Часть 1

   Человеческая память имеет странное свойство. Ночью, когда мучает бессонница, стоит только «зацепиться» за какой-то эпизод и немедленно дружною толпой повалят похожие истории из молодости, не давая сомкнуть глаза до самого утра. Вспомнил одну, похихикал и понеслось… Вот  решил собрать всё вместе, пускай будет весело и, надеюсь, интересно!
               
                Матрос Зина.
    Штаб нашей эскадрильи располагался в небольшом одноэтажном домике. Было в нём тесновато, но в тесноте да не в обиде. Начальник штаба майор Дзева, (рост «полтора Ивана», и нос, как он сам говорил,  на семерых рос, одному достался) был всегда «на нервах»! Весь лётный состав ульем гудел в небольшом помещении, а в крохотной комнатушке, которая ему была выделена под штаб, вечно толпилась куча народу, не давая возможность спокойно работать. А работы было – выше крыши. Долго он мучился, пока не  созрело решение принять секретаршу, которая и должна была тянуть на себе большую часть писанины. Сказано – сделано! В один прекрасный день в штабе вдруг возникла обаятельная «писарчучка» по имени Зина… Молоденькая брюнетка с бюстом пятого размера и короткой (не по уставу) юбкой, прекрасно смотрелась в морской форменке! Совершенно ошалев от мужского внимания и от того, что она одна, без конкуренток оказалась в таком обширном коллективе, где самому старому штурману Карповичу, которого звали «дедом», было сорок шесть лет, Зина стреляла глазами практически беспрерывно. На губах «играла кровь» а три расстёгнутых пуговички на форменке (опять же вопреки уставу) добавляли шарма общей картине!  Теперь все, вплоть до комэска, стремились пообщаться с ней, найти предлог, завести игривый разговор, распушить хвост, ну и так далее и тому подобное… Штабная комнатка и до этого тесная, превратилась ну прямо в бочку с сельдью. Бедный Дзева вообще не знал куда деваться! В конечном итоге Зину переселили в общее помещение, где для неё был выделен отдельный стол в уголочке. Теперь ей надо было не только писать, но и успевать общаться с молодыми ловеласами, отвечать на комплименты, игриво отбиваться от желающих слегка обнять и приласкать молодую нимфу… В общем, работы  невпроворот! Ну конечно в такой-то атмосфере и случилась ошибка, которая привела к катастрофе!
    Как-то сидим в штабе, народу набилось как обычно, все шумят, вокруг Зины рой ухажёров… Кто-то задел локтем бумажку и Зина, сверкнув коленками и глубоким разрезом, к всеобщей радости наклонилась поднимать её с пола. И в этот момент в штаб влетает Дзева, разъярённый до последнего предела. Ему досталось по самые «нехочу» от командира полка за то, что ошибка в документах была какой-то абсолютно невменяемой.  Первым делом смотрит на стол и видя, что Зины нет на месте орёт совершенно звериным голосом: «Где эта матросиська Зина! Я её сейчас… (прости читатель, не рискую писать продолжение, смысл которого – буду любить в извращённой форме)… В штабе мгновенно наступает звенящая тишина… В этот момент Зина выныривает из-под стола и говорит, краснея как маков цвет: «Я здесь, товарищ майор!». Взрыв хохота, который за этим последовал, ну просто не передать словами. Все попадали на столы. Лицо у Дзевы вытянулось и он, развернувшись на месте и стукнувшись лбом о дверную коробку, выскочил вон из штаба. Последствия были ужасны! Зину перевели в штаб полка то ли в строевой отдел, то ли телефонисткой к великому огорчению всей молодой части нашей эскадрильи, а на её место посадили  матросика – первогодка, которого Дзева «запахивал» работой с утра и до поздней ночи…
                Нет и на складе нет!
