острую величавую вершину гиганта Афонского, над которой стоит церковь в память одного из величайших чудес Спасителя».

       Маршрут великого князя по Святой Горе определяли, по-видимому, два обстоятельства: необходимость посетить в первую очередь славянские монастыри и скиты и возможность использовать для переездов пароход или лодку-каик, что значительно облегчало путешествие по Афону. Передвижение высоких паломников как морем, так и по земле было очень продуманно и интенсивно. Я думаю, будет интересно пройти вместе с великим князем по воспоминаниям очевидцев тех событий.

        К полудню 16 июля 1845 года пароход «Бессарабия» бросил якорь на рейде в виду русского монастыря св. Пантелеимона. Лодка, отправленная с парохода, доставила на борт трех русских монахов: духовника старца Иеронима, иеросхимонаха Антония и сделавшегося вскоре широко известным в России духовного писателя и поэта иеромонаха Сергия Святогорца. От них Константин принял благословение, прежде чем ступить на афонскую землю. Айвазовский в составе сопровождавших великого князя ступил на берег. С хоругвями и фонарями, его высочество ожидала братия монастыря, а игумен и иеромонахи встречали великого князя у ворот обители. Благовест, начатый еще при подходе корабля, не прекращался ни на минуту. После молебна Константин Николаевич поклонился святыням, обозрел корпус, в котором проживала русская братия, три монастырские церкви, а также строившийся тогда храм святого Митрофана. Вместе с князем проследовали к архондарике, где высокого гостя по традиции угощали вареньем, кофе и афонскими орехами, которые понравились великому князю.

        В это время Иван Константинович с карандашом в руке делал зарисовки, пытаясь запечатлеть важность момента.  Иеромонах Сергий Святогорец прочел экспромтом написанное от лица афонитов приветствие в стихах, которое Константин Николаевич слушал со слезами на глазах и, перечитав повторно сам, попросил у автора разрешения оставить рукопись у себя. Попрощавшись с братией обители, путешественники вернулись на корабль и морем отправились в два ближайших монастыря – Ксенофонт и Дохиар. Затем, высадившись на берег возле пристани монастыря Зограф, отправились в древнюю болгарскую обитель, где остановились на ночлег.

        Подъем к монастырю занял примерно час времени. Поднимаясь, Иван Константинович любовался высокими деревьями у подножия лесистого холма, поднимающегося от западного побережья полуострова.  Иногда Айвазовский останавливался, доставал бумагу и карандаш и делал зарисовки окрестных мест. Идущий с ним иеромонах неторопливо и немного с отдышкой от подъема в гору, вёл рассказ, из которого Айвазовский узнал, что:

- Собор монастыря был возведен в 1845 году и посвящен святому великомученику Георгию. Помимо собора здесь есть шестнадцать менее крупных храмов и часовен — восемь в самом монастыре и восемь за его пределами, в кафисмах и келиях. Особо почитаемые святыни монастыря — три большие иконы святого Георгия Победоносца. Монастырь Зограф упомянут еще в первом афонском типиконе 971 года.

        На следующий день, отслужив литургию в Зографе, паломники направились в сербский монастырь Хиландар, а затем в греческий Эсфигмен. В каждом монастыре, который посещал великий князь, служили молебен. Во время славянских служб он пел вместе с хором. Для поклонения святыням на середину церкви выносили реликвии и мощи святых, к которым Константин прикладывался. В Хиландаре, желая почтить гостя, монахи поставили святыни на престол и просили его войти в алтарь. Иван Константинович стоял не вдалеке и услышал, как его высочество на это возразил:

- Я не священник и не царь, чтобы мне входить в алтарь.

        От Эсфигмена великий князь, следуя вдоль берега на лодке, добрался до Ватопеда. По словам очевидца, в тот день в Ватопеде «что-то было особенное со всеми». Насельники монастыря и окрестных келий, презрев все еще существовавший страх перед турками, устроили царскому сыну встречу «как только лучше могли». Иван Константинович ликовал от таких торжеств, он был горд, что присутствует, видит, запоминает и успевает делать зарисовки для будущих картин.

       «От самой церкви до пристани выстлано было дорогими коврами, на которые набросали разных благовонных цветов и лаврового листу. Встречать вышли до самой пристани митрополит с архимандритами, которые тут живут на покое, все иеромонахи и иеродиаконы. Вынесли много хоругвей и крестов, в том числе и крест царя Константина Великого, который носил он пред полками, большое Евангелие и чудотворную икону Пресвятыя Богородицы, Ктиторшу».

