Тяжелые судьбы

Татьяна.


Она родилась и росла, как и все девочки, развивалась, крепла, ходила в детский садик, резвилась на радость родителям, а злая Судьба и коварный Рок готовили для неё самое тяжёлое испытание, какое только можно придумать для простого смертного человека. Всё началось с безобидной прививки, которая добавила к основному заболеванию ДЦП эпилептический синдром.

Она - Татьяна, инвалид 2-й группы с детства с последствиями детского церебрального паралича (ДЦП), является круглой сиротой. Её мать – Ирина Викторовна, скончалась в 1999 году от онкологического заболевания правой груди. Отец – Георгий Анатольевич, ушёл в другую семью, когда Татьяне было 5 годиков, а потом скончался в 2008 году.

Остались родная сестра – Лилия. С маленьким ребёнком от гражданского брака, она помогает Татьяне по жизни финансово и материально (покупка необходимых вещей), и родной брат по отцу – Михаил.

Он и его мать (вторая жена отца) отказались от Татьяны по причине подачи ею гражданского иска в суд о взыскании алиментов с отца пожизненно, как отец ребёнка инвалида 2-й группы с детства с ДЦП.

Татьяна воспитывалась только матерью и бабушкой Фаиной (мать матери), училась в школе-интернате № 31 для инвалидов с последствиями ДЦП (с 1977 по 1986 гг.), по вспомогательной программе, затем снова переехала в родной город Орехово-Зуево, жила с бабушками по матери и по отцу в коммунальной 4-комнатной квартире (одну комнату занимали соседи).

После смерти бабушки Фаины, бабушка Галина и её внучка Наталья, их занимаемые три комнаты, разделили между Татьяной и собой, в не лучшую для неё сторону – ей, Татьяне, досталась маленькая комната размером в 13,1 кв. м., а они заняли две большие комнаты.

По современным санитарным нормам это крайне мало для инвалида (все не хуже нас знают все санитарные нормы, а это – не менее 15 и не более 25 кв. м. жилой площади), опять не дотягивает до санитарных норм (по минимальному пределу) комната размером в 13,1 кв. м.

Раздел комнат происходил при Татьяне, но с явным психологическим давлением на неё, были ругань, крики и мат, а это есть не что иное, как нарушение прав человека, моральный ущерб и дискриминация личности.

Европейский Суд по правам человека крайне строго осуждает любое Государство и общественный строй этого Государства за нанесение морального вреда и ущерба любого человека, а тем более инвалида с детства!

Как не очень грамотный человек, Татьяна не смогла в то время защитить свои права на нормальные жилищные условия, она не может обратиться ни в какую инстанцию. Но кто будет заниматься жилищным вопросом малограмотного инвалида, даже если он полностью обслуживает себя и может оказать посильную помощь другому человеку?

Она может вести хозяйство, замужем за инвалидом, может выполнять несложный труд, зарабатывать на жизнь, а не существовать на нищенскую пенсию инвалида Подмосковья и разного рода подачки со стороны. По наследству Татьяне достался только… рак левой груди (случайно обнаружила) – раком груди страдали мать и бабушка. Так в местной больнице города Орехово-Зуева хотели содрать деньги за проведение операции (и немалые), но желание к жизни и малое упорство сложившегося характера, помогло ей противостоять вымогательству со стороны врача-онколога.

Но насколько тщательно проведена операция, насколько полно была удалена раковая опухоль груди, сказать крайне проблематично – на этот вопрос может ответить время. А не будет ли тогда поздно делать повторную операцию? Но давайте вернёмся к квартирному вопросу.

Там, где сейчас проживает Татьяна, живут вместе с ней (в одной квартире) алкоголики и дебоширы, они сами пьют «по-чёрному», заставляют и её пить вместе с ними. По причине основного заболевания (детского церебрального паралича с эпилептическим синдромом), категорически противопоказано принятие алкоголя в любой его форме, а соседи силой заставляют Татьяну пить. По сути дела, она является жертвой произвола со стороны соседей.

По причине частого принятия алкоголя, у неё, к основному заболеванию, добавились новые заболевания, такие как: панкреатит, поражены печень, желчный пузырь и поджелудочная железа. Исходя из всего этого, можно твёрдо сказать, что соседи причиняют Татьяне не только моральный вред, но и наносят ощутимый ущерб физическому здоровью – это произвол и разнузданное насилие!

Из всего вышеперечисленного, вытекает то, что ей, как инвалиду с детства с последствиями детского церебрального паралича с эпилептическим синдромом, нужна 1-комнатная квартира с достаточной жилой площадью в г. Орехово-Зуево (в любом его микрорайоне). Татьяна не может защитить себя сама в других органах власти, социальной защиты и подобных органах самоуправления, поэтому и была написана эта маленькая проблемная заметка.