   Юрий Иванович Трунин – начальник ТЭЧ отряда (ТЭЧ - технико–эксплуатационная часть) имел особенность, которая забавляла всю эскадрилью! Он спал всегда и в любом положении. Идут полёты, в курилке толпа, шум, разговоры. Юрий Иванович держит перед собой развёрнутую газету… Читает! Уже через минуту раздается тоненький храп. «Юрий Иваныч, а Юрий Иваныч – это Виталий Степанов вечный шутник и балагур - не спи, замёрзнешь!». «А я и не сплю, я новости читаю» и через минуту снова тоненько так – х-р-р-р… Виталий не выдерживает и зажигалкой поджигает газету в середине. Вся курилка заинтересованно смотрит, как полыхает газета, которую Юрий Иванович усиленно читает… Через секунду, когда огонь добирается до пальцев – «Ай! – кричит Юрий Иванович подскочив на месте и дуя на пальцы – я не сплю!». Все дружно смеются. Квинтэссенцией этой эпопеи, стало выражение, вошедшее в анналы нашей эскадрильи. Его  потом использовали много лет даже те, кто понятия не имел, откуда оно произошло!
   Идет партийное собрание. Подполковник Снигерёв читает доклад о международном положении. Скука смертная. Занимаются кто – чем может. В основном ждут, когда всё закончится. Юрий Иванович понятное дело спит, прислонившись к батарее. В конце своего доклада комэск плавно переходит к делам нашим скорбным… Перечисляет кто и как работал, кому орден, кого в тюрьму… Понятно что это так, аллегория. И тут произносит: «В числе прочих больших успехов достигли техники второго отряда под руководством Юрия Ивановича Трунина». Услыхав свою фамилию и спросонку не разобравшись что – почём, Юрий Иванович вскакивает и кричит: «Я!». Немая сцена. Снигерёв растерянно смотрит на Трунина, не понимая, чего это он посреди доклада вскочил, да ёще и кричит на всю аудиторию. Весь личный состав, сразу скинув оцепенение, заинтересованно ждёт, чем закончится эта возникшая ситуация. Не зная, в связи с чем назвали его фамилию, Трунин пинает под столом  ногой ближайшего соседа и шепчет, не разжимая губ: «Чё говорить – то? Говорить – то чего?». На беду рядом сидит Шарейко – тот ещё любитель всяких розыгрышей. Мгновенно оценив ситуацию, он также не разжимая губ, шепчет: «Говори, что нет и на складе тоже нет!». «Товарищ командир! Не виноват я! Нет и на складе нет!». Всё собрание мгновенно «выпадает в осадок!». Смеётся даже командир. «Садись Юрий Иванович и больше не спи!». Его очередное: «А я и не сплю», снова приводит к общему веселью… Дальше проводить партийное собрание, не имеет смысла! Зато потом, в любом подходящем случае произносилось – Нет и на складе нет!
                ОМАБ.
   ОМАБ – это ориентирно-морская авиационная бомба. Бомба это конечно сильно сказано. Шесть  жестяных цилиндров, подвешенных в контейнере под крылом, выполнены в виде бомбы и наполнены специальным порошком. Ориентироваться в море невозможно, поэтому, для того, чтобы «привязаться» к точке, сбрасывают ОМАБ. Падая в воду корпус разбивается и химикат окрашивает воду в ядовито зелёный или оранжевый цвет, видимый издалека. Химикат очень устойчивый и долго держится, практически несмываем. Чего только не выделывали с этой краской, где её только не применяли!
                ***    
   Прибыл из училища молодой лейтенант, и в офицерском общежитии сразу возникла проблема. Запах от его носок был невыносим и Женя (а именно так звали лейтенанта) чуть не со слезами жаловался, что ничего не может с этим поделать. Лекарств, в те времена от этого ещё не было. И тут какая-то «сердобольная душа» рассказывает, что надо насыпать в тёплые носки вот этого зеленого порошка и пару часиков на пляже полежать на солнышке. Женя (понятия не имевший о том, что это такое) так и сделал. На городском пляже в тот день было море отдыхающих. Просто яблоку негде упасть. Женя старательно лежал в носках на солнцепёке. Мы затаив дыхание ждали, когда произойдёт чудесное исцеление… Через два часа, когда Женя снял носки, сбежались все, кто был на пляже. Ноги были ядовито – зелёного цвета и попытка их отмыть привела к тому, что вода на всём пляже приобрела изумрудно зелёный цвет. Слегка обалдевшие отдыхающие спешно покидали пляж, не зная, чего ещё ожидать от странного мужика с ярко зелёными ногами. Несколько дней ходил бедный лейтенант с ногами похожими на лягушачьи лапы, но ни мыло, ни мочалка не могли повлиять на стойкий цвет. Не помню, вылечил ли он свои ноги, но смеялись над ним от души и вспоминали этот случай много лет!
