Артель короткого рассказа

У кого там как с книжками, не знаю, а я все как-то больше  блукатил, пером балуясь, по многотиражкам, век которых был недолог.  Впрочем как и большинству газет, которым пришел, как понимается,  кандык, а всякая мысль теперь, вкупе с склокой и пафосом трепа, слилась воодушевленно и громко в сеть.
Почему я отдавал предпочтение многотиражке?  Большие газеты испокон веку короткий рассказ по жизни-то как-то в упор не видели. Да и в книжки, которые в пору фурора, да нередко и теперь во времена стабильности выпускаются пародией на них,  размером  чуть более спичечной коробушки меня не восхищают ну никак.
А кроме сего, в них я, даже если бы деньги и жгли мне ляжку, вижу несусветную мороку. И разорение бюджету. Издай ее, войди в трату, а потом, забота тебе, их рассовывай всем их по карманам. В ту пору когда народ уже и читать-то разучился.
Но в каких-только многотиражках и газетах одного дня я не печатался.
Тем более в отличие от классиков разлива ли московского, местного ли, которые грезили только категориями собраний сочинений, у нас в хаосе промелькнувших лет  время было многотиражное и только многотиражное.
Вот один из моих рассказов на вечную и неизбывную тему о диалектике в газете «Диалог — Алтай» (№2, февраль 2001 года) уж не помню кем и выпускаемой. Кроме фамилии редактора там ссылки более ни на кого нет.
Да их тогда ленивый только не выпускал.
Сколько их было тогда в те годы.
Ныне уже тут так не забалуешься.
 И я, не страдая от недостатка сюжетов и идей, кажется в них во всех отметился.
Тем более, тем запретных мне в них не было. А рука на перо — зуделась.
И была в нашем городе тогда авторская артель с более чем русским названием «Артель короткого рассказа», обитавшаяся около этого издания.

В публикациях которой на страницах ее кроме коротких рассказов, жанра чаще всего приемлемого на газетной полосе многотиражки, печатались буквально все, что имело отношение к литературной миниатюре.
Вот  анонс этого литературного объединения на первой полосе газеты:

«Диалог — Алтай» продолжает публиковать произведения наших знаменитых земляков: Марка Юдалевича, Сергея Сороки, Владимира Бровкина, Юрия Иванова и других, объединившихся в «Артель короткого рассказа». Смешные рассказы, стихи, забавные случаи из жизни и многое другое. Под рубрикой: «Таланты провинции», редакция газеты начинает публиковать работы начинающих поэтов и писателей, которые пока никому не известны, но могут такими стать. Напоминаем, что любой читатель имеет возможность опубликовать свои произведения на страницах «Диалог — Алтай». Для этого достаточно позвонить нам по телефону, или принести свои работы прямо в редакцию. Коллектив газеты также принимает
любые пожелания касающиеся тематики публикаций, и рассматривает любые предложения и пожелания о взаимовыгодном сотрудничестве».

Отдыхайте с нами на стр. 7

На 7-й полосе  предваряет публикации вступительное поэтическое слово организатора этой веселой артели, известного на Алтае поэта и неувядаемой славы литературного деятеля Сергея СОРОКИ:


Апрель короткого рассказа,
Смеясь, легко с вас снимет стресс,
Избавит с легкостью от сглаза,
Пробудит к жизни интерес.

***

Я люблю прокатиться в трамвае,
На троллейбусе в светлый денек.
Не спеша, но везде поспевая,
И уныние мне невдомек.

На трамвае уютно свободно,
На троллейбусе мягко светло.
Я хвалю их стихом принародно.
На Душе от поездок тепло.

И домой я иду напевая,
И доносится ласковый звон.
Говорю я спасибо трамваю,
И троллейбусу — низкий поклон.

Сергей СОРОКА

Тут же был помещен нарисованный мной групповой в полный рост портрет этой артели.
Тут и вождь и вероучитель артели сам Сергей СОРОКА, поэт Андрей ЛУШНИКОВ, писатели Виталий ШЕВЧЕНКО, Марк ЮДАЛЕВИЧ, художник Владимир БРОВКИН, журналист Михаил ГУНДАРИН, и АКЕЛЬКИН, какая-то тогда до чрезвычайности громкая звезда на  местном политическом небосводе, который коим образом тут и как оказался, я уже и не помню.

Вот мой рассказ из этой подборки

ДИАЛЕКТИКА

У Ермошкина в ограде на цепи сидит кобель.
Кобель дурковатый. Породистый, но не злой. Один вид только у него. Посторонний кто войдет в ограду, он вместо того, чтобы лаять, начинает, виляя хвостом, ластиться к тому.
— Убежал бы ты хоть, что ли, — с досадой иной раз думает про кобеля Ермошкин.
А в тот день, точно нарочно, взял да и убежал. Точнее ночью. Утром они с женой
встали, а кобеля у них в ограде нет. Тот из ошейника шею сумел как-то вытянуть и убежал.
И жалко стало Ермошкину тотчас же кобеля. Во-первых, воровство нынче кругом неописуемое; а он, кобель, хоть и дурак, но другой раз нет-нет, да и гавкнет. Да и так  — выйдет Ермошкин в ограду — пусто как-то в ней без кобеля, непривычно. То выйдет — кобель возле него крутится, льнет к нему. И опять же забота — нужно где-то новую собаку искать.
А тот убежал и нет его. Нет его день, другой, третий. И тогда решил Ермошкин с женой, что кобель загулял где-то в большом городе. Но больше всего стали грешить на то, что его кто-то на шашдык изжарил. Такое ведь тоже сплошь и рядом нынче случается. И подумав так, поставили они на нем крест.
Но тот, набегавшись, через неделю вернулся. Голодный, ободранный. Радости предела нет; прыгает на них, да все норовит в лицо лизнуть.
— Вот ведь, диалектика, — думает Ермошкин, глядя на вернувшегося кобеля. — Всякому живому существу свободу и волю подавай. И оно, набегавшись, прибегает снова к хозяину на цепь. Тот же кобель — ну и бегал бы он себе свободный. Ан, нет! — как не тяжела всякая неволя и цепь — но и в ней выходит есть свои плюсы и свои прелести. Хоть для собаки, хоть для того же человека. Для человека, скажем — в том же браке. И хитро щуря глаза, итожит свою мысль:
— Вот такая-то она повсюду в жизни диалектика.

Владимир БРОВКИН