Социальная защита в городе есть, но как она работает? Социальный сотрудник приходит один раз в полгода, чтобы собрать документы на субсидию, на остальные проблемы и тяжбы её просто нет. Даже, когда Татьяне сделали операцию на груди по удалению злокачественного новообразования, социальный сотрудник не пришла и не поинтересовалась: «Как вы себя чувствуете? Какие проблемы у вас сейчас?» Это не социальная работа с инвалидом, а просто равнодушие и безразличие к человеку, как личности! Иначе назвать трудно.

Походы в магазины за продуктами, уборка комнаты, получение иной помощи по дому и получение каких-либо документов, якобы не входит в её обязанности, всё делает сама Татьяна. Неужели у социальной защиты нет средств и сотрудников по обслуживанию инвалидов на дому?

Татьяна справляется пока сама – уборка, стирка, заготовка, приготовление пищи и тому подобное. А если не сможет в какой-то момент жизни, что тогда? Ведь с каждым человеком может произойти всё, что угодно, кто тогда поможет ей в жизни? Задумывался ли кто-либо из чиновников различного ранга, о судьбе инвалидов, не конкретно о «массе» людей с ограниченными возможностями, а конкретно о каждом человеке в отдельности?

С экранов телевизоров, полос прессы всё звучит гладко, читается шоколадно, а в реальной жизни кругом полно неровностей, шероховатости и разного рода изгибов с перегибами. Неужели нужно надевать очки с сильным увеличением, чтобы разглядеть реальные проблемы каждого человека в отдельности, его мир бытия? Неужели сейчас, как и раньше, так неохотно, смотрят на проблемы людей с ограниченными возможностями?

«Оттепель» с 90-х годов прошлого века к таким людям, как Татьяна и ей подобным, прошла, осталась иллюзионическая «видимость» и «слышимость», но не более того. Вот такой иллюзией «ослепили» нас – всё складывается хорошо, имеется тенденция к положительной динамике, трудно, но продвигаемся вперёд (это нам так говорят со всех сторон), но в реальной жизни всё по-другому, словно в сказке «Королевство кривых зеркал».

Быть может, хватит нам подобных «Королевств»? Нужно очень постараться, чтобы разбить эти «кривые зеркала», сделать жизнь более правдивой и честной для всех и каждого из нас. Это немного труднее, чем красивая болтовня с экранов телевизоров и полос в СМИ, но красивой и полноценной для многих из нас – людей с ограниченными возможностями. Мы не хотим повторно оставаться «изгоями» в своей Родине!

Проблема Татьяны останется остроугольной до тех пор, пока не решится квартирный вопрос, а для многих из нас – комплекс проблем, перечень которых очень велик.

***  *****  ***


Екатерина.


Катя - «колясочница», у неё детский церебральный паралич (ДЦП). Она совсем не училась в школе, поскольку она - сирота и Минздравсоцразвития Самарской области поместило её в дом-интернат для детей-инвалидов с глубокой умственной отсталостью (ДДИ) № 1 прямо из дома ребенка.

После 18 лет, как и других ребят из ДДИ, её перевели в Похвистневский психоневрологический интернат (ПНИ), хотя всем, кто с ней говорил, очевидно, что у неё нет нарушений интеллекта. Минздравсоцразвития и Минобразования Самарской области в детстве лишили её возможности учиться и проходить реабилитацию. На совершеннолетие её «одарили» лишением дееспособности и обрекли на пожизненное лишение свободы в интернатах для психически больных. Катя мечтает вырваться из интерната, окончить среднее учебное заведение и институт, стать психологом, помогать другим людям!

Летом 2008 года Самарская прокуратура внесла представления «в связи с процессуальными нарушениями» при лишении дееспособности Кати и других сирот-инвалидов в Самарской области, отсутствием у них индивидуальных программ реабилитации инвалида (ИПР), санаторно-курортного лечения и др. Была проведена стационарная судебно-психиатрическая экспертиза, которая признала Катю психически здоровой,

Но спустя месяц после экспертизы Катя всё ещё в ПНИ – Минздравсоцразвития не даёт путевку в открытый интернат (какая забота, любовь и внимание со стороны государственных чиновников!). Минздравсоцразвития в течение двух месяцев отказывается отпускать Катю в реабилитационный центр, сначала ссылаясь на её недееспособность, потом на то, что у них нет её письменного заявления, в то время как Катя из-за отсутствия реабилитации не могла держать ручку.

Два года назад о Кате узнали правозащитники и забили тревогу: «Девочка-то нормальная!». Но даже сотрудники аппарата Уполномоченного по правам человека в России не в состоянии совладать с бюрократической машиной.