                ***
   К Игорю Шишкину нашему начальнику парашютно-десантной службы приехала в гости тёща. Конечно, анекдотов про тёщу просто море, но Шишкин аж бледнел с лица, когда рассказывал, какая у него настала дома жизнь, как тёща задрала его наведением порядка в его собственной квартире. Дошло до того, что он оставался ночевать в парашютном классе, не желая идти домой. Тут то и нашёлся «добрый друг», который посоветовал рассыпать втихаря на кухне этот порошок и потом, указывая на пол, спрашивать у большой любительницы порядка, почему на кухне пол зелёного цвета? Игорь так и сделал. Три дня с утра и до вечера несчастная женщина отмывала зелёно – изумрудный пол. Причём когда он высыхал, вроде всё было нормально, но Игорь срочно проливал на пол чай или воду и поднимал возмущённый крик! Тёща снова хваталась за тряпку. Дойдя до полного изнеможения на третьи сутки мамина мама, срочно вспомнив про домашние дела, уехала.  Игорь несколько дней, в смеху и в счастье, праздновал свободу и избавление от домашнего тирана!
                ***
   На стоянке проходит ответственное мероприятие. Зам командира полка по лётной подготовке полковник Сухенко принимает зачеты у правых лётчиков по действиям в аварийной ситуации. Мы всей кучей в самолёте, каждый ждёт, когда подойдёт его очередь. Всё по - взрослому! Питание включено, экипаж на местах. Первый сдаёт Рыжий (лейтенант Рыжов).
- Ну что Рыжов – задаёт вопрос Сухенко – Покажи, как произвести аварийный сброс бомб?
- Да это просто – вещает Рыжий. Открываешь колпачок с надписью «Аварийный сброс» и выключатели включаешь. И всё…
- Ты Рыжов не умничай. Показывай, как действовать будешь.
- Товарищ полковник! Может не надо? Мало ли что!
- Так. Ты опять за своё? Миша, Ахмач – это он штурману – у нас на борту бомбы есть?
Миша Ахмач (на самом деле он Алимджан Ишмухамедович, но кто же такое выговорит!) замполит и ответственный офицер по запутыванию простых вопросов. Отличается тем, что никогда прямо и чётко на вопросы не отвечает. Вот и тут:
- Чего? А?
- Спрашиваю, бомбы есть?
- Нет, нет, да! Какие бомбы?
- Миша, ты что глухой? Бомбы есть на борту, спрашиваю. Любые.
- Да. Нет, товарищ полковник!
- Ну, если бомб нет, мы аварийный сброс производить будем. Понял?
- Да, да. Нет. На борту пусто!
- Ну, Рыжий, бросай!
- Есть товарищ полковник!
И выключателями - клац! Слева - ды-ды-ды-ды! И чей-то вопль: «А-а-а-а!».
- Что случилось? - Спрашивает Сухенко.
- Упали – говорит Ахмач.
- Что упали?
- ОМАБЫ!
- Ты же говорил, что на борту бомб нет?
- Так это же не на борту (контейнер под левым крылом). И потом это же не бомбы!
- Миша убью! – И на стоянку – Кто кричал? Все целы?
- А я предупреждал – ехидничает Рыжий.
- Замолчи, а то тебя тоже прибью!
- Товарищ полковник! А меня – то за что? 
Целы были все, а кричали со страху, когда на стоянку просыпался дождь бомб из контейнера. Всю стоянку засыпало порошком из шести ОМАБОВ и еще  год, всё вокруг было зеленое, особенно в дождь и снег!