       Когда Константин ступил на берег, митрополит трижды осенил его крестом, сделанным из Честного Древа, и дал поцеловать его. Вдоль пристани над водой звучали слова рождественской радости: «Слава в вышних Богу, и на земли мир». При прощании митрополит вновь трижды осенил великого князя, но уже крестом Константина Великого, произнося при этом символичную для Православного Востока фразу: «Сим побеждай враги твоя». Оттуда паломники сухим путем направились в малороссийский скит Ильи Пророка, посетив по дороге древнейшую русскую обитель Афона – скит Богородицы Ксилургу. В Ильинском скиту они провели ночь. Ильинский скит расположен на прибрежном холме на северо-востоке Афона. «Удален от больших дорог, вблизи его нет ни единаго человеческаго жилья, и потому в скиту постоянная тишина и безмолвие:», - как написано в одном дореволюционном путеводителе.

       Выйдя во двор скита, Иван Константинович предался созерцанию красоты здешних мест. Горы темнели, поросшие зелёной массой деревьев по отрогам, тёмно – звёздное небо раскинулось над этим величием, укутав Афон, его храмы, скиты, многочисленные постройки чёрным одеялом. Воздух обдавал лицо уже вечерней прохладой и был в то же время благоприятен под дуновением восточных и северо-восточных ветров.

- Красота неземная, - прошептал Айвазовский.

       Из скита открылся красивейший вид. Внизу расположился монастырь Пантократор, расположенный на утёсистом холме, на высоте 50 метров. Пантократор выглядит будто четырёхугольная крепость с бойницами и разделяясь внутри на два двора. В обители пребывают: чудотворная икона Божией Матери «Геро;нтисса», часть хитона Спасителя, частицы Животворящего Креста Господня и мощей святого апостола Андрея Первозванного и других святых. В монастырской библиотеке есть замечательная редкость — Евангелие, принадлежавшее святому Иоанну Кущнику.
Утром 18 июля посетили столицу Афона Карею, которая называлась иначе – «Афонский базар». Увидеть великого князя туда пришло несколько тысяч монахов.

      В Карее происходила официальная церемония встречи августейшего богомольца с правительством Святой Горы и официальными представителями всех 20 афонских монастырей. Ввиду огромного стечения народа, прием великому князю решили сделать в недавно построенном духовном училище, но Константин Николаевич, несмотря на значительное расстояние, сначала отправился в центральный собор, помолился и приложился к святыням и чудотворному образу Божией Матери «Достойно есть».

      Затем осмотрел церковь Протата и уже после этого вернулся к приготовленной ради него церемонии в училище. Из Кареи Константин Николаевич отправился в монастырь Ксиропотам, возле которого в удобной естественной пристани Дафни, где было устроено единственное на Святой Горе подобие турецкой таможни, его ожидал пароход «Бессарабия».

       И уже будучи на корабле, Айвазовский, хоть и уставший от проделанного пути по Святому Афону, но полный впечатлений от увиденного, прощаясь посмотрел в сторону берега. Краски полоснули по глазам своими цветами, великий маринист просто был покорён закатом Сятого Афона. За гору опускалось ярко – жёлтое солнце, осветив окрестности и облака, волны прокатывались от корабля к берегу.

      В 1846 году появится картина «Закат над Великой лавой, Святой Афон».
Для 18-летнего Константина Николаевича это было ответственное время: после командования бригом он должен был подготовиться к роли командира большого корабля. Как и все офицеры русского флота, этот путь он прошел через хлопотную должность старшего офицера на корвете «Менелай» и фрегате «Флора». Впереди у Константина Николаевича было командование легендарным фрегатом «Паллада». Что касается Айвазовского, то он стал любимым художником не только Константина Николаевича, но и впоследствии его сына — великого князя Константина Константиновича, известного общественности в качестве поэта, подписывавшего свои произведения криптонимом «К. Р.».

       Тесная дружба связывала Константина Николаевича с замечательным маринистом И.К. Айвазовским. Как вспоминает внук художника в своих морских записках «Из далекого прошлого», изданных в 1948 году обществом русских офицеров в Америке — Айвазовский и великий князь всегда переписывались, и на письменном столе Айвазовского постоянно стоял портрет великого князя с очень сердечной надписью. Такая же дружба связывала Айвазовского и со свитой великого князя, поэтому великий князь свои телеграммы Айвазовскому подписывал: «Твои ореандские друзья». Дружба эта была окружена морской атмосферой, которую Айвазовский так любил, а встречи его с великим князем еще больше расширяли его взгляды на флот и морское дело. А насколько это было изучено им, видно из мнения о его картинах старых моряков, плавающих на парусных судах, которые говорили, что у него не только вполне верная передача моря, но по его судам можно определить и какая команда была выполнена в данный момент матросами — настолько оснастка корабля точно соответствовала состоянию неба и моря.
(Продолжение следует. Полностью можно прочитать в Литрес, набрать Александр Смольников)