Кате не повезло с самого рождения. Трижды. Сначала ей поставили диагноз ДЦП. Потом от неё отказались родители. А в шесть лет Министерство социальной защиты отправило сироту Катю из Дома ребенка в Самарский пансионат № 1 для детей-инвалидов (для глубоко умственно отсталых инвалидов). Потому что в Самарской области нет пансионатов для детей с ДЦП. На то, что по «диагнозу» умственная отсталость (обычный «подстраховочный» диагноз для большинства детдомовских детей) у девочки была «лёгкая», чиновники закрыли на это глаза.

Почему чиновники решили, что в Самарском пансионате № 1 Кате будет комфортно, - загадка. Он совершенно не оборудован для неходячих – никаких тебе пандусов, лифтов и безбарьерной среды. Со второго этажа, где жила Катя, её сносили на руках психически больные подростки, а это категорически запрещено правилами. Но кто их соблюдает в Самаре? Однажды уронили, с тех пор у неё болят ребра.

Своего средства передвижения - кресло-коляски с ручным приводом – ей не выдали. Дни девочка коротала в постели, под стихи Блока. Хорошо, что читать её научила воспитательница, - в пансионате она не получала образования. Кстати, узнав, что Катя умеет писать эсэмэски, директор и главврач пансионата были очень сильно удивлены.

Со всем «букетом» нарушенных прав, тогда ещё 16-летнюю девочку, нашли правозащитники. Они попытались восстановить её право на учебу. В пансионат приезжала психолого-медико-педагогическая комиссия, но вынесла вердикт: «Учиться Кате уже поздно». Снова, какая забота и внимание чиновников! Но учиться никогда не бывает поздно. Или нет?

Когда Кате исполнилось 18 лет, одним апрельским утром девочке велели «собираться». Физически крепкий подросток из пансионата отнёс её в автобус. Куда везли, Катя не знала. Потом была какая-то комната, где люди в белых халатах задавали ей странные вопросы: какие она предпочитает мультики, что любит кушать.

- Когда я спросила, зачем всё это, - рассказывает Катя, - мне ответили: «Проверяем твои способности!». Но она совсем не любит мультики, ей нравятся мелодрамы. Она старалась отвечать коротко, односложно, лишь бы поскорее закончилось это унижение... То, что она отвечает многосложно, заметил и я из наших очень кратких бесед.

Это была судебно-психиатрическая экспертиза. Её по просьбе директора пансионата назначил Кировский районный суд. Кате подтвердили диагноз – умеренно выраженная дебильность – и заключили, что она «недееспособна». Кировский райсуд, по-тихому лишив человека всех прав. А в июне отправили в Похвистневский пансионат для инвалидов (дом-интернат для психически больных). Для Кати почти ничего не изменилось. Только сейчас её окружают не дети, а взрослые люди. Порой с тяжелыми диагнозами и несносным характером.
Маленькая худенькая девушка с короткой стрижкой сидит в инвалидной коляске, перебирая в руках бисер. У нее яркий лак на ногтях…

- Люблю красить ногти, это отвлекает меня от грустных мыслей, - говорит она. - Я не могу здесь больше находиться, мне тяжело жить среди психов!

В ссорах с соседками по комнате - а их семеро - Катя не может уклониться от их нападения, ведь физически беспомощна. Катя захотела поговорить с корреспондентом наедине. Администрация пансионата покачала головой: «Не разрешаем, мы её опекуны!».

- Это после того, как я поговорила с прокуратурой, - кивает на них девочка. - Телефон мой мне не отдают. Говорят, что соседки по комнате нервничают... Зато разрешают заниматься бисероплетением. Бисер - это, конечно, хорошо. Но мне хочется получить образование!

Кажется, что находишься среди детей. Но вокруг - взрослые люди. Катины здравые фразы не вписываются в эту обстановку. Да, многое чего не вписывается в наше понимание, но мы привыкаем и стараемся не обращать внимания. А жаль.

- Я знаю, что физическую свободу никогда не получу – из-за своей болезни завишу от других людей. Но я хочу хотя бы морально стать свободной! Ну и что из того, что человек – инвалид, главное – какой у него внутренний мир! – говорит Катя философски.

Пытались вызволить Катю из «психушки», правозащитники обратились в прокуратуру Самарской области. Вскоре пансионат в Похвистневе навестили сотрудники прокуратуры – многие нарушения прав Кати подтвердились. И Похвистневский районный суд принял решение провести очередную судебно-медицинскую экспертизу.

Помочь Кате решил депутат Госдумы Олег Смолин. Он договорился о том, что её возьмут в Московский реабилитационный центр для подростков и взрослых инвалидов с тяжелыми формами ДЦП. Все спланировано: реабилитация за счет бюджета Москвы, переезд девочки на себя берут представители экспертного совета Уполномоченного по правам человека и Самарская организация родителей детей-инвалидов. Но глава Минздравсоцразвития Самарской области Вадим Куличенко отказал.