                Кто тормозил?
   У Сухенко с этим Рыжим вообще была «взаимная любовь». Рыжий был «раздолбаистый» такой пацан, а Сухенко (подпольная кликуха «Маршал») уж больно любил шашкой помахать. Тем более, что в авиацию пришёл сразу после войны и прямиком из кавалерии. Но, не смотря на свой грозный вид и любовь «отстраивать» подчиненных, это был добрейшей души человек!
                ***
   Вчера первый раз состоялись полёты с бетонной полосы. Её только сдали в эксплуатацию и на девственно чистом бетоне остались чёрные следы в местах, где самолёты касались бетонки. На старых полосах начало ВПП всегда чернее сажи из-за частых посадок, а тут такая красота! Всех привезли на автобусе и разбирали, кто – где полосы касался. Уже собрались было уезжать, как вдруг видят один единственный чёрный след во второй половине ВПП, где его в принципе быть не должно. То есть это свидетельствует о том, что кто – то так зажал тормоза в конце пробега, что остался чёрный след, и покрышки видать дымили, словно заводская труба. Та-а-к! «Маршал», как боевой конь почуявший сигнал к атаке, «достал шашку» и начал разбор полетов с поиска виновного. Рядом с местом приземления сидит ПРП (помощник руководителя полётов) в обязанности которого входит записывать, примерно на каком удалении от края ВПП приземлился самолёт.
- Иванов – спрашивает Сухенко у ПРП – поведай нам, кто так лихо просвистел мимо «Т» на посадке, что ему полосы не хватило и пришлось тормозить, как ненормальному?
- Щас, товарищ полковник! У меня всё записано! Так, так, так, так! О! Есть! Так это же Вы! Вот смотрите. Борт № 24 посадка с перелётом триста метров. Ну не мог же я написать, что там все пятьсот были, это же предпосылка!
- Так Иванов, ты эти глупости прекрати! Триста, оно и есть триста. Какие там пятьсот. В журнале зафиксировано триста значит, и было триста! Понял?
- Так точно, понял!
Счастье быть правым лётчиком у Сухенко в тот день опять выпало Рыжову. 
- Рыжов – это снова Сухенко – это ты тормозил, как ненормальный в конце пробега?
- Товарищ полковник, да я вообще тормозов не касался!
- Интересно… Я тоже вроде не тормозил. Кто же тогда так постарался? Киселенко!
- Я, товарищ полковник! – вскакивает радист прапорщик Кисиленко.
- Это ты тормозил?
- Товарищ полковник! Да Вы что? Да у меня же никакого управления нет. Не мог я, даже если бы очень захотел…
- Так… Меликьянц!
- Я товарищ полковник! - Встаёт штурман Меликьянц.
- Твоя работа?
- Ну, товарищ полковник! Ну что Вы в самом деле? Знаете же, что я не могу!
- Так… Ну что Рыжов, видишь, они не могли! Опять остаёмся мы с тобой вдвоём. Ты говоришь, что не тормозил, я тоже так утверждаю… Но вы посмотрите, он же припёрся в сапогах сорок последнего размера, а я в ботинках. А потом мы разбираемся, кто тормоза зажал… Короче Рыжов, тебе последнее китайское предупреждение и чтобы больше в сапогах на полёты не приходил!
                ***
   Сухенко решил освоить новый тип летательного аппарата – Ил-38. Началось всё с изучения материальной части. Перед началом полётов придётся сдавать экзамены. У него экзамены, как у руководящего состава принимать будут инженеры центра. Профессура! Сухенко готовится тщательно, но образования явно маловато. Какая после войны была учёба – так, одно название. Единственное, что хорошо, так это то, что двигатели стоят на наших машинах одинаковые.  Отличаются только тем, что наш слегка форсированный, а так всё один в один. Ну вот, чтобы  всё вспомнить, Сухенко собрал праваков и устроил экзамен. Спрашивать – то легче, заодно всё и повторишь…
   Мы с Рыжим за одним столом, сидим, потеем. Маршал держит перед собой книгу по двигателю Ил-38, и по ней задаёт нам «умные» вопросы…
- Кстати, - говорит он – а вы знаете, что на иловском двигателе стоит датчик, который срабатывает при появлении отрицательной тяги? Почему у нас нет такого? Хорошая штука. Чуть что он автоматически зафлюгирует винт. Рыжов, а почему у нас нет такого? Двигатели – то одинаковые?
У меня ступор. Датчик по отрицательной тяге стоит на двигателе с самого начала. Маршал, видимо не обращал на это внимания и сейчас своим вопросом ставит нас всех в тупик. И тут Рыжий выдаёт:
- И правда, товарищ полковник, Вы вот там будете с умными инженерами общаться ну и сделайте рационализаторское предложение, пусть и нам поставят  такой же датчик.
Я глотаю воздух и пытаюсь предотвратить надвигающуюся катастрофу. Чувствительно пихнув меня в бок, Рыжий шипит: «Молчи! Молчи, говорю!».
- Точно! Заодно покажу и знание техники! – решает Сухенко.
На следующий день он уезжает в Николаев сдавать экзамены. Возвращается под вечер чернее тучи и первым делом кричит: «Где этот Рыжий? Дайте мне его немедленно!». Что было в Николаеве представить страшно, но Рыжий несколько дней «ховался» по шхерам, скрываясь от праведного гнева полковника, поскольку тот поклялся его не просто убить, но и разорвать на мелкие кусочки. Какое там освоение нового самолёта! Сухенко отстранили от полётов и заставили пересдавать экзамен через две недели. Рыжий конечно выжил, но Маршал ещё долго скрипел на него зубами…

                Хочу две селёдки!
   В офицерском общежитии выходные проходили весело и азартно. Кто чем занимался. Летом – пляж до позднего вечера, потом танцы в домах отдыха и санаториях, ну и конечно прогулки при луне с отдыхающими дамами. Зимой – хуже. В карты играли, телевизор смотрели и, не смотря на то, что столовая для холостяков работала, на ужин туда никто и никогда не ходил. Брали сухим пайком, покупали «подножный корм» в магазине, что был прямо под подъездом и устраивали весёлые застолья. И вот в одну из пятниц, собравшись поужинать, народ вдруг выясняет, что есть – то нечего. Как – то так случилось… Меня, как молодого срочно снаряжают в магазин, так как до закрытия остается менее получаса. Скупиться надо на два дня, так как в выходные магазин работать не будет. Схватив деньги, я помчался в магазин. Успел! Прямо за мной дверь закрыли. Всё, никого не пускать. Впереди человека четыре, ну и хорошо. Щас скуплюсь, и душа будет спокойна. Одна покупательница уже отоварилась, начинает следующая. Того, того, этого и  вот этого тоже – как обычно и в конце говорит: «Ещё парочку селёдок – иваси». «Женщина – отвечает продавщица – У нас открытой банки с селедкой нет, открывать мы не хотим, пропадёт за два дня. Берите всю банку, она же небольшая!». «Нет – гнёт своё упёртая мадама – хочу две, мне больше не надо!». Начинается перепалка. Продавщицы открывать банку не хотят, покупательница требует своё. Обстановка накаляется. «Женщины – говорю я продавцам – да откройте ей эту банку! Я возьму штук пять, ещё найдутся желающие?».  Нашлась ещё одна готовая взять селёдку. Короче уговорили. Продавщицы поставили банку на прилавок. Открывают и «А-а-а-а-х!!!». Дружный вопль у всех. В банке, на которой наклейка «Иваси» – чёрная икра. Все застыли и вдруг эта мадам, что просила две селёдки говорит: «Я беру всю банку!». Щас! Конечно! Так тебе и отдали! Продавщицы с просветлевшими лицами сунули банку под прилавок и, хихикая, начали открывать следующую. Очередь загалдела! «Говорили тебе, бери всю банку! Нет, хочу две селёдки…». На мадам было жалко смотреть. Жадность не лучшее человеческое чувство…