Почему отказывают? «Ответственная за Катю» в министерстве, Оксана Низовцева, руководитель управления реализации государственной политики по социальной защите инвалидов коротко ответила: «Нужно дождаться результатов экспертизы».

День спустя судебно-психиатрическая экспертиза установила: Катя психически здорова, ей рекомендован пансионат общего типа.

Ну, теперь девочка сможет поехать в Московский реабилитационный центр! «Нет. Теперь нужно дождаться суда, чтобы её полностью признали дееспособной», - холодно ответила Низовцева.

Но суд будет неизвестно когда. Девочке повезло, ей предлагают бесплатно пройти реабилитацию. Она же время теряет!

- Без судебного решения нельзя, - не устает повторять Низовцева. - По-человечески мы, может, и могли бы её отправить в этот центр, а так - девочка государственная. И потом, у нас есть свой реабилитационный центр.

Похоже, чиновники просто не хотят отпускать Катю. Причина – в неспособности, а скорее, в нежелании проявить хоть какие-то человеческие чувства – доказать свою правоту они стремятся любой ценой (и такое бывает в нашей жизни крайне часто, но не всё мы замечаем).

- Эта реабилитация мало что даст Кате. А нам за неё отвечать. Вдруг с ней что-то случится? – говорит Татьяна Десятникова, главврач пансионата, в котором сейчас находится девочка.

Хотя и признают, что большую часть своей жизни Катя провела среди психически нездоровых людей из-за халатности врачей – вот в этом и заключается главная причина всего.

- Что делать, просмотрели девочку! – вздыхает Светлана Задыхина из Самарского Минздравсоцразвития. - Но, с другой стороны, что Кате даст этот центр в Москве? Наверное, ничего... Начать ходить – шансов практически нет. Жаль девочку.

И все, как один, пытаются убедить всех в том, что Кате ничего не нужно. А о моральной и психологической стороне вопроса кто-нибудь подумал? Все льют крокодиловы слёзы.

- Все у нас занимаются с ноутбуками, - рассказывает директор пансионата Наталья Жукова, как бы оправдываясь и скрывая истинное положение вещей. - А Катя нет. По-моему, ей вообще неинтересно учиться.

Но на самом деле ребята играют на компьютерах, купленных на их же пенсионные деньги. Кате играть в такие игры неинтересно, а к интернету психоневрологический пансионат не подключен.

...Сейчас Кате разрешили пользоваться своим телефоном – не без стараний депутата Смолина, написавшего письмо в прокуратуру Самарской области.

- Плакала для меня Москва. Я уже вещи собрала, очень боюсь, что здесь останусь.

Московский реабилитационный центр сможет подождать Катю еще неделю – место дорогостоящее, нуждающихся в нем много, но дата судебного заседания всё ещё не была назначена.

Катю возили в Самару в областную больницу на консультацию, где решили, что вместо поездки в Московский реабилитационный центр ей нужно сделать операцию на связках ног в областной больнице, потом загипсовать на два месяца и вернуть в интернат. Катя категорически против, но её согласия никто не спрашивает. Девочка-то государственная... «Если у меня нет родителей, со мной можно поступать как со щенком?», - говорит Катя.

Когда ребёнка бросают родители, их обязанности берет на себя государство. Кому-то везёт – и тогда бывшие детдомовцы вспоминают своих воспитателей с благодарностью, пишут им письма и поздравительные открытки к праздникам. Но не в случае с Катей. Чиновники, которые должны были (ведь это их работа) помочь девочке хоть как-то адаптироваться и найти своё место в жизни, эту жизнь ей сломали. Да, они признают: «Ошибка вышла, проглядели».

Но ведь эта ошибка превратила её жизнь в ад. Попробуйте представить себя в окружении психически больных людей хотя бы на несколько дней. Страшно... А Катя живёт среди них уже второй десяток лет.

Она не знала, что такое школа, подруги, музеи и театры... Хотя, окажись она не в психоневрологическом интернате, всё сложилось бы по-другому.

Сейчас её главная задача – вырваться оттуда. А потом – попытаться забыть обо всём этом кошмаре и начать новую жизнь. Не знаю, стоит ли Кате ввязываться этим делом, но, мне кажется, она должна найти людей, сломавших её жизнь, и воспользоваться своим правом, данным ей законом. Составлять иски, обращаться в суды и наказать человека, подписавшего ей этот страшный приговор на такой длительный период.

Ей это уже вряд ли поможет, но убережёт других детей. Детей, брошенных родителями и ставших «государственными».

*******************************